Текст книги "С широко открытыми глазами (ЛП)"

Автор книги: Рейн Миллер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Да, все верно, сенатор, мы просто знакомимся. Скоро вы увидите мой член во всей красе. Он огромный.

Я должен был отойти и взять себя в руки. Я поцеловал мою девочку в лоб и сказал ей, что скоро вернусь. У меня было свидание с сенатором.

Я пошел за ним, сразу же вычислив его службу безопасности. Ведь все мы легко узнаваемы в своей сфере деятельности. Единственное, что я хотел, это поговорить с сенатором. Невинно.

Когда Оукли пошел отлить, я убедился, что держусь чуть поодаль от него. Идеальный выбор времени. Телохранитель был занят, наполняя его тарелку едой. Мужской туалет закрывался на замок, который стал дополнительным бонусом. Похоже, моя удача сегодня не знала границ.

Я прислонился к столешнице с умывальником, когда он вышел из кабинки, поправляя свой ремень.

– Мы одни, дверь заперта, Оукли.

Он остановился как вкопанный и оценил ситуацию. Надо отдать ему должное, сенатор, похоже, был наделен некоторой толикой здравомыслия. Он не ударился в панику.

– Вы мне угрожаете, Блэкстоун? – произнес он ничуть не дрогнувшим голосом.

– Вы помните мое имя. Отлично. На самом деле я не угрожаю… пока. – Я пожал плечами. – Почему бы вам самому не ответить на этот вопрос, сенатор?

– Я здесь, чтобы почтить память старого друга, вот и все. – Он подошел к раковине и открыл кран.

– Аааа, вот как вы это называете. Я бы сказал, что это больше смахивало на промежуточную остановку в предвыборной кампании, не так ли?

– Смерть Тома Беннета стала ужасным потрясением для меня, для всех. Брианна очень милая девушка. Всегда ею была. Утрата отца, наверняка, стала для нее тяжелым ударом. Я знаю, как сильно Том любил ее. Она была его миром.

Я просто смотрел на него, весьма впечатленный его драматическим диалогом. Он, видимо, тренируется перед политическими спичами, которые ему предстоят в обозримом будущем.

– Поздравляю вас с грядущей свадьбой и предстоящим рождением ребенка, – сказал он, моя руки в раковине.

– Значит, вы уже прочитали объявление о помолвке. – Я опустил голову и занял позицию перед дверью. Этот ублюдок не выйдет, пока я не буду готов его отпустить. – Вот как мы поступим, сенатор. Вы слушаете, я говорю.

Он вытянул бумажное полотенце из держателя и методично начал вытирать руки.

– Я всё знаю. Монтроз мертв. Филдинг пропал в конце мая. Держу пари, что он тоже мертв и будет считаться пропавшим без вести. Я знаю, что ваш сын принудительно продлил контракт по несению военной службы в рядах армии США. Мне не трудно сопоставить факты. Все исчезают. Когда отчет о вскрытии Тома будет готов, я обязательно с ним ознакомлюсь. Интересно, что он поведает? – Я демонстративно пожал плечами.

– Я здесь не при чем, Блэкстоун. – Его светло-карие глаза буквально впились в меня. – Это не я.

Я шагнул чуть ближе к нему.

– Приятно слышать, Оукли. Убедите меня в том, что это правда. У меня имеются записи с показаниями, документы, письменные признания… все. У Тома Беннета имелось то же самое. – Не уверен в этом на все сто процентов, но вроде прозвучало неплохо. – И если вы считаете, что сможете убрать меня, чтобы добраться до Брианны, вы развяжете такой политический конфликт, который по сравнению с Уотергейтским скандалом будет выглядеть как эпизод «Народного суда». – Я сделал еще одни шаг вперед. – Мои люди знают, что делать, если я исчезну, – прошептал я. – Они всем скопом раздуют воздушный шар и все это приведет к… пуф. – Я щелкнул пальцами для пущего эффекта.

Он едва заметно сглотнул, но я не упустил этого из виду.

– Что вы хотите от меня?

– Дело не в том, что хочу я, Оукли. Дело в том, что хотите вы. – Я дал ему минуту, чтобы собраться с мыслями. – Вы хотите баллотироваться на пост вице-президента и спать по ночам на удобной кровати вместо тюремной койки с соседом по камере, который захочет узнать вас получше. – Я слегка усмехнулся. – Вы хотите сделать все возможное, чтобы быть полностью уверенным в том, что Брианна Беннет – в скором времени Блэкстоун – живет чудесной и очень мирной жизнью со своим мужем и ребенком в Англии, без всяких угроз или треволнений, напоминающих о том, что произошло в прошлом. – Я произнес свои слова как можно жестче. – Не вспоминая о том позорном событии, в котором она стала жертвой. Не. Вспоминая. О. Том. Особо. Тяжком. Преступлении.

Он начал потеть. Я видел проступающие капли пота на его висках.

– Вы хотите убедиться в этом, Оукли. Понимаете меня?

На его лице даже мускул не дрогнул, но его глаза согласились. Я разбираюсь во взглядах, и он мне дал положительный ответ своими глазами.

– Хорошо. Я рад, что вы понимаете, потому что это единственное предупреждение, которое вы получите. Если что-нибудь случится с любым из нас… Что ж… негодовать будут все. Я имею в виду Британский парламент, «Вашингтон Пост», «Лондонский Таймс», Скотленд-Ярд, Ми-6, американских конгрессменов – полный набор, так сказать. – Я склонил голову и медленно ею покачал. – А Олимпиада в Лондоне, и вся эта доброжелательность между США и Великобританией? – Я поднял свои ладони вверх. – Вы не найдете для себя ни одной достаточно глубокой дыры, где можно будет укрыться. – Я взмахнул одной рукой для выразительности. – Вспомните… Саддама Хусейна… если сможете. – Я сдвинулся, чтобы отпереть дверь. – Уверен, что не нужно напоминать вам о дерьмовом закате карьеры. – Я собирался выйти из мужской уборной, но обернулся в последний раз. – Желаю вам удачи на предстоящих выборах. Желаю вам долгой и успешной карьеры, сенатор. Всего хорошего.

Громилоподобный телохранитель Оукли протолкнулся мимо меня и вошел в уборную, выглядя чуточку обескураженным после того, как нечаянно услышал мой дружеский прощальный комментарий.

Я кивнул ему и вышел, чтобы найти Брианну. Любовь всей моей жизни, мать нашего нерожденного малыша. Моя милая девочка слишком долго оставалась вне поля моего зрения, мне нужно вернуться к ней.

Глава 17

Я испытала облегчение, когда Итан вернулся ко мне оттуда, где он пропадал. Я нуждалась в нем и легче переносила всё происходящее, когда он был рядом. Это говорило о моей слабости, которую я в себе презирала, но я ничего не могла с ней поделать, и была слишком измотана, чтобы волноваться об этом. Он был единственным спасательным кругом, который у меня здесь имелся. Я хотела вернуться домой. Домой... в Лондон.

Когда он подошёл, он держал в руках две тарелки с едой.

– Я принес тебе всего понемногу, – сказал он.

– Ох, спасибо... но я совсем не голодна. Я не смогу это съесть.

Я посмотрела на фрукты и сэндвич.

Он нахмурился и стиснул зубы. Я знала, какой последует аргумент.

– Ты должна что-нибудь съесть. Что у тебя сегодня было кроме пары глотков чая? – прошептал он. – Подумай о ребенке...

– Ты не можешь заставить кого-то есть. Поверь мне, я знаю по личному опыту.

И тут в наш разговор встрял надменный голос моей матери. Бесчувственный.

– Итан прав, Брианна, тебе нужно поесть, ведь твой ребёнок нуждается в пище, даже если ты не чувствуешь голода. – Безаппеляционно. – Ты ешь за двоих, дорогая.

Да уж... А что я ожидала?

Я заметила, как Итан повернул голову и пригвоздил взглядом мою мать. Кажется, из его ушей даже дым повалил, но он не потерял самообладание, хотя я думала, что он сорвется. Он просто напустил на себя равнодушный вид и проигнорировал её.

– Пойдём, сядешь со мной и что-нибудь съешь, – сказал он мне нежным голосом в сочетании с весьма серьёзным намерением довести задуманное до конца.

Как я могла ему отказать? Никогда не могла. Всё, что он делал, он делал исключительно из беспокойства обо мне. Я должна поесть, хотя у меня не было никакого аппетита. Итан был прав. Мне нужно думать не только о себе, но и о другом человечке. Особенно теперь.

Я посмотрела на свою мать и окинула взглядом её идеально уложенные волосы и одежду, в которой она щеголяла сегодня на похоронах своего бывшего мужа. Какого черта она вообще пришла на поминки? Она едва говорила с папой после того, как я уехала в Лондон. Она, уж точно, не могла по-настоящему оплакивать его. Или могла? Я не имела абсолютно никакого понятия. Меня огорчала сама мысль, что я не могла ответить на этот вопрос, потому что не так хорошо ее знала. Мы с матерью не были настолько близки. Мы не разделяли глубокие чувства или секреты. Я не знала, почему она так внезапно развелась с моим отцом, и любила ли она его когда-нибудь. Я не знала, зачем они вообще поженились. Как они встретились? Где он сделал ей предложение? Историю их знакомства? Я ничего не знала.

Я отвернулась и пошла с Итаном к столу, с каждым шагом закрывая от неё своё сердце все больше и больше.

– Ты очень красивая, – тихо произнес Итан, пока я мужественно пыталась запихнуть в себя ту еду, которую он для меня взял, – как внутри, так и снаружи.

Я старалась проглотить кусочек дыни, который, если верить вкусовым рецепторам моего языка, был ничем иным, как мокрыми опилками, и сказала Итану:

– Я хочу домой.

– Знаю, детка. Я хочу забрать тебя домой. Осталось совсем чуть-чуть потерпеть. Поскольку твой отец всё держал в трастовом фонде... мы можем вернуться через несколько месяцев и посмотреть, что к чему. В любом случае, мистер Мёрдок сказал, что лучше немного подождать... Ты не захочешь принимать решения, касаемо обязательств, вот так, с наскока.

Он накрыл своей рукой мою руку.

Да. Пит Мёрдок был бизнес-партнером в юридической фирме моего отца. Вернее... уже не был. Папа всегда говорил, трастовый фонд был верным решением. Теперь я владела домом в Саусалито, всеми деньгами и инвестициями моего отца; вся собственность, которую он приобрёл за пятьдесят один год, теперь принадлежала мне.

Я ничего из этого не хотела. Я просто хотела, чтобы мой папа вернулся.

От моих мыслей меня отвлёк дружеский голос.

– Брианна... Ох, милая, ты здесь.

Я повернулась и обнаружила Джессику, широко раскрывшую для меня свои объятия, в которые я незамедлительно шагнула. Я крепко обняла свою подругу. Мы с Джесс пошли в начальную школу вместе. Первоклашки, класс миссис Флэглер. Почти неразлучны вплоть до нашего выпускного года в старшей школе. До каникул в честь Дня Благодарения, если быть точной.

Да, Джессика была со мной в ту ночь, когда это случилось. Она была настоящим другом в трудное для меня время, но я так паршиво себя чувствовала после произошедшего, что мне было не до дружбы. Я должна была уехать. Поездка стала неотъемлемым компонентом для процесса моего выздоровления. Мы поддерживали связь на протяжении многих лет, с тех пор как я перебралась в Лондон, но не видели друг друга больше четырех лет. Она была все такая же загорелая и спортивная, ее светлые коротко постриженные волосы прекрасно дополняли ее миниатюрную фигурку. Я была тронута тем, что она появилась здесь сегодня, чтобы отдать дань памяти моему отцу.

– Мне очень жаль, Брианна. Твой отец… он был замечательным человеком… Мне нравилось общаться с ним всякий раз, когда мы сталкивались друг с другом в тренажерном зале. Он любил говорить о тебе.

– О, Джесс… – Я почувствовала, как на мои глаза наворачиваются слезы, как меня захлестывают эмоции. – Спасибо, что пришла… для меня это очень много значит. Я рада видеть тебя здесь. Он тоже тебя любил. Считал, что ты была очень милой. – Мы снова обнялись, и я оглядела ее с ног до головы. – Так приятно снова тебя видеть. – Я повернулась к Итану. – Джесс, это Итан Блэкстоун, мой жених. – Я подняла руку и показала ей мое обручальное кольцо. – Итан, познакомься с Джессикой Веттнер, моей подругой с первого класса.

– Приятно познакомиться, Джессика, – обратился к ней Итан, когда они пожимали друг другу руки. Интересно, помнит ли он, что в ту злополучную ночь моей жизни, я пошла на вечеринку именно с Джесс. Даже если он помнил, он не подал вида. В таких ситуациях Итан был абсолютно невозмутим.

Затем Джессика повернулась к своему спутнику и представила его. Очередное лицо из моего прошлого. Рядом с Джесс стоял Карл Уэстмен. Ничего себе… сразу столько эмоций. Мне требовалось время, чтобы принять все это, я была слишком ошеломлена. Встреча с отцом Лэнса Оукли до этого была тем еще безумием. Впрочем, у меня был такой туман в голове, что я едва понимала, что он мне говорил. Моя мать потратила больше времени, общаясь с сенатором, чем я. Получается, Карл тоже пришел?

– Брианна, я очень сожалею о твоей потере, – сказал Карл и подошёл, чтобы обнять меня.

– Привет, Карл. Давно не виделись.

У меня возникло чувство неловкости, но я уверена, что он ощутил то же самое. У нас было кое-какое общее прошлое, но в действительности не оно было причиной, по которой мое разбитое сердце словно сдавило изнутри. Причина в том, что четверо из нас, стоящих здесь, знали об этом прошлом. Они либо видели видео со мной, либо знали о его существовании.

Сейчас я хотела поехать домой больше, чем когда-либо.

– Спасибо, что пришел. Очень любезно с твоей стороны.

– Не за что.

Карл разжал объятия, и я заглянула в его темные глаза. Я не заметила в них никакой обиды. Только доброту и, возможно, легкое любопытство. Наверно, это нормально, да? Мы встретились на сезонном соревновании по легкой атлетике, когда были в младших классах, а затем столкнулись друг с другом в начале моего выпускного года в старшей школе. Мы ходили на свидания, которые заканчивались, как и все мои свидания в те далекие деньки, сексом в каком-нибудь уединенном местечке. Карл мне очень нравился. Он был симпатичным парнем тогда, и привлекательным мужчиной сейчас. Мы оба разделяли любовь к Хендриксу и много дискутировали о его музыке. Джесс в своем сообщении на Facebook была абсолютно права насчет Карла, он по-прежнему выглядел «горячо». Он всегда относился ко мне хорошо. Совсем не так, как относился ко мне Лэнс Оукли.

Лэнс уехал в колледж, а я была молодой и глупой. Сто лет тому назад. В прошлой жизни. Знал ли Карл, что он был причиной, по которой Лэнс настолько озверел, что опоил меня, а потом снимал, как его приятели трахали меня на бильярдном столе? Если бы я не встречалась с Карлом, может быть, Лэнс со своими друзьями не снял бы видео со мной той ночью на вечеринке. Гадать можно сколько угодно. Если бы, да кабы… Нет абсолютно никакого смысла ворошить прошлое.

– Я услышал о случившемся от Джесс, разумеется, – сказал он, обхватив рукой ее за плечи в знакомом ласковом жесте, – и захотел лично выразить свои соболезнования.

Джессика смотрела на него с блеском в глазах. Не нужно быть гением, чтобы понять, моя старая подруга втюрилась в Карла Уэстмена. Похоже, он тоже не хило на нее запал. Я искренне надеялась, что у этих двоих все получится. Из них бы вышла великолепная пара.

Я заставила себя улыбнуться и сыграть лучшую роль в своей жизни.

– Я так рада видеть вас двоих. Столько времени прошло.

Итан притянул меня к своему боку, пока мы вели беседу с этой парочкой. Это был собственнический жест, и к настоящему времени я была хорошо с ним знакома. Он медленно провел рукой вверх и вниз по моей руке и переключил все свое внимание на Джесс и Карла. Особенно, когда Карл рассказал нам, что компания посылает его на Олимпиаду в научно-исследовательскую поездку и что мы должны непременно встретиться, пока он будет в Лондоне. Эм… скорее всего не получится, Карл.

Итан не забыл упомянуть о нашей предстоящей свадьбе и дате торжества, между делом сплетя наши руки вместе, что дало ему возможность поднести мою руку к губам и поцеловать. На самом деле тот же эффект, как и в случае с собакой, писающей на фонарный столб, только более элегантный, где я выступала в роли образного фонарного столба. Итану сходило с рук такое поведение и при этом оно выглядело галантным. Он всегда вел себя как джентльмен.

И все же, я задавалась вопросом, определил ли он мое «прошлое» с Карлом. Клянусь, он был способен выяснить это. Итан обладал обостренным чутьем, когда дело касалось меня и других мужчин. Достаточно вспомнить его выходку, когда я встретила Пола Лэнгри на улице возле кофейни. Я стала свидетелем ревности со стороны Итана, вызванной моими прошлыми отношениями с другими мужчинами. Я определенно имела прошлое, это правда. В нем присутствовало много мужчин, и ему следовало смириться с этим фактом. Я ничего не могла, изменить. К тому же, у Итана тоже было прошлое, и принятие того, что не все можно изменить, было уроком на доверие в отношениях. Мы оба должны были проще относиться к некоторым вещам. Я не собиралась избегать разговоров с такими людьми как Пол и Карл только потому, что Итан безумно ревновал любого мужчину, который находился рядом со мной и стоял перед ним. Сейчас я не была ни с одним из них, я была с Итаном.

Я как могла старалась это игнорировать. Не обращать внимания. Прошлое было в прошлом… с ним было… покончено. Даже при том, что внутри я чувствовала боль и опустошение из-за потери моего отца, я понимала, что было самым важным. Мои глаза открылись благодаря этому опыту, и они будут оставаться открытыми. Я уяснила одно – потеря любимого человека меняет твои взгляды на жизнь в один миг.

Мой отец умер, но я оставалась в здравом уме.

Я знала, что имело значение, а что нет. В настоящий момент, человек, заботливо удерживающий меня возле своего сильного тела и обеспечивающий мою безопасность, и крошечный человечек, растущий внутри меня, – были всем моим миром.

♥

Я чувствовал себя лучше по сравнению с прошедшими днями, поскольку Брианна спала возле меня на борту самолета, возвращавшего нас домой в Лондон. Она была крайне вымотана и так измучена, что задремала почти сразу же после того, как мы заняли наши места. Я ее не виню. Проводы, которые устроила ее мать, были… болезненными, по-другому и не скажешь. Меня самого утомил такой опыт. Боже, мне правда не нравилась эта чертова баба, нисколечко. Я удостоился тещи, которая стопроцентно стала моим худшим гребаным кошмаром. И я ничего не мог с этим поделать. У моей милой девочки была Горгона вместо матери. Она была очень красива по дизайнерским стандартам красоты, как я себе и представлял, но все равно жуткой Горгоной. Полагаю, Том Беннет в настоящий момент получал ангельские крылья за то, что терпел ее столько лет. Я подавил пробежавшую по телу дрожь.

Дражайшая мамуля пыталась уговорить Брианну продлить свою поездку и отпустить меня домой одного. Я стиснул зубу при воспоминании об этом. Можно подумать я бы позволил нечто подобное! Скорее всего, она бы попыталась повлиять на нее и заставить прервать беременность, или вернуться в США.

В конце концов, Брианна вообще перестала реагировать на свою мать. Она просто отвернулась от нее и сказала, что собирается вернуться домой, в Лондон, чтобы выйти за меня замуж и родить нашего малыша. Я не помню, чтобы гордился кем-то так сильно, как я гордился своей девушкой, когда она произнесла эти слова и посмотрела на меня.

Брианна открыла свои глаза, и я поймал эту уязвимость, мелькнувшую в ее взгляде, когда просыпаешься в блаженном неведении, не сразу вспоминая о всех тех плохих вещах, которые произошли в твоей жизни… как потеря любимого родителя. Так или иначе, это длится всего пару секунд. Мне знакомо это по большому личному опыту.

Поначалу ее глаза ярко блестели, а затем потухли, успев показать страдания и боль. Она закрылась, чтобы оградить себя от болезненных мыслей, поскольку только так она могла вынести остальную часть этого весьма публичного перелета. Первый класс был лучше, чем второй, но мы по-прежнему находились на борту с окружающими нас незнакомыми людьми и без возможности уединиться. Брианна держалась как могла. Она не сломалась, и, должен признать, меня это сильно беспокоило, но я ничего не мог поделать. Я не мог пережить за нее это горе. Ей придется пройти через это самой, и тогда, когда она будет готова.

К нам подошла стюардесса, чтобы принять наш заказ на ужин. Сегодня в меню был лосось и цыпленок под пармезаном. Я посмотрел на Брианну и удостоился чуть заметной отмашки головой и печального выражения на лице. Я проигнорировал это и сказал бортпроводнице, что мы возьмем лосося, вспомнив, как она наслаждалась им на ужине тем вечером, что мы провели с папой и Мари.

– Ты должна съесть что-нибудь, детка.

Она кивнула, и её глаза наполнились слезами.

– Что... ч-что мне теперь делать?

Я взял ее руку и прижал к своему сердцу.

– Ты вернешься в наш дом и возьмешь небольшой перерыв, чтобы отдохнуть и сделать то, что даст тебе возможность почувствовать себя лучше. Ты сходишь к доктору Розуэлл и поговоришь с ней. Ты поработаешь над своей научно-исследовательской работой для университета, когда почувствуешь, что готова. Ты спланируешь свадьбу с девчонками и Беном. Мы пойдем к доктору Бернсли на повторный прием и выясним, как поживает оливка. Ты позволишь мне заботиться о тебе и устроить твою жизнь. Нашу жизнь.

Она внимала каждому моему слову. Она фактически заглатывала каждое из них, и я был рада дать ей то, что, по-моему, ей нужно было услышать. Иногда близкий человек, уверяющий тебя, что все будет хорошо, – единственное, что тебе действительно необходимо, чтобы пройти через сложнейший период твоей жизни. Я знаю, что Брианне нужно было это услышать так же, как и мне нужно было это сказать.

– Я буду рядом с тобой на каждом шагу этого пути. – Я поднес ее руку к своим губам. – Обещаю.

– Откуда ты узнал об оливке? – Она чуть заметно улыбнулась.

– Я поместил сайт «Бамп точка ком» в мои закладки и неукоснительно с ним сверяюсь, как ты и предложила. На этой неделе у нас оливка, а на следующей неделе будет слива, – подмигнул я.

– Я люблю тебя, – прошептала она еле слышно, и провела рукой по своим волосам.

– Я тоже тебя люблю, моя красавица. Очень, очень сильно.

Подошедшая к нам стюардесса принесла горячие полотенца и напитки. Я получил вино, а Брианна – клюквенный сок со льдом. Я подождал, пока она не сделала глоток. Я не хотел кормить ее насильно, но прибегну к тактике убеждения, если потребуется.

К моему удивлению и облегчению, ей, похоже, очень понравился клюквенный сок.

– На вкус очень, очень приятно. – Еще один глоток. – Я заимствую твои слова.

– Могу заверить тебя, что ты по-прежнему говоришь, как моя американская девочка, малышка.

– Я знаю это, я имею в виду, что заимствую слова, которыми ты изъясняешься, говоря «это приятно на вкус» вместо того, чтобы сказать «вкусно». Чем больше я нахожусь в твоем обществе, тем сильнее стирается разница произношения, – сказала она.

– Ну, поскольку ты от меня никогда не избавишься, то полагаю, это означает, что я обучу тебя родной речи в кратчайшие сроки.

– Можно, конечно, попробовать. – Она выпила еще немного сока и стала выглядеть чуточку бодрее.

– Уверен, к тому времени, как родится оливка, в тебе не останется ничего от янки.

Ее лицо засияло.

– Я поняла кое-что довольно таки любопытное.

– Что именно? – спросил я, заинтригованный, но счастливый от того, что видел ее более оживленной, чем она была на протяжении нескольких дней.

– Оливка будет называть меня мамой вместо мамочка или мам. – Она слегка сморщила носик. – Немного необычно… но думаю, я привыкну… и мне нравится, как это звучит (Примеч. пер. Mummy (в Англии), Mommy and Mom (в Америке) – разные произношения американских и английских слов, хотя смысл у слов один и тот же).

Я не мог удержаться от смеха.

– Ты будешь лучшей мамой оливки в истории человечества.

На миг ее лицо озарила улыбка, но она исчезла так же быстро, как и появилась.

– Не как моя мать, это точно.

В ее словах отчетливо прозвучали боль и страдания.

– Извини за мою бестактность.

Я покачал головой, не желая обливать грязью ее мать, но с трудом сдерживаясь от такого соблазна.

– Ты имеешь в виду ее бестактность.

– В том числе, – ответил я, не желая вдаваться в сложности взаимоотношений Брианны с ее матерью, но если она хотела это обсудить, то я, безусловно, мог высказать свое мнение. Я просто надеялся, что до этого не дойдет.

Она спасла меня, задав другой вопрос.

– А что насчёт твоей матери, Итан?

– Ну, я едва помню ее. Все мои воспоминания главным образом основаны на фотографиях. Мне кажется, что я могу вспомнить что-то о ней, но скорее всего я просто представляю себе те события, запечатленные на снимках, и рассказы, которыми со мной поделились папа и Ханна.

– Ты сказал, что сделал татуировку крыльев ангела на спине в память о своей маме.

Нет, я не хочу обсуждать это сейчас.

Я собирался перевести дыхание, но мне удалось сдержаться. Я прекрасно понимал, что в тот же миг оттолкну ее от себя. Брианна уже спрашивала меня о татуировке, и я знаю, что она хотела, чтобы я поделился с ней этой информацией сейчас, но я просто чувствовал, что еще не готов. Не здесь, в общественном транспорте при учете трагических обстоятельств. Это было не самое подходящее время, не самое подходящее место, чтобы раскрывать такие эмоции.

Именно тогда принесли лосось, который меня и спас.

Брианна продолжала пить свой сок и избегать еды, которая была не так плоха, если учитывать стоимость перелета.

– Вот.

Я предложил ей кусочек рыбы, подцепленный на вилку, решив, что если она не собиралась притрагиваться к еде, то я сам ее накормлю.

Она долго разглядывала предложенный кусочек, после чего открыла рот и приняла его. Она нарочно жевала медленно.

– Лосось – это здорово, но я хочу знать, почему крылья ангела напоминают тебе о твоей матери.

Так вот в какую игру мы будем играть, да? Эмоциональный шантаж в обмен на еду… Я предложил ей еще один кусочек рыбы.

Она продолжала поджимать губы.

– Почему именно эта татуировка, Итан?

Я сделал глубокий вдох.

– Крылья ангела, потому что я думаю о ней как об ангеле. Набить себе на спину крылья было весьма уместно.

– Это прекрасная идея.

Она улыбнулась.

Я предложил ей еще один кусочек лосося, который на этот раз она приняла без возражений.

– Какое имя было у твоей матери?

– Лорел.

– Очень красивое. Лорел. Лорел Блэкстоун... – повторила она.

– Согласен, – сказал я ей.

– Если оливка – это девочка, думаю, у нас есть для нее идеальное имя, да?

Я почувствовал, как дернулся мой кадык, когда я с трудом сглотнул. И это было не из-за съеденного лосося. Ее предложение значило для меня… нечто глубокое и очень личное.

– Ты бы назвала её так?

– Мне правда нравится имя Лорел, и если ты не против, то... да, конечно, – ответила она, её глаза стали чуть ярче, чем мгновение назад.

Я был ошеломлен, до предела покорен ее великодушием и готовностью преподнести мне такой щедрый подарок, особенно во время такого ужасного обрушившегося на нее горя.

– Я бы очень хотел назвать нашу девочку Лорел в память о моей маме, – честно признался я, после чего протянул ей маленький кусочек хлеба, оторванный от багета.

Она взяла кусок хлеба и медленно начала его жевать, не отрывая от меня своих глаз.

– Хорошо, значит решено, – сказала она тихо, задумчивым и довольно отрешенным голосом.

Я представил, о чем она могла задуматься, поэтому сам озвучил ее мысль.

– А если оливка – это мальчик?

– Да, да, да. – Она начала плакать. – Я хочу… назвать его Том-м-мас, – выдавила она, после чего дала волю слезам прямо над Атлантическим океаном, в салоне первого класса, на борту самолета 284 британских авиалиний, ночного рейса из Сан-Франциско в Лондонский Хитроу.

Я притянул ее к себе и поцеловал в макушку. Я обнимал Брианну, позволив ей сделать то, что она давно должна была сделать. Она тихо плакала, и никто даже не обратил на нас никакого внимания, но все-таки мне было больно наблюдать за тем, как она проходила через следующий шаг в этом весьма нормальном процессе.

Стюардесса – обладательница легкого ирландского акцента и бейджа с именем Дороти – была явно догадливой девушкой, она бросилась к нам предложить свою помощь. Я попросил ее забрать ужин и принести нам дополнительное одеяло. Дороти, похоже, поняла, что Брианна горевала, поэтому быстро убрала еду, потушила свет и накрыла нас еще одним одеялом. Она взяла дополнительную заботу о нас на оставшуюся часть полета, и я напомнил себе отблагодарить ее за столь искреннюю доброту, когда мы через несколько часов приземлимся в аэропорту.

Оставшуюся часть этого полета я прижимал мою девочку к себе, пока она не исчерпала запасы слез и не погрузилась в сон. Я тоже заснул, но не крепко. Мой разум не находил себе покоя. У меня было полно забот, и я мог только надеяться и молиться, что мой блеф, разыгранный с Оукли на панихиде, сработает. Я был готов выполнить все, что обещал, если кто-то навредит Брианне, понимая, что с этой минуты она будет под усиленной охраной.

Я не знал, кто был ответственен за убийства Монтроза и Филдинга. Я не знал, был ли Том Беннет частью этого беспредела и был ли он убит. Я не знал, кто послал идиотское текстовое сообщение на старый мобильник Брианны или кто звонил с угрозой о взрыве той ночью, когда мы были на мероприятии, посвященном Маллертону. Я не знал многого дерьма, в ответах на которое действительно нуждался.

Меня переполнял страх.

Беспредельный, ненормальный, сводящий меня с ума, парализовавший мою гребаную башку страх.

Глава 18

– Я проспала почти три дня к ряду, как только мы вернулись в Лондон. Я нуждалась в этом, да и возвращение к привычной обстановке очень помогло, – рассказывала я доктор Розуэлл. – Я начала научно-исследовательский проект, порученный мне университетом, а окружающие меня верные друзья помогают мне организовывать свадьбу.

– Что стало с ночными кошмарами, когда ты отказалась от лекарства? – спросила она.

– Они стали непостоянными. Как только я перестала принимать таблетки, они снова начали мне сниться, но сейчас, после случившегося – после смерти отца – они вновь прекратились. Как вы думаете, это потому, что сейчас мой разум наполнен куда более ужасающими вещами, придя на смену тому, что мне снилось раньше?

Доктор Розуэлл присмотрелась ко мне и спросила:

– Смерть твоего отца хуже того, что случилось с тобой, когда тебе было семнадцать?

Оу. Тяжелый вопрос. Прежде я об этом не задумывалась. Моим первым порывом было сказать, что, разумеется, смерть моего отца была хуже, но, если откровенно, я не думаю, что это так. Сейчас я была старше и могла взглянуть на вещи с иной точки зрения, нежели в то время, когда была подростком, кроме того, я пыталась покончить с собой из-за снятого на видео изнасилования. В данный момент меня даже мыслей таких не посещало. Я хотела жить. Хотела прожить свою жизнь с Итаном, в том числе заботиться о нашем ребенке. Других вариантов не существовало. Пока я сидела в кабинете доктора Розуэлл, на меня вдруг нашло озарение, лучики которого помогли мне понять, что я буду в порядке. Я пройду через это, и со временем в мою жизнь вернется радость.

Я покачала головой и честно ответила своему психотерапевту.