Текст книги "Чистосердечные признания (ЛП)"
Автор книги: Рэйчел Гибсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)
Хоуп прошла с ними в начало магазина и встала впереди в очереди в кассу. Пока Иден пробивала какой-то парочке купленные ими футболки, Дилан разглядывал затылок Хоуп, ясно вспоминая, как последний раз вот так же стоял сзади нее и смотрел на ее немного размытое отражение в окне.
– Эй, Хоуп, – позвал Адам и потрепал ее по руке, чтобы привлечь внимание, – может, когда я вернусь, мы с Уолли построим новую палатку у тебя дома?
– Сын, нельзя вот так напрашиваться.
– Все в порядке. – Хоуп оглянулась через плечо на Дилана, затем ответила Адаму: – Если вы, ребята, снова придете, то вам придется придерживаться нескольких правил. Например, никакой борьбы в доме. – Она немного подумала и добавила: – И раз уж вам так нравится все тянуть, то можете прийти и помочь мне выдергивать сорняки. Я заплачу.
– Пять баксов!
– Ага.
Подошла ее очередь, и Хоуп положила на прилавок два диска.
– Это и все? – спросила Иден, беря коробки с фильмами.
Хоуп не сразу ответила, видимо, потому что лишилась дара речи, впервые хорошенько присмотревшись к миссис Хансен. Сколько Дилан себя помнил, Иден всегда красила волосы в фиолетовый, использовала фиолетовые тени для глаз и фиолетовую же губную помаду.
А еще жила в фиолетовом доме и водила фиолетовый «Додж Неон». Черт, да она даже своих визгливых собачонок выкрасила в тот же цвет! Иди, ее близняшка, предпочитала голубой. Неудивительно, что обе вышли замуж за мужчин, привыкших напиваться еще до полудня.
– Да, это все, – наконец вымолвила Хоуп.
Иден пробила покупку и потянулась за бумажным пакетом.
– Мой зять – Хэйден Дин. Тот, что заступился за вас в «Оленьем роге» и ввязался в драку с Эмметом.
Миз Спенсер расстегнула молнию своей поясной сумки:
– Я очень ему благодарна за помощь. Это было так мило с его стороны.
– Мило-шмило, – пренебрежительно отмахнулась миссис Хансен. – Хэйден – бабник и любит подраться, даже не сомневайтесь. Если бы у моей сестры было хотя бы столько мозгов, сколько Господь дал леммингу, она бы сбросилась к чертовой матери с ближайшего утеса, уж поверьте. Все знают, что Хэйден встречается с Дикси Хоув, когда у той не получается найти кого-нибудь получше. Дикси влюбчива как кошка, и если бы она так хорошо не красила волосы, ноги бы моей не было в ее салоне.
– Э-э… правда? – протягивая двадцатку, выдавила Хоуп.
Дилан тихонько засмеялся. Уж если она сейчас в шоке от миссис Хансен, что же с миз Спенсер станет, когда она окажется в одной комнате с обеими сестрами разом? Эти женщины могли заболтать до смерти.
– Да, вот еще, – продолжила Иден, принимая у Хоуп деньги, – если вам в вашей книге по сюжету понадобится персонаж, которому придется умереть мучительной смертью, то Хэйден отлично подойдет на эту роль. Он мало того, что волочится за шлюхами, так еще и ни черта не делает, пьет как сапожник и страшный, как смертный грех. Может, сочините, чтобы его поразила эта разъедающая плоть болезнь?
Дилан смотрел, как «хвост» Хоуп качнулся вправо-влево, когда она отрицательно покрутила головой:
– Не знаю, с чего вы взяли, но я не пишу книгу.
– Иона сказала, что Мелба шепнула ей, будто вы пишете книгу про Хирама Доннелли.
– Я сочиняю статью, а не книгу.
Иден сложила свои фиолетовые губы в разочарованной гримасе:
– Ну, пожалуй, это и правда не одно и то же. Не так интересно. Целая книга куда увлекательнее. – И протянула Хоуп сдачу. – Кому-нибудь стоит написать о моей семье. Ух, что я могла бы порассказать! Вы знаете, что моя семья владела первым салуном в городе? А еще первым борделем. Заходите как-нибудь, я расскажу вам историю, как мои двоюродные деды поубивали друг друга, дерясь из-за девицы по прозвищу Френчи.
– Пап? – прошептал Адам. – А что такое бордель?
– Объясню позже.
– А знаете, почему ее звали Френчи?
Хоуп сунула сдачу в сумочку и схватила пакет:
– Потому что она была француженкой? – и стала незаметно продвигаться к краю прилавка мимо шариков из полированного агата и накладных игрушечных зубов.
– Нет. Из-за ее специализации на менаж-а-труа.
– Замечательно, – выдавила Хоуп, схватившись за дверную ручку. И, бросив в сторону Дилана мученический взгляд, выскочила из магазина так, будто за ней черти гнались.
– Как поживаете, шериф? – спросила Иден, когда тот подошел к прилавку.
– Хорошо, – ответил Дилан, улыбаясь.
Продавщица покачала головой:
– Странная она какая-то, эта дамочка.
Дилан мудро воздержался от комментариев, быстро оплатил белье и маску Адама, прежде чем Иден смогла бы поймать и его тоже. По дороге домой они с сыном заскочили в «Уютный уголок» за чизбургерами и картошкой фри. Дилана и Адама обслуживала Пэрис, и хотя никто в городе не подозревал, кто же мама мальчика, все знали, что первые две недели июля он проводит с ней.
Когда отец с сыном добрались домой, их соседка, Ханна Тернбо, принесла Адаму новую раскраску и карандаши «в дорогу». Ханна сидела на кухне и пила кофе с Диланом, пока не появилась Пэрис, неся большой белый пирог с кокосовой глазурью и запеченными внутри засахаренными кусочками персика. Адам прибег к своим обычным невнятным звукам и пожиманию плечом, пока обе женщины не отказались от попыток разговорить мальчика.
И Дилан, и Адам мало спали в ту ночь, и на следующее утро оба рано поднялись, чтобы отправиться в Сан-Вэлли. Они позавтракали в «У Шорти», и за горкой блинчиков Адам пообещал, что в этом году не станет плакать.
В небольшом аэропорту, привычном к появлению знаменитостей, на Джульетт Бэнкрофт отреагировали бы максимум слегка приподняв бровь. У тех же ворот, сквозь которые проходили Деми Мур, Клинт Иствуд и братья Кеннеди, когда поднимались на борт или выгружались со своих джетов, «американский ангел» ждала своего сына. Она собрала светлые волосы во французскую косу. Джули поднялась со стула, и улыбка изогнула уголки ее идеальных розовых губ. Мисс Бэнкрофт всегда выглядела очаровательно благодаря своей безупречной коже и идеальным скулам и походила на ожившую куклу Барби. Только лучше, потому что была настоящей – ну, разве что не считая груди: Джули увеличила ее еще в первом сезоне.
Дилану пришлось отдать бывшей должное. Она «смягчила» свой голливудский образ, оделась в «Левисы» и легкий пуловер, но по-прежнему умудрялась выглядеть так, будто сошла с обложки женского журнала.
– Привет, малыш, – произнесла Джули, протянула руки к сыну, опустилась на одно колено, и Адам шагнул к ней в объятия. Она расцеловала всю его мордашку и, казалось, не заметила, что ответа не последовало. – Ой, я т-а-а-ак по тебе скучала! А ты по мне скучал?
– Да, – прошептал Адам.
Джули поднялась, взглянула на Дилана, и ее улыбка стала немного неуверенной:
– Привет, как дела?
– Хорошо. Как долетела?
– Без происшествий. – Ее взгляд проследовал от макушки Дилана до кончиков его ботинок, затем обратно. – Клянусь, с каждым разом ты все красивее и красивее.
Шериф не чувствовал себя польщенным. Его бывшая относилась к тому типу людей, которые сыплют комплиментами направо и налево.
– Каждый раз, как ты меня видишь, я на год старше, Джули.
Она пожала плечами:
– Ты выглядишь точно так же, как в тот день, когда я въехала на своей «тойоте» в твою машину без номеров. Помнишь?
Как он мог забыть?
– Конечно.
Джули послала Дилану свою фирменную улыбку, ту, что пленила сердца американцев, ту, от которой у него когда-то учащался пульс:
– У тебя есть минутка, чтобы немного перекусить до отъезда домой? Я подумала, что мы могли бы посидеть втроем, поболтать, пока нас с Адамом не позовут на посадку.
Внезапно насторожившись, Дилан задался вопросом, чего же она на самом деле хочет? Непохоже на Джули вот так сидеть и болтать с ним о том о сем.
– Мы с Адамом недавно поели. Может, в другой раз?
– Нам надо будет вскоре побеседовать, – сообщила она и взяла сына за руку. – Твой дедушка ужасно обрадуется, когда тебя увидит. В этом году мы славно повеселимся.
Адам сделал шаг назад и прижался к бедру Дилана. Мальчик несильно ухватился, но отец просто чувствовал, что ему хотелось вцепиться в него по-настоящему.
– Я думал, что ты пообещал в этот раз не плакать, – произнес Дилан так, будто сам не умирал внутри. Словно не ощущал утрату каждый раз, как сжималось сердце.
– Я не плачу. – Адам повернул лицо к отцу. – Но, пап…
Дилан опустился на одно колено и обхватил ладонями лицо сына. Глаза Адама были полны слез, а бледные щеки пошли пятнами. Стараясь не расплакаться, он часто дышал, и Дилан ощутил гордость за сына:
– Могу сказать, что в этом году ты действительно пытался вести себя, как большой. Это все, о чем я просил, значит, это уже считается. Если хочешь плакать – давай. – Адам обнял отца за шею, и тот стал гладить мальчика по спине. – Сынок, иногда в жизни мужчины бывают моменты, когда ему просто надо позволить себе слабость. Если ты чувствуешь, что сейчас у тебя как раз такое время, значит, так и сделай.
Дилан не выносил, когда сын плакал: слезы Адама разрывали на части ноющее сердце, оставляя его истекающим кровью. От них комок вставал в горле, а в глазах начинало колоть. Безмолвные слезы Адама пропитали ворот плотной хлопковой рубашки Дилана.
– Я записал все коды городов, где я, скорее всего, окажусь, так что ты сможешь связаться со мной в любое время. Я положил список тебе в чемодан. В любой момент просто позвони мне, ладно? – Адам кивнул. – Но, наверное, вы с мамой будете заняты, и тебе не придется скучать по мне.
Он взглянул на Джули и увидел широко распахнутые глаза и этот ее такой знакомый взгляд «что же мне делать?». И как обычно, именно Дилану приходилось решать, что говорить и делать. Он не уклонялся от ответственности за сына, но иногда его возмущало, почему он должен тянуть на себе весь воз? Иногда его возмущала Джули. Вот как сейчас, когда ему приходилось делать вид, будто его не раздирает изнутри на части. Когда Джули могла вмешаться и немного помочь. Когда она могла бы, по крайней мере, попытаться – но не стала, и Дилан старался не выказать свое раздражение.
– Ты хорошенько повеселишься с мамой и дедушкой, а когда вернешься, мы поймаем ту Долли Уорден, которая ускользнула от тебя в прошлый раз, хорошо?
Адам снова кивнул:
– Ладно.
– Я горжусь тобой, сын. – Дилан снял руку Адама со своей шеи и немного отклонился, чтобы заглянуть ему в лицо. – Ты уже в порядке?
Адам вытер кулаком мокрые щеки:
– Ага.
– Хорошо. – Дилан стер слезинку с подбородка мальчика. – Думаю, все прошло хорошо. В этом году ты вел себя, как мужчина, – похвалил он, встал и подал сыну его чемодан. – Ты не забыл взять карандаши?
– Нет.
– Хорошо. – Дилан шагнул назад. – Я люблю тебя, Адам.
– Я тебя тоже, пап.
Он коротко взмахнул рукой, затем отвернулся, не желая видеть, как Джули берет сына за руку и уводит прочь.
Меньше чем за минуту Дилан добрался до парковки, где оставил грузовик. Шериф распахнул дверцу, забрался внутрь и сунул ключ в зажигание. Утреннее солнце сияло на голубом капоте, и в глазах вдруг все расплылось.
Похоже, настал тот самый момент. Тот момент, когда мужчина должен просто позволить себе слабость.
ГЛАВА 10
Белка – запатентованный афродизиак
За исключением открытия охотничьего сезона, празднование Четвертого июля было самым главным событием в округе Перл-Ривер. День рождения нации начался с парада по Мейн-cтрит, который прошел вокруг озера до местного клуба.
Трава вокруг клуба была скошена, и «Развлечения Корваса» превратили территорию к северу от здания в возвышение, состоящее из движения и манящих огней. Шум чертова колеса смешивался с воплями, доносившимися из Зиппера, почти заглушавшими призывные крики зазывал, которые уговаривали горожан попытать удачу в таких играх, как бросание мяча в корзину, «Сбей лягушку» и «Квотер Тосс».
Ряды ремесленных палаток завладели южной частью ярмарки, «Большие женушки-мастерицы» с гордостью демонстрировали свои самые новые достижения. Их таланты варьировались от традиционных лоскутных одеял и цветочных венков до чехлов для туалетной бумаги и приклеенных к кускам дерева неоновых сов с сумасшедшими глазами и длинными волосами. Ни у кого не хватало смелости сказать Мелбе, что ее совы наводят ужас.
Запах вареных бобов, жареного лука, жира и пивных дрожжей подобно смогу витал в горячем летнем воздухе. Было тридцать семь градусов в тени, и сухой жар выпаривал влагу из тела и поджаривал незащищенную кожу. За ларьками с едой стояла палатка скорой помощи, где два парамедика перевязывали порезы, выдавали пептобисмол и помогали при тепловых ударах. Помощники шерифа Пламмер и Уильям следили за толпой и местными алкоголиками. К шести часам вечера Хэйден Дин вырубился за палаткой «Хот-доги для Иисуса», а в шесть ноль пять один из пацанов Холлеров был пойман за попыткой стащить бумажник Дина.
На другом конце поля у палатки первой помощи за линией, начерченной мелом, стоял Пол Абердин: на красном лице – решительность, на плече – рулон туалетной бумаги.
– Ну же, малыш, ты сможешь сделать это, – кричала ему Шелли. – Ты стройная, великолепная машина по метанию туалетной бумаги!
Хоуп взглянула через плечо на соседку. Машина по метанию туалетной бумаги? Шелли прижала забинтованную руку ко лбу, чтобы прикрыть глаза от солнца. Веснушки резко выделялись на бледной коже, а щеки пылали. Но они даже сравниться не могли с лицом ее мужа, которое цветом напоминало помидор.
По причинам, которые Хоуп никогда не смогла бы понять, и несмотря на жару, Пол и Шелли надели одинаковые «Вранглеры», ковбойские сапоги и цветастые рубашки с жемчужными пуговицами. На самом деле почти каждый на этой ярмарке вырядился так, будто был на подпевках в какой-нибудь кантри-группе.
Хоуп же, наоборот, оделась удобно: в короткую юбку цвета хаки, черный топ и кожаные сандалии.
– Как думаешь, он не потеряет сознание? – спросила она.
– Лучше бы ему не делать этого, – покачала головой Шелли. – Ему нужно всего два дюйма, чтобы всех опередить.
Зрители притихли, когда Пол развернулся подобно толкателю ядра и бросил рулон. Тот улетел примерно на десять футов, приземлившись на основание, затем упал на бок.
– Да! – Шелли вскинула здоровую руку. – Телевизор с большим экраном – мой!
К сожалению, эйфория Шелли длилась лишь до тех пор, как Барли Мортон поднял на плечо рулон, подошел к линии и метнул его на одиннадцать футов четыре дюйма. Толпа пришла в неистовство, Барли выдвинулся на первое место, установив новый рекорд по метанию туалетной бумаги.
Пол ушел, получив ленточку за второе место, охотничий нож и боль в спине.
– Теперь все закончено? – спросил Уолли. – Я хочу, чтобы мне раскрасили лицо.
Шелли проигнорировала сына, растирая спину мужа здоровой рукой.
– Тебе нужно пиво, малыш?
– Думаю, мне нужна мазь от растяжений, – ответил Пол, изучая свой новый нож.
– Я возьму Уолли, – вызвалась Хоуп, втайне завидуя игрушкам, которые мальчик держал в руках. Она провела большую часть дня, бегая за ним от одной палатки к другой. И теперь, когда у него была резиновая змея, пластиковый томагавк с подвешенным к нему фальшивым скальпом и изогнутый карандаш, Хоуп ничем не могла похвастать, хотя отдала продавцам на карнавале ужасающее количество денег. У нее не было даже дешевой пепельницы. Она проиграла во всех играх, в которых принимала участие, и, после того как случайно ударила грузилом юного ковбоя по голове, ее пожизненно удалили из палатки «Забрасывание наживок». – Увидимся позже, – сказала Хоуп подруге и ушла с Уолли.
Им пришлось постоять в очереди, чтобы ему нарисовали на щеке футбольную эмблему, и после долгих уговоров Хоуп согласилась, чтобы ей на плече нарисовали кинжал. Прежде она никогда не проводила целый день с семилетним мальчиком и была удивлена, что не заскучала. Она полагала, это как-то связано с ее внезапным желанием быть с людьми, потому как обнаружила, что чем дольше живет в Госпеле, тем меньше ей нравится проводить время в одиночестве.
Отправив свою вторую статью об инопланетянах, сейчас она работала над третьей. Первая статья вышла этим утром, и миз Спенсер забежала в «М&С», чтобы купить газету. Ее истории отдали центральный разворот, выкинув с первой полосы статью Клайва о расчленении коров.
Позже Хоуп провела немного времени через дорогу у Шелли. Помогала соседке убирать дом, стирать вещи и обрывать увядшие цветки петуний в горшках на окнах. Женщины много говорили о самых разных вещах, но Хоуп все еще не могла рассказать новой подруге о самых трудных временах своей жизни. Хотела, но не могла.
Они разговаривали о Хираме Доннелли и отчете ФБР, который прислали днем раньше. Некоторые части текста были замазаны черной краской, и Хоуп оказалась не ближе чем раньше к понимаю того, что случилось. Она планировала еще раз разобраться со всей информацией по возвращении домой сегодня вечером.
Подруги говорили и о Дилане. О нем не слышали с тех пор, как он отвез Адама в аэропорт. Прошло уже четыре дня, но, казалось, никто не обеспокоен. И хотя Хоуп отлично знала, что не стоит ждать Дилана, она иногда ловила себя на том, что подходит к окну, ища взглядом бело-коричневый «Блейзер» шерифа. Или, когда она ездила в город, ее взгляд блуждал в поисках хорошо знакомой соломенной ковбойской шляпы или выцветших джинсов. Конечно, она так и не увидела его и ненавидела это чувство разочарования, которое тяжким грузом осело на ее плечах.
В последний раз Хоуп видела Дилана в тот день в универмаге Хансена, когда взгляд шерифа обжигал ее везде, где останавливался. Ей не показалось, что его голос становился чуть ниже и более хриплым, когда он говорил с ней. Ей не показалось это сексуальное желание, направленное прямо на нее.
И все же, может, она придумала все это? Если бы он на самом деле хотел провести с ней время, он ведь знал, где она живет. И все же он не сделал и попытки связаться с ней, и сейчас, когда они с Уолли направлялись к палаткам с играми, Хоуп спрашивала себя, не было ли все, что она чувствовала между собой и Диланом, лишь в ее голове?
Или, может быть, он – один из тех парней, которые играют с чувствами женщин? Может быть, это преследование возбуждало его, и, Бог – свидетель, Хоуп убегала не слишком быстро. Ну ладно, она вообще не убегала. На самом деле, она стояла совершенно спокойно, пока он задирал ей рубашку. И даже положила его руки себе на грудь.
Они с Уолли попытали удачу в нескольких аттракционах, и Хоуп, наконец-то, выиграла розовую пластиковую линейку в забрасывании колец на бутылку. Она положила приз в сумку на поясе и к тому времени как нашла Пола и Шелли, поедавших хот-доги и пивших пиво, солнце уже начало садиться. Включились ярмарочные огни и освещение палаток. Желудок заурчал, и Хоуп с Уолли взяли два корн-дога с дополнительной горчицей, прежде чем присоединиться к маленькой группке, которая собралась среди столов для пикника, поставленных за палатками с едой. Уолли ушел, чтобы поесть с другими детьми, а Шелли представила Хоуп своим друзьям. Они все казались очень милыми, и, пока Хоуп ела корн-дог, владелец «Оленьего рога» делился с ней секретами мастерства в метании туалетной бумаги.
– Нужны настоящие мускулы, чтобы так далеко бросить рулон, – объяснял Барли, когда раздавшийся невдалеке смех привлек внимание Хоуп. И ее взгляд, как притянутый магнитом, сосредоточился на высоком, стройном ковбое в изношенной соломенной шляпе. Дилан Тэйбер, сложив руки на груди, прислонился плечом к трейлеру «Фунты жареной картошки» и разговаривал с несколькими женщинами, окружившими его. Внезапное появление шерифа на ярмарке было столь же неожиданным, как и теплая вспышка, возникшая в животе и волной поднявшаяся к груди Хоуп. Сумасшедшее сердце грохотало в ушах, и она притворилась, что слушает Барли, но на самом деле не слышала ни слова.
Дилан поднял взгляд, и его глаза встретились с глазами Хоуп. Он смотрел на нее, наклонив голову набок, слушая женщин, которые толпились вокруг него. От его вида в животе Хоуп разлилось жаркое удовольствие, и она не могла удержать улыбку, изогнувшую ее губы. И ждала чего-то в ответ, но Дилан ничем не показал, что заметил ее. По выражению его лица нельзя было понять, ощущал ли он такое же удовольствие или теплые вспышки и чувствовал ли что-нибудь вообще. Он просто смотрел на нее, его красивое лицо абсолютно ничего не выражало. Затем он отвернулся.
– Стэнли сказал, что ты пишешь статью про Хирама Доннелли.
Хоуп посмотрела на мужчину, стоявшего перед ней.
– Да, – ответила она. Ее мысли были рассеяны, чувства в полном беспорядке.
– Хирам был моим троюродным кузеном, – сказал Барли. – Когда он был маленьким мальчиком, отец сбил его трактором. Так что мы прекрасно осознавали, что он был травмирован с раннего возраста, и понадобилось лишь время, чтобы это вышло на поверхность.
О, Боже, только не снова. Несколько дней назад у почтового офиса ее окружили друзья Минни. Те хотели убедить миз Спенсер, что Минни – богобоязненная христианка, которая никогда не делала ничего противозаконного. Когда Хоуп сообщила им, что извращенный секс не всегда противозаконный, и даже ярые христианки время от времени наслаждаются небольшими извращениями, они посмотрели на нее так, будто ее устами говорил Дьявол.
– В любом случае его семья будет благодарна, если вы упомянете, что все остальные – нормальные, – сказал чемпион по метанию туалетной бумаги. Он фыркнул и скрестил свои огромные руки на бочкообразной груди: – И никто из нас не верит в любые виды порки.
– Я запомню это, – заверила его Хоуп и, извинившись, направилась к мусорной корзине, чтобы выкинуть палочку от хот-дога.
Люди вокруг болтали и шутили, наполняя палатку легкостью и смехом, которые царили здесь потому, что все знали друг друга целую жизнь. Кто-то бросил в корзину пустую кружку. Хоуп направилась сквозь толпу к Шелли, чувствуя себя очень одинокой. Но это был точно не первый раз в ее жизни, когда она ощущала одиночество, стоя в толпе людей.
Сзади ее обхватила большая теплая рука, и Хоуп уставилась на сильные пальцы, обвившие ее предплечье. Повернувшись, она посмотрела на лицо Дилана. По нему все еще не было заметно, что он так уж рад видеть ее.
– Не ожидала увидеть тебя здесь, – сказала она.
– Не ожидал, что приду, – он опустил руку, и холодный воздух сменил тепло его ладони. – Я не был в городе на Четвертое июля в течение нескольких лет.
– Тебя вызвали на работу? – спросила она и посмотрела на его губы, с которых слетело слово «нет».
Как и большинство людей на ярмарке, он надел рубашку в бело-голубую полоску почти в цвет национального флага с пуговицами на груди и на запястьях. Вместо привычных «Левисов» на нем были темно-синие «Вранглеры». Ремень был сделан из выделанной кожи, а центр серебряной пряжки, которая, должно быть, весила не меньше пяти фунтов, украшала двойная «Т».
– Так что же привело тебя в город? Может, у тебя неконтролируемое желание к корн-догам?
– У меня есть одно неконтролируемое желание, но не к корн-догам, – сказал он, а затем пристально оглядел ее с ног до головы. Его взгляд медленно путешествовал вверх по ногам и бедрам Хоуп и остановился на черном топе там, где был белый логотип «Бебе». Затем их взгляды встретились, и она тут же почувствовала жар. Дилан больше не казался безразличным. Он смотрел на нее так, будто готов съесть прямо тут.
– Отличная татушка, – указал шериф на плечо Хоуп.
– Спасибо. Я подумала, что благодаря ей буду выглядеть как подружка байкера.
Одна бровь приподнялась и исчезла в тени его шляпы.
– Ты совсем не похожа на подружку байкера. Во-первых, тебе нужны кожа и плохое поведение. – Он замолчал на секунду, прежде чем добавить: – Но, хотя, если подумать, можешь ограничиться только плохим поведением. – Хоуп не вела себя плохо, она просто не мирилась с большим дерьмом. – Если бы ты была подружкой байкера, тебе бы пришлось слушать своего старика и сидеть на заднем сиденье его мотоцикла. – Дилан наклонил голову к ней: – А, честно говоря, милая, ты показалась мне женщиной, которая любит вести. – Кто-то окликнул шерифа, и он положил руку ей на поясницу. – Давай, – сказал он низким, хриплым голосом, от которого по спине Хоуп пробежали мурашки. – Пойдем постреляем белок.
– Белок?
Дилан повел ее прочь от палаток с едой, и в этот момент Хоуп была готова последовать за ним куда угодно.
– Ты хочешь пострелять белок?
– Ага.
Она бы последовала за ним на Луну, на край земли или стрелять белок, но нужно было признать, что это странно и не похоже на обычное свидание.
– Полагаю, на вкус они как курица, – принялась рассуждать Хоуп.
– Я бы не хотел этого знать.
Они прошли по аллее, мимо людей, толпившихся у палаток с едой к относительно спокойным палаткам с играми. Большая часть присутствующих решила устроить себе перерыв, чтобы поесть, и палатка с игрой «Застрели белку» была пустой, если не считать хозяина. Хоуп заходила в палатку раньше, но забыла об этом, и не только потому, что у нее не было желания стрелять из ружья, но и потому, что каждая игра стоила непомерно дорого: два бакса.
Посмотрев на пять счастливых белок на мишени, Хоуп перевела взгляд на Дилана. Одна сторона его лица была залита светом из палатки, другая скрыта в тени.
– Когда ты сказал, что хочешь пострелять белок, я подумала…
– Я знаю, что ты подумала, – Он убрал руку с ее спины и вынул из кармана бумажник. Отдал мужчине по имени Нэвилл десять долларов и получил взамен два ружья. – У нас будет соревнование, – сказал Дилан, убирая бумажник в задний карман. – Я сыграю два раунда, затем ты. И у тебя еще будет раунд для тренировки.
Взяв ружье, Хоуп держала его в вытянутой руке:
– Почему ты думаешь, что мне нужна тренировка?
– Просто предположение. – Он улыбнулся: медленное, чувственное движение губ. – И мы должны заключить пари.
– Ты думаешь, что у меня нет ни шанса на победу?
– Ага.
Вероятно, он прав.
– Какое пари?
Дилан прислонил свое ружье к стенке палатки. Затем, не говоря ни слова, встал позади Хоуп и установил ружье у нее на плече. Положил теплую ладонь поверх ее руки, поставил палец на спусковой крючок и прошептал в ухо Хоуп:
– А теперь нажми. – Она так и сделала, и пуля ударились в стенку за первой белкой. Дилан укрыл Хоуп в тепле своего твердого тела, и затылок стало покалывать, когда она сделала еще один выстрел. Пуля поразила пышнохвостую мишень, счастливо жующую желудь. – Секрет уверенной стрельбы – это знание, как управляться с заряженным оружием, – прошептал шериф, наводя ружье Хоуп. – Нужно плавное движение запястья… и медленное, твердое нажатие на спусковой крючок. – Третья пуля попала в третью белку с громким звоном, от которого зазвенели и нервы во всем теле Хоуп. – Ты похожа на девушку, которая хорошо справится с милыми, плавными движениями и твердым нажатием. – Четвертая цель пала, и осталась последняя. – Так ведь, Хоуп?
Она посмотрела на хозяина палатки, стоявшего в нескольких метрах от них. Он наблюдал за ними, но услышать ничего не мог. Хоуп решила проигнорировать вопрос Дилана, но внутри у нее все загорелось, а нервы натянулись. Она посмотрела в лицо Дилану и спросила:
– Какое пари?
В течение секунды он смотрел ей в глаза, затем приблизил губы к ее уху.
– Когда я выиграю, – сказал он, – я оближу тебя, будто ты мороженое.
Его дыхание согрело ей шею.
– А что будет, если я выиграю?
Он не сразу ответил, как будто не рассматривал такую возможность.
– Не выиграешь.
– А что если да?
– Все, что захочешь.
Хоуп попыталась думать о чем-нибудь, что ослабило бы сексуальное напряжение, но ее слова прозвучали чувственней, чем она хотела.
– Например, я могла бы приказать тебе прийти и скосить траву на моем дворе.
– Это все, что ты можешь придумать?
– Голым, – добавила она.
– Голым – это хорошо. Если убрать ту часть, где надо косить траву, я мог бы позволить тебе выиграть. – Он провел по ее руке горячей ладонью и на секунду задумался: – Нет, мой план мне нравится больше. Может быть, тебе следует прямо сейчас признать свое поражение и спастись от конфуза.
– У меня есть выбор?
Опустив руки, шериф сделал шаг назад:
– Хоуп, у тебя всегда есть выбор, я никогда не заставлю тебя сделать что-то, чего ты не хочешь. В чем тогда прелесть?
Она верила ему:
– Тогда я начну.
Он взял свое ружье и передал ей.
Хоуп подождала, пока Нэвилл заменит мишени. Под пристальным взором Дилана она попала в двух белок из пяти.
– Это было очень неплохо, – сказала она, гордясь собой.
Дилан рассмеялся. Три низких «ха-ха-ха». Затем поднял ружье, бросил взгляд на ствол и поразил все пять мишеней меньше чем за пять секунд. Он умел очень хорошо совершать плавные нажимающие движения и явно был экспертом в обращении с заряженным оружием.
– Думаю, меня подставили.
– У тебя не было ни единого шанса, городская девчонка. Я получил свое первое ружье, когда мне было примерно четыре года. – Он опустил ствол. – Но я скажу тебе, что сделаю. Все или ничего, и в следующем раунде тебе нужно поразить лишь три мишени, но я должен сбить все, чтобы выиграть.
– Принимаю.
Как только белок снова поставили, Хоуп прицелилась.
– Смотрите в прицел, – Нэвилл вышел вперед, чтобы дать ей совет.
Дилан, прищурившись, взглянул на хозяина палатки, и тот вернулся на свое место в сторонке. Хоуп заметила на кончике ствола то, о чем говорил Нэвилл. Она навела это на белку в зеленом галстуке.
– Получи, – сказал она, когда мишень пала. Хоуп промазала по двум следующим мишенями, но попала в четвертую. Она прицелилась в последнюю белку в розовых туфлях на шпильках.
– Я собираюсь пригвоздить ее.
– Интересный выбор слов.
Хоуп взглянула на Дилана, потом перевела взгляд обратно на белку:
– Не думай, что можешь отвлечь меня.
– Я не отвлекаю. – Он замолчал, а потом чуть понизил голос: – Но если бы я попытался, то, вероятно, просто взял бы и снова поинтересовался цветом твоих трусиков.
Хоуп покачала головой:
– Твоя наивная попытка отвлечь меня не сработает. – И попала в цель, а затем подула на кончик ствола, как если бы тот дымился. – Обеспокоены, шериф?
– Милая, – протянул он, выстрелив и поразив первую белку, – у меня коленки из-за тебя трясутся.
Хоуп решила, что пришло время ей поотвлекать шерифа. Она прислонилась спиной в краю палатки и скрестила ноги. Бежевая юбка скользнула вверх по бедрам, и взгляд Миз Паиньки двинулся от большой пряжки на ремне вверх по груди Дилана к его лицу.
– Почему бы тебе снова не рассказать мне, как управляться с заряженным оружием? – Она облизала губы и понизила голос до соблазнительного шепота: – Расскажи мне об этих плавных движениях и нежном нажатии.
Он выстрелил и поразил вторую цель.
– Я говорил о «твердом» нажатии. – Третья белка упала, и Хоуп выпрямилась. – Есть разница.
– Розовые, – сказала она так, чтобы слышал только он.
Он вскинул ружье и взглянул на нее через плечо:
