Текст книги "Мир приключений 1983 г."

Автор книги: Рэй Дуглас Брэдбери

Соавторы: Александр Беляев,Сергей Сухинов,Александр Казанцев,Еремей Парнов,Александр Силецкий,Александр Абрамов,Владимир Гаков,Игорь Росоховатский,Анатолий Безуглов,Борис Штерн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 45 страниц)

Вероятно, в бытность свою золотоискателем Эдгар Райе Берроуз выработал чутье на золотую жилу. И вот после первого «марсианского» романа, впоследствии переизданного как «Принцесса Марса», посыпались другие: «Боги Марса», «Полководец Марса», «Дева Марса», «Мозг – повелитель Марса», «Воин Марса», «Меч Марса»…

А к осени 1929 года – именно тогда девятилетний Рэй Брэдбери, роясь в книжных стеллажах в доме дяди Биона, натолкнулся на Берроуза – ЭРБ был уже автором нескольких «марсианских» книг, десятка книг про Тарзана, трилогии о «затерянном мире» где-то около Южного полюса и цикла о вымышленной подземной стране Пеллюсидар. Этого вполне хватило, чтобы в жизнь мальчишки вошел новый кумир.

* * *

Как ни прекрасны были грезы о далеком Марсе, а земная действительность давала о себе знать. И Рэй Брэдбери никогда бы не стал Рэем Брэдбери, если бы перестал замечать ее, уносясь мыслями в заоблачные дали.

Той же осенью, когда Рэю открылся Берроуз, Америку потрясло событие, от которого она еще не скоро оправится. Как геологический катаклизм, оно жестоко встряхнуло нацию, нежащуюся в эйфории процветания, а сейсмическая волна гулко прокатилась по всему земному шару.

В 8 часов утра 29 октября, только открывшись, тут же «лопнула» нью-йоркская биржа: начался Великий Кризис, такой, каких западный мир еще не знал.

За три недели акционеры лишились в общей сложности 50 миллиардов долларов, и в те же дни на Уолл-стрит из рук в руки перешло около миллиарда (!) бумажек-акций – многие из них тут же становились просто бумажками – на невообразимую сумму в 125 миллиардов (!!). Хлесткие газетные шапки, сообщавшие, что небо над Нью-Йорком потемнело от обилия человеческих тел (то были маклеры, пачками вываливавшиеся из окон гостиниц и контор), уже не воспринимались как образец черного юмора…

Вот когда пришло время научно-фантастических журналов! Они были дешевы. Они давали надежду сильным духом, а для слабых служили чем-то вроде наркотика, позволявшего снять нестерпимую боль. В этих бесхитростных изданиях, отпечатанных на плохой желтовато-серой бумаге и украшенных аляповатой обложкой, среди массы благоглупостей случалось вычитать и приговор обществу, допустившему ТАКОЕ, подумать над альтернативами, а то и просто забыться. И журналы начали расти как грибы после дождя.

Уровень их пока невысок – даже по самым скромным критериям. Еще не пришло время серьезных размышлений о проблемах настоящего и будущего, да и чисто профессионального литературного мастерства молодым писателям явно недостает. Но сам бум фантастики в годы Кризиса знаменателен. Миру стало не на шутку худо – и в фантастах возникла нужда.

Эта литература в Америке потом не раз испытает свой звездный час, и это будет не случайно: сначала в конце сороковых – начале пятидесятых, когда появятся слова «бомба», «холодная война», «маккартизм». А затем через двадцать лет, когда на повестке дня будут стоять «Вьетнам», «молодежная революция», «расовый вопрос», «экология». Пока же, в самом преддверии тридцатых, идет раскачка: только через десять лет пополнит эту литературу поколение, которое критики, не сговариваясь, назовут золотым. В него входит и Рэй Брэдбери.

Но вернемся в 1931 год. Нашему герою исполняется одиннадцать лет, и он пробует писать. Пока это всего лишь наброски на рулоне оберточной бумаги, выдающие к тому же нетвердое знание автором правил правописания, но мысль стать писателем уже накрепко засела в этой упрямой голове. Тем более, что к одному кумиру, Берроузу, прибавился другой.

Жюль Берн! Попробуйте найти писателя-фантаста, который посмел бы в знак признательности не склонить головы перед Почетным Гражданином страны Фантазии. Конструктором «Колумбиады» и «Наутилуса», первооткрывателем Центра Земли и Таинственного Острова. Отцом капитана Немо, Робура и десятка-двух уважаемых и известных во всем мире людей. Год тысяча девятьсот тридцать второй прошел для Рэя под знаком Жюля Верна. Мальчик запоем поглощал книги, которые, как он признается впоследствии, «могут заставить 10-12-летнего ребенка сгорать от нетерпения в ожидании того, кем он станет. Это именно тот возраст, когда нельзя терять ни минуты, чтобы стать капитаном Немо и изменить мир». Благодарный читатель и сам оказался из породы жюль-верновских героев: такой же любознательный, нетерпимый к несправедливости, такой же восторженный и чуть наивный.

Много лет спустя, в 1959 году, в кабинете на чердаке своего нового дома знаменитый уже автор «Марсианских хроник» и «451° по Фаренгейту» напишет первое из трех предисловий к новому изданию романов Жюля Верна. А спустя четыре года – сценарий для телевидения под названием «Немо». И еще через десять лет – поэму, названную точно так же…

Год между тем подходит к концу, и в самый разгар Кризиса отец теряет работу. Вновь путешествие, на этот раз – по знакомому маршруту: в далекий Таксон, где Рэю предстояло поступать в местную школу. Снова поездка через всю страну, но глядит он теперь по сторонам совсем другими глазами. Грустное это путешествие – что-то ждет их там, в Таксоне?…

И все– таки год кончается на радостной ноте – да и как же иначе, в рождество! Чудесный подарок: игрушечная пишущая машинка, на клавиатуре которой одни заглавные буквы. Но это нисколько не смущает Рэя: он тут же садится за машинку, чтобы отстучать – что бы вы думали? Новые приключения Джона Картера «Марсианского»…

А темп событий нарастает, все быстрее крутятся шестеренки «машины времени», самой жизни.

И года не прошло, а семья вновь возвращается в Уокиган, но и на этот раз, как выяснилось, ненадолго. Все же летом тетя Нева успевает свозить Рэя на чикагскую выставку 1933 года, проходившую под девизом «Век Прогресса». Езды от Уокигана до Чикаго не больше двух часов, но за эти два часа словно переносишься в другую эпоху. Из провинциального, живущего прошлым веком городка – в бурлящий, сверкающий мир стали, стекла и бетона, в шумный водоворот выставки, где подростку предоставляется соблазнительная возможность глянуть одним глазком на «часы», отбивающие ход истории.

У Рэя разгорелись глаза. Вот он – тот самый Прогресс, о котором столько писали фантасты, о котором он и сам когда-нибудь напишет. В голове у парня проносятся планы, строятся оптимистические проекты, и вряд ли знал он в те дни, он – мальчишка из захолустья, – что девиз выставки выглядит мрачной иронией на фоне последних вестей из Европы несколько месяцев тому назад в далекой Германии к власти пришли нацисты [18]18
  В своем неведении Рэй был, впрочем, не одинок. Для Америки, едва оправившейся после Кризиса 29-го, европейские дела были чем-то ирреально-далеким, как берроузовский Барзум. И когда спустя два года проницательный и мудрый Синклер Льюис опубликовал свой фантастический памфлет «У нас это невозможно» – о воображаемом фашистском перевороте, но уже в Америке, – большинство американцев, увы, не разглядело в названии произведения никакой иронии.


[Закрыть].

А на следующий год опять затрясло Америку пошла волна еще одного кризиса Снова Леонарду Брэдбери не везет, он теряет работу Значит, опять паковать чемоданы и баулы, сниматься с насиженных мест, куда-то ехать в поисках удачи?… Неизвестно, какие причины заставили главу семейства Брэдбери остановить свой выбор на Лос-Анджелесе, но выбор оказался на редкость удачным По крайней мере, с точки зрения его сына Хотя разве мог знать тогда Рэй Брэдбери, что проживет в городе-гиганте, нежащемся на берегу Тихого океана, как минимум полвека!

Пока же все было в новинку, и кипучая энергия подростка, в сочетании с поистине фантастическим любопытством, наконец-то нашла себе выход

После сонного Уокигана – поражающий воображение улей, в котором не прекращался шум от жужжания почти миллиона «пчел» Город, где были библиотеки, университеты, аэродромы, цирки вокзалы, по сравнению с которыми уокиганский казался обыкновенным безымянным полустанком Постоянная толчея на улицах, сколько газет, какое изобилие в книжных магазинах, – а сколько новых знакомых! Не говоря уж о совершенно особенном, чисто «лос-анджелесском» чуде надев по утрам роликовые коньки, мчаться что есть духу в северо-западный пригород, название которого звучало для американцев как сказка Голливуд И если вовремя поспеть к воротам киностудии «Парамаунт», можно было запросто «разжиться» автографом какой-нибудь кинознаменитости.

Два года пролетело – он даже не заметил. Помнит только, что сочинял, сочинял, сочинял…

Свои рассказы, а их накопилось порядочно, он диктовал новой знакомой девочке из соседнего подъезда, у которой была настоящая пишущая машинка В эти годы он начал даже первый роман страниц на восемьдесят, но так его никогда и не закончил Зато уже пробовал рассылать свои произведения по редакциям журналов, однако пока безуспешно И все-таки верил пока.

Успех приходит с совершенно неожиданной стороны При лос-анджелесской школе, где учится наш герой, открывается драматическая студия, и школьник-старшеклассник вдруг обнаруживает в себе талант актера (ну и, разумеется, пишет для студии) А ко дню шестнадцатилетия, в августе 1936 года, вновь исключительно везет с подарком в центральной газете его родного Уокигана появляется первая публикация Рэя Брэдбери, первая, из зафиксированных библиографами Не научно-фантастический рассказ, а простенькое стихотвореньице

Это все, однако, были события второстепенные, «фон», главное же событие этих лет жизни не заставило себя ждать А случившись, направило жизнь Рэя Брэдбери в русло, которое он уже никогда не покинет

Он знакомится с миром американской научной фантастики. Не с книгами – а с самим этим миром. И сам становится частью его

* * *

Произошло это в 1937 году

Много всего случилось в этот год Рэй открывает для себя Томаса Вулфа и покупает первую настоящуюпишущую машинку за 10 долларов, сэкономленных на школьных завтраках Он интересуется политикой, хотя, вероятно, еще не знает, что его набирающий известность земляк, молодой журналист и писатель, по имени Эрнест Хемингуэй, уже шлет на родину первые военные репортажи из пылающей Испании

В самой Америке все тихо Весной Рэй заканчивает предпоследний класс школы, и вот тут сюрприз так сюрприз «отлично» по рассказу (в этом несомненная заслуга учительницы Джаннет Джонсон, которую он никогда не забудет), «отлично» и по драматургии [19]19
  Школа была с гуманитарным уклоном, и по этим дисциплинам также сдавались экзамены.


[Закрыть], и даже по астрономии – но вот по языку позорный провал Это так же загадочно, как и легендарные тройки по физике у Альберта Эйнштейна…

А в один из ранних сентябрьских дней, роясь в книжных развалах близлежащего магазинчика, мальчик неожиданно разговорился с незнакомым сверстником, таким же фанатиком научной фантастики История «фэндома» (так называют свое объединение «фэны») сохранила нам его имя Боб Кампок Он знаменит единственно тем, что после разговора с ним у Рэя Брэдбери открылись глаза.

Оказывается, он жил совсем рядом с волшебной страной Оз – и ничего не знал1 Оказывается, вот уже четыре года лос-анджелесские «фэны» регулярно собираются в маленьком кафе «Клифтон» на одной из улочек в южной части города, не без претензии названной Бродвей. Оказывается, они даже создали собственную организацию – «Лос-Анджелесский Клуб Научной Фантастики» (позже «Клуб» поменяли на «Общество»). И там спорят до хрипоты, и многие сами пробуют писать, а есть и такие, кто успел прославиться в профессиональных журналах! А еще там меняются книгами, устраивают совместные пикники за городом, печатают на мимеографе собственный «клубный» журнальчик «Воображение!»…

Господи, куда же он смотрел? И как мог упустить из виду ТАКОЕ! Получив от своего нового знакомого адрес, 7 октября Рэй явился на очередное заседание Клуба. И началось…

Через неделю он уже по уши в работе: пишет для клубного журнала и сам рисует заставки. В тот год, за одну только осень, он написал двадцать фантастических рассказов, и все они, как один, были отвергнуты редколлегией школьного альманаха. Не беда, теперь у него есть «Воображение!» – вот где можно развернуться по-настоящему! И действительно, первый рассказ Рэя Брэдбери, «Дилемма Холлербокена», спустя полгода появился именно в этом журнале.

…Сейчас американский «фэндом» относится к Брэдбери со смешанным чувством обиды и почтения. Обиды – из-за ухода Брэдбери в большую литературу, а ведь всякий профессионализм для истинного «фэна» – что-то вроде измены незримому кодексу этого забавного и странного «ордена» энтузиастов. Почтения – из-за несомненных заслуг юного Брэдбери перед «орденом». И еще, вероятно, присутствует подсознательное чувство гордости: великий человек, чья слава простирается далеко за границы мира научной фантастики, а вышел, что ни говорите, из лос-анджелесского «фэндома».

Но все это позже, а пока наш герой становится «фэном».

В конце тридцатых это высокий, крепкого сложения юноша (многие даже считают, что он занимается боксом), невероятно близорукий и постоянно освещающий всех своей широченной улыбкой. Большим шутником слывет он среди друзей, и его бесконечные шутки и проказы даже раздражают. Любит он баламутить, это отмечают все: катаясь однажды на лодке по озеру нью-йоркского. Сентрал-парка, он так распелся, что пришлось вызвать администрацию. А легендарная брэдбериевская «Похлебка Вурдалака» (интересно, что бы это могло быть?) вызвала скандал в каком-то кафе… Кстати, поесть он любил. Постоянные посетители небольшой сосисочной «Горячие собачки Хьюго» могли часто видеть белобрысого долговязого парня, который одной рукой держал раскрытый журнал научной фантастики, а другой отправлял в рот солидную порцию сосисок, называемых в Америке «горячими собачками». А в одном из воспоминаний о ранних годах «фэндома» натыкаемся на забавную фразу: «…гости могли насладиться зоопарком, видом звездного неба в планетарии и видом местного «фэна» Рэя Брэдбери, уплетающего полдюжины «горячих собачек» за один присест».

Весной тридцать восьмого года – выпускные экзамены, сданные на «отлично». Пришло время подумать о своем будущем. Брэдбери пока еще точно не решил, кем станет – писателем или актером: он не расстается с книгами Стейнбека и Хэмингуэя, в которых только что влюбился, но в то же время постоянно пропадает с какой-нибудь театральной труппой. А пока суд да дело, начинает зарабатывать себе на жизнь, торгуя с лотка местной газетой «Лос-Анджелес дейли ньюс». Заработок небольшой, 10 долларов в неделю, но зато решена проблема коммуникаций: теперь его друзья по Клубу знают, что по утрам Брэдбери наверняка можно поймать на углу улиц Нортон и Олимпик.

Окончательный выбор между литературой и театром произойдет позже. Вообще неизвестно, кем бы стал Рэй Брэдбери, если бы молодым актерам и драматургам, его сверстникам, пришла в голову идея создать нечто подобное Лос-Анджелесскому Клубу НФ… И нет сомнений в том, что на будущий окончательный выбор в значительной мере повлияло событие, которое всколыхнуло Америку и резко повысило акции молодой научной фантастики.

Вечером 30 октября 1938 года по радиостанции «Коламбиа Бродкастинг» был передан сорокапятиминутный сенсационный репортаж о высадке в Нью-Джерси кровожадных захватчиков-марсиан. Миллионы американцев поддались панике, она не утихла, даже когда выяснилось, что это всего-навсего оригинальная радиоинсценировка уэллсовской «Войны миров»… Молодой режиссер с точно такой же фамилией – Орсон Уэллс [20]20
  Отличались фамилии только правописанием (Wells и Welles).


[Закрыть]– и не подозревал, насколько глубоко в сознание его соотечественников проникли сюжеты и идеи научной фантастики. Как не подозревал никто до этой радиопередачи, насколько же всесильны средства массовой информации. Уэллс-то думал, что слушатели догадаются хотя бы бросить взгляд на раскрытый календарь: 31 октября, канун праздника Хэллоуин, – ну кого в этот день можно всерьез напугать!

Однако время научной фантастики пришло, эта литература уже доказала свою значимость в мире, который сам становился все более и более фантастическим.

Наступает тридцать девятый год – финишная прямая нашего путешествия. Семя уже проросло в земле, и маленький зеленый стебелек начал свое трудное восхождение наверх, к свету.

Год начала второй мировой войны, год бетатрона и электронного микроскопа оказался памятным и для Рэя Брэдбери. В июне он решил, что созрел для выпуска собственного любительского журнала. Печатался журнал (Брэдбери назвал его «Футурия Фантазия») на мимеографе, а иллюстрации на обложке и внутренние рисунки делал талантливый художник Ханнес Бок, с которым Брэдбери свяжет долгая дружба. В числе авторов журнала были и новички и уже «маститые»: прислал несколько своих рассказов любитель (пока!) Роберт Хайнлайн, в недалеком прошлом морской офицер, вышедший в отставку по состоянию здоровья, а кроме него, один из приятелей Рэя по Клубу, уже не раз печатавшийся. С этим красивым юношей – у него были черные вьющиеся волосы и тонкая ниточка усов над верхней губой – Брэдбери особенно подружился в последний год: Генри Каттнер (так звали друга) уже имел опыт литературной деятельности и охотно помогал начинающему приятелю. Когда советом, а бывало, что и просто переписывал рассказы молодого Брэдбери.

Летом же произошло событие, оставившее у Брэдбери ощущение приятного шока: с помощью друга – «фэна», одолжившего ему деньги на дорогу, он посещает Всемирную Нью-Йоркскую Ярмарку, словно специально открытую для любителей фантастики. Чего там только не было: города будущего, выставка «Дорога завтрашнего дня» в павильоне Форда, все стороны титанической деятельности человека на Земле и в космосе! И самое прекрасное – это гигантская «футурама», построенная фирмой «Дженерал Моторс». Рэй словно вглядывался в места действия своих не написанных еще рассказов, насколько ловко и тщательно были сработаны все эти макеты и фотографии.

Лозунгом Ярмарки было: «Я видел будущее», а ее эмблема (шар и рядом с ним игла, устремленная в небо) словно сошла с обложки НФ журнала. «Футуристическим» настроениям поддались и местные нью-йоркские «фэны», решившие в субботу 4 июня созвать в своем родном городе Первый всемирный съезд (или Конвенцию) любителей фантастики. Правда, «всемирного» сборища не получилось, так как собралось всего 200 с лишним американцев, да и те, как назло, перессорились, разделившись на враждующие группировки (что позволило репортеру из «Тайм» назвать участников Конвенции «нервными и суетливыми жучками, ползающими по страницам своих копеечных журнальчиков»). Но начало было положено.

Такие встречи со временем станут регулярными, превратятся в непременный атрибут американской научной фантастики, и Рэй Брэдбери не раз впоследствии с гордостью вспомнит, что ему довелось побывать на самой-самой первой…

В Нью– Йорке же он отчетливо понял, что мир научной фантастики не ограничивается одним только Лос-Анджелесским Обществом. Здесь жили многие из известных писателей-фантастов, да и местные «фэны» выглядели весьма внушительно. Но главным было другие: в Нью-Йорке располагались редакции большинства журналов научной фантастики, а число таких уже перевалило за десяток. Среди них – редакция самого знаменитого, который вот-вот вспыхнет звездою первой величины, журнала «Эстаундинг».

Журнал «Эстаундинг», с 1934-го по 1971-й возглавлявшийся Джоном Кэмпбеллом-младшим, – это еще одна легенда американской научной фантастики.

Кэмпбелла не зря называют «автором всех авторов»: большинство из представителей «золотого поколения» были его «цыплятами», и сравнение журнала «Эстаундинг» с инкубатором вполне уместно.

Неизвестно, удалось ли Рэю Брэдбери посетить редакцию «Эстаундинг» в те душные летние дни, но журнал он к этому времени читает постоянно и даже подумывает о собственных предложениях Кэмпбеллу. Иначе как объяснить скромное письмо «фэна», опубликованное в колонке «Дискуссии» апрельского выпуска «Эстаундинг» за этот год: «Я тоже пробую писать, но пока еще как любитель. Дайте время…» И подпись: «Рэй Брэдбери».

Дайте время… Он ждет своего часа. И верит, что этот час не за горами.

Еще целый год пройдет в событиях, людях, рассказах, написанных и заброшенных в корзину под столом. Работает Брэдбери как заправский профессионал: пять чистовых машинописных страниц ежедневно. А спустя семь лет, в один прекрасный день Рэй торжественно и даже несколько театрально сожжет около полутора тысяч страниц рукописей, написанных до того, как ему стукнуло двадцать. Полторы тысячи страниц «дурной прозы», как он ее сам назвал, будут трогательным актом прощания с любительством, а отблеск костра высветит начинающему писателю его главную, пожизненную дорогу.

Этот костер был лишь жестом, попыткой к бегству – от детства, от детских опытов и детских впечатлений. Рэю позарез хочется стать профессиональным писателем… Побег-росток рвется из земли, но разве ему убежать от своих корней и от земли, взрастившей его?

Однако весной сорок первого он все еще любитель, «фэн». Знакомится с Хайнлайном, Уильямсоном и Эдмондом Гамильтоном, а чуть позже – с профессиональным писателем Генри Хассе, благо оказались соседями. Юный автор просит совета, участия, помощи. Переписывает свои старые рассказы, продолжает вести «Футурию Фантазию». И конечно же, посещает все подряд заседания Клуба.

Но все чаще им овладевает нетерпение, когда он поутру отпирает почтовый ящик: ждет ответов из редакций журналов. Рассказы разосланы, в их числе и «Маятник», появившийся вначале в «Футурии Фантазии», но затем по просьбе автора перепечатанный (фактически переписанный) Генрп Хассе. Брэдбери верит в себя и твердо знает, что рано или поздно ответ придет – не возвращенная назад рукопись, а настоящий ответвместе с чеком.

Каждому писателю знакомо это ощущение: наступает день, час, даже минута, когда с полной отчетливостью понимаешь, что назад дороги нет. Что с этого момента никакие обстоятельства – ни собственная нерешительность, ни отказы из редакций – не в состоянии изменить главное: рано или поздно, но тебя напечатают и прочтут.

В какой– то из дней этого памятного сорок первого года Рэй Брэдбери тоже понял. И ждал.

Лето было уже в самом разгаре, в городе стояла невыносимая жара, а ответ все не приходил.

Ну когда же, когда?

* * *

Теперь мы знаем точно когда.

18 августа 1941 года.

И пришло время ставить точку, потому что о том, что случилось дальше, надо рассказывать совсем по-другому. Молодой зеленый побег показался из земли – робкий побег, даже и не заметишь, но если обладать особым зрением, и в крохотном ростке можно разглядеть прекрасный облик будущего дерева.

Этот рассказ о детских годах Брэдбери мне очень хотелось кончить одной-единственной фразой, которая вертелась в голове с самого начала работы:

«В этот день, 18 августа 1941 года, он стал писателем».

Потом пришли сомнения: всего лишь первая публикация – не рановато ли называть писателем? Но стоило заглянуть еще раз в библиографии и справочники, как сомнения исчезли.

За 1941 год Рэй Брэдбери написал 52 рассказа, по рассказу в неделю. Многие потом были опубликованы.

И тогда пальцы уверенно отстучали на клавишах машинки:

В ЭТОТ ГОД ОН СТАЛ ПИСАТЕЛЕМ