Текст книги "Король серых"

Автор книги: Ричард Аллен Кнаак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

– Телефон? – выпалил он. Крик повис в воздухе; к счастью его никто не услышал бы, даже если бы все сотрудники сидели на своих рабочих местах. Джеремия рассеянно пригладил растрепавшиеся волосы и устремился к приемной.

Тут он едва не налетел на черную тень.

Мелкий, тщедушный призрак был напуган не меньше самого Джеремии. Откуда появилось это робкое бесформенное создание, было такой же загадкой, как и то, куда оно направлялось. Призрак просто вышел из-за стены, которая разделяла фойе и помещение, где находились офисы сотрудников. Не успели их пути пересечься, призрак растаял в воздухе.

Появление привидения-одиночки не могло не насторожить Джеремию. Он хорошо понимал, что его присутствие притягивает Серых и что, чем дольше он остается на одном месте, тем больше их здесь появится. Рано или поздно среди них непременно окажется кто-то, кто будет похож на эльфа, или на Ароса, или на проклятую птицу.

Джеремия проскользнул за стойку секретаря и устремил взор на стол. Если он правильно помнит…

Он издал вздох облегчения. Под прозрачную пластиковую панель были уложены листы бумаги, содержавшие самую разнообразную информацию: от номеров телефонов отделений компании в других городах до перечня цен ближайших ресторанов, где сотрудники нередко заказывали еду. Из-за этих листочков собственно стола не было видно, а потеря одного из них грозила повергнуть в состояние хаоса всю компанию, поскольку ни у кого из сотрудников собственных справочников не имелось.

В самом центре лежал – и, как показалось Джеремии, не без вызова взирал на него – список телефонов персонала «Вечного залога».

– Спасибо, мистер Моргенстрём, – прошептал Джеремия.

Список служил руководству компании своеобразным способом напоминать сотрудникам о том, что их адреса известны и с ними будут счастливы связаться в любое время дня. Эта угроза сдерживала желание некоторых уклониться от работы под предлогом простуды или иного мелкого недомогания. Руководство, иначе известное как Моргенстрём, считало, что больной или умирающий вполне может давать консультации по телефону. В конце концов, он все равно сидит дома и ничего не делает.

Джеремия вдруг снова испугался: он обнаружил, что не помнит фамилии Гектора. Он энергично потряс головой, словно в надежде, что это поможет ему вспомнить. Для него его приятель всегда был Гектором, как Джерри всегда был Джеремией, несмотря на свои протесты. После нескольких попыток вспомнить Джеремия сдался.

Тут он подумал о том, что, в конце концов, у них работает только один человек по имени Гектор и вычислить его фамилию не составит труда. Джеремия ткнул пальцем в список напротив единственно приемлемой фамилии.

«Джордан! Какой же я идиот!»

Рядом стояло имя: ГЕКТОР. Справа был адрес и номер телефона. Джеремия улыбнулся – он знал этот район. Гектор, как и он сам, жил один.

«Если бы только он мог меня видеть! Если бы мне удалось поговорить с живым человеком!»

Однако он знал, что просит слишком многого. Единственное, на что он мог рассчитывать, это получить небольшую передышку. Знать о Гекторе они не могут. А если бы и знали, едва ли у призраков Тьмы могли возникнуть подозрения, что Джеремия будет скрываться в доме своего сослуживца. Ведь всем было известно, что Джеремия Тодтманн был нелюдимом.

Потому-то никто не обратил внимания на факт его исчезновения.

Подавив приступ жалости к самому себе, Джеремия попытался мысленно представить район, где жил его чернокожий сослуживец. Легко нарисовать в воображении какое-нибудь экзотическое место, вроде Египта или Китая – виды этих стран висят повсюду. Представить себе скучный пригород Чикаго – особенно учитывая, что Джеремия бывал там проездом всего пару раз, – куда более сложная задача. Впрочем, решаемая. Джеремия сосредоточился и попытался восстановить в памяти тот район.

Он моргнул… и очутился, где хотел.

Правда, он не попал в квартиру Гектора – не попал он даже в дом, в котором находилась квартира. Но городок Джеремия узнал. На большее он не мог и рассчитывать. Он все еще не понимал, каким образом ему удается перемещаться в пространстве, и сомневался, что когда-либо поймет. Но теперь не это было главное. Главное было то, что он находился близко к цели.

Подобно Бартлетту, этот городишко являл собой некую пародию на реальность. Всюду тянулись странные тени. Здания были бесформенные, обезображенные, отчего весь город напоминал декорации к дешевому фильму ужасов или – как уже не в первый раз подумал Джеремия – кошмар художника-сюрреалиста. Поблизости мелькали призрачные прохожие, но никто из них пока не заметил присутствия Джеремии, а в его планы не входило задерживаться на улице дольше, чем это необходимо. Одна вещь беспокоила его: виды, представавшие Джеремии Тодтманну, больше не казались ему ужасными, а привыкать к царству снов – это было совсем не то, чего ему хотелось бы.

С удвоенной энергией он отправился на поиски дома, в котором жил Гектор. Город был небольшой, и Джеремия припоминал, что здесь имелось всего несколько многоквартирных домов. К сожалению, он не мог задавать вопросы реальным людям – они его просто не слышали, – а расспрашивать Серых было небезопасно: он рисковал привлечь к себе излишнее внимание. Собственно, Джеремия не мог чувствовать себя в полной безопасности даже в доме Гектора, по надеялся, что краткая передышка поможет ему найти выход из ситуации, в которой он очутился. Надеялся.

Джеремия предпочел бы перемещаться так, как перемещалась Каллистра, когда они прибыли в Бартлетт, но она так и не рассказала ему, как именно она это делает. В данный момент ему оставалось лишь надеяться, что, когда он материализуется, то не столкнется нос к носу с поджидающими его Серыми.

При мысли о Каллистре Джеремия стиснул кулаки. Он чувствовал себя трусливым негодяем, оставившим ее в качестве приманки для злобного ворона, хоть это и был ее собственный сознательный выбор. Будь он действительно героем, которым, похоже, представал в ее глазах, то непременно последовал бы за ней в город, и будь что будет.

«Но я далеко не герой. Я Джерри… Черт побери!.. Джеремия Тодтманн, ничтожество, пацифист и трус».

Продолжая корить себя, Джеремия попытался выполнить первый прыжок.

Дважды у него ничего не получилось, но на третий раз он материализовался возле многоквартирных домов, которые стояли на главной улице города. Чистенькие, ухоженные дома из кирпича, обшитые чем-то вроде кедровых досок. Джеремия сменил позицию, чтобы получше разглядеть название улицы на указателе.

Нервная улыбка скользнула по его лицу – он попал куда надо. Преисполненный радостного ликования, Джеремия попытался вспомнить номер дома и запаниковал – единственное, что приходило ему в голову, был номер его дома. Он попытался взять себя в руки и сосредоточиться. Глубоко вздохнул и принялся считать до десяти. Во время этого процесса номер всплыл в памяти сам собой.

Картина, открывавшаяся перед ним, внезапно померкла. Сначала Джеремия решил, что на город опустился туман. Но в следующее мгновение марево началось двигаться. Джеремия отшатнулся – перед ним появилась призрачная тень. Одна из них. Казалось, они вездесущи. Эта имела причудливую, изогнутую форму, в которой трудно было угадать что-либо человеческое. Времени, чтобы обдумать сложившуюся ситуацию у Джеремии не было. Не дожидаясь, пока появятся новые Серые, привлеченные его присутствием, Джеремия перенес себя внутрь одного из зданий.

Ему стало стыдно, как и тогда, когда он оставил Каллистру. Он прекрасно знал, что в его силах было помочь несчастному – как и тому другому, которого он встретил в конторе, – стать более материальным, стать более реальным, однако, начни он заниматься с одним, появится следующий, и следующий, и за ним еще и еще, и так до бесконечности. Только пусти этот поток, и он не остановится.

«Следующий король будет лучше, – напомнил он себе. Он – или, быть может, в наш эмансипированный век это будет она – сможет сделать то, чего не смог Джеремия. – Любой на этом месте окажется лучше!»

Оглядевшись, Джеремия с удивлением обнаружил, что стоит перед той самой дверью, которую искал. Однако таблички с именем на ней не оказалось. Джеремия подумал было посмотреть номер квартиры Гектора на почтовых ящиках, но терпение его уже было на пределе. Если это квартира Гектора, то он об этом сразу узнает, когда войдет внутрь. Если нет – тем быстрее Джеремия уберется оттуда.

Задумчиво осмотрев дверь, он решил, что сможет пройти сквозь нее. Ему не составляло бы труда перенестись туда, однако его все больше раздражала собственная трусость и теперь ему требовалось доказать самому себе, что он не робкого десятка. Самый надежный способ преодолеть страх – пройти сквозь реальный предмет. Это уж точно не так опасно, как сойтись лицом к лицу с вороном.

Жизнь складывается из череды навязанных ею понятий. Одно из них состоит в том, что налететь на закрытую дверь – это больно. Что больно даже ударить по ней кулаком. В конце концов Джеремия Тодтманн решился: он отступил на шаг и, закрыв глаза, устремился вперед.

Открыв глаза и остановившись, он обнаружил, что находится уже у самого окна гостиной. Еще полметра, и Джеремия пролетел бы квартиру насквозь. Она находилась не на первом этаже, и Джеремия уже стал думать о том, что бы с ним произошло – упал бы он вниз или нет. Насколько он успел понять, сила гравитации на Серых все же действовала. Если не сама гравитация, то вполне убедительная ее иллюзия.

Когда Джеремия осмотрел обстановку квартиры, в которую он проник, надежда его поколебалась. Мебель была подобрана со вкусом, все в квартире сверкало безукоризненной чистотой, чего он никак не мог бы сказать о своем жилище и чего не ожидал увидеть у Гектора. При всем том, что чернокожий его сослуживец всегда имел вид опрятный и ухоженный, он все же оставлял впечатление более или менее типичного холостяка.

На первый взгляд в квартире не было ничего, что наводило бы на мысль о подлинном ее владельце: ни журналов, ни писем, ни фотографий. Скрываться в совершенно чужом доме даже в качестве привидения-невидимки казалось монарху-призраку занятием малопочтенным. Он уже подумывал о том, чтобы немедленно удалиться. Скорее всего он просто ошибся квартирой…

Тут за дверью звякнули ключи: кто-то возился с замком. По человеческой привычке Джеремия постарался встать так, чтобы его не было видно, и затаил дыхание. Наконец дверь открылась.

В квартиру вошел Гектор; в одной руке он держал портфель, в другой – длинное пальто. Гектор словно сошел с обложки модного журнала – в еще большей степени, чем помнил Джеремия. Внезапно до него дошло, что именно такой дом и должен быть у его друга, холостяк он или нет.

«А ведь я совсем не знаю своего лучшего друга».

Поставив портфель на пол возле двери, высокая темная фигура подошла к стенному шкафу, извлекла оттуда вешалку и повесила пальто. Закрыв шкаф, Гектор поднял с пола кожаный портфель и направился в сторону кухни… которую Джеремия выбрал в качестве наблюдательного пункта. Вот Гектор повернул за угол; теперь он смотрел туда, где стоял его сослуживец и приятель. Пепельноволосый призрак застыл и ждал.

Джеремия едва успел сделать шаг в сторону – в следующую секунду Гектор прошел бы сквозь него. Ничего не подозревавший негр проследовал дальше; вот он бросил портфель на стол и открыл его. Джеремия смотрел на его склоненную спину. Он знал, что Гектор его не видит, знал, что видеть его дано только Серым и, быть может, немногим из смертных. Он был до такой степени невидим, что хозяин квартиры даже не попытался обойти его. От этого Джеремии показалось, что он даже меньше, чем Серый. Он был настолько незначительным явлением, что был не замечаем даже на уровне подсознания.

Забыв о своем намерении провести с пользой отведенное ему драгоценное время – а именно, обдумать, как выкручиваться из этой передряги, – Джеремия пожирал Гектора взглядом, словно ожидающий подачки пес. В то же время мозг его лихорадочно работал: как обратить на себя внимание единственного живого человека, который может ему помочь. Он все еще совсем не умел работать с реальными предметами; доказательством тому служила его неудачная попытка вступить в контакт с Моргенстрёмом. Джеремия мог разве что закричать на ухо своему другу, но это лишь привело бы Гектора в недоумение без всякой практической пользы.

Отложив в сторону портфель, высокий негр выпрямился и направился, по всей видимости, в спальню. Джеремия поплелся за ним, не обращая внимания на предметы интерьера – он только раз уклонился от маршрута, чтобы обогнуть стол. Когда они вошли в комнату, он лишь мельком отметил стоявшие там широкую кровать и комод с выдвижными ящиками, но на большее его интерес к обстановке не распространялся. Лишь когда Гектор зашел в ванную, Джеремия, вспомнив об элементарных приличиях, остановился. Гектор открыл кран. Джеремия терпеливо ждал у двери, пока его приятель умоется.

Но чем дольше он ждал, тем больше его трясло. Теперь, когда он достиг своей цели, мысль о том, что он не в состоянии поговорить с Гектором – единственным, кто стал бы слушать, – сводила его с ума. Он страстно желал найти какой-нибудь способ обратить на себя внимание. Ему необходимо было с кем-то поговорить, с кем-то, кто мог бы и хотел бы помочь.

Он проскользнул в ванную и остановился за спиной Гектора, все еще склонившегося над раковиной. Вот Гектор, не оборачиваясь, протянул руку за полотенцем. Джеремия хотел подать ему полотенце, но все, на что он оказался способен, – это вызвать воспоминание, которое растаяло в воздухе, едва он выпустил мысленный образ из рук.

«Проклятие! – Будь он настоящим, Джеремия пробил бы кулаком зеркало над раковиной. – Проклятие! Почему даже он меня не видит? Почему никто меня не видит?»

Гектор нащупал полотенце, выпрямился и начал вытирать лицо. Тодтманн оставил попытки. Ничего со своим другом он сделать не мог, но хотя бы у него теперь есть убежище. Здесь тени были не такими густыми, как в городе. Здесь они будут собираться дольше. Одна-две – это вполне терпимо и не привлечет внимание ворона или Ароса… так убеждал себя Джеремия.

Гектор отмял полотенце от лица и вернул на место – разумеется, аккуратно сложив. Затем он слегка подался вперед и принялся разглядывать свое лицо в зеркале. Джеремия вернулся к двери, не зная, что ему делать дальше. Самое меньшее, чем он мог отблагодарить Гектора за приют, – не совать нос в личную жизнь.

Он уже хотел выйти из ванной, как вдруг негр выпрямился, вцепился двумя руками в зеркало, потом повернулся к двери, не веря своим глазам.

– Джеремия?

X

Поезд-призрак, неумолимо приближавшийся к городу, издал заунывный гудок. Каллистра не обращала внимания ни на сам поезд, ни на его пассажиров. Они были воспоминаниями, не более того. Другое дело ворон…

Утешало ее лишь то обстоятельство, что Джеремия был в безопасности. Он должен был вернуться к себе домой, вспомнить свою прежнюю жизнь и вернуться в реальный мир. Так лучше. Другой займет его место, а с ним ничего не случится. Ворон перестанет для него существовать, а Арос – как только перебесится – изменит свои планы.

Каллистра не винила Джеремию за его решение – в конце концов, не по собственной воле он оказался в чуждом для него мире. Если кого-то и стоило винить в этом, так это Томаса О’Райана. Почему его выбор пал на Джеремию? При всей своей беззаботности Томас был человеком умным и добрым. Зачем же ему понадобилось швырять Джеремию – человека, совершенно не подготовленного к этому, – в логово черной птицы?

Думая о зловещем создании, она обшаривала взглядом туманные небеса пограничного мира. Ворон то появлялся в мире Серых, то исчезал. Каллистра понятия не имела, как ему это удается, но это мешало следить за ним. Ее больше не заботило, что замышляют эти двое – Арос и ворон, – но ей нужно было, чтобы ворон преследовал ее, и достаточно долго, чтобы Джеремия спокойно вернулся в свой мир. Возможно, сейчас он уже объединился с истинным миром, но она хотела убедиться. Ради Джеремии.

– Разве ты меня оставил? – обратилась она к небесам, на которых не было и следа черной тени. – Где ты, птица или дьявол?

Пограничный мир вспыхнул пылающим солнцем. Тени испарились, точно утренняя роса в разгар лета.

Каллистра вскрикнула и отвлеклась. Траурный гудок растаял вдали, поезд-призрак возвращался назад, в область воспоминаний.

Открыв глаза, она увидела, что находится среди странного, неустойчивого пейзажа, где реальность яви боролась с миром сновидений. Здания вырастали из земли и, достигая небес, исчезали, отступая перед всхолмленным ландшафтом, похожим на негатив фотографии. Для Каллистры это был вполне привычный вид, абсолютно непредсказуемый, но не лишенный известной красоты, которую омрачала лишь гигантская черная тень, пикирующая на нее.

Ворон остановился прямо перед своей жертвой. Рассмеявшись довольным каркающим смехом, он изрек:

– Разрази меня гром! Опять мы вдвоем.

Каллистра попыталась придумать какую-нибудь уловку, чтобы отвлечь его внимание, а самой тем временем исчезнуть. Ей требовалось лишь мгновение. Пока он смотрел на нее, у Каллистры не было ни одного шанса. Его воля, его мощь намного превосходили ее собственные.

Оторвав взгляд от ворона, она вытаращенными глазами уставилась ему за спину, широко раскрыла рот и завопила:

– Арос! Нет! Не надо!

Фокус был старый, но дело происходило в царстве Серых, которые жили и дышали стариной, испытанными и проверенными штампами. Ворон резко повернулся назад, высматривая врага. Каллистра, не мешкая ни секунды, перенеслась прочь, подальше от разъяренной птицы.

Вернее, попыталась перенестись.

Черная птица вновь поймала глазами ее взгляд и отрывисто захохотала.

– Уже уходишь? Ой, вряд ли! Тебя я заполучил, и до твоего королька тоже скоро доберусь!

Лишенная других возможностей, Каллистра с вызовом встретила насмешливый взгляд Серого.

– Джеремию тебе больше не видать! Его нет со мной – и не было! Я научила его, как вырваться на свободу!

– Как это по-человечески. Ведь человеку свойственно ошибаться.

Ворон, казалось, ничуть не был обескуражен ее откровением. Каллистра отпрянула, вдруг испугавшись за смертного, который успел стать ей небезразличным. Джеремия вернулся в свой мир, иначе быть не может!

– Что ты хочешь сказать?

– Ты можешь привести лошадь к водопою, только вряд ли она потом найдет дорогу домой.

Запутанную речь ворона, хотя он был одной с ней породы, понять было трудно, но Каллистра была почти уверена, что уловила суть его причудливо составленной фразы. Ворон намекал, что Джеремия Тодтманн, оказавшись предоставленным самому себе, выбрал не путь, ведущий домой. Зачем? Этого Каллистра не могла себе объяснить. Он знал, зачем она с ним рассталась. Зачем ему было оставаться среди Серых, где его ждали только опасности?

Как она ни пыталась себя уговорить, но ощущение, что ворон говорит правду, не проходило. Если Джеремия все еще обретался в царстве теней, он был добычей для этого стервятника. Или для Ароса. На иную участь надежды у него не было, разве что…

– Давай заключим договор!

Явно заинтересованный ее импульсивным предложением, ворон описал круг и опустился ниже. Впервые Каллистра обратила внимание на сгущавшиеся вокруг тени, которые Джеремия справедливо назвал голодными. Тени были из самых черных, самых низменных снов человечества.

Ворон опустился на ветку, которой не было, и склонил голову. Глаза его то вспыхивали белым пламенем, то тлели адскими красноватыми углями.

– Говори. Говори теперь – или успокойся навеки.

– Ты жаждешь якорь только для себя, чтобы как раб он слушался тебя. – Каллистра, несмотря на свое смятение, невольно вздрогнула, произнеся рифму. Это всегда будет ей напоминать о том, кем был Джеремия и кем ей не быть никогда.

Птица склонила голову набок, но не произнесла ни слова.

Ободренная его молчанием, черноволосая красавица, почувствовав прилив воодушевления, продолжала:

– Этот король не для тебя. Его избрал Томас. А что, если тебе не с выбором чужим возиться, а выбрать своего? Того, кто будет править, повинуясь и слушая тебя лишь одного?

Может, молчание и золото, но сейчас Каллистра с радостью бы выменяла его на положительный ответ крылатого призрака. Он же только сидел склонив голову на несуществующей ветке и взирал на Каллистру с нескрываемым весельем. Каллистра не понимала, что его так забавляет. У ворона был такой вид, будто он знает что-то, чего не знает она. И все же он пока не отверг ее предложение. Надежда умирает последней.

– Если, как ты говоришь, человек все еще среди нас, позволь мне отправиться к нему и убедить его, чтобы он следовал твоим указаниям в поисках своего преемника. Выбери того, кого ты сочтешь лучшим, и пусть Джеремия Тодтманн отречется от трона в его пользу. Тогда ты получишь короля, которого хочешь, выбранного когтями твоими и отлитого по твоей модели.

Едва она произнесла это, тени начали отступать. Каллистра не знала, был это признак успеха или поражения. Ворон наклонил голову в другую сторону и смерил ее скептическим взглядом, точно пытался разглядеть в ней нечто, что поможет ему принять окончательное решение. Втайне даже от самой себя Каллистра продолжала молиться, чтобы Джеремии удалось спастись. Влияют ли эти молитвы на что-нибудь, ей было все равно. Молиться в минуту опасности – это очень по-человечески, верит человек во что-нибудь или нет, а потому так поступают и Серые.

– Любовь слепа.

Каллистра устремила исполненный недоумения взгляд на злобную птицу.

– А этот Тодтманн – мне угодный царь – последний будет смертный государь. – С этими словами ворон расправил крылья и взмыл в небо. – Удача приходит к тому, кто умеет ждать, о потерянное дитя. Скоро я получу, что мне причитается.

Каллистра по-прежнему не понимала и проклинала себя за это. Окажись на ее месте Арос, он бы понял… Впрочем, Арос никогда не оказался бы в такой переделке.

– Ваш Томас короля не выбирал; он имя произнес, что кто-то нашептал.

Кто-то нашептал? Нашептал? Выбор сделал за него другой? Ее глаза встретили боковой одноглазый взгляд ворона. Тот поклонился ей по-птичьи.

– Нет! – Она снова попыталась освободиться, но он был сильнее. Но она должна предупредить Ароса, найти Джеремию…

– Вот так-то, воробушек… – Он взмахнул крыльями и вознесся еще выше. Тени притаились где-то вдали, словно то, что происходило у них на глазах, как-то умерило их вечный голод. – Однако я вижу, ты все еще не веришь.

– Ты не мог! Это невозможно!

Ворон снова рассмеялся, и от этого всепроникающего смеха слова застыли у нее в горле.

– Ты все еще блуждаешь в потемках, красавица. – Ворон взлетел еще выше. – Позволь мне просветить тебя.

Каллистру поглотила вспышка ярчайшего света.

– Джеремия? – повторил Гектор и прищурился, словно не в силах удержать в фокусе образ незваного гостя.

Ошарашенный, Джеремия подошел ближе.

– Гектор? Ты действительно видишь меня?

Гектор озадаченно наморщил лоб.

– Этого не может быть. Я, наверное, переутомился.

– Но это действительно я, Гектор. Я. Джеремия.

Чернокожий, видимо не веря своим глазам, подался вперед.

– Привидений не существует. Ты не можешь быть настоящим.

– Но это так! Я настоящий. – Джеремия протянул вперед руку, однако его приятель отшатнулся. Джеремия с нескрываемой неохотой опустил руку, но понимал, как все это виделось другому. Охотно ли он сам дотронулся бы до руки призрака?

Гектор, не желая касаться стоящего перед ним фантома, бежать тоже не пытался. Вместо этого он оглядел прозрачную фигуру и неуверенно произнес:

– Если ты Джеремия, призрак, тогда скажи что-нибудь.

– Что ты хочешь, чтобы я сказал?

Лысеющий клерк склонил голову набок:

– Приятель, если ты что-то говоришь, значит, у тебя запущенный случай ларингита. Потому что я слышу только какое-то сипение.

Джеремия немало удивился подобному обороту: он-то до сих пор пребывал в твердой уверенности, что они разговаривают. Реплики вполне соответствовали друг другу. Выходило, что он заблуждался. Однако раз Гектор его видит, то, если постараться, Джеремия может заставить коллегу еще и услышать себя. Если получше сосредоточиться…

– А сейчас ты меня слышишь? – произнес он, изо всех сил стараясь произносить слова как можно более отчетливо.

Гектор выпрямился и, запинаясь на каждом слове, пробормотал:

– Я… тебя… слышу…

Джеремия был готов от радости броситься ему на шею. Но Джордан явно был готов в этом случае отпрянуть назад.

– Ну слава Богу, Гектор! Я уж думал, что это невозможно! Я было решил, что меня никто никогда не увидит и не услышит.

– Старина, что… что с тобой приключилось? Ты что, и впрямь… призрак?

Тодтманн рассмеялся. Впервые за… за долгое-долгое время кто-то по-настоящему развеселил его: И покачал головой – на случай, если предыдущий не будет достаточно ясен:

– Нет. Не совсем. Строго говоря, видимо, меня можно считать живым, но на границе мира… послушай, тебе лучше сесть. Объяснения могут занять какое-то время.

– Сесть? – Гектор смерил взглядом расстояние, отделявшее его от бывшего сослуживца. Места, чтобы он мог пройти не через тело своего гостя, было явно недостаточно. Джеремия правильно истолковал его взгляд и отошел в сторону. Гектор опрометью выскочил из ванной и торопливо направил стопы в гостиную. Джеремия не долго думая перенесся вслед за ним. Он материализовался буквально нос к носу с Гектором, который от неожиданности чуть не упал.

– Черт, ну и денек! Джеремия, признайся, ты ведь не настоящий. А привидений на свете не бывает!

– Я не привидение. – Джеремия махнул рукой в сторону дивана. – Гектор, сядь, а? Такое лучше слушать сидя. Я серьезно.

Гектор с обреченным видом повиновался. Ни разу еще Джеремия не видел его таким потерянным. Теперь-то он понимал, на что был похож, когда Гектор застал его глазеющим на окутанное тенями здание небоскреба. Джеремия попытался улыбнуться, но Гектора это, похоже, не очень-то успокоило.

– Я не привидение, – повторил полупрозрачный Джеремия Тодтманн. – Просто я не… я не… – «Я не что?» —…я не совсем в том мире, в котором ты.

Джеремия наткнулся на непонимающий взгляд Гектора.

Он хотел было сесть на диван или присесть на корточки, но для этого он слишком волновался. Теперь, когда у него был живой собеседник, способный выслушать его, он хотел успеть все объяснить, прежде чем такая счастливая возможность ускользнет у него из-под носа. Он с ужасом думал о том, что Гектор в любую минуту может перестать его видеть или слышать. Понимая людские предрассудки, Джеремия знал, что у Гектора очень немного времени уйдет, чтобы убедить себя, будто все это – игра его воображения. А тогда Джеремия уже совсем не будет знать, что делать.

– Гектор, слушай меня внимательно. – С каждой новой произнесенной Джеремией фразой смысл его слов, казалось, все проще достигал сознания Гектора. Последнему больше не приходилось наклоняться, чтобы лучше расслышать его. Джеремия даже почувствовал себя чуть материальнее, хотя это было, скорее всего, иллюзией. Он и без того был материальным, просто они с Гектором находились в разных местах. В разных мирах.

Джеремия рассказывал о том, что с ним произошло, как можно короче, чтобы – насколько это возможно – избавить своего собеседника от описания кошмарных деталей. Гектор все это время сидел неподвижно, точно изваяние, и только изредка моргал, не выказывая ни малейшего желания вступить в разговор. Он слушал молча и лишь ближе к концу повествования, когда невольный повелитель теней рассказывал о том, что случилось у него дома и о пути к дому друга, Гектор заерзал на диване. В глазах его, в которых только что читались растерянность и неверие, появилось выражение решимости. Это обстоятельство не ускользнуло от внимания Джеремии, и к концу рассказа он уже вновь надеялся.

Чернокожий покачал головой и произнес:

– В это трудно поверить, но в каком-то смысле это к лучшему.

– Что ты хочешь сказать?

– Тебе незачем так орать, – заметил Гектор. Уже не в первый раз он давал понять Джеремии, чтобы тот говорил потише. Это могло означать одно – с каждой минутой Джеремия в его глазах становился все более и более реальным. – Я хочу сказать, что ты мог исчезнуть бесследно. То ли умереть, то ли лежать где-нибудь при смерти. Безымянная цифра в статистике. А ты жив и невредим.

– Во всяком случае, жив.

– Ты же знаешь поговорку: «пока живу – надеюсь». Что смогу, старина, то я для тебя сделаю.

– Спасибо тебе. – Джеремия с облегчением вздохнул. – Знаешь, одного не могу понять. Почему именно я?

– Надо полагать, ты просто везунчик. – Вернулся прежний Гектор, которого не могли до конца согнуть даже громовые тирады Моргенстрёма. Лысеющий негр встал и приблизился к своему приятелю. – А знаешь, Джеремия, мне кажется, ты становишься более… материальным, что ли? Может, проверим, насколько материальным?

Гектор поднял руку и осторожно протянул ее вперед. Джеремия застыл, в буквальном смысле слова опасаясь развеять чары, которые дали ему обратиться к другой живой душе. Когда пальцы Гектора оказались совсем рядом, Джеремия стал молиться неизвестно кому. Вот кончики пальцев в дюйме от его груди, в полудюйме, вот…

Пальцы остановились, наткнувшись на вполне материальную плоть, которая скрывалась под тканью рубашки.

Джеремия испустил что-то похожее на стон и непременно задушил бы Гектора в медвежьих объятиях, если бы тот не успел отпрянуть.

– Тише, друг! – сказал Гектор, оказавшись вне досягаемости. – Мне приятно тебя видеть, но давай не будем распускаться.

– Извини. Позволь мне по крайней мере… – Джеремия протянул руку к плечу Гектора.

– Аккуратнее. Не ущипни меня до крови. – Гектор покорно ждал, пока его друг положил руку ему на плечо.

– Оно твердое!

– Спасибо. Я ежедневно делаю гимнастику.

Джеремии было радостно сознавать, что ему наконец удалось вступить в контакт с представителем реальною мира, и все же он не мог поверить в свою удачу. Казалось невероятным, чтобы все оказалось настолько просто. Как предупреждала его Каллистра, процесс возвращения включает в себя воспоминания о прошлой жизни. Гектор, конечно, был частью прежней жизни Джеремии, но очень периферийной по сравнению с его домом.

– Я не понимаю, как это могло произойти, – пробормотал Джеремия.

– Не забивай себе голову. Любопытство сгубило кошку. Радуйся, что ты здесь.

Возможно, Гектор был прав и ему не о чем беспокоиться, однако Джеремия не верил свалившемуся на него счастью. Он принялся мерить шагами комнату.

– Гектор, пойми, так просто не может быть! – горячо доказывал он. – Если бы ты видел то, что видел я, если бы ты испытал то же, что и я, ты бы понял.

Гектор задумчиво почесал подбородок: