Текст книги "Спаси меня (ЛП)"

Автор книги: Рэйчел Гибсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

ГЛАВА 11

– Ну и кто же намазывает маслом твой маффин?

Повернувшись, Сэйди взглянула на отца: кислородная канюля вставлена в нос, очки на макушке, на ногах новая пара пурпурных нескользящих носков. Отец узнал о Винсе? Кто-то видел, как пикап отъезжал от дома около трех утра, и сболтнул об этом Клайву?

– Что?

– Ты напеваешь.

Сэйди повернулась обратно к раковине, которую заполняли желтые маргаритки.

– Человек разве не может напевать?

– Только тогда, когда для этого есть причина.

Сэйди прикусила щеку изнутри, чтобы удержаться от улыбки. Впервые с того утра, как повернула свой «сааб» в сторону Техаса, она чувствовала, что в мире с собой. В первый раз с тех пор, как приехала в «Джей Эйч», она провела ночь, думая о… ну ладно, не думая ни о чем. Только чувствуя. Наслаждение. Занимаясь чем-то еще, кроме просмотра телевизора и беспокойства за отца, свою карьеру и будущее. И это что-то определенно было причиной мурлыканья под нос.

Сэйди закончила подрезать цветы и поставила их в вазу.

– Я могу что-то сделать для тебя, пап?

– Ничего.

– Я могу взять на себя какие-то обязанности на ранчо. – На какое-то время. Пока он не сможет вернуться домой. – Ты мог бы показать мне свою бухгалтерскую программу, и я бы начисляла зарплату. – Вряд ли это окажется таким уж сложным, когда ей покажут, что делать.

– Все это делает Ванда. Если ты возьмешь на себя ее работу, ей не на что будет кормить детей.

О. Ванду она не знала.

– Скоро нужно будет прививать и клеймить телят. Я могла бы помочь с этим.

Одна из самых нелюбимых работ Сэйди, но так у нее появилось бы хоть какое-нибудь занятие, кроме как торчать в госпитале с ворчливым отцом.

– Будешь только путаться под ногами.

И то правда, но он мог бы соврать и пощадить ее чувства.

Стоп. Это же Клайв Холлоуэл.

Нет, он – не мог.

– Вот подумала, эти цветы порадуют тебя, – сказала Сэйди, прекращая бесплодные попытки. Маргаритки были любимыми цветами ее матери.

– Меня порадует возвращение домой. – Закашлявшись, Клайв схватился за бок. – Черт побери!

Сэйди взглянула на отца через плечо, зная, что ничем не может ему помочь. Ребра у него срастались, но очень медленно. Клайву все еще было больно, но он отказывался от обезболивающих.

– Почему бы тебе не принять что-нибудь? – сказала она, наполняя вазу водой.

Приступ боли продолжался несколько мгновений.

– Не хочу стать чертовым нариком, – прокаркал между приступами кашля отец.

Ему было семьдесят восемь лет. Вряд ли он попадет в зависимость от лекарств, а если вдруг такое случится, то что с того? Проживет остаток жизни счастливо и без боли. Так, только чтобы сменить привычки.

– Папа, ты не должен терпеть боль, – выключая воду, напомнила отцу Сэйди. Она прошла через палату и поставила вазу на прикроватный столик. – Любимые цветы мамы. Я подумала, они добавят немного красок тебе в палату.

– Твоя мама любила белые маргаритки.

Сэйди опустила взгляд на желтые цветы:

– А.

– Белые маргаритки и голубое небо. Она всегда была такой же красивой, как серебряный доллар. Даже по утрам.

Сэйди подумала об отросших корнях своих волос, которые пойдет красить только завтра. Она забрала волосы в «хвост» и чуть тронула тушью ресницы. Вот и все.

– Милая и добрая со всеми.

– Догадываюсь, что я не очень на нее похожа.

– Нет. Не очень. – Отец посмотрел на Сэйди. – Ты никогда не была на нее похожа. Она знала это, когда ты была еще малышкой и упрямилась по любому поводу.

Нет, ее отец никогда не станет лгать, чтобы пожалеть чувства дочери.

– Пап, я пыталась.

– Я знаю, но в тебе нет этого. – Он взял газету с края кровати и сдвинул очки с макушки на нос.

Ладно, может быть, Сэйди не помогала в больницах и приютах для животных. Может быть, она не готовила суп для старых больных леди, но усердно трудилась и сама себя содержала.

– Знаешь, пап, я только тогда чувствую, что недостаточно хороша, когда приезжаю сюда. Может, я тебя неприятно удивлю, но в этом мире есть люди, которые считают меня умной и одаренной женщиной.

– Никто и не говорит, что ты не умная и не одаренная. – Он развернул газету. – Не принимай все в штыки. Если ты где-то чувствуешь себя лучше, чем здесь, иди и живи своей жизнью, Сэйди Джо.

У нее был большой соблазн так и поступить. Просто сесть в машину и уехать из Ловетта, и из Техаса, и от отца, и от воспоминаний и разочарований.

Конечно, Мерседес Джоанна Холлоуэл этого не сделала. Она осталась еще на час, прежде чем вышла из госпиталя и отправилась домой. В пустой дом.

Вчера она хорошо провела время. Интрижки на одну ночь давали свободу. Свободу с жадностью брать все, что идет в руки, и не беспокоиться о чувствах. Или о том, позвонит ли он. Или о множестве других вещей, которые возникают, когда ты строишь отношения. Свободу проснуться умиротворенной, с улыбкой на лице и не ждать телефонного звонка.

По пути домой Сэйди проехала через Ловетт, чувствуя большое желание остановиться на заправке: там всегда можно купить диетическую колу или упаковку «Читос». Этим вечером она не занята. Может быть, и он тоже свободен, но лучше уж смотреть шуточные видео по телевизору или ютьюбу, пока глаза не станут кровоточить, чем остановиться на заправке под предлогом покупки снэков.

Когда Винс поцеловал ее на прощание и в последний раз сказал «спасибо», Сэйди знала, что он не вернется. О, она знала, что он хорошо провел время. Но Винс не поинтересовался, увидятся ли они снова, и даже не попросил номер ее телефона. Сэйди не злилась из-за этого. Не расстраивалась. Ладно, может быть, чуть-чуть и расстроилась, потому что предпочитала проводить ночи, развлекаясь, а не сходя с ума от скуки. Но она не переживала. Это только секс, как сказал ей Винс. Он был волен заниматься другими делами так же, как и Сэйди. Но у нее не было других дел. Ее возвращение в пустой дом удручающе ясно показывало, что она не завела близких друзей в городе, где родилась и выросла. Не было никого, кому можно было бы позвонить и позвать на ланч, даже если Сэйди и знала чьи-то телефоны. С того момента, как приехала, она больше всего разговаривала с Винсом, а его обязанности не включали в себя развлечение случайной партнерши. Хотя это было бы неплохо. Ей нужно решить, что делать со своим свободным временем прежде, чем сойдет с ума.

* * *

На следующий день после утреннего визита в больницу Амарильо Сэйди проехала три квартала на юг до салона красоты «У Лили», села в кресло самой владелицы салона и расслабилась. Прошло достаточно времени с тех пор, как Сэйди заходила в салон красоты. Черная нейлоновая накидка укрыла ее от шеи до колен. Запах шампуня и свечей с ароматом трав, перебивавшийся запахом средства для завивки, заставил на некоторое время забыть все проблемы.

Сэйди выбрала Лили, потому что у этой женщины были очень хорошие волосы. Густые и здоровые с разными оттенками естественно выглядевшего блонда. Как и у Сэйди, у Лили были светлые волосы и голубые глаза, и когда она начала заворачивать в фольгу пряди волос Сэйди, дамы обнаружили, что у них имеется кое-что общее, кроме волос цвета жженого сахара и глаз цвета летнего неба. Лили выросла в Ловетте. Она закончила среднюю школу городка на пять лет раньше Сэйди, так что у них имелись общие знакомые. И конечно, Лили знала о «Джей Эйч» и Холлоуэлах.

– Моя мама работала в ресторанчике «Дикий койот» до того, как ушла на пенсию в прошлом году, – рассказывала она, намазывая краской тонкие прядки волос Сэйди. – А мой зять владеет «Парриш Американ Классикс».

Сэйди совершенно точно слышала о братьях Парриш и знала об их бизнесе.

– Раньше я все время кушала в «Диком койоте». Открытые сэндвичи и пирог с орехом пекан. – Сэйди наблюдала в зеркале, стоявшем перед ней, как Лили заворачивает фольгу. – Как зовут твою маму?

– Луэлла Брукс.

– Конечно, я ее помню. – Луэлла была таким же непременным атрибутом детства Сэйди, как и «Дикий койот». – У нее всегда были сотни историй о каждом.

Так же как и у любого другого жителя Ловетта. Но мисс Брукс выделяла способность остановиться в середине рассказа, принять заказ у другого стола, а потом продолжить повествование, не пропустив ни слога.

– Ага. Это мама. – Над дверью звякнул колокольчик, и Лили посмотрела в зеркало поверх волос Сэйди. – О, нет. – Огромный букет красных роз зашел в помещение, скрывая человека, что его нес. – Снова. Только не это.

Курьер положил цветы на стойку и попросил девушку, сидевшую за ней, расписаться.

– Это для тебя?

– Боюсь, что да.

Кто-то выбросил несколько сотен долларов на эти розы.

– Как мило.

– Нет. Он слишком молод для меня, – сказала Лили. Красные пятна поползли у нее по шее.

Сэйди хорошо воспитали, и это было грубо, но она не могла не полюбопытствовать:

– Сколько ему?

Лили отделила прядь волос.

– Тридцать.

– Значит, разница всего восемь лет. Так?

– Да, но я не хочу походить на педофилку.

– Ты совсем не похожа на педофилку.

– Спасибо. – Лили подсунула фольгу под прядь, которую только что отделила, и добавила: – Он выглядит примерно на двадцать пять.

– Я думаю, он должен быть просто-таки мальчишкой и годиться тебе в сыновья, чтобы это выглядело как педофилия и материнские отношения.

– Ладно, я не хочу встречаться с мужчиной на восемь лет меня моложе. – Она зачерпнула краску из миски. – Но, Боже, как он горяч.

Сэйди улыбнулась:

– Используй его для секса.

– Я пыталась. Он хочет большего, – вздохнула Лили. – У меня десятилетний сын, я стараюсь управлять собственным бизнесом. Я просто хочу тихой мирной жизни, а Такер – это сплошные сложности.

– Почему?

– Он служил в армии и много чего видел. Говорит, что раньше был очень замкнутым, а теперь изменился. – Она намазала краской прядь волос Сэйди. – Но для мужчины, который утверждает, что больше не замкнут, он не очень-то любит рассказывать о себе.

Сэйди подумала о Винсе.

– И это тебя пугает?

Лили пожала плечами:

– Это и его возраст, и драма с моим бывшим. Не думаю, что смогу вынести еще больше.

– Твой бывший – настоящий козел?

Лили взглянула на отражение Сэйди в зеркале:

– Мой бывший – настоящий мудак.

Что значительно хуже, чем козел.

Еще часок нанесения краски, и Лили надела специальную шапочку на волосы Сэйди и посадила под фен. Сэйди проверила смс и электронную почту, но там не было ничего, кроме спама. За день она привыкла получать около пятидесяти писем по рабочим вопросам вперемежку с сообщениями друзей. Сейчас казалось, что она выпала из обоймы. И с планеты.

Когда все закончилось, волосы Сэйди выглядели очень хорошо. Так хорошо, как после посещения любого из салонов Денвера, Феникса или Лос-Анджелеса. Но это ведь Техас, и хотя Лили лишь подравняла прямые, длиной до плеч волосы новой клиентки, укладывая их, она не смогла справиться с собой, и Сэйди покинула салон с легким начесом.

Мысль о том, чтобы пойти домой с такими волшебно выглядевшими волосами, нагоняла тоску, так что Сэйди остановилась в «Диан Дудс» примерить сарафаны, которые видела через окно. Когда она вошла, над дверью звякнул колокольчик. В глаза сразу же бросились розовый и золотой цвета и коровьи шкуры.

– Посмотрите-ка на нее! – Диан вышла из-за прилавка и обняла старую приятельницу. – Такая же красивая, как уши жука.

Сэйди никогда не понимала этого выражения. Поскольку ни жуки, ни уши у жуков красивыми не были.

– Спасибо. Я только что подкрасила корни в салоне красоты «У Лили».

– Это сделала сумасшедшая Лили Дарлингтон?

Отстранившись, Сэйди посмотрела в карие глаза Диан:

– Лили – сумасшедшая?

Хозяйка салона красоты не показалась ей слетевшей с катушек.

– О. – Диан махнула рукой. – Нет. Просто все привыкли звать ее так. Особенно со времен, когда она разводилась с этим Ронни Дарлигтоном, который бегал за каждой юбкой. Она на несколько лет старше меня, но я всегда считала ее очень милой.

– А ты была самой приятной девушкой в школе шарма. И самой симпатичной.

– Ну разве ты не милашка?

Отец Сэйди так не считал.

– Покажи-ка мне что-нибудь красивое. Большая часть моего гардероба осталась в Фениксе, а я уже устала от одних и тех же сарафанов и спортивных костюмов.

Диан хлопнула в ладоши:

– У тебя ведь четвертый размер?

Кто Сэйди такая, чтобы спорить?

– Конечно.

Магазин был скорее узким, чем широким, с вешалками и полками, забитыми всем – от юбок и шорт, и футболок до сарафанов и бальных платьев. Там было несколько миленьких вещиц, но в основном стиль «Диан Дудс» не подходил Сэйди. Слишком много «украшательств». Что означало бисер, серебряные ракушки и кружева.

– Мне нравится твоя бижутерия.

А вот это чистая правда.

– Она помогает оплачивать счета. – Диан взглянула на часы, сделанные из ложки. – Ко мне должна прийти пара-тройка местных девушек, чтобы посмотреть бальные платья. Надеюсь, подберут что-нибудь и не поедут в Амарильо. – Она покачала головой, и ее длинные рыжие волосы коснулись спины. – Мой бывший уже год не платит алименты, так что мне нужны деньги.

Сэйди положила на прилавок три футболки, двое шорт и пять пар сережек.

– Мое платье на выпускной было от Джесики Макклинток. Голубое со стразами на лифе. – Сэйди вздохнула. – Я выглядела волшебно. Только вот мой парень, Роуди Делл, получил по голове бутылкой текилы и забрызгал меня кровью.

– Боже правый! Ему пришлось накладывать швы? – Диан пробила покупки.

– Ага. Несколько. – Сэйди рассмеялась. – Думаю, это ужасно, что платье беспокоило меня больше, чем его голова.

Диан прикусила губу, чтобы удержать улыбку.

– Совсем нет, милая. Разбитая голова заживет. А вот восстановить залитое кровью платье со стразами от Джесики Макклинток ты не сможешь. Парень хотя бы извинился за то, что испортил платье?

– Роуди явно плохо воспитали, – усмехнулась Сэйди. – Это был адский вечер.

– Могу поспорить, не такой плохой, как у меня. – Диан передала ей пакет с одеждой. – В день выпускного я забеременела. И окончательно отправила все коту под хвост, когда три месяца спустя вышла замуж. Теперь я держу этот магазин, продаю украшения и вдобавок недвижимость, чтобы заработать на жизнь себе и своим мальчикам. И все потому, что я забралась на заднее сиденье пикапа Рикки Гундерсона.

Диан определенно не боялась работы. И Сэйди это нравилось.

– Я могу помочь?

У нее не было лицензии на продажу недвижимости в Техасе, но она без проблем могла бы показывать дома с Диан. Дать ей несколько советов по совершению сделок. Сэйди много раз становилась лучшим агентом в Фениксе.

– Можешь продавать бальные платья со мной.

– Что? – Она думала о недвижимости. Показывать дома и расхваливать бытовые удобства.

– Это легко. Девушки собираются перемерить все платья в магазине. Мне точно пригодилась бы еще одна пара рук.

Прошло много времени с тех пор, как Сэйди покупала бальное платье или общалась с подростками. Двадцатилетние девушки на свадьбе кузины были довольно-таки раздражающими.

– Я не знаю…

– Это займет не больше пары часов.

– Часов?

* * *

Винс поднял кувалду над головой и опустил ее на прилавок. Воздух наполнили звуки трескавшегося дерева и визг вырванных гвоздей. Было так здорово ударить по чему-то со всей силы. Девиз Винса всегда гласил: «Иногда совершенно уместно убить муху кувалдой». Автором этой цитаты был морской пехотинец – майор Холдридж. Винс любил морпехов. Любил дикую храбрость и крутизну этого подразделения.

Конечно, «котиков» тренировали немного по-другому. Так, чтобы им было легко убить врага, а от них – намного сложнее получить информацию. Винс это знал и двигался по грани между пониманием, что иногда для миссии было жизненно важно взять врага живым, и любовью к большим взрывам. И иногда ничто не могло подействовать лучше, чем кувалда, чтобы доставить послание и привезти ответ на базу.

Капелька пота скатилась по виску Винса, и он стер ее рукавом футболки. Зашел в кабинет наверху и принялся за стены. Прошлой ночью ему снова снился Уилсон.

В этот раз сон начался до того боя, который унес жизнь друга. Винсу снилось, что он вернулся в скалистые горы и известняковые пещеры. Они с Уилсоном стояли рядом со складом гранатометов, АК-47, русских гранат, снарядов для зенитных управляемых ракет «Стингер» и того, что кое-кто провозгласил персональной копией Корана Усамы бен Ладена. У Винса всегда имелась парочка сомнений на этот счет: скорее, такое делалось ради красного словца.

Боевой приказ требовал внедрения четырех «котиков» и семимильного спуска в ущелье. Морская пехота прикрывала их с правого и левого флангов, присматривая за вражескими снайперами, прятавшимися в трещинах и расселинах. Штурм занял больше времени, чем ожидалось, из-за тяжелого рельефа и жары. Отряд остановился на полпути, чтобы снять куртки, которые парни надели, когда подлетали, но на них все равно остались висеть вода, сухой паек, обмундирование, соответствующее вооружение, бронежилеты и баллистические шлемы.

Приблизившись к цели, «котики» сразу заметили, что бомбы, которые летчики сбросили раньше, чтобы расчистить эту зону, не попали примерно в восемьдесят процентов целей. Отряд проверял входы в пещеры, потом заходил внутрь, будто те были зданием или кораблем. Фонари на оружии затухали в глубоких расселинах.

– Маленькие сюрпризы в каждом углу, – сказал Уилсон, когда они окружили вход в одну из пещер. И прежде чем кто-то успел задать вопрос, добавил: – Вилли Вонка. Оригинальный фильм. А не тот хренов ремейк с Джонни Деппом.

– Вот дерьмо. Это просто чертов склад леденцов. – Винс посветил фонариком на коробки «Стингеров». – Кажется, кто-то собирается сыграть с нами в войнушку.

Уилсон рассмеялся. Это низкое отрывистое ха-ха-ха всегда вызывало улыбку на лице Винса. Смех, по которому он скучал, когда думал о друге.

Винс положил кувалду на старый стол Лоралин, который решил сохранить как дань прошлому, и собрал кусочки расщепленного дерева и столешницы. Мысли об Уилсоне всегда заставляли его улыбаться. Сны о друге заставляли дрожать как ребенка и врезаться в стены.

Винс вышел из офиса и из магазина через заднюю дверь, которую подпер бруском. Прошел несколько метров до Дампстера и выбросил обломки. Он решил, что ему понадобится неделя-две, чтобы снести старье, и еще три-четыре, чтобы сделать все заново.

Заходящее вечернее солнце опускалось в безоблачном небе Техаса, когда красный «фольксваген» остановился за магазином. Капля пота скользнула по виску Винса, и он стер ее плечом. Бекка заглушила двигатель «жучка» и помахала ему рукой из-за лобового стекла.

– Всемилостивый Боже, спаси меня.

По какой-то необъяснимой причине она все еще несколько раз в неделю останавливалась на заправке по пути домой. Винс никогда ничего не делал, чтобы поощрить эту «дружбу».

– Привет, Винс, – крикнула Бекка, направляясь к нему.

– Привет, Бекка. – Он повернул к зданию, затем остановился и посмотрел назад. – Ты постригла волосы?

– Мне это сделала одна из девушек в школе.

Винс показал на левую сторону.

– Здесь кажется длиннее.

– Так и надо. – Бекка поправила волосы. – Тебе нравится?

Винс полагал, что мог бы соврать, но это лишь подтолкнуло бы ее и дальше оставаться здесь.

– Нет.

Вместо того чтобы расстроиться и уехать, она улыбнулась.

– Вот что мне в тебе нравится, Винс. Ты не приукрашиваешь правду.

На то была причина. Приукрашивание поощряет отношения, которых он не хотел.

– Ты не злишься из-за волос?

Женщины, которых он знал, взбесились бы от злости.

– Нет, я завтра исправлю. Тебя не надо постричь? Я очень хорошо работаю ножницами.

Очень хорошо?

– Нет, все нормально. Не хочу, чтобы моя голова стала несимметричной.

Бекка снова засмеялась.

– Я бы воспользовалась номером два, потому что, кажется, ты любишь «бобрик».

Винс подумал о Сэйди. И не впервые с тех пор, как уехал из ее дома. С тех пор он думал о ней несколько раз на дню. И если бы занимался чем-то, помимо бездумной работы по сносу старья, то бы обеспокоился тем, как много думает о случайной знакомой.

– Мне нужен твой совет.

– Мой? Почему?

Винс давал советы сестре, но она никогда их не слушала. Бекка не была даже родственницей, так почему он должен страдать?

Бекка положила ладошку ему на руку.

– Потому что я забочусь о тебе и думаю, ты заботишься обо мне. Я верю тебе.

О, нет. От плохого предчувствия у Винса закололо затылок. Это был один из тех моментов, которые требовали такта и аккуратного подбора слов.

– Бекка. Мне тридцать шесть.

Он слишком стар для нее.

– О, а я думала, ты старше.

Старше? Что? Он же не выглядит старым.

– И если бы мой отец был все еще жив, я думаю, он выслушал бы меня, как это делаешь ты. Я думаю, он дал бы мне хороший совет, как и ты.

– Ты думаешь обо мне как о своем… отце?

Какого черта?

Она посмотрела на него, округлив глаза.

– Нет. Нет, Винс. Скорее, как о старшем брате. Да, о старшем брате.

Ну, да. Он лишь тогда чувствовал себя старым, когда холод пробирал до костей и судорогой сводило руки. Конечно, были времена, в кои холод не сильно его беспокоил, но Винс определенно не был старым.

За «жучком» остановился «сааб» Сэйди, и Винс забыл об отце Бекки. Габаритные огни «сааба» погасли, и дверца открылась. Оранжевое солнце разбежалось золотыми искрами от волос Сэйди и ее солнечных очков. Она была вся золотая, сверкающая и прекрасная.

– Я остановилась, чтобы заправиться. Что случилось?

– Я ненадолго закрыт.

Сэйди захлопнула дверцу машины и подошла к ним плавной походкой, которой их учили в школе шарма. При каждом шаге ее грудь чуть подпрыгивала. Уголки губ приподняты в улыбке. Тех самых губ, которыми она сводила Винса с ума несколько ночей назад. Он не стал бы возражать, если бы Сэйди воспользовалась этим жарким влажным ртом снова. На ней было белое платье, которое он уже видел прежде. То, которое он не возражал бы снять.

– Привет, Бекка.

– Привет, Сэйди Джо.

Они обнялись как настоящие уроженки Техаса, каковыми и являлись.

– Твои волосы хорошо выглядят, – сказала Бекка, отстранившись.

– Спасибо. Мне сегодня подкрасили корни. – Сэйди пробежала взглядом по волосам Бекки. – Твои волосы… прелестны. – Она взглянула на Винса. – Короткие и длинные одновременно. Очень умнò.

– Спасибо. Я учусь в школе красоты, и мы тренируемся друг на друге. Когда у меня станет получаться получше, ты должна будешь позволить мне покрасить тебе волосы.

Поскольку Сэйди надеялась, что к тому времени ее не будет поблизости, она сказала:

– Великолепно.

Вытащив ключи из кармана, Бекка взглянула на Винса:

– Я заеду завтра, поздороваться.

– Великолепно.

Повернувшись, Сэйди смотрела, как Бекка тронула с места свой «фольксваген» и уехала.

– И как часто она заезжает? «Поздороваться»?

– Пару раз в неделю по дороге из школы.

– Ну, эта стрижка – просто трагедия. – Сэйди посмотрела на Винса сквозь солнечные очки. – Я думаю, Бекка в тебя влюбилась.

– Нет, не влюбилась.

– Нет, влюбилась.

– Нет, я серьезно. Даже не придумывай себе ничего.

– Как мы говорим в Техасе: она в тебя втюрилась.

Винс покачал головой:

– Она рассматривает меня как своего… – Он замолчал, как будто не мог договорить.

– Брата?

– Отца.

– Серьезно? – В течение нескольких секунд Сэйди просто ошеломленно смотрела на него, затем у нее вырвался низкий смешок. – Это истерика.

И как будто в доказательство правоты этих слов, ее смешок превратился в полноценный громкий хохот.

– Не так уж и смешно. – Винс засунул руки в карманы штанов. – Мне всего тридцать шесть. Вряд ли достаточно для того, чтобы иметь дочь двадцати одного года.

Сэйди хлопнула себя ладонью по груди и глубоко вдохнула.

– Технически это возможно, старикашка, – выдавила она, прежде чем снова расхохотаться.

– Закончила?

Она покачала головой.

Винс нахмурился, чтобы удержаться от улыбки, и наградил Сэйди своим убийственным взглядом. Тем, который использовал, чтобы вселять ужас в сердца и головы жестокосердных джихадистов.

Не сработало.

Так что ему пришлось поцеловать ее, чтобы заставить замолчать. Прижаться улыбающимися губами к мягкому рту, чтобы утихомирить этот смех.

– Заходи и выпей со мной пива, – прошептал Винс Сэйди в губы.

– Скучаешь?

– Уже нет.