Текст книги "Спаси меня (ЛП)"
Автор книги: Рэйчел Гибсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)
ГЛАВА 15
Казалось, весь Техас пришел на похороны Клайва Холлоуэла. Скорбящие люди из такой дали, как Денвер, Тульса и Ларедо, оккупировали скамьи в самой большой баптистской церкви Ловетта. Как и большинство южных баптистов, Клайва окрестили в возрасте четырех лет после исповеди. Никто не мог вспомнить, чтобы видел его высокую фигуру на скамье Первой баптисткой церкви на углу Третьей и Хьюстона, за исключением похорон Джоанны Мэй. Но за долгие годы в церковную казну утекло изрядное количество денег Холлоуэлов. Денег, которыми оплачивали стройки и ремонты, и новый сорокапятифутовый шпиль, и колокола.
Главный пастор Грувер Тинсдэйл выступил с проповедью, затронув все животрепещущие темы о грехах и душах, и о том, что Господь приветствует возвращение своего сына Клайва. После того как пастор закончил, за кафедру, чтобы произнести речь, встала Сэйди. Не было никаких вопросов о том, сможет ли она сделать это. Она же из Холлоуэлов. Последняя из Холлоуэлов. Сэйди стояла на возвышении в черном платье-футляре без рукавов: волосы стянуты на затылке, глаза сухие.
Внизу стоял гроб отца, сделанный из простой сосны, с выжженным на крышке гербом «Джей Эйч», как и надлежало ковбою. И как всех ковбоев, Клайва хоронили в сапогах. Следуя его последней воле, Сэйди настояла, чтобы гроб был закрыт, а на крышке лежала композиция из подсолнухов и астр, маргариток и скабиоз, которые в изобилии росли в «Джей Эйч».
В противоположность простоте гроба церковь была заполнена тщательно продуманными цветочными подношениями. Кресты, венки и букеты лежали перед большими фотографиями Клайва и его лошадей.
Над всем этим великолепием стояла Сэйди и спокойным голосом говорила об отце. На первой скамье громко всхлипывали сестры Партон, и Сэйди знала, что среди прихожан найдутся те, кто осудит ее. Они услышат спокойный голос и увидят сухие глаза дочери Клайва, и начнут шептаться, что она бесчувственная и холодная. Неблагодарная дочь, которая закрыла гроб, чтобы люди не смогли сказать последнее прости, как полагается.
Сэйди говорила о любви отца к земле и к людям, которые на него работали. Говорила о его любви к лошадям. Взрослые мужчины и женщины плакали, не таясь, но она не уронила ни единой слезинки. Отец ею гордился бы.
После отпевания на кладбище «Святой крест» состоялось погребение. Клайв упокоился там же, где и остальные поколения Холлоуэлов, и рядом со своей женой. После этого двери «Джей Эйч» открыли для скорбящих. Сестры Партон и десятки других членов Первой баптисткой церкви приготовили сэндвичи с огурцами и цыпленком, которыми заставили банкетные столы под тентами на лужайке. Женщины Ловетта пришли на поминки с едой в руках. Столы заполнились жареными цыплятами и всевозможными запеканками, рецепты которых передавались из поколения в поколение. Салаты и пять разных видов яиц со специями, овощи и хлеб, и целый стол десертов. Сладкий чай и лимонад, чтобы запить все это изобилие.
Скорбящие пришли к выводу, что похороны были милыми: прекрасная дань достоинству и репутации Клайва. Не говоря уж о том, что похороны не могут считаться удачными без парочки скандалов. Первым, конечно, было эмоциональное отчуждение Сэйди Джо, когда по-настоящему скорбевшие люди рыдали друг у друга на груди. Она, без сомнения, была слишком занята, подсчитывая наследство, чтобы горевать по-настоящему. Второй скандал случился, когда Би Джей Хендерсон заявил, что домашний маринад Тамары Пердю лучше, чем у его жены Маржи. Все знали, что Тамара была не против наложить руки на чужого мужчину. Заявление Би Джея привело Марджи в негодование, и маринад Тамары в итоге оказался испорчен случайной порцией табаско.
– Где твой молодой человек? – через всю гостиную крикнула тетя Нельма Сэйди, которая стояла у камина со стаканом чая со льдом в руках и просто пыталась пережить этот день.
Во-первых, Винс не был ее молодым человеком, а другом с привилегиями. В последние пять дней он был прекрасным другом, но все еще оставался ДСП. Если она позволит себе забыть об этом, если только позволит себе захотеть его присутствие в своей жизни хоть на секунду, то окажется в больших, больших неприятностях. А во-вторых, Сэйди знала наверняка, что Нельма надела свои «уши», так что причины кричать нет.
– Винс на заправке. Думаю, сегодня занимается покраской.
– Твой мужчина с руками, – сказала Нельма достаточно громко, чтобы ее услышали в соседнем штате. – Всегда приятно, когда мужчина умеет ремонтировать и все такое. У него хорошая медицинская страховка?
Сэйди понятия не имела, какая у Винса страховка, и не думала, что когда-нибудь узнает, и не было абсолютно никакой причины, по которой он должен был прийти на похороны ее отца. Винс не знал его, и хотя ощущение сильной руки на пояснице Сэйди утешало, то, что он не пришел, было к лучшему. Его присутствие здесь добавило бы еще большей сочности слухам, в которых она не нуждалась.
Со стороны Винса было очень мило отвезти ее в Амарильо в день смерти отца, а потом в похоронную контору, но он не был ее парнем. Неважно, как сильно он ей нравился, Сэйди не должна забывать, что их отношения были временными, а как она узнала два коротких месяца назад, когда приехала в город, жизнь могла повернуться на сто восемьдесят градусов в мгновение ока.
Жизнь определенно изменилась. Нужно было о многом подумать. Многое решить. Но не сегодня. Сегодня похороны отца. Сэйди просто надо пережить этот день минута за минутой, час за часом.
– Бедный осиротевший ребенок. – Ивелла обняла ее за шею. От тети пахло шампунем и пудрой. – Как ты держишься?
Если честно, Сэйди не знала.
– Все в порядке.
– Что ж, ничто не высыхает быстрее слез. – Ивелла отстранилась. – Похороны были очень милыми, и так много людей. Боже, пришлось найти вторую книгу.
Сэйди не понимала всей этой суматохи с гостевой книгой на похоронах. Возможно, кто-то посчитал бы это утешающим, но она даже не могла представить себе день, когда сможет взглянуть на нее.
– Тебе лучше поесть чего-нибудь. Здесь много всего. Шарлотта приготовила вишневый пирог. Тот, что делает каждое Рождество.
– Поем, – Сэйди отпила чай. – Спасибо, что пришла, тетя Ивелла.
– Конечно, как иначе. Ты же семья, Сэйди Джо.
Десятки родственников со стороны ее матери пришли, чтобы выразить свое уважение. Большинство оставило запеканку или фунтовый кекс и через час ушло. Пожилые тетушки окопались здесь и приготовились к долгому рейсу.
– И хотя с Клайвом было нелегко, – продолжила Ивелла, – он тоже был семьей.
И эти слова были одними из самых милых, что Ивелла когда-либо говорила о муже своей покойной сестры. Сэйди постаралась поблагодарить всех, кто посетил похороны и пришел в дом, но была уверена, что кого-нибудь пропустила. Кого-нибудь, кто будет рассказывать о ее заносчивости ближайшие десять лет.
Извинившись, Сэйди вышла и наткнулась на дядю Фрейзера и тетю Пэнси Джин. Было уже больше четырех часов, и дядя Фрейзер маялся в ожидании коктейльного часа, рассказывая пошловатый анекдот, а тетя сплетничала о Марджи и поражении маринада Тамары.
– Тамара Пердю – настоящая путана, – сказала Пэнси Джин.
Через несколько секунд Сэйди зашла в кухню и налила в стакан чай. Добавила немного льда и повернула голову из стороны в сторону. От всех этих объятий болели мышцы, а от трехдюймовых каблуков начинали ныть ноги. Сэйди задумалась, заметит ли кто-нибудь, если она прокрадется наверх и сменит туфли.
– Слышала, ты проводишь время с Винсентом.
Она узнала прокуренный голос прежде, чем обернулась.
– Здравствуйте, миссис Джинкс. – На Лоралин была розовая футблока и длинные сережки из бисера, болтавшиеся до самых костлявых плеч, прикрытых футболкой «Невероятный Лас-Вегас». – Не знала, что вы вернулись.
– Приехала домой этим утром. Пришла отдать дань уважения и принесла тебе пирог, вот и все. – Она сунула пирог Сэйди. – Мне всегда нравился твой отец. Он уважал других.
Сэйди взяла блюдо.
– Спасибо. – Лоралин была права. Клайв уважал других и научил этому свою дочь. – У нас полный стол, если вы голодны.
– Так теперь ты останешься в городе?
– Я еще не решила. – И даже если бы решила, последним человеком, которому Сэйди рассказала, была бы Лоралин Джинкс. – У меня еще есть время определиться.
– Не затягивай. Девушки не могу ждать так же долго, как парни, – прохрипела та. – Ты вернулась к своим корням, но теперь твой отец умер. – Она подняла костлявый палец. – Тебе нужно помнить, что твое место здесь.
Сэйди улыбнулась и передала блюдо проходившей мимо Каролине.
– Еще раз спасибо за то, что пришли и отдали дань уважения. – Отвернувшись, она шепнула кухарке на ухо: – Пойду к себе полежу.
– Конечно, сладкая. Мы с Кларой Энн присмотрим, чтобы все здесь было в порядке. Отдыхай.
Не оглядываясь, Сэйди поднялась по задней лестнице и прошла по коридору, увешанному портретами предков. Проскользнула в свою комнату и сняла туфли. Ей нужно было несколько секунд покоя, и она присела на край кровати. Лишь немного тишины, но звук голосов долетал сквозь окна и через лестницу. Смех мешался с приглушенными разговорами, полными уважения. Сэйди устала, но не стала ложиться, потому как знала, что попытка поспать обернется разочарованием, поэтому встала и прошла по коридору до закрытых дверей в спальню отца. Со дня его смерти она была здесь только один раз. Когда пришлось взять единственный костюм Клайва, рубашку и галстук-ленточку. Отец мало разговаривал и имел мало личных вещей. Старое одеяло лежало в изножье кровати из кованого железа. На старом деревянном комоде стояли три портрета: снимок Джоанны в короне Мисс Техаса, свадебный портрет и карточка с выпускного Сэйди. На полке над каменным камином стоял портрет Капитана Черча Хилла, одного из самых любимых и наиболее уважаемых Клайвом жеребцов. Капитан Черч Хилл умер десять лет назад.
Из уголка глаза выкатилась слеза, и Сэйди прикусила задрожавшую губу, вспоминая, как отец рассказывал ей об истории и родословной своих пэйнтов. Он никогда не говорил с Сэйди о своем детстве в «Джей Эйч». Она всегда думала, что это из-за того, что Клайв сварлив и необщителен. И все это было правдой, но теперь она знала, что его вырастил очень властный отец и что у Клайва имелись собственные неисполненные мечты о том, чтобы стать «королем дорог».
Грохот снизу заставил Сэйди подскочить. Сердце у нее забилось как сумасшедшее, и она вышла из комнаты, стерев слезы со щек.
Сэйди чувствовала себя чашкой, наполненной доверху. Она не могла стоять в коридоре, глядя на вещи отца, но и не могла вернуться вниз. Мысль о том, чтобы снова пить чай и вежливо улыбаться, вызывала уверенность, что это станет последней каплей.
Сэйди вернулась в свою спальню и сунула ноги в старые сапоги. Нахлобучила стетсон и взяла маленький черный клатч с прикроватного столика. Каблуки сапог тихонько постукивали по деревянным полам в коридоре и на лестнице. Сэйди прошла мимо нескольких человек по дороге к выходу, но не стала останавливаться, чтобы поприветствовать их. Просто продолжала идти. Мимо припаркованных машин и дальше по пыльной дороге. Шляпа прикрывала глаза от вечернего солнца, и Сэйди просто шагала. Ее сердце сжималось от тревоги и скорби. Что она будет делать теперь, когда ее папа умер? Что она будет делать с «Джей Эйч»? Ей нет необходимости жить на ранчо. У нее есть выбор. Впрячься в ежедневное управление ранчо, позволить нынешним управляющему и бригадиру взять все на себя или выбрать что-то между. В понедельник утром она встречалась с Дикки Бриско, Снуксом Перри и Тайрусом Праттом. Управляющий и два бригадира хотели поговорить с ней о планах и возможностях. Теперь Сэйди была единственной владелицей десяти тысяч акров, нескольких тысяч коров и сотни зарегистрированных американских пэйнтов. Еще она была точно уверена, что у нее есть несколько пастушьих собак и куча кошек.
Какая-то часть Сэйди хотела сбежать, как и всегда. Запрыгнуть в машину и оставить все это позади. И все же была другая часть, новая и интригующая, которая хотела остаться и посмотреть, что можно сделать.
Легкий ветерок шевелил траву и пыль. Сэйди остановилась посреди дороги и оглянулась на дом. Ей казалось, что она прошла около мили. Надо возвращаться.
* * *
– Все говорят, что Сэйди уедет из города, как только получит деньги отца.
Винс посмотрел на Бекку. Он не видел ее около недели. И думал, что, может, она забыла о нем. Размечтался.
– Именно так все и говорят?
– Ага.
Винс бросил ей холодный «Доктор Пеппер» из кулера, стоявшего на полу в кабинете заправки. Сегодня на голове у Бекки были коротенькие кудряшки. Выглядело немного странно, но не так странно, как ассиметрия несколько дней назад.
– Я не знаю ее планов.
Сэйди не обсуждала их с ним.
– Ты встречаешься с Сэйди Джо?
Опустившись на колени, Винс начал рыться в самой дальней части своего ящика для инструментов, стоявшего в центре комнаты.
Ремонт занимал больше времени, чем Винс планировал. Вместо работы днем он присматривал квартиру, а теперь должен был бросить все и ехать в Сиэтл раньше, чем собирался.
– Так да?
– Что да?
– Встречаешься с Сэйди Джо?
Его сексуальная жизнь Бекки не касалась.
– Я не знаю, что ты называешь словом «встречаешься».
– А что ты называешь?
Винс поднял взгляд на эту раздражавшую его девицу двадцати одного года.
– Я называю это «не твое дело».
Нахмурившись, Бекка открыла банку.
– Я видела, как ты смотрел на нее, Винс.
– Когда?
– На прошлой неделе, когда я была здесь, а она подъехала. – Бекка прислонилась плечом к дверному проему, где еще несколько дней назад был дверной косяк. Винс не планировал убирать деревянные двери и рамы, но смрад от сигарет Лоралин впитался в дерево, и теперь оно воняло, как бар в старом Вегасе. – У тебя глаза вспыхнули из-за нее.
Это было чертовски нелепо. Если в его глазах что-то и появилось, то только чистая похоть.
– Я не вспыхиваю, – сказал он девушке, на веках которой были сверкающие тени. И, продолжив рыться в своих инструментах, добавил: – Я никогда не вспыхиваю.
– О, ты вспыхнул.
К лицу прилил жар, и, если бы Винс не знал себя так хорошо, то бы решил, что смущен. Что было просто чертовски нелепо. Он не смущался.
– Помнишь, как мы встретились на свадьбе Талли? – Вряд ли ему удастся это забыть. Распрямившись, Винс взял свой пояс для инструментов со стола. – Я не думала, что найду кого-нибудь после Слэйда. – Он обернул мягкую кожу вокруг талии. Боже, какая драма. – Но я встретила. Его зовут Джеремайя. – Подняв на нее глаза, Винс удивился, какое это имело отношение к нему. Ах, да, Бекка же считает его своим отцом. – Так что теперь я не буду приезжать так часто. – Слава тебе, Господи. – Так Сэйди останется?
Даже если бы Винс хотел, чтобы Сэйди осталась, она всегда говорила, что сделает ноги из Ловетта, как только представится такая возможность. Обратно к своей настоящей жизни. Когда они только встретились, это было одной из причин, по которой Сэйди оказалась так привлекательна для него. Кроме очевидного: она была умной и сильной. В эти последние несколько дней она не согнулась под тяжестью потери. В отличие от матери Винса, которая всегда падала на колени, когда ее сердце разрывалось на части, Сэйди стояла и встречала то, что надвигалось на нее, со спокойным достоинством. Ему нравилось в ней это. Хотя теперь ее отъезд перестал быть одной из тех вещей, что нравились Винсу, который не возражал бы, чтобы она осталась здесь. Приехав в город в первый раз, он думал, что проведет здесь лишь неделю или две. Но жизнь – сложная штука или, если повторить слова Дональда Рамсфельда, в ней были известные известные, известные неизвестные и неизвестные неизвестные. Из-за этого заявления пресса сделала посмешище из бывшего секретаря госбезапасности, но для парней вроде Винса, которые отправлялись в известное неизвестное только чтобы приземлиться в дерьмовом неизвестном неизвестном, это имело смысл. Винс любил хорошо продуманный план из известных известных. Ему нравилось предвидеть сложности. Нравилось видеть надвигавшуюся проблему, прежде чем известное известное станет известным неизвестным. Или хуже. Неизвестным неизвестным, где не оставалось ничего, кроме как взорвать все к черту и расстрелять все, что движется. И просто спалить все к дьяволу.
– Ты хороший человек и заслуживаешь хорошую женщину.
И это демонстрировало, как мало Бекка знает. Он не был хорошим человеком. Он видел и делал то, о чем никогда не стал бы говорить ни с кем за пределами армии. То, что гражданские никогда не поняли бы.
Ужасные вещи, которые запятнали его душу, и все же Винс ни о чем не сожалел и сделал бы это снова, если бы страна приказала. То, что он сделал бы, чтобы защитить свою семью. Только его семья больше в нем не нуждалась.
– Я думаю, ты в самом деле потрясающий, Винс. – Бекка смотрела на него своими большими карими глазами.
Телефон запищал, и Винс вытащил его из кармана. Открыл смс и прочитал: «Спаси меня».
На заправке была куча дел. Он потратил весь день, просматривая квартиры, а последние четыре дня провел с Сэйди. Он отставал от графика. И все еще мог хорошенько потрудиться несколько часов сегодня. Ему нужно была поработать сегодня еще несколько часов, прежде чем он уедет в Сиэтл на несколько дней. Неожиданная поездка отбросит его еще дальше назад в выполнении планов работ, что может стоить ему денег. Винс ненавидел терять деньги почти так же сильно, как ненавидел неизвестные неизвестные и быть должным кому-то.
Он положил телефон в боковой карман брюк и сказал:
– Уже поздно. Пора ехать домой.
Выпроводив Бекку за дверь и сев в пикап, Винс по дороге в «Джей Эйч» не стал утруждаться и спрашивать себя, почему бросил все, чтобы спасти Сэйди. В этом не было никакого смысла, а он предпочитал, чтобы смысл был. Хороший план. Ясная цель. Известные известные.
Свернув с шоссе, Винс подъехал к воротам «Джей Эйч». Ему нравилось говорить себе, что это не больше, чем секс. Такой ответ был простым.
Прямолинейным. Ясным. Но идущая к Винсу женщина, из-под каблуков сапог которой вылетали маленькие облачка пыли, выглядела чертовски сексуально и была одной сплошной плавящей мозги горячей сложностью. Тем, что старый Дон Рамсфельд называл известной неизвестной.
Умнее всего было развернуться на сто восемьдесят градусов, прежде чем неизвестная часть этого уравнения превратится в большое дерьмо. Винс ненавидел дерьмо. Ненавидел то чувство, которое заползало в него, будто он был на незнакомой территории. Каждый хороший воин знал, когда нужно остановиться. И убираться к черту. В течение полусекунды Винс раздумывал над тем, чтобы развернуть машину. А потом Сэйди улыбнулась и помахала, и Винс почувствовал, будто его ударили под дых. И пришлось напомнить себе, что надо дышать. Он нажал кнопку на двери, и окно открылось.
– Привет, морячок, – сказала Сэйди. От шоссе поднималось бледное пыльное облачко. Она заглянула в открытое окно и увидела темные волосы и зеленые глаза на лице, которое, казалось, становилось все красивей с каждой встречей.
– Куда собралась? – спросил Винс.
– Куда-нибудь. – Сэйди отмахнулась от пыли. – Интересует?
– Возможно. – Он улыбнулся. – Что у тебя на уме?
Она улыбнулась в ответ, по-настоящему улыбнулась в первый раз за весь день.
– Скверная затея, о которой мы, возможно, пожалеем.
Винс указал на сиденье рядом с собой.
– Запрыгивай.
Сэйди не нужно было просить дважды. Пока она шла по шоссе, мимо проехало несколько машин, полных скорбящих. Они все были добрыми и благонамеренными, но она исчерпала темы для разговоров. Скользнув на сиденье, Сэйди пристегнула ремень.
– Боже, ну и денек. – Сняла шляпу и откинула голову на подголовник.
– Устала?
– М-м-м.
– Как все проходит? – Винс развернул машину и поехал обратно в Ловетт.
Сэйди повернула голову и посмотрела на него: и это она слышит от парня, который сказал, что не хочет разговоров?
– Похороны были милыми. Тонны цветов и множество людей. Еды достаточно, чтобы накормить целую деревню. Что не так-то просто сделать в Техасе. – Сидя в уютной кабине пикапа Винса, Сэйди позволила себе расслабиться в первый раз за день. Может быть, даже за неделю. – Чем ты занимался весь день? – Вау, их разговор походил на разговор пары. Что немного пугало.
– Искал квартиру и купил надувной матрас и спальный мешок в Амарильо.
– Я не знала, что ты ищешь квартиру.
На нем была обычная одежда: коричневая футболка и бежевые брюки карго. Из всех, кого знала Сэйди, Винс был единственным парнем, который мог носить такие цвета и заставлять их выглядеть какими угодно, только не унылыми.
Пикап выехал на шоссе.
– Прошлой ночью вернулась Лоралин.
– Я знаю. Она была на похоронах, а потом принесла пирог.
Винс взглянул на свою спутницу, затем снова посмотрел на дорогу.
– И это одна из многих причин, по которым я переезжаю.
Брови Сэйди взлетели на лоб, пока она изучала профиль Винса, его мощную шею и плечи, обтянутые футболкой.
– Ты уже что-то нашел? Как быстро.
– Я быстро действую.
– Я помню. Ты запустил руки мне под платье во время второй встречи.
Он тихо рассмеялся, снова посмотрев на нее.
– Ты не жаловалась.
– Точно.
Протянув руку за спинку своего кресла, он вытащил для Сэйди холодную бутылку диетической колы и упаковку «Читос».
Она смотрела на оранжевый пакет, лежавший у нее на коленях. Чувствовала холод бутылки с колой в своей руке. И в груди внезапно появилась тяжесть. Сердце чуть кольнуло. В прошлом мужчины дарили ей цветы, украшения и белье, а ее сердце болит из-за «Читос» и диетической колы?
– Ужин? – Возможно, все дело в эмоциях этого дня. – Осторожней. В следующий раз можешь пригласить меня в кино.
– У меня есть скрытые мотивы.
Сэйди открыла бутылку, сделала глоток и списала щекотное чувство, возникшее в желудке, на газировку.
– Я – гарантированный успех. Тебе не нужно кормить меня «Читос» и диетической колой, чтобы задобрить удачу.
– Я никогда не полагаюсь на удачу. – Винс посмотрел на нее, и уголок его рта приподнялся. – Я полагаюсь на хороший план. Он называется «полная боеготовность».
– Это настольная книга «котиков»?
– Кое-где. – Винс засмеялся. Мягкий, веселый звук, от которого пульс Сэйди подскочил. – Кое-где между «в срок, в точку, не отступать» и «хватай свою мошну и прыгай».
Сэйди улыбнулась:
– Свою мошну с вещами?
– И ее тоже.
– Ты не скучаешь по прыжкам с самолета?
Он посмотрел в боковое окно.
– Не так сильно, как раньше. Но да.
– Почему ты ушел?
Винс ответил через несколько секунд.
– В основном по семейным обстоятельствам.
Сэйди подумала, что, возможно, здесь что-то большее, но не хотела совать свой нос. Ладно, она хотела сунуть свой нос, но чувствовала, что не должна делать это.
– По чему ты скучаешь больше всего?
– По своим товарищам. – Винс прокашлялся и снова посмотрел вперед на дорогу. – По тому, чтобы быть частью чего-то, что имеет благородную цель. – Он замолчал на секунду. Потом добавил: – По плаванию в океане. По атакам на машины, оборудованные пулеметами и гранатометами. По перестрелкам.
Рассмеявшись, Сэйди открыла «Читос». Пикап въехал в Ловетт.
– Звучит, будто эта работа для меня. Я очень хорошо стреляю.
Винс искоса взглянул на нее:
– Неплохо для девчонки.
– Я могу победить большинство мужчин. Если мы снова попробуем, я, возможно, и тебя смогу победить.
– Этого не случится.
Правда. Сэйди видела его убийственную точность – результат правительственных тренировок.
– О чем еще в армии ты скучаешь?
– Скучаю по подводному плаванию и борьбе с волнами.
– Озеро Мередит примерно в шестидесяти милях к западу от Ловетта. – Сэйди с хрустом прожевала «Читос» и добавила: – У моего дяди Фрейзера есть бассейн в нескольких кварталах отсюда, но сейчас уже прошло время коктейлей, так что, скорее всего, дядя Фрейзер плавает там голый и пьяный. Хотя я могу спросить.
– Последние шестнадцать лет я жил около океана. Предпочитаю его бассейну. – Винс свернул на улицу Дезерт Кэньон, затем взял левее на Батт. – Особенно бассейну с пьяным мужиком, болтающимся в нем, как винная пробка.
И эти слова в полной мере описывали дядю Фрейзера.