Текст книги "Дворецкий в Белом (СИ)"

Автор книги: Рэй Тейлор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 37 страниц)

– «Кайто не стал более смирным, даже если побои становились почти регулярными. Используя последний факт, мы потихоньку нашли к нему подход. Этот мальчик отнимал кучу нервов и времени, ведь был самодовольным, самостоятельным, изобретательным, умным… Так даже интереснее. Мы решили сделать из него идеального дворецкого – того, кто может всё», – инспектор перевернул лист. На нём стояла другая дата, близкая к выпуску из школы дворецких, – «Нам пришлось использовать крайние методы, но всё удалось. Он превратился в послушного овоща, который успешен почти во всём, что может пригодится. Кажется, это наш идеальный проект. А своё прошлое он вряд ли вспомнит».

Мужчины вновь повернулись к парню. Его глаза оставались пусты, и документы перешли к психиатру. Он убрал их в стол.

– Изучу их подробнее. А сейчас проведём небольшой тест, – Даичи повернулся к парню и снял ручку с внешнего кармана пиджака, – Кайто–кун, цвет этой ручки.

– 1E2460, Сигнальный Синий.

– О чём ты думаешь?

Кайто промолчал.

– Первый закон термодинамики?

– Энергия ниоткуда не возникает и не пропадает, она переходит из одного состояния в другое, из одного тела в другое. В любом процессе общая энергия вселенной или системы остаётся неизменной, – инспектор смотрел на дворецкого, не моргая. Фраза звучала, как зазубренная цитата из учебника, – Для термодинамического цикла чистая энергия, подаваемая в систему, равна чистой работе, проделанной системой.

– Хорошо, Кайто–кун… Где ты находишься?

– В больнице.

– Тебе устраивает твоя койка?

Кайто промолчал.

– Из какого материала она сделана?

– Стальной каркас, тиковая наволочка, подушка из натурального хлопка.

Психиатр вздохнул. Сейчас он действительно ощущал себя глупеньким студентом, который слушает не пациента, а преподавателя. Но ведь ему уже сорок один год и это – тяжёлый случай, который требует особого подхода, потому мужчина настойчиво спросил:

– Кайто–кун, что тебе нравится?

Внезапно, глаза пациента вновь блеснули странным огоньком. Неизвестно, был врач слишком настойчив. Неизвестно, перепутал ли Кайто вопросы «кто» и «что». Неизвестно, было ли это единственным ответом, который он мог дать. Но он сказал:

– Аоко–сама.

На секунду в комнате повисла тишина, а потом начался полный абсурд. Первыми внутрь влетели полицейские, за ними медсёстры. Затем в приёмную набежала куча скандирующих пациентов под безоговорочным командованием какой–то шепелявой старушки, голоса которых сильно раздражали. А потом входная дверь широко распахнулась, и из белой длинной ширмы, что скрывала собой койку пациента, показалась голова Аоко.

– Эй, мне уже можно?

– Наверно? – инспектор звучал очень неуверенно. Такой ответ от Кайто, вроде бы, не должен был ошарашить его – дворецких обучали прислуживать хозяевам и, наверно, это выливалось не только в беспрекословное послушание, но и в что–то вроде привязанности, но, быть может, просто проснулось его ревнивое отцовское сердце? Для него дворецкий был обычным молодым парнем.

– Садитесь на моё место, – пока Накамори всё глубже и глубже погружался в мысли, психиатр поднялся со стула, отряхивая руки по старой привычке, – Долго тут не сидите, или Вы планируете остаться на ночь?

– Думаю, да! Можно, папа? – ошарашенный отец бросил удивлённый взгляд на дочь.

– Может лучше…

– Нет, спасибо. Где я могу переночевать? – Даичи внимательно оглядел палату – просторная, места много, парень не в состоянии приставать, – Хм, ну, здесь хватит места. Правда матрас жёсткий…

– Ничего, мне без разницы! – почти в один прыжок, Аоко заняла стул, где ранее сидел психиатр, и широко улыбнулась дворецкому, – Кайто, сегодня я останусь с тобой. Я волнуюсь.

Инспектор Накамори на секунду задержался в дверях. Он вновь скользнул взглядом по лицу Кайто. Что это за блеск? Быть может, это обычное удивление? Бесполезная попытка проявить благодарность? «Наверное, так и есть…» – да, полицейских был уверен в этом и вышел в коридор, где его поймала та самая старушка. Узнала знакомое лицо и, громко матерясь, начала рассказывать, как её «обманули» врачи местной больницы…

***

Где–то в середине ночи, когда окно было похоже на абсолютно чёрный квадрат с белыми ставнями, больничная койка пошатнулась. Кайто не встал, не приподнялся, а лишь слегка повернул голову налево.

Девушка спала спокойно, несмотря на то, что матрас выдался не из лучших, а тонкое одеяло совсем не спасало от осеннего холода. Но Аоко не была прихотливой: она привыкла к одиночеству, к несправедливости жизни, к суровым условиям, хотя до сих пор спала с невинным детским лицом и крепко сжатыми кулачками. И дворецкий внимательно наблюдал за этим.

Да, он не мог думать. Да, он не мог принимать решения. Да, он был безэмоциональной машиной, созданной для работы.

Но, не отрывая взгляда от хозяйки, парень задвигался. Сначала он повернулся набок, игнорируя резкую боль в теле. Потом его голова наклонилась к груди, а руки поднялись к уровню шеи. Раскрытые ладони сжались в кулаки.

Кайто умел запоминать.

***

Женские руки уже заканчивали вытирать посуду, когда мужские пальцы громко застучали по клавиатуре. В Гугле быстро появилось словосочетание:

«Абсолютная безэмоциональность»

Но молодой парень не успел прочесть заголовок первого результата.

– Ай!

– Что случилось?!

– П–порезалась об тарелку… Сейчас достану пластырь. А чем ты занят? – парень усмехнулся.

– Заинтересовало последнее дело инспектора Накамори. Как–то не верю я в такое…

Девушка закончила с последними тарелками и прошла в комнату, присаживаясь рядом. Она внимательно посмотрела на своего парня.

– Нельзя же знать абсолютно всё. Может, это первый случай?

– Тогда всё становится ещё интереснее, – студентка злобно прищурилась.

– Интересно тебе?! Там же дети пострадали!

– Знаю, это ужасно. Хорошо, что инспектор Накамори взялся за это, – парень вновь склонился над компьютером, выискивая хотя бы что–то, что подходило под его запрос, – Но можно ли вылечить таких дворецких? Интересный вопрос, не так ли?

– Думаешь, это возможно? – студент откинулся на дивана, широко раскинув руки. Несмотря на немного грустный взгляд, его голос смеялся:

– Понятия не имею! Я же детектив, а не психиатр!

Комментарий к 2. Насколько ужасной была та школа?

Не думаю, что части будут выходить так регулярно. Но надеюсь, что часто)

Так же не отвечаю за размер глав… к сожалению(

========== 3. Можно ли это вылечить? ==========

Аоко осознала, что находится не дома в тот миг, когда её вытянутая ладонь коснулась тумбочки. Тогда она опёрлась на матрас, поднялась и по–привычке принялась разминать локти. Пожалуй, только через минуту её взгляд привлекла койка Кайто.

– Что?! Он же ровно спал! Что это за поза?! – парень до сих пор спал в её позе: на боку со сжатыми кулачками. У него даже получилось умиротворённое лицо, правда, как сухая копия, – Сколько вообще времени?

Глаза сами повернулись к часам на противоположной стене. Лицо вытянулось.

– Восемь?! Эй, Кайто, вставай, – ещё секунду назад Аоко хотела сообщить, что сейчас завтрак, но так и не смогла. По её лицу пробежал холодный пот, а руки задрожали.

Стоило ей сказать «вставай», глаза Кайто распахнулись. Да, совсем не открылись, а распахнулись, как ставни. Потом он положил руку на одеяло и приподнялся, будто он полностью в порядке.

Дворецкий был напротив неё, в сидячем положении и смотрел ей прямо в глаза – выше на половину головы, с пустым взглядом. Словно ты смотришь на древний памятник с такого ракурса, что его взгляд направлен именно на тебя.

– Кайто, доброе утро, – парень всё ещё был молчалив и бесстрастен, как и обычно. Но его взгляд не на секунду не отвлекался от неё, – Эм, Кайто, когда утром видишь кого–то, надо сказать «Доброе утро».

– Доброе утро.

– Эй, не так сухо! Улыбнись!

Парень смотрел на неё несколько секунд, а потом уголки его губ поднялись. Это не была искренняя улыбка, скорее попытка актёра–новичка мило улыбнуться. Странная, фальшивая, глупая, но попытка.

– Доброе утро.

– Ну вот, отлично! Окей, тогда я пойду к медсёстрам, сейчас будет завтрак…

Девушка потянулась ещё раз и обошла койку, а потом вдруг поняла, что край её одежды что–то держит. Когда она обернулась, то увидела тот странный взгляд, который пытается выразить эмоцию, но не знает как. Не знает, что это, как это.

– Что такое? – Кайто продолжал держать её, – Эй, я на пару минут! Ты что, хочешь пойти со мной?

Дворецкий не понимал слова «хочешь», но не двигался. Аоко не понимала: расстраивало ли её это или нет.

– Ложись. Скоро тебе принесут поесть, обязательно покушай. Я вернусь через некоторое время, ладно? – в секунду её одежду отпустили, а парень вновь прилёг на бок, – Нет–нет–нет, на спину, на спину! На боку есть неудобно!

Кайто перекувырнулся.

– Вот–вот. Я приду, не бойся! Да, и обязательно подружись с Даичи–саном, он хочет тебе помочь, хорошо?

С этими словами Аоко поправила платье и покинула комнату, а ей в спину глядел отсутствующий взгляд.

Парень не знал ни одной эмоции, не мог их выразить, понять, не чувствовал. Но что–то в его глазах блестело.

Что это? Признак позитивных изменений?

***

– Кайто–кун, доброе утро, – держа в своей необъятной памяти недавние слова Аоко, Кайто натянул улыбку.

– Доброе утро, – психиатр улыбнулся и уложил поднос на тумбочку у кровати. Потом он взялся за специальную металлическую «полку», смеясь:

– Неплохо, но немного фальшиво. Вот, держи завтрак, – он закрепил её над животом пациента и так получился своеобразный стол, – Приятного аппетита.

А потом Даичи снова захлопал глазами, как новичок, ведь такого он ещё не видел.

Кайто ел очень быстро. Не в торопях, сам способ поглощения пищи был самым обычным, но скорость превышала максимально возможные пределы. «Может, их обучали быстро есть, чтобы скорее возвращаться к службе? Вероятно так», – не найдя другого варианта, психиатр согласился с этим утверждением и стал ждать, пока пациент доест.

Вскоре это случилось.

– Отлично, Кайто–кун. А теперь расслабься, ладно? – фраза звучала неуместно, но была произнесена по врачебной привычке, – Ложись. Аки–сан, заберите поднос.

Забежавшая внутрь вчерашняя медсестра быстро забрала лишнее, а Даичи убрал переносную «полку» для обеда. Потом вновь повернулся к пациенту. Он говорил медленно и расслаблено.

– Закрой глаза. Медленно. Хорошо, вот так. Расслабься. Ничего не говори. Следи за своим дыханием.

Мужчина внимательно наблюдал за пациентом. Тот выглядел, будто слушался его, но за дыханием явно не следил. «Тяжёлый случай… Вот как использовать гипноз, который должен лишить мыслей, на человеке, у которого этих мыслей и нет?» – вопрос возник в голове всего на пару секунд и, вдруг, сразу же нашёл ответ: «Погодите, если у него нет мыслей, может быть его состояние – уже гипноз? Только как использовать его?».

– Кайто–кун, я задам тебе ещё несколько вопросов. Постарайся не напрягаться, ты не должен отвечать, если не можешь. Хм… высота Токийской телебашни?

– Триста тридцать три метра.

– Представь, что ты на Токийской Телебашне. Тебе комфортно? – парень смолчал, – Попробуй представить, что ты находишься там. Что ты видишь из окна?

– Вид на Токио.

– Дневной? Вечерний? – молчание означало «не знаю», – Хорошо. А если рядом с тобой кто–то стоит, то кто?

Кайто незаметно двинулся.

– Аоко–сама.

– Хорошо, – «Всё–таки, хорошо натренировали… Твари», – Где она стоит?

– Слева.

– Как она выглядит, во что одета?

– У неё распущенны волосы, на ней длинное бальное платье цвета 7FC7FF, небесного и туфли того же оттенка.

– Она что–то делает? Что–то говорит? – дворецкий замолчал почти на полминуты, прежде чем широко открыл рот.

– Она смеется.

– Смеётся? Почему? – сейчас психиатру показалось, что Кайто повернул глазные яблоки в его сторону, но он выглядел расслабленным и погруженным в свой мир.

– Не знаю. Она уже перестала. Сейчас она улыбается, – Даичи улыбнулся и сам.

– Хорошо. Кроме Аоко–сан, ты ещё кого–нибудь видишь?

– Нет.

– Хм, тогда опиши ещё раз вид из окна…

– Какого окна? – психиатр замер. Он посмотрел на парня, который до сих пор оставался в полусонном состоянии.

– Окна Токийской Телебашни. Ты сейчас там?

– Нет.

– А где?

– Нигде.

Психиатр невольно захлопнул блокнот. Он смотрел на пациента.

– Нигде? Совсем нигде?

– Да.

– Аоко–сан с тобой?

– Да.

– А есть место, в которое ты хочешь пойти?

Кайто промолчал.

Даичи посмотрел в пол. И вот что говорить? Как вывести пациента из транса? Какая реакция последует? Выбора нет.

– Хорошо, Кайто–кун, теперь медленно открой глаза, – дворецкий послушался, – Ты снова в больнице. Всё хорошо?

Каменный взгляд синих глаз уставился на психиатра. Ответа не последовало.

– Да, результаты не однозначные, – врач прочертил небольшую линию в блокноте и спросил, – Но кое–что я понял. Мне позвать Аоко–сан?

– Да.

***

Кайто бесцельно разглядывал потолок, когда до его ушей донеслось мяуканье. Сейчас его глаза не просто блеснули, он замер в почти незаметном удивлении.

– Кайто, снова привет! – на руках Аоко лежал небольшой котёнок двухмесячного возраста и полностью белый. Дворецкий следил за ним, не отрываясь, пока девушка садилась рядом, – Прости, что забыла сказать! Мы хотели завести котёнка, ты не против? Сейчас папа заберёт его домой.

Вдруг парень вытянул руки, молчаливо попросив питомца. Получив его, он усадил его на живот и медленно погладил его.

– Кид? – студентка замерла. Она переводила взгляд с застывшего лица дворецкого, на мяукающего котёнка и снова назад.

– «Кид»? У него нет имени… Ах, то есть у тебя был котёнок? – Кайто посмотрел на неё. Аоко и не ждала ответа, парень многое не помнил, но вдруг…

– Урок по уходу за животными, у меня был белый котёнок, – такой ответ заставил девушку знатно удивиться, хотя, вроде бы, повода для этого нет.

– Ах, ну тогда так его и назовём, да? У меня всё равно нет имени на уме!

– Эй, вы там уже всё? – в палату медленной походкой вошёл инспектор, – Кайто–кун, ты не против?

– Пап, представляешь, у него на уроке по уходу за животными тоже белый котёнок был! Его звали Кид, давай так же назовём!

– «Кид»? Интересное имя, – Накамори подошёл к дворецкому, – Тебе не грустно…

Мужчина осёкся. Вряд ли Кайто сейчас грустно. И что он пытается спросить?

– Кайто–кун, – нет, инспектор всё–таки решился, подобрать свою смелость, – Ты справился с тем котёнком?

– Да… пару месяцев.

– А потом ушёл в какую–то семью?

Лицо Кайто на секунду дрогнуло, но снова стало каменным. Его безэмоциональная маска пошатнулась, будто шансы есть, а домашние животные – отличные врачи, но, в следующую секунду, парень отдал котёнка Аоко так, будто отказался от него. Послышалось несколько бесчувственных и отвратительных слов:

– Сагуру спустил на него своего ястреба.

– Сагуру? Подожди, ястреб… котёнка? – новый питомец был забыт на руках девушки. Дворецкий продолжал:

– Разорвал когтями в мясо.

В комнате повисла тишина. Кажется, парню было уже без разницы на историю, как если бы он понял, что мимолётный Кид – это не он. Но понял ли он? Был ли проблеск сознания?

Да и о каком сознании нужно говорить?

– Ээм, может, тогда переименуем его, Аоко? – котёнок замурлыкал громче и очень грустно, но вновь внимание дворецкого так и не получил.

– Мне кажется… Кид подойдёт, – и котёнок перешёл инспектору. Пока его передавали, он продолжал мяукать, пытаясь обратить на себя внимание… всё неудачно.

Вдруг инспектор резко сменил настроение.

– Кайто–кун, кто такой Сагуру? Он учился с тобой?

– Да.

– Почему у него было такое необычное животное, как ястреб?

– На него сделали заказ заранее, из Англии, он хорошо говорил по–английски. А тот мужчина разводил ястребов.

– Его продали ему? – Кайто замотал головой.

– Коидзуми Акако, – Аоко достала блокнот, чтобы записать всё для отца, пока тот держал котёнка, – Она живёт где–то в Японии. Богатенькая.

– Ты знаешь что–то ещё об этом «Сагуру»?

Кайто вновь замотал головой. Аоко заметила, что на его лице что–то промелькнуло, желание ответить, но его унесло незнание «что и как сказать».

– Спасибо, Кайто. Эм, – Аоко улыбнулась, – Давай сегодня за тобой последит Даичи, а я приеду уже завтра, хорошо?

Кайто согласно кивнул, а Накамори удивился.

– Ты же хотела остаться.

– Просто… Сначала выйдем, – в секунду мяукающий котёнок оказался вне палаты, как и отец с дочерью. И, несмотря на абсолютно пустой коридор, дочь шептала отцу на ухо, – Ты что, не помнишь? Акако–тян училась со мной в школе!

***

«Акако–тян! Давно не списывались, как дела?»

Ответ поступил не сразу. Сначала Акако вышла из онлайна, затем вернулась, а потом печатала ответ целую вечность.

«Ох, Накамори–сан, добрый день! Я, всё–таки, модель, у меня фотосет за фотосетом! А дела нормально, как сама?»

«Да хорошо, котёнка уже купила! Сейчас на коленках мурлыкает! Я хотела спросить»

«Что?»

А вот сейчас долгий ответ писала сама Аоко. Её пальцы еле–еле набрали, казалось, простую фразу.

«Ты покупала дворецкого у школы из новостей?»

С того конца надолго замолчали. Следующее сообщение булькнуло лишь через две минуты, когда студентка отпустила Кида побегать по дому.

«Знаешь, они все говорили, что это безэмоциональные машины, которые готовы беспрекословно служить… Конечно, я хотела такого!»

Следующее сообщение Акако напечатала очень быстро, и именно оно вывело отца и дочь из равновесия на долгие пять минут.

«Я так понимаю, вы по поводу этой школы хотите узнать? Что ж, вы обратились к правильному человеку. Не знаю, как он это сделал, может он дофига гений, но…

Сагуру избежал терапии.

Приезжайте, он всё помнит.

Он в сознании»

Комментарий к 3. Можно ли это вылечить?

Тут нужно быть гением в психологии…

Поправьте меня, если я где-то ошибаюсь)

========== 4. Какой была школа изнутри? ==========

– Добрый день, Аоко–сама, Гиндзо–сама, – Сагуру ростом с Кайто, и у него светлые волосы. Этот парень вообще имел, скорее, западную внешность, чем азиатскую, будто банальный иностранец из аниме. А ещё на нём был обычный костюм, какой можно увидеть у бизнесмена на официальной встрече – весь такой с иголочки, хозяин своей жизни и совсем не похож на какого–то там дворецкого. Но главное – карие глаза, в которых улыбалась жизнь, – Я Сагуру, вроде как дворецкий… но нет!

Он смеялся. Выражал эмоции. Очень вежливо помог снять верхнюю одежду. Показательно поклонился. Громко позвал Акако, будто это его сестра или девушка, с которой он живёт столько лет, что привык к ней. И прошёл в столовую, не дожидаясь других. Внутри он, впрочем, разлил по чашкам чай, но совсем не как прислуга, а как хозяин дома, приглашающий на дружескую беседу.

– Ой, опять ты тут хозяйничаешь! – Акако влетела в кухню вовсе не в прекрасном обличье. Нет, она всегда была красива, высока, привлекательна, но сейчас её тёмно–алые волосы растрепались, а очень короткий халат, который мог бы выглядеть сексуально, был очень плохо поглажен. Антуража добавляло лицо самой модели, превращавшее её в полную ярости горгулью.

– Акако–сама, сегодня синий! А что насчёт красного, который прозрачный?

– Ты вообще какого хуя не постирал моё платье?! Я твоего Ватсона в камин отправлю вместо дров! – Сагуру закатил глаза, а потом показательно вежливо контратаковал:

– В таком случае в качестве отплаты буду вынужден отправить туда весь ваш гардероб, Акако–сама.

– Вот видите, а? И где мой послушный раб, а? – Аоко, которая раньше стояла с лицом, вроде «я вам вообще нужна?», заняла один стул. Рядом – её отец, который секундой назад был готов уйти, но держался – тут присутствует очень важный свидетель. Пожалуй, даже единственный.

– Что ж, вы насчёт школы, верно?

В одну секунду нежный и тёплый «Эрл Грей» превратился в непонятное пойло. Никто не решался задать первый вопрос, потому пострадавший начал давать показания сам, по своей воле:

– Я не совсем сирота – моя бабушка проживает в Великобритании. Мне просто не повезло, – лицо дворецкого окрасила искренняя грусть, – Родители спешили в аэропорт на самолёт из Японии, и тут авария. Они умерли моментально, а дрожащего меня вытащила какая–то женщина. Мне было семь лет, я был сознательным ребёнком.

Все в комнате присмирели, и даже Акако показала добрую часть своего ледяного сердца, внимательно вслушиваясь в речь парня. Но тот, вдруг, рассмеялся и быстро бросил, будто это может разрядить обстановку:

– Ну, я уже связался с бабушкой, спасибо Акако–саме. Скоро я восстановлю свои документы, хе–хе.

– Я рад за тебя, Сагуру–кун, но я хочу узнать подробности. Ведь ещё суд будет, – Сагуру дрогнул, но кивнул. В его глазах кипела смелость.

– Да. Я главный свидетель, и я хочу присутствовать там.

– Не боишься? – парень замотал головой.

– После той школы? Чего бояться после этой школы? Да ничего!

Парень допил свой чай и отошёл к тумбочке. Взяв новый пакетик, он кинул его в чашку и залил кипятком. Потом бросил два кубика сахара и сел вновь, размешивая напиток.

– Мне не повезло с самого начала. Я встретил заместителя директрисы того самого детского дома. Она не поверила, что у меня есть живая бабушка, – девушки переглянулись, и лишь Накамори согласно кивнул.

– Да, общался с ней. Такая глухая женщина… ещё и самодовольная, и права всегда…

– Да, не больше, не меньше, – Сагуру отпил ещё немного, – В школу я пошёл сразу же. Вообще, эта школа, как школа, если вы не один из «избранных».

– А как вас выбирали?

– Нам предлагали тест. Это было что–то среднее между тестом на IQ и на общую эрудицию. Ну и ещё за нами наблюдали, сколько я заметил.

– Да, это мы знаем… С чего начиналась сама терапия? – парень на секунду замолчал и оглядел всех. Когда он убедился, что все смотрят на него, ждут и слушают, он начал говорить:

– Сначала это была совершенно нормальная программа по поддержке сирот. Нас таскали по каким–то развлечениям, отправляли на интересные конкурсы, что–то дарили по праздникам, – лицо Сагуру преобразилось за долю секунды. Внимательней всех за ним наблюдала Аоко, за его эмоциями, – Как выкармливают скот на убой.

Вдруг чашка дворецкого снова оказалась пустой, но Акако заменила пакетик и долила кипятка. Потом встала и убежала, под печальный взгляд студентки полицейской академии. «Стоит Акако–тян растрогаться, она бежит скрывать эмоции. Надо сказать ей, что и у меня чай закончился, чтобы разрядить обстановку».

– Аоко, допей мой, – вдруг к девушке подвинулся недопитый чай её отца. Он уже остывал.

– Спасибо. Сагуру–кун, – они были одного возраста, но почему–то Аоко ощущала такую пропасть между ними, будто они из разных веков, – Прости, что заставляем тебя вспоминать.

– Нет, я должен. Плюс, я хорошо разыгрывал дурачка, мне досталось меньше всех, – он глубоко вздохнул, когда Акако вернулась и поставила чайник, – Правда, была особенность: конкурсы и призы никогда не были коллективными. Не было конкурсов на сплочение или чего–то того. Нас разобщали, мы потихоньку лишались возможности говорить и доверять друг другу. Сначала к тем, кого мы и так не жаловали, потом потихоньку ко всем остальным.

– Да, это серьёзно. Дальше?

– С нами работали дипломированные психиатры. Благодаря слежке, они находили подход к каждому. Одной женщине я даже верил… сначала. Потом я понял, какую цель она преследовала, и стал наблюдать за другими мальчиками и поведением сотрудников, чтобы переиграть их.

– Хорошая тактика, должна признать, – Сагуру мягко улыбнулся Акако. Вот что разрядило обстановку на то время, когда быстро закипевший кипяток вновь заваривал ещё несколько пакетиков, так это такой милый комплимент.

Потом в воздухе вновь замерло напряжение.

– Были все стандартные методы: иллюзия выбора, повторение, контроль информации. В некоторых случаях использовалось хирургическое вмешательство.

Дворецкий осёкся. Он говорил всё показательно сухо, но, кажется, с каждым новым воспоминанием, его лицо дрожало всё больше.

– Побои тоже… были методом.

Остальные замерли на своих стульях. Никто не решался прервать дрожащий голос свидетеля тех событий.

– Знаете, я даже… по детской дурости завидовал другим. Им так мозги отшибло, что они почти не чувствуют боли. Я ведь всё ощущал.

Холодильник запищал, но тут же прекратил, а Сагуру снова нелепо захохотал:

– Ну, я… Блин, простите, что я постоянно смеюсь. Просто снова быть на свободе после… этого.

– Мы понимаем, Сагуру–кун, – инспектор Накамори перекинул руку через весь стол и поддерживающее похлопал парня по спине. Тот улыбнулся, – Но я хочу знать ещё кое–что. Ты знаешь, какими становятся дворецкие после промывки мозгов?

– Ах, да. У них в сознании куча вещей. Конкретное количество зависит от уровня памяти конкретного индивидуума, – парень собрался долить себе чая, будто кому–то всё ещё есть до него дело, но чайник уже остыл. Пришлось ставить снова, – Они не думают и не чувствуют ничего, по большей части, кроме некоторых базовых вещей.

– Можешь под диктовку?

– Да. Они запоминают дорогу до дома, его номер, расположение комнат, расписание дня. Им можно доверить заботу о финансах, охрану драгоценностей. Ещё они легко могут запомнить пароли от социальных сетей, даже если там череда беспорядочных символов и цифр, – девушки переглянулись.

– Сагуру–кун, это тоже для разрядки обстановки? – парень посмотрел на дам с лукавой усмешкой.

– Нет, это правда. Но заходить туда они не будут, по крайней мере, без приказа.

– Знала бы, не покупала, – вдруг рука дворецкого приобняла его хозяйку за плечо, и послышался самый искренний хохот за вечер:

– А в какой социальной сети можно оценить Вашу фотосессию в стиле ню, Акако–сама?

В секунду напряжённое настроение почти испарилось. Сагуру и Акако походили на будущую парочку из типичной романтической комедии. Аоко выключила чайник, который кипел уже некоторое время, и заварила ещё несколько пакетиков. А Накамори сидел над блокнотом, но не читал ничего из написанного.

На долгие минуты комнату окутало спокойствие, умиротворённость, передышка, которой все ждали. Никто не решался что–то говорить, как–то прерывать это перерыв. Никто, кроме того, кто занимал здесь главную роль.

– Аоко–сама, я периодически смотрел на Вас. Знаете, не похоже, что Вы просто пытаетесь закончить дело, – Аоко бросила взгляд на парня. Её выражение лица было потерянным, непонятным, неопределённым, но в нём точно не было того «позитива» от смеха над давней подругой и её незадачливым дворецким.

– Как бы сказать… папа?

– Я не мог просто так арестовать их, поэтому мне пришлось купить у них одного дворецкого… Это он нас на тебя вывел, – в секунду на лице Сагуру появилась наивно–детская надежда, а его лицо заметалось между отцом и дочерью.

– А? Кто–то тоже в сознании?! – но инспектор замотал головой.

– Нет. Но волей случая мы задали ему пару вопросов, и он упомянул тебя, – парень внимательно посмотрел на новых знакомых. Он мог назвать много имён и точно ждал любое, кроме…

– Кайто.

В секунду Сагуру преобразился. Его брови сместились к переносице, губы искривились, глаза зажглись, но ничего из этого не означало что–то позитивное. Наоборот, его лицо стало разозлённым и сильно разочарованным.

– Кайто… Затычка в каждой бочке. Он был одним из самых долгих проектов, – сейчас дворецкий практически не моргал, а его взгляд упёрся в неизвестную точку на дне чашки с остывающим чаем, – Многие ненавидели его за элементарное.

– Элементарное?

– Поскольку он нас раздражал, психиатры использовали вторую тактику – втирались в доверие. С ним очень хорошо обращались, а он, после нас, потихоньку начинал в это верить, – парень допил последнюю кружку чая, – Но всё равно он был такой… «сам по себе»?.. Вы не представляете, что я чувствовал, когда увидел его в том состоянии. Я ненавидел его, как и многие, но с другой стороны, чтобы они справились с ним… Ай.

Сагуру отложил свою кружку, махнув рукой. Больше в него не лезло, и он поднялся над столом.

– Не думаю, что он хочет меня видеть, да и это взаимно, но я был рад помочь всем остальным, – и опять хохоча, будто рассказывает анекдот, ещё раз уточнил, – Кроме него!

На этом главный свидетель по делу удалился.

Для инспектора это была полезная встреча. Осталось только разговорить его на подробности, некоторые имена, маленькие факты, что будет просто, ведь он выглядит не глупым. Да, Накамори жалел его, искренне, но каждый ценный свидетель для полицейского – это уже не соломинка, а целый плот, который может не просто вытащить из воды, а доплыть куда нужно.

Акако же, не отрываясь, смотрела в спину своего дворецкого. Ей Сагуру объяснил тему мельком, а потом оставил наедине с телевизором и разоблачающим репортажем о школе. Сейчас же девушка услышала больше и всё её настроение, вся её злость, вся её обида испарились в момент. Нет, наверняка через минут пять она снова прикажет ему гладить её одежду, но уже как–то мягче… Хотя она за него деньги заплатила, потому никакой мягкости! Эта модель такого характера, что поделать?

А вот Аоко не сдвинулась с места ни на миллиметр. Её взгляд прожигал спину дворецкого, но она жалела не его, а своего, Кайто. Она смотрела на Сагуру и хотела задать вопрос «почему?», «за что?», «что он вам сделал?», но держалась… Нет, не выдержала.

Студентка встала и выбежала из столовой.

***

– Сагуру–кун… почему? Почему вы так ненавидели Кайто? – Аоко ждала объяснений, но Сагуру посмотрел на неё с усмешкой. В его взгляде она увидела необоснованный хохот.

– Разве для этого нужна причина? Это всегда так работает.

Слова повисли в воздухе, а потом растворились, повышая в напряжение в несколько тысяч раз. Парень смеялся, смотря на девушку, а девушка смотрела на парня с раздражением, растущей ненавистью и презрением.

Аоко хотела, требовала, но не получила ответов.

Сагуру просто не смог их дать.

– Папа! – вдруг Аоко закричала в сторону кухни, – Я собираюсь и еду в больницу. Вернись домой и позаботься о Киде!

– Что? Сейчас?! – Накамори быстро выбежал в гостиную, но девушка уже скрылась в прихожей. Далее она кричала оттуда:

– Да, сейчас! Теперь я ещё сильнее переживаю за Кайто. Он даже в такой ситуации успевал улыбаться, а из него сделали… ох, мне нужно поговорить с Даичи–саном! Надеюсь, когда–нибудь он пойдёт на поправку… Нет, он пойдёт на поправку!

И Аоко открыла дверь гостиной. В синей куртке, с улыбкой на лице, не отпуская дверной ручки, она подмигнула всем и весело прокричала, на миг вернувшись к детской привычке говорить о себе в третьем лице:

– Аоко гарантирует!

А потом девушка скрылась за дверью, убегая вдаль.

***

Аоко прибыла к больнице к половине второго. Она уже плохо помнит, как открылись входные двери, как за поворотом исчезла регистратура, как она забежала на второй этаж и нашла нужную палату. Важно девушка открыла белую дверь и увидела его.

Кайто не смеялся. Не выражал эмоций. Ничего не говорил. Он смотрел в окно безразлично, без интереса, будто та фотография весёлого мальчика из файла не его. «Кайто…», – всего за несколько мгновений Аоко оказалась на стуле напротив пациента.