Текст книги "Спаси меня (ЛП)"
Автор книги: Рэйчел Гибсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)
Сэйди улыбнулась, когда Каролина поцеловала ее в щеку.
– Ну, не так чтобы…
После пары обычных вопросов Каролина взяла тарелку Сэйди и наложила туда ребрышек. Налила стакан сладкого чая и прошла вместе с Сэйди к столу. Несколько ковбоев ушло, так что та села на стул рядом с отцом.
– Поговорим завтра, – сказала Каролина, ставя чай на стол. Затем повернулась к Клайву. – Ешь, – приказала она и снова прошла через комнату.
Клайв откусил кусок кукурузного хлеба:
– Какие у тебя планы, пока ты здесь?
– Завтра репетиция свадебного обеда, а сама свадьба в шесть в субботу. – Сэйди попробовала рис по-испански и вздохнула. Теплое чувство знакомого уюта наполнило ее желудок вместе с рисом. – Завтра я весь день свободна. Мы можем немного развлечься, пока я здесь. – Она вспомнила о том, что они с отцом делали вместе в прошлом. Съела еще немного риса и задумалась. – Может быть, пострелять или прокатиться до бухты и поболтать со Снуксом.
Раньше она любила стрелять с отцом и ездить к Снуксу. Не то чтобы они часто этим занимались. Обычно, если Сэйди доводила отца, он поручал ее одному из работников.
– Снукс в Денвере просматривает для меня кое-какие породы. – Клайв сделал большой глоток сладкого чая. – Завтра я уезжаю в Ларедо.
Сэйди даже не удивилась.
– А что в Ларедо?
– Я везу Марибелл для вязки с жеребцом Тобиано по имени Бриллиантовый Дэн.
Сначала работа. Дождь или солнце, праздники или возвращение домой. Сэйди это понимала. Ее воспитывали так, чтобы понимать, но… на «Джей Эйч» работало множество людей. Множество людей вполне способных забросить кобылу на вязку в Ларедо. Или почему просто не доставить сюда сперму Бриллиантового Дэна? Но Сэйди знала ответ на вопрос. Ее отец был старым и упрямым и хотел сам за всем проследить – вот почему. Он должен видеть прямую трансляцию собственными глазами, чтобы удостовериться, что получит того жеребца, за которого заплатил.
– Ты вернешься к свадьбе?
Ей не нужно было спрашивать, пригасили ли его. Он был семьей, пусть и не по крови, пусть даже родственникам матери до Клайва не было никакого дела.
Отец покачал головой.
– Я вернусь слишком поздно. – Он даже не потрудился выглядеть расстроенным. – Снукс приедет в воскресенье. Мы можем к нему заехать.
– Я должна буду уехать в воскресенье утром. – Сэйди взяла ребрышко. – В понедельник у меня заключение сделки. – Вероятно, Рене сама могла бы прекрасно провести сделку, но Сэйди хотелось бы быть там просто на случай непредвиденных трудностей. Она замерла с крылышком у губ и посмотрела в усталые голубые глаза отца. Ему было всего лишь на пару лет меньше восьмидесяти. Возможно, через пять лет его уже не будет в живых. – Я могу перенести встречу и уехать во вторник.
Клайв взял чай, и Сэйди осознала, что задерживает дыхание. В ожидании. Как всегда. В ожидании его знака, слова, прикосновения… чего-нибудь, чего угодно, чтобы показать, что она его интересует.
– Не нужно, – сказал отец, делая глоток. А затем в типичной манере Холлоуэлов сменил тему, чтобы не коснуться ничего важного. – Как прошла поездка?
– Великолепно. – Сэйди откусила кусок ребрышка и пожевала. Непринужденный разговор. Они были в этом хороши. Она проглотила комок в горле. Внезапно почувствовала, что не так уж и голодна, положила ребрышко на тарелку и, вытирая пальцы салфеткой, сказала: – На обочине стоял черный пикап.
– Это мог быть один из грузовиков Снукса.
– Тот парень был не отсюда, и я подбросила его до заправки.
Кустистые седые брови отца сошлись на переносице.
– Ловетт уже не тот маленький город, как когда ты росла здесь. Тебе нужно быть осторожней.
Ловетт оставался почти таким же.
– Я была осторожной. – Она рассказала отцу о том, что взяла у парня паспорт. – И я угрожала ему электрошокером.
– У тебя есть электрошокер?
– Нет.
– Я достану для тебя двадцать второй из сейфа.
Что, как догадывалась Сэйди, было способом, которым ее отец показывал, что ему не все равно, если на нее нападет серийный убийца.
– Спасибо.
Она подумала о Винсе Хэйвене и его светло-зеленых глазах, смотревших на нее из тени козырька бейсболки. Сэйди не знала, что в нее вселилось, когда она попросила совершеннейшего незнакомца сопроводить ее на свадьбу кузины. Родственники матери очень консервативны, а она о нем ничего не знала. Он вполне мог оказаться серийным убийцей. Каким-нибудь маньяком или хуже.
Демократом.
Слава Богу, что он ее отфутболил, и слава Богу, что ей больше никогда не придется увидеть Винсента Хэйвена.
ГЛАВА 4
Сэйди завела «сааб» на заправку и остановилась под яркими огнями бензоколонок. Виски у нее все еще пульсировали глухой болью. Репетиция праздничного ужина оказалась всего лишь разминкой перед завтрашним вечером, а не настоящим адом, как боялась Сэйди.
Выйдя из машины, она вставила пистолет в бензобак.
Не ошиблась Сэйди насчет одного: все остальные гостьи на свадьбе были примерно на десять лет ее моложе, у всех были парни или мужья. У некоторых даже дети.
Шафер, с которым она шла по проходу, оказался кузеном Бонера Хендерсона – Расти. Имя это было или кличка – неясно, но парню, несомненно, подходило. У него были рыжие волосы и веснушки, а кожа – бледной как попка малыша. Расти оказался примерно на десять сантиметров ниже Сэйди и заметил, что для свадьбы ей следует выбрать «туфли на плоской подошве».
Вроде бы.
Прислонившись к машине, Сэйди скрестила руки на бежевом пальто. Свежий ночной ветер играл с кончиком ее хвоста, и она обхватила себя руками, спасаясь от холода. Тетя Бесс и дядя Джим, казалось, были искренне рады видеть ее. За десертом дядя Джим встал и произнес очень долгую речь о Талли Линн. Он начал со дня рождения дочери и закончил тем, как все они счастливы, что она выходит замуж за свою школьную любовь и такого великолепного парня, как Харди Стигалл.
По большей части Сэйди избегала вопросов о своей личной жизни. До того момента, как тарелки с десертом опустели и Пэнси Джин – жена дяди Фрейзера – подняла эту тему. Слава богу, было уже на несколько часов позже времени для коктейлей, и дядя Фрейзер оказался пьяным и разговорчивым и перебивал жену глупыми шутками. Ни для кого не было секретом, что дядя держал в узде потребление алкоголя, ожидая пяти часов, чтобы напиться. Когда он нечаянно спас Сэйди от вопросов тетушки Пэнси Джо, было уже больше восьми вечера.
Пистолет отключился, и Сэйди повесила его на колонку. Она не могла даже представить себе, как это – выйти замуж в таком юном возрасте за кого-то из школы. У нее не было школьной любви. Ее приглашали на свидания, и иногда она на них ходила, но никогда ни к кому не чувствовала ничего серьезного.
Сэйди закрыла лючок, открыла дверцу машины и взяла сумочку с сиденья. Первые серьезные отношения у нее возникли на первом курсе в Остине. Его звали Франк Бэйсингер, но все звали его Снеговик.
Ага, Снеговик.
Красивый, с зацелованными солнцем волосами и ясными голубыми глазами. Настоящий техасец. Холеный как какой-нибудь сенатор. Да еще и футболист. Он забрал девственность Сэйди и сделал это так хорошо, что ей захотелось большего в ту же ночь.
Они встречались почти год, и, оглядываясь назад, можно было сказать, что Фрэнк, вероятно, оказался единственным хорошим парнем из всех, с которыми встречалась Сэйди. Но она была молода и начала ощущать недостаток свободы и беспокойство, и захотела оставить позади Снеговика, Остин, а вместе с ними и Техас.
Она разбила Фрэнку сердце и чувствовала себя виноватой, но была молода, и перед ней протирались широкие возможности. Даже более широкие, чем равнины Техаса, которые были ей так хорошо знакомы.
Десятисантиметровые каблуки ее туфель стучали по асфальту, пока Сэйди шла ко входу в магазин. Ей было интересно, что стало со Снеговиком. Может быть, он женился на одной из тех идеальных веселых девушек из Лиги юниоров, имеет двоих детей и работает в юридической фирме отца. И вероятно, у него идеально идеальная жизнь.
Сэйди прошла между белым пикапом и джипом. После Снеговика у нее было несколько бойфрендов в разных университетах. И только одного из них она рассматривала всерьез. Только один из них смял и разбил ей сердце. Его звали Брент. Просто Брент. Одно имя. Не два. Никаких прозвищ. И она встретила его в Беркли. Он не был похож ни на одного парня из всех, что она знала. Теперь, оглядываясь назад, Сэйди понимала, что он был мятежником без идеи, радикалом без причины, но в двадцать лет она этого не замечала. Не замечала, что за его унылым задумчивым настроением нет ничего. Сын богатого отца, не обладавший ничем, кроме претенциозной злобы на «систему». Боже, она сходила по нему с ума. А когда он бросил ее ради черноволосой девицы с полными грусти глазами, думала, что умрет. Конечно, Сэйди не умерла, но ей понадобилось много времени, чтобы забыть Брента. Теперь она стала намного умнее, чтобы влюбляться так безоглядно. Она уже все это проходила и больше не испытывала интереса к эмоционально холодным мужчинам. Мужчинам вроде отца, который закрывался, стоило лишь кому-то подобраться к нему поближе.
Когда Сэйди вошла в магазин, где-то внутри прозвенел маленький колокольчик. Запах попкорна, хот-догов и чистящих средств… настоящее оскорбление для ее носа. Она прошла по ряду с чипсами к стеклянным холодильникам. Последние отношения Сэйди были очень короткими. Он был симпатичным и успешным, но ей пришлось выкинуть парня на обочину, потому что его сексуальная техника не улучшилась даже через три месяца. Три раздражающих месяца, когда он засыпал раньше, чем успевал закончить выполнение своей задачи. Сэйди не нужен был мужчина ради денег. Она нуждалась в нем для того, что не могла сделать сама, например, для поднятия тяжестей или секса.
Вроде ничего сложного, но ее всегда удивляло, сколько парней не так уж и хороши в сексе. И это было просто уму непостижимо. Разве секс не их первейшая обязанность? Даже превыше настоящей работы?
Сэйди взяла упаковку из шести банок диетической колы и проскользнула мимо ковбоя средних лет, который доставал упаковку «Лоун стар» из холодильника рядом. Усы, торчавшие на лице, скрытом большой шляпой, казались знакомыми, но Сэйди не остановилась, чтобы приглядеться. Она устала и после репетиции ужина, которому предшествовал ланч с близнецами Партон, просто ног под собой не чувствовала.
Не чувствовала ног? Боже, она не использовала и даже не думала о таком выражении хренову кучу времени. Может, даже полторы хреновых кучи.
Взяв упаковку «Читос», Сэйди положила ее рядом с колой на прилавок перед Лоралин Джинкс. У миссис Джинкс появилось еще больше морщин, если это, конечно, было возможно. На ней была ярко-розовая блузка и розовые сережки в виде черепов со сверкающими глазами.
– Ну, Сэйди Джо, – поприветствовала Лоралин. Ее голос был столь же грубым, как наждачная бумага.
– Здравствуйте, миссис Джинкс.
– Ты такая же красотка, как твоя мама.
Сэйди полагала, что должна сказать что-то приятное в ответ, но это потребовало бы такого умения лгать, коим она не обладала. Даже для уроженки этих мест.
– Спасибо, миссис Джинкс. Мне очень нравятся ваши сережки.
И это все-таки было ложью, хотя и не такой большой, как если бы она сказала, что Лоралин красивая.
– Спасибо. Мне подарил их один из моих ухажеров.
У нее есть ухажер? И даже не один?
– Как твой отец? – Лоралин поднесла к сканеру колу и упаковала ее в пакет. – Я давненько его не видела.
– Хорошо. – Сэйди положила сумочку от Гуччи на прилавок и вытащила бумажник.
– Я слышала, ты приехала на свадьбу Талли Линн.
– Да. Как раз возвращаюсь с репетиции. Талли выглядит очень счастливой.
И это было правдой. Счастливой и светящейся от любви.
Лоралин пробила «Читос».
– Винс сказал мне, что ты помогла ему и подбросила до города вчера вечером.
Сэйди подняла глаза:
– Винс? Тот парень, застрявший на шоссе?
Тот, кто отказался от шанса сопроводить ее на свадьбу кузины? Последний парень на планете, которого она снова хотела увидеть?
– Ага. Это мой племянник.
Племянник? Когда чуть раньше Сэйди ехала от «Джей Эйч», она заметила, что черного пикапа больше нет на обочине.
Лоралин нажала кнопку «сумма».
– Он в подсобке, собирает коробки. Я позову его.
– Нет, я в самом деле…
– Винс! – крикнула Лоралин и захлебнулась в приступе кашля.
Сэйди не знала, что делать: бежать или перепрыгнуть через прилавок и постучать даме по спине. На самом деле, побег стал бы не лучшим выходом. Сэйди задумалась: если она постучит Лоралин по спине, не пойдет ли у той из ушей табачный дым при каждом хлопке?
Из глубины магазина тихий скрип двери и более громкий стук подошв ботинок донесся до них за секунду до того, как раздался глубокий раскатистый мужской голос:
– Ты в порядке, тетя Лоралин?
Сэйди посмотрела налево, на темный силуэт высокого мужчины, что двигался к ней. Тень щетины покрывала нижнюю часть его лица, делая цвет глаз еще более ярким. А сам мужчина казался еще более мощным и плохим, если такое было возможно, чем вчерашним вечером. Без кепки он выглядел еще более горячим. Темные волосы были коротко пострижены, на несколько миллиметров короче стандартного «ежика».
Когда он увидел посетительницу, то остановился:
– Привет, Сэйди.
Он запомнил ее имя.
– Привет, Винсент. – И хотя он явно не считал ее неотразимой, Сэйди снова пришлось бороться с нелепой потребностью накрутить на палец прядь волос или подправить помаду. И это доказывало, что ей нужно начать подумывать о новых отношениях. В этот раз с мужчиной, который умеет управляться со своим «хозяйством». – Я не заметила вашего пикапа на обочине. Поэтому решила, что его отбуксировали.
– Все зовут меня Винс. – Он прошел за прилавок и встал рядом с тетей. – Машину отбуксировали сегодня утром. Генератор сдох, но к понедельнику должны починить.
Несомненно, парень, стоявший перед Сэйди, знал, что делать, чтобы выполнить свою задачу как следует. Парни, подобные ему, всегда знали все тонкости поведения в постели. Или у стены, или на пляже в Оаху, или в машине на смотровой площадке Лос-Анджелеса. Не то чтобы Сэйди все это попробовала. Конечно, нет.
– Так вы здесь до понедельника?
И почему она вообще думает о Винсе и его «хозяйстве»? Может быть, потому что он выглядел таким «хозяйственным» в своей коричневой футболке, обтягивавшей мощную грудь?
Винс перевел взгляд на тетю.
– Не знаю точно, когда уеду.
Сэйди положила на прилавок двадцатку. И посмотрела в светло-зеленые глаза на загорелом лице. Он просто не выглядел как парень из маленького городка. Особенно из маленького техасского городка.
– Ловетт намного меньше Сиэтла. – Она полагала, ему лет тридцать пять. Женщинам в Ловетте он понравится, хотя Сэйди не знала точно, сколько из этих женщин не замужем. – Здесь особо нечем заняться.
– Ну, я… я бы с тобой не согласилась, – выпалила Лоралин, отсчитывая сдачу. – У нас нет больших музеев и галерей искусств, и всего подобного, но здесь есть много куда пойти и чем заняться.
Сэйди определенно затронула больное место. Так что она не стала спорить, что в Ловетте особо нечем заняться и некуда пойти. Взяла сдачу и убрала ее в бумажник.
– Я просто имела в виду, что это семейный городок.
Лоралин захлопнула ящик с монетами.
– В семье нет ничего плохого. Для большинства людей семья очень важна. – Она подтолкнула пакет с колой и «Читос» к Сэйди. – Большинство людей приезжают навестить своих бедных старых папочек чаще, чем раз в пять лет или около того.
А большинство отцов остается дома, когда их дочери приезжают навестить их раз в пять лет.
– Отец знает, где я живу. И всегда знал. – Она почувствовала, как загорелись щеки. От злости и смущения. И не могла понять, что хуже. Как и большинство людей в Ловетте, Лоралин понятия не имела, о чем говорит, но это не мешало ей говорить так, будто она в курсе всего. То, что старушка осведомлена, сколько времени прошло с последнего ее визита к отцу, Сэйди не удивляло. Слухи в крошечном городке были просто одной из причин, почему она уехала из Ловетта и никогда не жалела об этом. Сэйди бросила бумажник в сумочку и посмотрела на Винса: – Очень рада, что вашу машину отбуксировали в город.
Винс наблюдал, как она забирает свой пакет с колой и «Читос». Наблюдал, как ее щеки начинают полыхать румянцем. За этими голубыми глазами что-то скрывалось. Что-то большее, чем злость. Если бы Винс был милым парнем, он мог бы попытаться придумать что-нибудь милое, чтобы приглушить явную колкость слов Лоралин. Эта леди помогла ему, но Винс не знал, что сказать, и его никто не мог упрекнуть в том, что он милый парень. Кроме его сестры Отэм. Та всегда думала о брате лучше, чем он того заслуживал. И Винс всегда считал, если сестра – единственная женщина на планете, которая думает, что он милый парень, значит он – настоящая задница. Что, на удивление, его совсем не расстраивало.
– Еще раз спасибо, что подвезли, – произнес Винс.
Сэйди что-то ответила, но он не расслышал, потому что она уже отвернулась. Ее светлый «хвост» качался из стороны в сторону, когда она шагала к двери. Взгляд Винса скользнул по ее куртке, вниз по обнаженным икрам и лодыжкам до красных «трахни-меня» туфель.
– Она всегда считала, что слишком хороша для своих корней.
Винс посмотрел на тетушку, затем снова в спину Сэйди, пока новая знакомая шла через парковку. Он не знал точно, какое ко всему этому отношение имели корни, но был твердо уверен, что является большим поклонником «трахни-меня» туфель.
– Ты вела себя с ней грубо.
– Я? – Лоралин с видом оскорбленной невинности прижала ладонь к костлявой груди. – Она сказала, что в городе нечего делать.
– И?
– Тут есть много чего! – Тетка энергично затрясла головой, но ни один седой волосок из ее прически не шевельнулся. – У нас есть пикник в честь Дня основателей и большой фейерверк на Четвертое июля. Не говоря уж о том, что через месяц будет Пасха. – Она махнула рукой Алвину, который стоял сзади с упаковкой «Лоун Стар». – У нас отличные рестораны и прекрасные кафе. – Тетушка пробила пиво. – Разве не так, Алвин?
– Руби готовит очень хороший бифштекс, – согласился ковбой, передавая Лоралин две сложенные купюры. Казалось, шляпа держится у него на голове благодаря огромным ушам. – Хотя морепродукты не очень хороши.
Лоралин отмахнулась от этого критического замечания:
– Это край коров. Кому есть дело до морепродуктов?
– Лоралин, что ты делаешь сегодня вечером после закрытия?
Тетушка взглянула на Винса, который постарался сделать вид, что ничего не замечает.
– У меня вот племянник приехал.
– Если ты хочешь сходить куда-то с друзьями, я не против.
После прошлого вечера и почти целого дня сегодня он мог бы надеяться на отдых от своей тети. Винс все еще обдумывал ее предложение. Первым порывом было отказаться, но чем больше он думал об этом, тем больше чувствовал соблазн согласиться. Винс не собирался задерживаться в Ловетте на всю оставшуюся жизнь, но, может быть, он мог бы превратить эту заправку в еще одно хорошее вложение денег. Несколько незначительных улучшений тут и там – и можно было бы продать ее и заработать хорошую сумму.
– Ты уверен?
– Ага.
Он был уверен. Тетя считала хорошим времяпрепровождением кассету с Тамми Уинетт и стакан виски. Бурбон, особенно дешевый, Винс не очень любил и не знал, сможет ли его печень выдержать еще чуть-чуть.
Лоралин вложила сдачу в ладонь Алвина:
– Ладно, но удостоверься, что в этот раз все работает. Или не утруждайся.
Работает?
Алвин покраснел, но умудрился подмигнуть:
– Все будет, крошка.
Что за..? Винс видел в своей жизни кучу дерьма, способного смутить по-настоящему, большую часть которого он прятал в самом темном уголке своей души. Но его морщинистая тетушка, мать ее за ногу, с подмигивающим Алвином точно были на самом верху списка с этим смущающим дерьмом.
Лоралин захлопнула кассу и заявила:
– Сегодня мы закрываемся пораньше. Винс, выключи гриль!
* * *
Меньше чем через час Винса высадили у дома тетушки. Лоралин нанесла кислотно-розовую помаду на свои морщинистые лошадиные губы и запрыгнула в грузовик Алвина, готовая заняться тем, о чем Винс не хотел даже задумываться.
Он остался сидеть в одиночестве на старом железном стуле на веранде. Сделал глоток из бутылки с водой и поставил ее на выщербленный деревянный пол рядом с левой ногой. Винс никогда не умел расслабляться. Ему всегда нужно было какое-то занятие. Ясная цель.
Он завязал шнурки на левой кроссовке, затем переключился на правую. Когда Винс был членом команды, ему всегда находилось занятие. Он или был на задании, или тренировался, или готовился к следующей миссии. Когда же вернулся домой, то занимал себя работой и семьей. Племяннику было лишь несколько месяцев, и сестра очень нуждалась в помощи. Цель была ясна. И в голове не было никакой пустоты. Не было времени думать. О всяких вещах.
Винсу это нравилось.
Дверь с сеткой захлопнулась, когда он вышел в холодный мартовский воздух. Серебристая луна повисла в темном ночном небе, полном звезд. В Сиэтле, Нью-Йорке и Токио были потрясающие виды, но ни один из них не мог сравниться с естественной красотой миллиардов звезд.
Подошвы кроссовок Винса тихо и ритмично стучали по вымощенной брусчаткой улице. Был ли он в Афганистане или в Ираке, или на палубе танкера в спокойных водах Персидского залива, под покровом ночи на Винса всегда снисходило чувство покоя. Он находил в этом определенную иронию, учитывая, что, как и большинству спецназовцев, ему часто приходилось действовать в темноте ночи. Знакомое та-та-та AK–47 в отдалении и успокаивающий ответ M4A1. Подобное противопоставление уюта и страха ночи было тем, что мужчины, подобные Винсу, очень хорошо понимали: отправиться в стан к врагу намного лучше, чем ждать, пока враг сам к тебе придет.
В тишине техасской ночи до Винса доносился только звук его собственного дыхания и отдаленный лай собаки. Может быть, ротвейлера.
В такие ночи можно было заполнить голову мыслями либо о будущем, либо о прошлом. Лицами друзей. Теми, кто выжил. И кто нет. Винс мог позволить себе вспомнить парней из первого отряда и «Альфа Платон». Их свежие лица с годами изменялись от того, что они видели и делали. И он повзрослел в армии. Превратился в мужчину, а то, что он видел и делал, изменило и его.
Но сегодня на уме у Винса было другое. То, что не имело никакого отношения к прошлому. Он должен был признать, что чем больше думал о покупке заправки, тем более привлекательной становилась эта идея. За год он мог купить ее, отремонтировать и продать. Или, черт возьми, мог стать следующим Джоном Джексоном – владельцем и основателем почти ста пятидесяти круглосуточных магазинов по всему Северо-западу.
Правда, Винс ничего не знал о круглосуточных магазинах, но Джон тоже не был в этом профессионалом. Этот парень работал продавцом в «Шеврон» в маленьком городке в Айдахо, а теперь стоил миллионы. Не то чтобы Винс хотел стать олигархом. Он просто был не из тех, кто любит костюмы и галстуки. У него был неподходящий характер для Советов директоров. Винс достаточно хорошо знал себя, чтобы понимать, что не отличается особой дипломатичностью, если вообще отличается хоть какой-нибудь. Ему нравилось прорываться через эту ерунду и делать свое дело. Он лучше вышибет дверь, чем уговорит открыть ее, но ему было тридцать шесть, а его тело было достаточно побито за все годы вышибания дверей, прыжков с самолетов и борьбы с волнами, и вытаскивания «Зодиака» на прибрежный песок.
Пробежав под тусклым фонарем, Винс свернул на север. Он пережил «адскую неделю» во время обучения и прослужил десять лет в Первом отряде, Коронадо. Он путешествовал по всему миру, а затем переехал в Сиэтл, чтобы помочь воспитывать своего племянника. Работа, которая иногда заставляла его страстно скучать по дням безжалостных песчаных бурь, гнилым болотам и пробирающему до костей морозу. Винс мог справиться с одним маленьким круглосуточным магазином, и, если уж быть честным, прямо сейчас он все равно ничем не был занят.
К нему приближалась машина, и он свернул к тротуару. Винс не чувствовал себя так… бесцельно уже очень давно. С тех пор, как отец ушел от него, матери и сестры. Ему было десять, когда старик исчез и больше не возвращался. Десять, когда Винс впервые задумался о своем месте в этом мире. Он был слишком маленьким, чтобы помогать матери, но слишком взрослым, чтобы плакать, как сестра. И чувствовал себя беспомощным. Чувство, которое ненавидел и по сей день.
Тогда они жили в маленьком доме на озере Кёр-д’Ален в Айдахо. Чтобы убежать от боли из-за ухода отца и неспособности матери справиться с этим, Винс провел большую часть лета, исследуя подводный мир в тех холодных водах. Каждое утро он готовил сестре завтрак и присматривал за ней, пока не встанет мать. Затем надевал плавки, брал ласты и очки и отправлялся в путь. И каждый день заплывал дальше, чем вчера, нырял глубже и задерживал дыхание на более долгое время. Это было единственным, что давало ему цель. Единственным, что помогало не чувствовать себя таким беспомощным. Единственным, что Винс мог контролировать.
За следующие восемь лет они с матерью и сестрой переезжали четыре раза. Иногда оставались в том же штате, но никогда в том же районе или школьном округе. Каждый раз, когда они переезжали на новое место, Винс устраивался на работу разносчиком газет перед школой. Благодаря своему росту и природному атлетическому сложению он немного играл в футбол, но больше любил лакросс. Летом Винс работал, а в свободное время зависал около ближайшего водоема. Плавал, нырял или заставлял Отэм изображать, что та тонет, чтобы он мог вытащить ее на берег. Когда сестры рядом не было, он знакомился с девчонками.
Летом, когда ему было шестнадцать, они жили в Форест Гроув, штат Орегон, и Винс проводил большую часть времени на озере Хагг. Там на пляже под звездами и полной луной он и лишился девственности. Ее звали Хизер, и ей было восемнадцать. Может, кто-то и посчитал бы такую разницу в возрасте проблемой. Но Винс к этим людям не относился. У него не возникло никаких проблем с тем, чтобы всю ночь заниматься сексом с Хизер.
Винс всегда знал, что хочет служить в армии, но пообещал матери, что сначала попробует поступить в колледж и, благодаря лакроссу, получил стипендию в Денверском университете, где проучился два года. Но никогда не чувствовал, что это то место, где он должен быть. В тот день, когда Винс зашел в призывной центр ВМС, он ощутил, будто вернулся домой: лишь бросил взгляд на картину с отрядом «морских котиков» – темно-синий океан на заднем плане, тросы для эвакуации от CH–53 на палубе корабля – и почувствовал себя так, будто вся его жизнь изображена на этой стене.
Теперь же не было никакой ясности. Никакой цели. Винс ощущал беспокойство, а это никогда не кончалось хорошо. Беспокойство приводило к дракам в барах и даже худшему. А на свете было множество вещей хуже, чем позволить целому бару байкеров надрать тебе задницу. Множество вещей хуже, чем взрыв, который оборвал все, над чем ты так усердно трудился. Множество вещей хуже, чем потеря способности слышать левым ухом.
Винс был «морским котиком». Теневым воином. И позволять ночным кошмарам надирать тебе задницу, просыпаться, замерзая в луже собственного пота, было намного хуже, чем все, что случалось с Винсом до этого.
Но являлся ли маленький круглосуточный магазин в гребаном Техасе тем, что было необходимо Винсу Хэйвену, чтобы обрести ясность? Хотел ли он в самом деле застрять в маленьком техасском городке? По крайней мере на год? Продавая пиво и бензин, и хот-доги и одновременно ремонтируя это место?
Он бы рассказал об этой идее сестре. Отэм. Она владела успешным бизнесом по организации праздников в Сиэтле, и Винсу было бы интересно услышать ее мнение о предложении тетушки Лоралин. В последний раз, когда он говорил с Отэм, та была вся такая окрыленная от того, что планирует собственную свадьбу. Со своим сукиным сыном бывшим.
С тем же сукиным сыном, который вытащил Винса из тюрьмы после надирания задниц в байкерском баре и дал координаты зашибенного адвоката. И это значило, что теперь Винс должен этому парню, а он терпеть не мог быть кому-то должным.
В жизни Винса Хэйвена было несколько правил, и они были нерушимы как скала. Держи голову ясной, а снаряжение в рабочем состоянии. Никогда не бросай товарища и всегда плати по долгам.
