Текст книги "Гнев короля демонов"

Автор книги: Рэймонд Элиас Фейст (Фэйст)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 36 страниц)

– Чем мне придется пожертвовать? – спросил Пуг.

– Свободой, – сказал Гатис. – Вы обнаружите, что вам будет необходимо совершать поступки, которых вы не сможете объяснить. Маркос заявлял, что он способен видеть будущее. Отчасти это была правда, но в основном – лишь актерство, тщетная попытка талантливого человека заставить всех думать, что он гораздо могущественнее чем есть на самом деле. Ирония судьбы, ибо он и так был могущественнее всех, кого я знал, пока не встретил вас, мастер Пуг. Но даже самый могущественный человек не совершенен, у меня было достаточно времени это понять. В любом случае вы обнаружите, что ваша жизнь больше вам не принадлежит.

– Ты много сулишь, но и требуешь тоже немало, – заметил Пуг.

– Не я, мастер Пуг, – он. – Гатис указал на статую бога.

– И сколько у него есть времени на размышление? – спросила Миранда.

– Сколько ему понадобится, – ответил Гатис. – Боги движутся величественно и неспешно, у них свое время, и жизнь смертных для них – всего лишь мгновения.

– Ты дал мне повод о многом подумать, – сказал Пуг. – Что произойдет, если я скажу «нет»?

– Тогда мы будем ждать, пока не появится другой, чья природа и сила будет такова, что бог его изберет. Он примет мантию посланца Сарига.

Пуг посмотрел на Миранду:

– Нам придется обсудить еще кое-что.

Она кивнула, а Гатис сказал:

– Я оставлю вас одного. Быть может, бог сам направит ваш разум. Если вам что-то понадобится, я буду на вилле.

Когда зеленолицый дворецкий убыл, Пуг пробормотал:

– Что же мне делать?

– Стать богом? Отказаться нелегко, – сказала Миранда. Пуг притянул ее к себе и проговорил:

– Но и согласиться трудно.

– Ничего, у нас есть время, – сказала Миранда, обнимая его.

– У нас? – переспросил Пуг, и его мысли вернулись к военным проблемам.

***

Эрик во всю глотку выкрикивал приказы. Сражение достигло критической стадии. Два дня они удерживали вторую баррикаду, и для этого Эрик задействовал весь резерв, который был в его распоряжении. Он прикинул, сколько человек нужно для удержания этой позиции, и составил график смены солдат, чтобы те, кто уже долго сражался, получили возможность отдохнуть хотя бы немного.

Раненых вместе с обозами отправляли в Даркмур, и Эрик понимал, что остались считанные минуты до того, как он даст приказ отступать и бросит горящий факел в свой родной дом.

С тех пор, как Эрик узнал, в чем состоит план Кэлиса, он не однажды думал об атом моменте с печалью, но сейчас он был так измотан, что не чувствовал ничего. Быть может, когда он своими глазами увидит, как горит «Шилохвость» или Собрание Виноградарей и Виноделов, то будет воспринимать это иначе, но в эти минуты мысли его были заняты только тем, как лучше организовать отступление.

Врагам, казалось, несть числа. По самым грубым подсчетам, захватчики потеряли шесть тысяч человек на двух баррикадах, в то время как потери отряда Эрика составили не больше полутора тысяч. Но Эрик понимал, что такое соотношение потерь для армии Изумрудной Королевы ничто, для Королевства оно гибельно. Чтобы выстоять против врага, нужно было добиться соотношения самое малое шесть к одному.

Эрик парировал удар могучего наемника с боевым топором, заколол его и отстранился, уступая место одному из своих солдат. Оглядевшись, он рассудил, что уже пора отступать. К тому времени, когда они достигнут Даркмура, опустится ночь. Эрик выбрался из рядов сражающихся, чтобы не бояться, что его случайно заденут, и подозвал четырех гонцов.

– Передайте приказ на оба фланга, – приказал он. – Общее отступление по моему сигналу.

Когда солдаты умчались выполнять поручение, Эрик увидел, что к нему торопится Роберт де Лиес.

– Я могу чем-нибудь помочь? – спросил маг.

– Благодарю, но если вы не знаете способа задержать этих ублюдков на несколько минут, чтобы мы смогли спокойно отойти, то, наверное, нет.

– На сколько минут? – уточнил де Лиес.

– Десять, пятнадцать. Больше было бы лучше, но и за это время я успею рассовать раненых по фургонам и усадить пехотинцев позади всадников. Конные лучники удержат врага у залива, пока пешие солдаты отходят; если нам это удастся, мы сможем все живыми и невредимыми пробиться в Даркмур.

– У меня есть идея, – сказал Роберт. – Не знаю, сработает ли, но попробовать можно.

– Мы все равно сейчас начнем отступление, так что попробуйте, – сказал Эрик.

– Когда вы отдадите приказ?

– Через пять минут, – сказал Эрик и махнул рукой, чтобы ему подвели коня.

– Этого хватит, – сказал де Лиес и поспешил на позицию, стараясь, чтобы в него не угодила случайная стрела. Остановившись позади сражающихся, он прикрыл глаза и начал произносить заклинание. Потом он сунул руку за пазуху и достал маленький кожаный мешочек. Вынув из него что-то, чего не смог разглядеть, Роберт сделал несколько пассов руками.

Внезапно облако зеленоватого черного дыма окутало баррикаду. В тот же миг захватчиков, попавших в это облако, одолели кашель и рвота. Дым пополз в разные стороны, и де Лиес закричал:

– Яд!

Эрик изумленно заморгал, а потом тоже заорал на языке захватчиков:

– Яд! Яд! Уходите! Уходите!

Этот крик был подхвачен всеми, потому что люди по обе стороны баррикады начали падать. Эрик не стал терять времени и, подняв сигнальный флажок, прокричал:

– Отступление! Отступление!

Приказ передали по цепи, и армия Королевства начала отходить. Роберт де Лиес бегом вернулся к Эрику:

– Они скоро поймут, что их одурачили. Увидев, что эти пришли в себя, они вернутся.

– Что это было?

– Это полезное маленькое заклинание для уничтожения мышей, крыс и других вредителей в амбарах. Если надышаться этим дымом, то примерно час будет тошнить, но потом все пройдет.

Эрик был поражен.

– Спасибо за помощь.

– Ерунда. Жаль, что я не могу сделать его действительно ядовитым.

– Только если при этом вам еще удалось бы держать дым на нужной стороне баррикады.

– Да, – признал маг. – В этом вся сложность. Так что теперь?

– Драпаем, – буркнул Эрик.

– Отлично, – сказал де Лиес и со всех ног побежал туда, где была привязана его лошадь.

Эрик отдал приказ и с облегчением увидел, как последних тяжелораненых укладывают в обоз. Остальные солдаты торопливо седлали коней. Лучники начали карабкаться вверх, чтобы там сесть на лошадей и потом присоединиться к общему отступлению.

Эрик смотрел, как враги убегают на запад, а те, кто попал в задымленный участок, катаются по земле, держась за животы. Несколько его солдат тоже были выведены из строя, но остальные помогли им добраться до лошадей.

Эрик считал минуты и после того, как десять минут прошло, скомандовал:

– Отходим!

Легкая кавалерия с пиками наготове уходила последней перед конными лучниками. Эрик смотрел, как мимо проходит его отряд, и видел усталых, окровавленных людей, но их глаза горели таким огнем, что он невольно с гордостью расправил плечи. Эрик отдал им салют и поскакал в город.

Отъехав подальше, он оглянулся и увидел в горах огни: это бомбардиры поджигали свои баллисты и катапульты. На разборку орудий не было времени, а оставлять их врагу никто не собирался.

Въехав в Равенсбург, Эрик увидел, что люди уже приготовили факелы и ждут приказа. Пока проезжали обозы, Эрик спешился и ослабил подпругу, чтобы дать коню отдохнуть, и окинул прощальным взглядом город своего детства. У колодца он напоил коня и стал ждать сигнала от разведчиков, что преследование началось и он должен поджечь родной город.

Но время шло, а враг не появлялся. Эрик решил, что захватчики, вероятно, еще не догадались, что это была лишь военная хитрость, и опасаются приближаться к месту, где их «отравили». Лишний час давал отступающим неоценимое преимущество, и Эрик, решив, что теперь уже нет надобности в прикрытии, закричал:

– Передайте лучникам и кавалеристам – пусть тоже отходят!

Гонец поскакал на запад, к последней линии обороны, а Эрик поехал к «Шилохвости». У стены трактира было сложено сено и рядом стоял солдат с факелом, уже готовый его запалить. Эрик сказал:

– Дай мне, – и указал на факел.

Солдат повиновался, и Эрик бросил факел в сено.

– Никто не имеет права поджигать мой дом, кроме меня, – сказал он и, повернув коня, прокричал:

– Поджигай!

Солдаты промчались по городу, швыряя факелы во все стороны. Не в силах смотреть, как пожар уничтожает «Шилохвость», Эрик пришпорил коня и поскакал назад к центру города. Огонь быстро распространялся, но легкая кавалерия уже проезжала через город. Вот-вот должны были показаться и лучники. Они отступали последними, и Эрик собирался уехать с ними.

Лучники использовали маневр, позаимствованный Кэлисом в Новиндусе у джешандийцев. Половина отряда отступала, а другая прикрывала их отход, обстреливая противника. Потом они менялись ролями. Для такого маневра требовались слаженность и опыт, но Кэлис так здорово натаскал их, что отступление лучников проходило почти идеально. Несколько вражеских стрел, пущенных им вдогонку, упали на землю, никого не задев, но потом обстрел стал плотнее, и Эрик, понимая, что больше нельзя терять времени, закричал лучникам:

– Хватит! Отступайте!

Лучники дружно пришпорили лошадей, и весь отряд галопом понесся на восток. Они скакали во весь опор, пока не удостоверились, что их никто не догоняет, а потом перешли на рысь, чтобы сберечь лошадям силы.

Обычно дорога до Волвертона занимала три часа. Эрик достиг города меньше чем за час. Он нагнал обоз, а подъехав к городу, увидел, как фургоны замедляют ход у крайнего дома. Джедоу с одним из своих помощников помахали Эрику, и он подъехал к ним.

– Как дела?

– Большая часть твоей кавалерии и пехоты прошла здесь минут пятнадцать назад. Несколько фургонов чуть не опрокинулись, когда они обгоняли обоз.

– А вы что, регулируете движение?

Джедоу усмехнулся:

– Не только. Мы устроили несколько ловушек, как ты просил, и если хотя бы пара из них сработает, врагам придется подзадержаться.

Они ждали, пока проедет обоз, и Эрик воспользовался этим, чтобы лишний раз дать отдохнуть своей лошади. Он и Джедоу были слишком обеспокоены тем, что враг перехватит последние фургоны, чтобы отвлекаться на светскую беседу. В течение двух часов фургоны катились мимо, но наконец вдали показались всадники тыловой охраны. Джедоу показал на них:

– Это последние?

Эрик кивнул:

– Если останешься здесь, то, когда увидишь следующего всадника, мой совет

– убей его.

Джедоу подошел к разрушенному забору, где были привязаны две лошади.

– Пожалуй, я предпочту поехать с тобой. – Он и его солдат уселись в седла и вернулись к Эрику. – Держитесь прямо за мной, мальчики, и все будет прекрасно.

Эрик пропустил Джедоу вперед, и они вереницей въехали в Волвертон.

– Что у тебя тут?

– Ну, – сказал Джедоу, – ты же просил подготовить несколько неприятных сюрпризов, что же нам оставалось делать? Пара ям здесь, несколько бочек масла там, факелы, которые мы только что подожгли в домах на окраине, и еще кое-что так, по мелочи. Ничего особенно разрушительного, но это задержит их, потому что после такой встречи они начнут осматривать каждое здание.

Эрик одобрительно кивнул:

– Очень хорошо.

Они ехали через Волвертон. Королевский тракт рассекал город на две половины, а с юга и севера он был окружен лугами и редкими рощицами – проигрышная позиция для обороны. Если сюрпризы Джедоу заставят врага обойти город стороной, Эрик выиграет время, необходимое для спасения своего отряда. Они с Джедоу подъехали к последнему фургону, медленно катившему по Королевскому тракту, и Эрик сказал:

– Вы с лучниками охраняйте эту колымагу и других отставших. Я должен ехать вперед.

– Да, сэр, – сказал Джедоу со своей обычной улыбкой и насмешливо отдал честь.

Эрик погнал усталого коня вперед, миновав последний фургон и раненых, которые шли пешком, не найдя себе места в обозе. Дважды он встречал людей, отдыхающих на обочине дороги, и велел им продолжать идти, если они не хотят отстать от своих и погибнуть от рук врагов.

На закате он был вынужден снова дать лошади отдых. Здесь начинался крутой подъем, и с вершины холма Эрик с удивлением увидел длинную вереницу людей и фургонов, тащившихся по дороге. Он проехал мимо всего обоза и все же до этой минуты не представлял себе, сколько людей еще в пути. Зажгли факелы, и скоро длинная полоса огней зазмеилась по Королевскому тракту, следуя за Эриком, словно почетная свита.

Чувствуя, что надо спешить, Эрик спешился и пошел пешком, ведя коня в поводу. Он миновал фургон на обочине, возле которого суетились люди, торопливо стараясь починить сломанную спицу, и за поворотом увидел Даркмур.

Поперек тракта лежал окруженный стеной город, а с восточной стороны к нему примыкал хребет Кошмара. Там, Эрик знал, должна решиться судьба Королевства и всей Мидкемии. На крепостных стенах пылали факелы, и со стороны казалось, что в городе праздник, но Эрик знал, что на самом деле эти огни означают полный сбор всех войск Западного Княжества.

Провинция Даркмур лежала к югу и к востоку от города с таким же названием. Первоначально крепость Даркмур была построена как самый западный форпост Королевства, задолго до основания Крондора. С годами город разросся и, в свою очередь, тоже был обнесен стеной. Местность вокруг Даркмура до самого Волвертона была скалистой и пустынной; почва здесь была неплодородной. Вдоль обочин росли лишь карликовые деревца, неприхотливые горные травы да колючий кустарник. Далеко позади остались лесистые долины, украшение Западного Королевства. Некогда и вокруг Даркмура росли густые леса, но это было давно. Теперь продовольствие доставляли сюда из деревень, лежащих к востоку и югу от города.

На самом высоком пике к северу от Королевского тракта возвышалась, подобно стражу, первоначальная крепость Даркмур. Она и теперь была почти неприступной, поскольку и стены, и ров сохранились. Город стоял прямо на пути захватчиков, и Королевский тракт упирался в тяжелые дубовые ворота, окованные железом. По бокам ворот стояли островерхие башенки с узкими бойницами и парапетом. На любого, кто подошел бы к воротом, сразу же хлынул бы дождь стрел, кипящее масло или камни, выпущенные из катапульт.

Заходящее солнце отбрасывало багровые отсветы на стены замка. Взглянув на запад, Эрик увидел, что оно исчезает в дыму пожаров над Равенсбургом и Волвертоном.

У ворот города вся дорога была запружена беженцами. Эрик провел коня мимо усталых солдат, пытающихся сладить с толпой, и прокричал:

– Как добраться до крепости?

Один из солдат обернулся через плечо и, увидев на мундире Эрика малинового орла и знаки различия, сказал:

– До центра города, а потом по Главной улице, капитан! Эрик вел коня сквозь толпу, распихивая горожан и злых, усталых солдат. Наконец он достиг древнего разводного моста, который пересекал ров, отделяющий цитадель от остальной части города. Солдаты перекрыли все ближайшие улицы на протяжении ста ярдов, чтобы путь к штабу принца был всегда свободен.

Эрик подошел к ближайшему стражнику:

– Скажите, это и есть прямой путь к западным воротам?

– Да, – ответил стражник. – Вдоль стены, а потом за угол.

Эрик вздохнул:

– Жаль, что у ворот мне никто не сказал об этом. – Он шагнул вперед, но стражник преградил ему путь копьем.

– Постой-ка. Куда это ты собрался?

– Мне нужно увидеть принца и генерала Грейлока, – устало сказал Эрик.

– И у вас, разумеется, есть соответствующий пропуск?

– Пропуск? – изумился Эрик. – Какой еще пропуск?

– Ваш офицер должен был выписать пропуск, если вы, конечно, не очередной дезертир, который хочет рассказать генералу захватывающую историю о том, как он, героически сражаясь, отстал от своих.

Эрик медленно поднял руку, взялся за копье и без особого усилия поднял его вверх, несмотря на все попытки стражника удержать пику. Стражник выпучил глаза от удивления, а Эрик сказал:

– Я сам офицер. Я понимаю, что выгляжу не лучшим образом, но я должен увидеть принца.

Заметив, что назревает стычка, к ним подошли другие солдата». Один из них крикнул:

– Эй, сержант!

Сержант в рыцарском плаще поверх лат, на котором был вышит герб Даркмура

– черный щит с красным вороном на ветке, – подъехав, спросил:

– Что тут у вас?

Солдат сказал:

– Этот малый желает видеть принца.

Сержант, суровый старый вояка, привыкший, что все его слушаются, рявкнул на Эрика:

– Кто ты такой, что вообразил, будто принц захочет тебя видеть?

Эрик оттолкнул копье и, сделав шаг вперед, встретился взглядом с сержантом:

– Эрик фон Даркмур, капитан особых войск принца!

Услышав это имя, несколько солдат отступили в сторону, а другие вопросительно посмотрели на сержанта. Старый вояка усмехнулся и сказал:

– Похоже, вы угодили в передрягу, капитан.

– Вы не ошиблись. А теперь – с дороги!

Сержант не мешкая шагнул в сторону. Проходя мимо него, Эрик бросил ему поводья со словами:

– Дайте моей лошади немного воды и накормите. Потом известите меня, куда вы ее поставили. Это хорошая лошадь, и я не хотел бы ее потерять.

Сержант взял поводья. Эрик пошел дальше и, не оглядываясь, добавил:

– Да, и когда появится мой сержант, пошлите его прямо мне. Узнать его нетрудно. Он высокий, похож на кешийца, темнокожий, и он оторвет вам голову, если вы доставите ему хотя бы половину тех хлопот, что доставили мне.

Эрик пересек мост и посмотрел на огни, горящие в окнах старинного замка. Замок Даркмур, основанный одним из его предков, был для Эрика неизвестной страной. Мальчиком он мечтал о том, что когда-нибудь отец пригласит его сюда, признает своим сыном и разрешит жить в замке. Потом мечты эти умерли, осталось лишь любопытство. В конце концов исчезло и оно. Теперь замок выглядел зловеще, и Эрик подумал, что ему не хотелось бы умереть в таком месте. Пройдя за ворота, он понял, что это ощущение возникает не столько из-за того, что сюда направляется могучая армия, сколько потому, что внутри его ждет женщина, которая жаждет увидеть его мертвым: Матильда фон Даркмур, вдова его отца и мать сводного брата Эрика.

С глубоким вздохом Эрик обернулся к капитану гвардейцев и сказал:

– Проведите меня к Грейлоку. Я – капитан фон Даркмур.

Не говоря ни слова, капитан отдал честь и ввел Эрика в дом его предков.

ГЛАВА 24. ДАРКМУР

Кэлис изучал камень.

Он был настолько поглощен этим, что едва заметил, как в большом зале появились четыре фигуры. Он взглянул на прислужников оракула и, поскольку они не выразили никакого беспокойства, решил, что опасности нет.

Потом Кэлис перевел взгляд на вошедших и увидел своего отца в белых с золотом доспехах, а рядом с ним – Накора, Шо Пи и человека, одетого в ризу ишапианских монахов. Кэлис с усилием оторвался от своего занятия и встал им навстречу.

– Отец, – сказал он, обнимая Томаса, а потом пожал руку Накору. Накор сказал:

– Это Доминик. Аббат из Сарта. Я подумал, что он может нам пригодиться.

Кэлис кивнул, а Томас спросил его:

– Ты, кажется, разглядывал камень, когда мы вошли?

– Я вижу в нем кое-что, отец, – ответил Кэлис.

– Нам надо поговорить, – сказал Томас и поглядел на остальных. – Но сначала я должен засвидетельствовать свое почтение.

Он подошел к громадной драконихе и нежно коснулся большой головы.

– Рад снова видеть тебя, старая подруга, – тихо сказал он и повернулся к старшему прислужнику:

– Как она?

Старик слегка поклонился и сказал:

– Она грезит и в своих мечтах вновь переживает тысячу жизней, деля их с душой, которая займет это огромное тело после нее. – Он сделал знак, и к ним подошел стройный юноша. – Как и я делюсь знаниями с тем, кто заменит меня.

Томас кивнул.

– Самая древняя из рас, мы вели вас от гибели к гибели.

– Есть риск, – сказал старик, – но есть и цель. Мы многое знаем.

Томас снова кивнул и вернулся к Кэлису.

Доминик смотрел мимо Томаса круглыми глазами.

– Никогда бы не поверил.

Накор засмеялся.

– Сколько бы я ни увидел, я никогда не считаю, что видел все. Вселенная то и дело подбрасывает нам сюрпризы.

– Как это вам удалось прибыть всем вместе? – спросил Кэлис.

– Долгая история, – сказал Накор и, достав цуранский шар для перемещения, добавил:

– Их осталось немного. Надо бы где-то раздобыть еще.

Кэлис улыбнулся.

– К сожалению, проход в Келеван находится в Стардоке, а Стардок теперь крепко держат кешийцы.

– Не так уж и крепко, – заметил Накор с усмешкой.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Кэлис.

Накор пожал плечами.

– Пуг попросил меня что-нибудь придумать, вот я и придумал.

– Что? – спросил Томас.

– Расскажу, если мы выживем, и судьба Стардока будет иметь какое-то значение.

– Кэлис, – сказал Томас, – что ты подразумевал, говоря, что видишь в этом камне «кое-что»?

Кэлис с удивлением посмотрел на отца:

– А ты разве ничего не видишь?

Томас посмотрел на Камень Жизни; этот предмет был знаком ему больше, чем кому бы то ни было на Мидкемии. Отринув все посторонние мысли, он стал вглядываться в прохладную изумрудную поверхность и через мгновение уловил слабое мерцание внутри. Но это было все, что он почувствовал.

– Я не вижу никаких образов, – наконец сказал он.

– Они очень нечетки, – сказал Кэлис. – Но я видел их с самого начала.

– Что именно? – спросил Накор.

– Это трудно описать словами, – ответил Кэлис, – но, по-моему, я видел истинную историю этого мира.

Накор сел на пол.

– Ух ты, как интересно! Пожалуйста, расскажи мне, что ты увидел.

Кэлис сел и задумался, словно пытаясь собраться с мыслями, и тут откуда ни возьмись появились Миранда и Пуг.

Томас приветствовал старого друга и Миранду, а потом предложил им сесть.

– Что тут у вас? – поинтересовался Пуг.

– Кэлис собирается рассказать нам о том, что он видит в Камне Жизни, – ответил Томас.

Кэлис поглядел на Миранду и Пуга и, выдержав его пристальный взгляд, улыбнулся.

– Рад снова видеть вас обоих.

Миранда улыбнулась в ответ.

– Мы тебя тоже.

– Я должен рассказать вам о Камне Жизни.

Накор повернулся к Шо Пи:

– Если все еще хочешь носить мантию ученика, запоминай каждое слово.

– Да, учитель.

– Камень Жизни, – начал Кэлис, – это Мидкемия как она есть, отражение всей жизни, которая была до этого, есть сейчас или еще будет, с начала и до конца времени. – Все затихли, а Кэлис продолжал:

– Сначала не было ничего. Потом возникла вселенная. Пуг с моим отцом видели, как это происходило, я слышал эту историю. – Он улыбнулся отцу. – И не один раз. Когда вселенная возникла, она была разумна, но совсем не в том смысле, какой мы вкладываем в это слово, и мы не в состоянии представить себе эту разумность.

Накор усмехнулся:

– Это все равно что муравьи тащат добычу в муравейник, а над ними на вершине горы сидит дракон. Муравьи не в состоянии представить себе существование дракона.

– Да, но это не полная аналогия, – заметил Кэлис. – Этот разум больше, чем кто-то из нас или все мы вместе можем постичь. Он настолько обширен и так бесконечен… – Он помолчал. – Просто не знаю, что тут еще можно сказать. Мидкемия создавалась как средоточие основных сил природы, неразумных сил созидания и разрушения.

– Ратар и Митар, – кивнул Томас. – Два слепых бога Создания.

– Название не хуже, чем любое другое, – согласился Накор.

– Потом порядок вещей изменился, – продолжал Кэлис. – Возникло самосознание, и существа, которые прежде не осознавали собственных действий, получили цель. Именно мы называем богов, руководствуясь тем, что имеет смысл для нас, но на самом деле они – гораздо больше, чем наши определения. Устройство подобно драгоценному камню с многими гранями, и мы видим только одну, ту, которая отражает существование нашего мира.

– Но он же связан с другими мирами? – спросил Пуг.

– Безусловно, – мягко сказал Кэлис. – Со всеми мирами. Это одна из основных причин, почему все, что мы делаем здесь, сказывается на остальных мирах. Это извечная борьба между тем, что мы называем добром, и тем, что мы называем злом. Она существует в каждом уголке мироздания. – Он обвел взглядом всех, кто был в этой огромной пещере, и сказал:

– Я мог бы говорить на эту тему часами, так что позвольте мне перейти к сути того, что, как мне представляется, я обнаружил.

Кэлис собрался с мыслями и продолжал:

– Валхеру были не просто первой расой, заселившей Мидкемию. Они были мостиком между бессмертным и смертным. Если хотите, это был первый эксперимент богов.

– Эксперимент? – переспросил Пуг. – Какой еще эксперимент?

– Не знаю, – сказал Кэлис. – Я вообще не уверен в том, что мои слова соответствуют истине; я просто чувствую, что это так.

– Это так, – подтвердил Накор.

Все взгляды обратились на маленького изаланца. Накор усмехнулся.

– В этом есть смысл.

– В чем именно? – уточнил Пуг.

– Кто-нибудь, кроме меня, задавался вопросом, почему мы думаем? – спросил Накор.

Все удивленно переглянулись, не понимая, какое это имеет отношение к делу. Пуг рассмеялся:

– В последнее время нет.

– Мы думаем, потому что боги дали нам способность мыслить, – сказал Доминик.

Накор погрозил ему пальцем:

– Ты знаешь, что это – догма, и знаешь, что боги – в такой же степени творение человечества, в какой человечество – творение богов.

– Тогда к чему ты клонишь?

– Да ни к чему, я просто удивляюсь вслух, – сказал Накор. – Вы с Томасом рассказывали мне о том, как искали Маркоса и видели создание вселенной. Это навело меня на размышления.

– И?.. – спросил Томас.

– Ну, – начал Накор, – мне просто кажется, что вы должны начать все сначала.

Пуг посмотрел на него и разразился смехом. Не прошло и минуты, как хохотали все.

– Вот, – сказал Накор, – юмор – это атрибут разума.

– Ладно, Накор, – сказала Миранда. – Так что вы хотели сказать?

– С чего-то же все это началось.

– Да. – кивнул Доминик. – Был первоначальный толчок, создатель, что-то еще.

– Предположим, – сказал Накор, – что это было самосоздание.

– В один прекрасный день вселенная решила взять и проснуться? – ехидно спросила Миранда.

Накор на мгновение задумался:

– Кое-что мы должны всегда иметь в виду: все, о чем мы говорим, ограничено нашими собственным восприятием, нашей собственной способностью понять, короче говоря, нашей природой.

– Это верно, – согласился Пуг.

– Поэтому можно сказать, что вселенная в один прекрасный день проснулась, но в то же время это будет самое примитивное и самое неполное объяснение, – сказал Накор.

Доминик сказал:

– Диспуты такого рода постоянно возникают в церкви. Упражнения в логике и теологии, как правило, заканчиваются сварой.

– Но у нас есть кое-что, чего не хватает вашим братьям, аббат, – сказал Накор. – Свидетели создания.

– Если они видели именно это, – возразил Доминик.

– Ах, – сказал Накор, едва сдерживая ликование. – Ни в чем нельзя быть до конца уверенным, не так ли?

– «Что есть действительность?» – обычный вопрос в тех спорах, о которых я говорил, – сказал аббат.

– Действительность – это то, на что вы наталкиваетесь в темноте, – сухо сказала Миранда.

Накор посмеялся, а потом сказал:

– Вы говорили о большом шаре, который взорвался, образовав вселенную, правильно? Пуг кивнул.

– Значит, можно предположить, что все было внутри этого шара?

– Мы предполагаем, что так, – сказал Пуг.

– Хорошо, а что было вне шара?

– Мы были, – сказал Пуг быстро, – и Сад, и Вечный Город.

– Но вы появились из этого большого шара, – сказал Накор. Он встал и начал расхаживать, убыстряя шаги по мере того как добирался до сути. – Я хочу сказать, что вы родились в далеком будущем от момента создания, но сотворены из материи, которая была внутри шара, если вы меня понимаете.

– А как же Вечный Город? – спросила Миранда.

– Возможно, он будет создан в далеком будущем; а вы как думаете?

– Кем? – спросил Пуг.

Накор пожал плечами.

– Не знаю, и в данный момент меня это не волнует. Быть может, ты сам, когда тебе стукнет тысяча лет, создашь его и отправишь назад, к началу времен, чтобы вам с Маркосом было откуда наблюдать рождение вселенной.

– Новорожденная вселенная и тысячелетние маги, – проворчал Доминик, начиная терять терпение.

Накор тронул его за руку.

– А почему бы и нет? Мы знаем, что путешествие сквозь время возможно. Кто знает, что такое время?

Все поглядели друг на друга, и каждый начал предлагать свой ответ, но скоро все замолчали.

– Время есть время, – сказал Доминик. – Оно отмечает ход событий.

– Нет, – сказал Накор. – Это люди отмечают ход событий. Времени на это плевать; оно просто есть. Но что оно есть? – Он радостно улыбнулся и сам же ответил:

– Время – это то, что не дает всему произойти одновременно.

Брови Пуга поползли вверх.

– Так в шаре все случалось одновременно?

– А потом вселенная изменилась! – с восторгом завопил Накор.

– Почему? – спросила Миранда.

Накор пожал плечами.

– Кто знает? Просто так было. Пуг, ты мне говорил, что, когда вы в последний раз нашли Маркоса, он начал сливаться с Саригом. Был ли он еще Маркосом или уже Саригом?

– На какое-то время и тем, и другим, но все еще главным образом Маркосом.

– Жаль, что я не могу спросить его: «Когда вы сливались, было у тебя ощущение, что ты перестаешь быть Маркосом?» – На мгновение Накор загрустил, но потом к нему вернулась улыбка. – Я думаю, можно смело утверждать, что чем больше ты становишься одним целым с богом, тем меньше остаешься собой.

– Кажется, я понимаю, – сказал Доминик.

– Что? – спросила Миранда.

– К чему этот чокнутый клонит. – Старый аббат постучал себя пальцем по голове. – Разум. Квинтэссенция божества, «все», которое он называет «материей». Если перед рождением вселенной происходило все одновременно, тогда все было всем. Никакого разделения.

– Да! – крикнул Накор, восхищенный догадливостью аббата.

– И вот, по причинам, которых мы никогда не узнаем, началось разделение целого. Это «рождение» вселенной стало для нее средством… – Глаза аббата расширились. – Это была вселенная, пытающаяся осознать себя!

Глаза Томаса сузились.

– Не улавливаю. Люди могут осознавать себя, как и другие разумные существа или боги, но вселенная… Она просто есть, и все.

– Нет, – сказал Накор. – Почему люди? Почему другие разумные существа?

– Я не знаю, – сказал Пуг.

Накор стал серьезен.

– Потому что обрести смертность для вселенной, для той материи, о которой я говорю, это средство постичь себя, осознать себя. Жизнь в любом проявлении

– эксперимент, проведенный вселенной, и каждый из нас возвращает ей знание о ней самой, когда умирает. Маркос сделал попытку стать одним целым с богом и узнал, что, утрачивая смертности, утрачиваешь и способность сознавать себя. Низшие боги меньше себя понимают, чем смертные, а высшие, готов держать пари, вообще не знают себя.

Доминик кивнул.

– Слеза Богов позволяет нашему ордену говорить с высшими богами. Это очень непросто. Мы редко пробуем это делать, а когда пробуем, чаще всего общение заканчивается ничем. – Старый аббат вздохнул. – Слеза – ценный дар, поскольку позволяет нам творить чудеса, которые убеждают верующих в том, что Ишап еще существует, и мы должны служить ему и готовить его возвращение, но даже природа того бога, которому мы поклоняемся, находится далеко за пределами нашего понимания.