Текст книги "Чистосердечные признания (ЛП)"

Автор книги: Рэйчел Гибсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Рэйчел Гибсон
Чистосердечные признания

Эта книга с огромной признательностью

посвящается большому Кахуне

за проведенные им изматывающие часы исследований.

ГЛАВА 1
Лицо Господа сфотографированное в облаках

В Госпеле, штат Айдахо, существовали две непреложные истины. Первая: Господь постарался на славу, когда создавал заповедник Сотут. А за исключением прискорбного происшествия в девяносто пятом Госпел всегда был раем на земле.

Вторая истина, в которую верили так же твердо, как и в первую: любой грех, известный на земле или на небесах, – это вина калифорнийцев. Калифорнию обвиняли во всем, начиная с дыры в озоновом слое, заканчивая плантацией марихуаны, найденной в саду вдовы Фэйрфилд. В конце концов, ее внук-подросток навещал родственников в Лос-Анджелесе всего лишь прошлой осенью.

Была еще и третья истина, хотя она скорее рассматривалась как неопровержимый факт: приезжающие каждое лето дурачки с равнины были обречены потеряться среди гранитных пиков гор Сотута.

Этим летом число потерявшихся, но спасенных путешественников уже достигло трех. Если счет на этом остановится, плюс еще один перелом и еще два случая высотной болезни, Стэнли Колдуэлл выиграет Спор Пропавших Жителей Равнины. Но все знали, что Стэнли – оптимистичный простофиля. Никто, даже его жена, которая ради развлечения поставила деньги на восемь пропавших, семь переломов и несколько случаев поражения ядовитым сумахом, не верил, что Стэнли сорвет банк.

Почти все жители города ставили свои деньги: каждый пытался превзойти соседа и выиграть приличную сумму. Заключение пари давало людям в Госпеле иной повод для размышлений, помимо крупного рогатого скота, овец и заготовки леса. Пари давало иную тему для беседы, помимо разговоров о специалистах по защите окружающей среды, обнимающихся с деревьями, и иную тему для сплетен, помимо той, кто является отцом малыша Риты Макколл. В конечном счете, хотя Рита и Рой были в разводе уже три года, это не исключало его из числа претендентов. Но самое главное, все эти ставки были безобидным способом для местных пережить жаркие летние месяцы, когда из туристов вытягивали деньги и ждали относительно спокойной зимы.

Около холодильника с пивом в магазине «M&C» беседа шла о ловле рыбы нахлестом против ловли на живца, охоте с луком против «настоящей» охоты и, конечно, об олене, которого владелец магазина Стэнли подстрелил в семьдесят девятом году. Огромные лакированные рога висели за кассой, где и красовались на виду у всех уже более двадцати лет.

В «Сэндмэне» на Лейквью-стрит Ада Довер все еще рассказывала о тех временах, когда в ее мотеле останавливался Клинт Иствуд. Он был очень мил и даже поговорил с ней.

«У вас милый дом», – сказал он, совсем как Грязный Гарри[1]1
  «Грязный Гарри» – полицейский фильм с Клинтом Иствудом в главной роли, выпущенный на экраны США в 1971 году. Он определил облик жанра на десятилетие вперёд и породил четыре сиквела.


[Закрыть], а затем спросил, где находится машина для льда и попросил дополнительные полотенца. Ада чуть не умерла прямо за столом регистрации. Люди также обсуждали, была застигнута дочь Клинта с Фрэнсисом Фишером в девятом номере или нет.

Жители Госпела жили и дышали последними слухами. В «Завейся и покрасься» любимой темой беседы всегда был шериф округа Перл-Ривер, Дилан Тэйбер, в основном из-за самой владелицы салона Дикси Хоув, упоминавшей его имя во время разговоров за мытьем головы или стрижкой. Она закидывала удочку насчет него и планировала подцепить как призовую форель.

Конечно, Пэрис Фернвуд тоже забрасывала удочку насчет Дилана, но Дикси это не беспокоило. Пэрис работала на отца в кафе ««Уютный уголок», а женщину, которая разносит кофе и яйца, в качестве серьезной конкурентки для себя, такой успешной бизнесвумен, Дикси не рассматривала.

Были и другие женщины, соперничавшие с ней за внимание Дилана. Например, разведенная мать троих детей в соседнем округе и, вероятно, еще кто-то, о ком Дикси не знала. Но и из-за них она не беспокоилась. Дилан некоторое время жил в Лос-Анджелесе и, естественно, предпочитал кого-то более яркого и обладающего светским лоском. А в Госпеле не было никого более яркого, чем мисс Хоув.

Зажав между пальцами сигарету «Вирджиния слимс», огонек которой отражался в кроваво-красных ногтях Дикси, та сидела в одном из двух черных кресел салона и ждала записанной на два часа для стрижки и окраски дамы.

Тонкая струйка дыма вилась у губ мисс Хоув, пока она думала о своем любимом объекте размышлений. Не то чтобы Дилан был единственным годным мужчиной в возрасте между тридцатью пятью и пятьюдесятью на семьдесят миль вокруг. Нет. Но он умел смотреть на женщину. Когда он чуть откидывал голову, взгляд этих глаз глубокого зеленого цвета заставлял Дикси ощущать покалывание в самых правильных местах. А когда его губы изгибались в медленной легкой улыбке, все эти места начинали плавиться и таять.

Нога Дилана никогда не ступала в салон «Завейся и покрасься». Шериф предпочитал ездить аж в Сан-Вэлли, чтобы привести волосы в порядок. Дикси не принимала это на свой счет. Некоторые мужчины ведут себя странно, когда дело доходит до того, чтобы зайти для модельной стрижки в модную студию, как у Дикси. Но ей бы хотелось провести пальцами по его густым волосам. Хотелось провести руками и губами по всему его телу. Дикси была уверена: когда шериф окажется в ее постели, он не захочет оттуда выбираться. Ей говорили, что она была лучшей любовницей этой части континента. И так оно и было. Пришло время заставить и Дилана поверить этому. Пришло время использовать его большое, сильное тело для чего-то другого, кроме как разнимать драки в баре «Олений рог».

В планах Дикси на будущее имелось только одно грозовое облачко: семилетний сын Дилана, которому не нравилась мисс Хоув. Детям она всегда не нравилась. Может быть, потому что считала их всех занозами в заднице? Но она очень старалась с Адамом Тэйбером. Однажды она купила ему упаковку жевательных резинок. Адам поблагодарил и засунул сразу десять пластинок в рот, а затем на Дикси даже не взглянул. И это было бы просто прекрасно, если бы мальчишка не шлепнулся своим тощим задом на кресло между отцом и Дикси.

Но она и об Адаме не беспокоилась. У нее был новый план. Этим утром от секретаря Дилана, Хэйзел, Дикси узнала, что шериф купил своему сыну щенка, и решила, что после того как закроет салон, пойдет домой и запихнет свое самое большое богатство в самый маленький бюстгальтер. И отправится к Тэйберам с большой сочной костью для собаки. Это, в конце-то концов, должно будет привлечь внимание мальчишки. Тогда как ее двойной размер Д должен будет наконец-то привлечь внимание папочки. А если Дилан не заметит и не воспользуется тем, что ему предлагают, значит, он просто-напросто обычный педик.

Конечно, Дикси знала, что шериф таковым не являлся. В средней школе Дилан Тэйбер был диким парнем, разъезжавшим по улицам Госпела на черном «Додже Рэм», держа одну руку на руле, а вторую на бедре какой-нибудь счастливицы. Большую часть времени, но не всегда, этой счастливицей была Ким – старшая сестра Дикси. Между Диланом и Ким было то, что Дикси назвала бы льдом и пламенем. Их отношения были или горячими, или холодными. И никогда чем-то между. И когда они были горячими, в спальне Ким становилось жарко как в аду. Мать Дикси проводила большую часть времени в местных барах, и Ким вовсю пользовалась этим обстоятельством. Не то чтобы их мать что-нибудь заметила бы, даже будучи дома. Прежде чем удариться в религию, Лили Хоув проводила большую часть времени выпивая, напиваясь и вырубаясь.

Дикси тогда было лишь одиннадцать, но она знала, что значат звуки, доносившиеся из спальни сестры. Рваное дыхание, глубокие грудные стоны и вскрики удовольствия. В одиннадцать Дикси знала о сексе достаточно, чтобы понять, чем занимается сестра. Но лишь несколько лет спустя смогла оценить, как долго Ким и Дилан заставляли скрипеть пружины кровати.

Сейчас ему тридцать семь, он шериф округа Перл-Ривер, и у него растет сын. Шериф был респектабельным, но Дикси могла бы поставить последнюю бутылку осветлителя для волос, что под своей формой он остался таким же диким, как и раньше. Сейчас Дилан Тэйбер являлся большим человеком в городе, и ходили слухи, что он был большим и там, где размер имеет значение. Дикси решила, что пришло ее время.

Пока мисс Хоув строила планы, объект ее мечтаний надвинул на лоб черный стетсон и сошел с покосившегося крыльца офиса шерифа.

Жар волнами исходил от серого тротуара и капотов машин, припаркованных на Мэйн-стрит. Их запах наполнил ноздри Дилана.

– В последний раз путешественников видели примерно на полпути на гору Реган, – сообщил он своему заместителю Льюису Пламмеру, пока они шли к бело-коричневому «Блейзеру» шерифа. – Док Лесли уже едет сюда, и я передал Паркеру по рации, чтобы он встретил нас в базовом лагере с лошадьми.

– Прогулка в заповедник – не то, как я хотел провести день, – пожаловался Льюис. – Слишком жарко.

Обычно Дилан не возражал против участия в поисках пропавших туристов. Это позволяло ему выбраться из офиса подальше от бумажной работы, которую ненавидел. Но он провел почти всю ночь на ногах из-за щенка Адама, и перспектива подъема на гору высотой в девять тысяч футов шерифа не очень радовала. Подойдя к водительской двери «Блейзера», он засунул руку в карман светло-коричневых брюк. Вытащил «классный» камень, который Адам дал ему этим утром, и засунул тот в карман на груди. Еще был даже не полдень, а хлопковая форменная рубашка уже прилипала к спине. Дерьмо.

– Что это за чертовщина?

Дилан посмотрел поверх крыши «шевроле» на Льюиса, затем повернулся к серебристой спортивной машине, ехавшей в их сторону.

– Он, должно быть, ошибся поворотом по пути в Сан-Вэлли, – предположил Льюис. – Наверное, заблудился.

В Госпеле, где самым популярным цветом мужских шей был красный, а на дорогах господствовали пикапы и буровые установки, «порше» оказался примерно настолько же незаметным, как и гей-парад, марширующий к райским вратам.

– Если он потерялся, кто-нибудь ему скажет, – произнес Дилан, еще раз засовывая руку в карман брюк и доставая ключи. И добавил: – Рано или поздно.

В курортном городке Сан-Вэлли «порше» не был такой уж редкостью, но в зоне заповедника он казался чертовски необычным. Большая часть дорог в Госпеле даже не была заасфальтирована. И на некоторых из них имелись выбоины размером с баскетбольную корзину. Если эта маленькая машинка свернет не туда, то обязательно лишится защиты картера или оси.

Машина медленно проехала мимо, затемненные стекла скрывали того, кто был внутри. Дилан опустил взгляд на переливающийся номерной знак с десятью голубыми буквами «Миз Паинька». (MZBHAVN – miz behaving – в дословном переводе Мисс Хорошее поведение. – Прим. переводчика.) Как будто одно это оказалось не достаточно плохим, в верхней части номера, как неоновый знак «пни меня», сверкало слово «Калифорния», нарисованное красным. Дилан чертовски надеялся, что машина выполнит запрещенный здесь разворот и направится прямиком вон из города.

Вместо этого «порше» заехал на свободное место перед «Блейзером», и мотор заглушили. Водительская дверь распахнулась. Бирюзовый сапожок с серебристым носом от Тони Лама[2]2
  Тони Лама – американский обувной бренд. Каждая пара ботинок торговой марки Tony Lama изготавливается вручную и является олицетворением настоящего ковбойского духа американского Запада. Процесс создания каждой пары ботинок бренда Tony Lama – это кропотливый труд, ведь он состоит из более чем 100 операций. Обувь Tony Lama – это незабываемый комфорт и передовые технологии.


[Закрыть] ступил на дорогу, а из салона появилась тонкая обнаженная рука и взялась за дверцу.

Искры света вспыхнули на тонких золотых часах, обвивавших хрупкое запястье. Затем Миз Паинька встала, выглядя для остального мира так, будто сошла со страниц одного из тех гламурных журналов, которые раздают советы красоты.

– Твою-то мать, – выдавил Льюис.

Как и часы, прямые светлые волосы незнакомки отливали золотом в солнечных лучах. Сверкающие пряди падали ей на плечи без всяких излишеств вроде неуправляемых волн или завитков. Концы такие ровные, что их, должно быть, обстригали с помощью плотничьего угольника. Черные солнечные очки-«кошачьи глазки» скрывали глаза незнакомки, но не могли спрятать изгиб светлых бровей или гладкую нежную кожу.

Дверца захлопнулась, и Дилан наблюдал, как Миз Паинька идет к нему. Не было никакой возможности не заметить эти полные губы. Влажный красный рот притягивал его, как бабочку притягивает самый яркий цветок в саду, и шериф спросил себя, не увеличила ли она эти губы искусственным путем.

В последний раз, когда Дилан видел Джули, мать своего сына, та как раз проделала это, и ее губы казались какой-то фальшивой нашлепкой на лице, когда она говорила. По-настоящему страшно.

Даже если бы шериф Тэйбер не видел калифорнийских номеров машины этой дамочки, и даже если бы она была одета в мешок из-под картошки, он бы все равно понял, что она столичная штучка. Это было в том, как она двигалась: прямо вперед, целенаправленно. И быстро. Столичные штучки всегда спешат. Она выглядела так, будто шагала по Родео-Драйв, а не по диким местам в Айдахо. Белый топ облегал изгиб полной груди, а узкие джинсы обтягивали так, будто женщина была в вакуумной упаковке.

– Простите, – сказала незнакомка, остановившись около капота «Блейзера». – Я надеялась, что вы сможете помочь мне.

Голос был таким же гладким, как и все остальное в ней, но чертовски нетерпеливым.

– Вы заблудились, мэм? – спросил Льюис.

Она выдохнула через эти яркие красные губы, которые при более близком рассмотрении оказались совершенно натуральными:

– Я ищу Тимберлайн-роуд.

Дилан коснулся края шляпы указательным пальцем и сдвинул стетсон на макушку:

– Вы подруга Шелли Абердин?

– Нет.

– Что ж, сейчас на Тимберлайн нет ничего, кроме дома Пола и Шелли Абердин.

Он вытащил зеркальные солнечные очки из нагрудного кармана и надел их. Затем сложил руки на груди, перенеся вес тела на одну ногу, скользнул взглядом вниз по стройной шее до полной округлой груди и улыбнулся. Очень мило.

– Вы уверены? – спросила женщина.

Уверен ли он? Пол и Шелли жили в этом самом доме с тех пор как поженились примерно восемнадцать лет назад. Дилан усмехнулся и снова поднял взгляд на лицо незнакомки:

– Совершенно уверен. Я был там лишь этим утром, мэм.

– Мне сказали, что номер два по Тимберлайн находится на Тимберлайн-роуд.

– Вы в этом уверены? – спросил Льюис, взглянув на Дилана.

– Да, – ответила она. – Я забрала ключи у риелтора в Сан-Вэлли, и он дал мне этот адрес.

Одно лишь упоминание о том доме вызывало дикие воспоминания в людских умах. Дилан слышал, что дом наконец-то продали агенту по недвижимости, и, очевидно, компания нашла простачка-покупателя.

– Вы уверены, что вам нужен номер два по Тимберлайн? – уточнил Льюис, поворачиваясь к леди, стоявшей перед ним. – Это дом старого Доннелли.

– Все правильно. Я сняла его на следующие шесть месяцев.

Дилан снова надвинул стетсон на лоб:

– Там уже долгое время никто не жил.

– Правда? Риелтор не говорил мне об этом. Как долго дом пустует?

Льюис Пламмер был настоящим джентльменом и одним из немногих в городе, кто не врал напропалую людям с равнины. Но Льюис родился и вырос в Госпеле, где увиливание от ответа считалось своего рода искусством. Он пожал плечами:

– Год или два.

– О, год или два не так уж и много, если дом поддерживался в исправности.

Поддерживался в исправности? Черт. В последний раз, когда Дилан был в доме Доннелли, все покрывал толстый слой пыли, даже пятно крови на полу в гостиной. Миз Паинька будет сильно потрясена.

– Мне нужно просто ехать по этому шоссе? – она повернулась и указала на Мэйн-стрит, которая вилась вдоль побережья озера Госпела. Ногти незнакомки были покрыты тем двухцветным французским маникюром, который Дилан всегда находил в некоторой степени сексуальным.

– Верно, – ответил он. Его взгляд, спрятанный за зеркальными солнечными очками, скользил по естественным изгибам ее стройных бедер, вниз по длинным ногам до самых сапог. Уголок рта шерифа приподнялся, и он еле удержался от смеха при виде павлинов, нарисованных на них. Он никогда не видел никого похожего на эту королеву родео. – Вам нужно проехать еще примерно четыре мили, пока не окажетесь у большого белого дома с петуньями на окнах и детской площадкой во дворе.

– Мне нравятся петуньи.

– Ага. Повернете налево у дома с петуньями. Дом Доннелли будет прямо через улицу. Вы не сможете проехать мимо.

– Мне сказали, что дом серо-коричневый. Это так?

– Да, я бы именно так его описал. Как ты думаешь, Льюис?

– Ага. Он коричнево-серый, все так.

– Отлично. Спасибо за помощь, – незнакомка повернулась, чтобы уйти, но следующий вопрос Дилана остановил ее.

– Пожалуйста, миз..?

Она смотрела на него в течение долгих секунд, прежде чем ответить:

– Спенсер.

– Добро пожаловать в Госпел, миз Спенсер. Я шериф Тэйбер, а это мой помощник Пламмер. – Она ничего не сказала, и Дилан спросил: – Что вы собираетесь делать здесь на Тимберлайн-роуд? – Он считал, что у всех есть право на личную жизнь, но также считал, что у него есть право задать этот вопрос.

– Ничего.

– Вы сняли дом на шесть месяцев и собираетесь ничего не делать?

– Точно. Госпел кажется отличным местом для отпуска.

У Дилана имелась пара сомнений по поводу ее заявления. Женщины, которые ездят на модных спортивных машинах и носят дизайнерские джинсы, отдыхают в «отличных» местах с обслуживанием в номерах и чистильщиками бассейнов, например, в «Клаб Мед», а не среди дикой природы в Айдахо. Черт, самым близким к спа, что имелось в Госпеле, была горячая ванна Петермэна.

– Риелтор упоминал старого шерифа Доннелли? – спросил Льюис.

– Кого? – Она нахмурила брови, которые скрылись под солнечными очками. И три раза нетерпеливо хлопнула рукой по бедру, прежде чем сказать: – Что ж, спасибо вам, джентльмены, за помощь, – затем повернулась на каблуках своих модных сапог и зашагала к спортивной машине.

– Ты ей веришь? – поинтересовался Льюис.

– Что она здесь для отдыха? – шериф пожал плечами. Ему было все равно, что она делает, пока держится подальше от неприятностей.

– Она не похожа на туристку.

Взгляд Дилана остановился на попке миз Спенсер, обтянутой этими узкими джинсами.

– Нет.

Смысл неприятностей был в том, что они всегда случались. Рано или поздно. И не было никакой причины искать их самому, когда у него имелись более приятные дела.

– Тебя не удивляет, что женщина, подобная ей, сняла этот старый дом? – сказал Льюис, пока миз Спенсер открывала дверь и садилась в машину. – Я давно не видел таких, как она. Может быть, даже никогда.

– Ты недостаточно часто выбираешься за пределы округа, – Дилан сел за руль «Блейзера», закрыл дверь и, вставив ключи в замок зажигания, смотрел, как удаляется «порше».

– Ты видел эти сапоги от Тони Лама? – спросил Льюис, занимая место пассажира.

– Кто б их не заметил? – Как только помощник закрыл дверь, шериф тронул машину с места и отъехал от тротуара. – Она не продержится и шести минут, не то что шесть месяцев.

– Хочешь поспорить?

– Даже ты не такой простофиля, Льюис, – Дилан повернул руль и направил машину к выезду из города. – Ей понадобится лишь одни взгляд на дом старого Доннелли, чтобы уехать отсюда.

– А может быть, десятка в моем бумажнике говорит, что дамочка продержится неделю.

Дилан подумал о Миз Паиньке, идущей к нему, всей такой гладкой, сияющей и дорогой.

– Пари принято, мой друг.

ГЛАВА 2
Кровожадные летучие мыши напали на беззащитную женщину

Хоуп Спенсер захлопнула дверцу машины, скрестила руки под грудью и прислонилась к своему серебристому «порше». Раскаленное солнце светило с бесконечного синего неба, мгновенно опалив ее обнаженные плечи и макушку. Слабый ветерок едва овевал лицо и проникал сквозь хлопковый обтягивающий топ, прилипший к коже. Мерное жужжание насекомых смешивалось с завываниями девчачьей песни на тему мой-мужчина-меня-кинул в стиле кантри, которая доносилась из единственного, располагавшегося напротив, дома. Между строениями пролегала посыпанная гравием дорога.

Хоуп прищурилась, и ее «Рэй-Бан» сползли с переносицы. Дом номер два по Тимберлайн-роуд и правда был серым и коричневым. Коричневым там, где осыпалась серая краска.

Здание выглядело так, словно сошло с экрана «Психо»[3]3
  «Психо», или «Психоз» (Psycho, более точный перевод – «Псих») – психологический триллер Альфреда Хичкока (1960), традиционно причисляемый к вершинам творчества Хичкока и жанра в целом.


[Закрыть], и не имело ничего общего с тем летним домиком, который представляла себе Хоуп. «Газон» действительно недавно подстригали. Двадцатифутовая площадка вокруг дома и тропинка, ведущая к пляжу, были очищены от полевых цветов и сорняков высотой до пояса. С того места, где сейчас стояла Хоуп, озеро казалось пестрой смесью светло– и темно-зеленого. Солнце то и дело пряталось за облака и отбрасывало блики так, словно по поверхности водоема плавали кусочки фольги. Алюминиевая рыбацкая лодка, пришвартованная к песчаному берегу, слегка покачивалась на волнах.

Хоуп поправила очки и перевела взгляд на грозные горы Сотут, возвышавшиеся чуть ли не у нее на заднем дворе. Точь-в-точь как на тех открытках, которые показывал ей шеф. Прекрасная Америка. Мощные, высокие как башни, стволы сосен и гранитные пики вздымались вверх и достигали бескрайнего неба. Наверное, напоенный ароматами ветерок и все это величие гор внушали невольное почтение многим людям, подумала миз Спенсер. Словно Господь простер здесь свою милость на грешную землю. Словно своего рода встреча со Всевышним.

Во встречу со Всевышним Хоуп верила в той же степени, в какой верила, что кто-то встретил снежного человека. По роду своей деятельности она знала слишком много, чтобы вот так проглотить сказочки о волосатых диких людях, плачущих статуях или пьющих стрихнин фанатиках. Журналистка не верила ни тем, кто видел бегущего по лесу снежного человека, ни тем, кто заявлял, что обнаружил лик Христов на лепешке тортильи.

Черт, да одна из самых удачных ее статей – «Утраченный Ковчег Завета обнаружен в Бермудском треугольнике» – снискала множество религиозных последователей и породила еще две таких же успешных истории: «Эдемский сад найден в Бермудском треугольнике» и «Элвиса нашли живым в Эдемском саду в Бермудском треугольнике».

Элвис и треугольник всегда пользовались большим успехом у читателей.

Но по большей части, глядя на огромные горы и бескрайнее пространство, простиравшееся перед ней, миз Спенсер ощущала собственную ничтожность. Незначительность. Одиночество. То самое одиночество, которое, по ее мнению, она сумела победить. Одиночество, что грозило появиться из сухого горного воздуха и задушить ее, если она сдастся. Единственное, что не давало ей почувствовать себя последним живым существом на планете, – раздражающие звуки гавайской гитары, доносившиеся из соседского радио.

Хоуп забрала из машины сумочку от Бэйлли[4]4
  Бэйлли – компания была основана в 1847 году Карлом Францем Балли и первой начала производить предметы роскоши, которые появились на мировом рынке.
  Бренд начался с унаследованного семейного бизнеса по производству эластичных лент и ремней. Однако после того как Карл увидел в Париже пару изящных женских туфель, он решил перепрофилировать свое производство и начал выпускать женскую обувь.


[Закрыть] и аккуратно ступила своими «Тони Лама» на неровную, грязную дорожку, ведущую к парадной двери. Осторожность сквозила в каждом шаге: Хоуп проверяла – в этой части страны водились змеи. Гремучие змеи.

Риелтор заверил, будто эти твари живут в горах. И по мнению Хоуп, получалось, что дом номер два по улице Тимберлайн стоял как раз в самом центре ареала их обитания. «Неужели Уолтер нарочно отправил меня сюда, чтобы отплатить за неприятности, которые обрушились на него и на газету по моей милости?» – задумалась журналистка.

Тонкий слой пыли устилал крыльцо, а старые ступени поскрипывали под ногами, но, к огромному облегчению Хоуп, доски казались надежными. Провались она сквозь них – никто бы не хватился ее и через три дня. Ни единая душа не задумалась бы поискать миз Спенсер, пока не истечет срок работы над статьей. А, может, и дольше.

Ни генеральный директор и владелец газеты, ни ее редактор, Уолтер Бушер, никто не испытывал сейчас большой любви к своей ведущей журналистке. И этот «творческий отпуск» – их затея. Хоуп уже несколько месяцев не могла выдать ничего стоящего, и начальство настойчиво рекомендовало ей подыскать новый предмет изысканий. Тот, что вдохновит ее на статьи о снежном человеке и пришельцах. Ну и, конечно, все это из-за фиаско с историей Мики, волшебного гнома: начальство все еще гневалось.

Она вставила ключ в замок и открыла дверь. Неизвестно, что Хоуп ожидала, но ничего не произошло. Никакого психа с ножом в одежде своей матери, ни призраков, ни диких зверей. Ничего, что могло бы ее напугать. Только запах затхлости и пыли. Солнце из-за спины освещало прихожую и комнату справа. Найдя выключатель сразу за дверью, Хоуп нажала на него. Люстра над головой пожужжала, и брызнувший свет разогнал спрятавшиеся по углам тени.

Миз Спенсер сунула очки в сумочку, оставила дверь открытой – на всякий случай – и прошла вглубь дома. Слева располагалась столовая с массивным буфетом и комодом, причудливо украшенным в китайском стиле. И тому и другому не повредила бы чистка лимонным маслом и средством «Уиндекс». Большую часть помещения занимал длинный обеденный стол, под одну из ножек которого были подложены деревяшки и выпуск «Охотничьего журнала». Все покрывал тонкий слой пыли.

Если столовая создавала впечатление изящной небрежности, то гостиная справа напоминала охотничий домик. Выделанная кожа и деревянная мебель, телевизор с «рогатой» антенной, шкура медведя над каменным очагом. В центре возвышалось чучело рыси с оскаленными клыками и выпущенными когтями. Ножки кофейного и журнального столиков были сделаны из рогов оленя, а столешница – из стекла. На стенах красовались опять же рога и впечатляющая коллекция голов животных, на массивных крюках подвешенных к деревянным панелям. Хемингуэю такое бы понравилось, но Хоуп подумала, что все это выглядит словно предвестие катастрофы, только лишь поджидающей жертву. И уже представила себе, как пойдет ночью через эту комнату и на что-нибудь напорется.

Стук каблучков эхом отдавался в пустом доме, пока новая хозяйка направлялась на кухню. Не считая последних трех лет, Хоуп всегда делила кров с кем-то. С родителями, с подругами по колледжу, затем с бывшим мужем. А теперь она жила одна, и, хотя ей так больше нравилось, впервые за долгое время миз Спенсер захотелось, чтобы впереди нее шел большой сильный мужчина, защищая от всего неизведанного. Мужчина, к которому она могла бы прильнуть, за спиной которого спрятаться. Мужчина, размером с того шерифа, что она встретила сегодня утром. Хоуп была ростом сто шестьдесят восемь сантиметров, а служитель закона превосходил ее сантиметров на пятнадцать. И в придачу к росту – тело без грамма лишнего жира, широкие плечи и твердые мускулы.

Хоуп зашла на кухню и зажгла свет. Там все было золотистым. Линолеум, стойка, утварь – все, кроме развешанных над плитой крючков из кованого железа для кастрюль и сковородок. Открыв дверцу духовки, Хоуп обнаружила там дохлую мышь, смиренно покоившуюся на сковородке-гриль. Отпустила дверцу, и та со стуком захлопнулась, а миз Спенсер вновь задумалась о шерифе и о том, по какому принципу мужчины иной раз выбирают себе профессию.

Прежде чем шериф Тэйбер укрылся за темными очками, Хоуп успела отметить, что его темно-зеленые глаза и лицо больше подходили широкому экрану, чем захолустью Айдахо.

Шерифа нельзя было назвать смазливым мальчиком: те теряют свое обаяние, достигнув средних лет. Да и представителя закона ни за что нельзя было спутать с подобными типами. Он был мужчиной до мозга костей: высоченный сексуальный красавец с улыбкой, что с легкостью заставляла вместо «нет» говорить «да», из-за которой женщины послабее держались чуть прямее, выпячивали грудь немного больше, и их постоянно тянуло поправить волосы. Хоуп не считала себя слабой, но даже ей пришлось признать, что она несколько раз задумывалась о своей осанке во время их недолгого разговора.

Она не знала, какого шерифа ожидала увидеть в этой части мира. Может, худого, как палка, полицейского, а, может, кого-то вроде Энди Гриффита[5]5
  Энди Гриффит – актер. В 1960 году стартует проект «Шоу Энди Гриффита». Его персонаж – провинциальный шериф Энди Тэйлор – теперь навсегда будет с ним. Миллионы зрителей раз и навсегда провели для себя ассоциацию Энди Гриффит-Энди Тэйлор. Успех шоу был огромен. Не сходя с экранов в течение восьми лет, проект в конце концов подошел к завершению.


[Закрыть]. Неотесанного мужлана, перемежавшего речь такими словечками, как «ничё се» и «во блин». Но за этими зелеными глазами и непринужденной улыбкой скрывался несомненный ум, которого у деревенщины не сыщешь.

Хоуп прошла назад через гостиную к лестнице, ведущей на второй этаж, и попыталась включить свет, но ничего не произошло. Либо лампы не работали, либо перегорели. Она постояла минуту, пристально вглядываясь в темноту на втором этаже, но затем заставила себя подняться по ступеням. От страха кровь стучала в ушах.

Солнечный свет лился в коридор из четырех или пяти открытых дверей, и слабый запах чего-то смутно знакомого еще с детства – словно позабытое воспоминание – ощущался в воздухе. Она прошла к первой из комнат и заглянула в нее. Тяжелые шторы не позволяли проникнуть свету внутрь, но удалось различить очертания кровати и комода, прикрытого чехлом от пыли. Еще Хоуп рассмотрела контур старого платяного шкафа с открытыми дверцами. Запах усилился, теперь можно было распознать нашатырь – и в памяти Хоуп всплыло слабое воспоминание о лете семьдесят пятого года – первый и последний раз, когда она поехала в скаутский лагерь для девочек.

Хоуп потянулась к выключателю за дверью. На полках были пятна, а чехлы от пыли напоминали засохшую глину. Все это миз Спенсер рассмотрела за секунду до того, как услышала громкий писк, шорох острых когтей и хлопанье крыльев внутри шкафа.

Две тени метнулись к ней. И словно ей снова было десять, и она стояла в дверях своего домика в «Лагере сосен и гор», Хоуп открыла рот и закричала. Но теперь, двадцать пять лет спустя, она развернулась на каблуках и рванула прочь. Теперь она не стала дожидаться, чтобы крылья летучих мышей захлопали по ее щекам, а их когти запутались в волосах.

Хоуп слетела с лестницы, пронеслась мимо стены с рогами и выскочила из входной двери. И все еще кричала, когда спрыгнула с крыльца и бросилась прочь. Сердце стучало быстрее, чем каблуки сапог, и она не остановилась, пока не оказалась в безопасности, спрятавшись за своей машиной. В груди закололо, когда, упав на колени в грязь, Хоуп принялась жадно втягивать горячий воздух в легкие.

– Боже мой, боже мой, боже мой, – прохрипела она, приложив руку к горлу. Перед глазами плыли пятна, а под пальцами пульс стучал как сумасшедший. Если сердцебиение не замедлится, то она потеряет сознание или схлопочет приступ, или в голове лопнет какой-нибудь жизненно важный сосуд. Хоуп не хотела умирать. Не в грязи. Не в захолустье Айдахо.

Она сделала глубокий вдох и опустила голову между коленями. Этого риелтора убить мало! Как только удастся перевести дух, она запрыгнет в машину, примчится в Сан-Вэлли и прибьет его. Хоуп представила себе лицо риелтора и услышала смех. Настоящий смех – впервые в жизни.

Она подняла взгляд и посмотрела влево на двух согнувшихся пополам мальчишек. Оба были без рубашек, в голубых нейлоновых шортах и коричневых ковбойских сапогах. Один показывал на нее пальцем, а второй держался за живот, будто пытаясь не описаться от смеха. Они здорово веселились за ее счет. Хоуп было все равно. Она просто-таки чувствовала, как еще чуть-чуть – и в голове разорвется аневризма, и была далека от того, чтобы переживать из-за унижения.