Текст книги "Пятеро ребят и одна собака"

Автор книги: Рене Реджани

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Глава 13. В цирке

Гвидо не надоели ни Джанджи, ни Том. Ему всегда хотелось видеть того и другого, возможно потому, что он боялся их потерять.

В воскресенье, после обеда, Гвидо разрешили отправиться вместе с Джанджи в ресторан «Рисорджименто». Мальчику никогда ещё не было так весело. Вернувшись домой, он заявил:

Завтра я хочу пойти в цирк!

Камердинер синьора Валли сразу же помчался покупать билеты в первом ряду для Гвидо, Джанджи, Энн и Тома. Да, да, у Тома тоже было своё место, за которое пришлось уплатить полную стоимость, без каких-нибудь скидок, – ведь он не ребёнок.

– Что такое цирк?– с любопытством спросил Джанджи.

– Цирк – это огромный полотняный купол. Под ним находятся хищные звери, укротитель, танцующие лошадки и клоуны, которые смешат людей, – объяснял Гвидо. – Увидишь, тебе очень понравится!

Джанджи сгорал от любопытства в ожидании представления. Ночью ему приснилось, что он находится в каком-то странном месте: оно напоминало танцевальный зал ресторана «Рисорджименто», только было гораздо больше. Том, огромный, как лошадь, танцевал под звуки марзану, на котором играла Энн. Джанджи, Гвидо и Мантеллина сидели вместе и аплодировали. Джанджи был страшно счастлив, но вдруг он заметил, что Мантеллина куда-то исчез. Быть может, его не было уже давно? И тогда ему во сне стало очень грустно, а рядом Гвидо покатывался от смеху, глядя на выкрутасы Тома. Джанджи разозлился и решил: в исчезновении Мантеллины виноват Гвидо.

Джанджи проснулся с мокрыми от слёз глазами и принялся звать Тури. Ребёнок во что бы то ни стало хотел вернуться домой, хотел удрать немедленно из этого особняка, где жилось слишком хорошо, но где рядом с ним не было ни Тури, ни Мантеллины, и только обещанием пойти в цирк малыша удалось удержать.

Цирк действительно представлял собой огромный полотняный купол, возвышающийся над круглой площадкой, посыпанной песком, вокруг которой рядами стояли стулья для публики.

Внезапно над манежем зажглось множество огней, в то время как публика осталась в полутьме. Потом раздался голос:

– Уважаемые дамы и господа! Мы рады приветствовать вас в нашем цирке! Первым номером программы вы увидите выступление знаменитого Ганса Франца с дюжиной белых коней. Итак, перед вами Ганс Франц!

Заиграла шумная музыка. В глубине манежа, там, где находилась большая квадратная дверь, занавес распахнулся и появился надутый, как индюк, синьор со светлыми волосами, с бичом в руке и в куртке, обшитой золотым галуном.

Дети захлопали в ладоши, и тогда выбежала дюжина белых коней с красиво расчёсанными гривами и золотыми уздечками. Ганс Франц щёлкнул бичом – и лошади в такт музыке пустились рысью вокруг манежа. Лошади танцевали и кланялись, а под конец все вместе встали на задние ноги; одним словом, номер прошёл прекрасно.

Но, может быть, лошади так хорошо выступали из страха перед бичом?

Вслед за ними на манеже появилась семья «Чикаго»: отец и несколько сыновей. Они разбежались в разные стороны и начали быстро подбрасывать и ловить шары и бутылки. Потом сыновья взобрались на плечи отца и образовали пирамиду, а когда отец сказал «оп-ля!», спрыгнули вниз, не сломав себе ног, и все им долго аплодировали.

На манеж вышел слон на спине у него сидела девушка в красном платье. За ним появились ещё шесть слонов, и синьор в чалме и шёлковых шароварах показал, как послушны эти толстокожие животные и как они умеют шагать в такт друг за другом, ухватившись хоботом за хвост идущего впереди.

Артисты в белых костюмах взлетали на трапеции высоко-высоко, под самый купол цирка; они казались лёгкими, как пёрышко, хотя на самом деле были обыкновенными людьми.

Джанджи смотрел восторженными глазами, словно зачарованный. Ещё бы! Ослепительно светили прожекторы, повсюду сверкали яркие краски, золотистая пыль кружилась в воздухе, в голову ударял странный, ни с чем не сравнимый запах, а дети вокруг смеялись и громко аплодировали. Джанджи никак не мог понять: правда ли то, что сейчас происходит на манеже, или он это видит во сне.

Весёлая музыка возвестила выход клоунов. Гвидо от радости заёрзал на стуле, принялся хохотать и тоже изо всех сил хлопать в ладоши.

Клоунов было пятеро. Первый клоун, высокий и худой, вышел на манеж в громадных башмаках; на одном из них, скорчившись, сидел маленький клоун и играл на губной гармонике. Другие два клоуна были в белых остроконечных колпаках и в непомерно широких штанах, разрисованных квадратами. Пятый клоун лежал в коляске для кукол и изображал грудного ребёнка.

Клоуны представили пантомиму, во время которой они то и дело падали, спотыкались, кувыркались и вытворяли массу всяких глупостей. Под конец взрослые клоуны кольцом окружили маленького, игравшего на губной гармонике, и начали руками и ногами отбивать такт.

До выхода клоунов Том вёл себя хорошо, но, как только они появились на манеже, он стал проявлять признаки беспокойства, и Энн даже пришлось взять его к себе на колени.

Но когда клоуны под рукоплескания восторженной публики в последний раз обходили манеж и прошествовали возле кресел первого ряда, Том с воем вырвался из рук Энн и, словно одержимый, устремился к маленькому клоуну с губной гармоникой. Тот сначала чуть не упал от удивления, но потом принялся обнимать и ласкать собаку, и сразу стало ясно, что они большие друзья.

Всё это продолжалось одно мгновенье.

– Мантеллина! – сдавленным голосом закричал Джанджи и, прежде чем Энн смогла удержать его, перепрыгнул через низкий барьер и тоже бросился в объятия маленького клоуна.

Дети обнимались и плакали, а Том, вне себя от радости, бегал вокруг остальных клоунов, остолбеневших от удивления.

Зрители сначала смутились и не знали, что делать, но вскоре разразились дружными аплодисментами, а клоуны, так как выступление их окончилось, посадили себе на плечи обоих малышей и с триумфом унесли их за кулисы.

Энн и Гвидо пришли в замешательство, но они быстро опомнились и помчались за кулисы, где несколько артистов окружили Джанджи, Тома и Мантеллину, желая поскорее узнать, что всё это значит.

Мантеллина очень гордился работой в цирке и своими новыми друзьями. В тот памятный вечер, когда мальчуган, голодный и продрогший, бродил по городу, его подобрал самый старый клоун и взял к себе.

Аугусто повёл Джанджи к домику на колёсах, где клоун приютил его.

– Этот дом не стоит на месте, – сказал Мантеллина.

Лицо мальчика было покрыто густым слоем грима, а глаза блестели от радости.

– Когда не стоит на месте? – спросил Джанджи, заинтересовавшись.

– Когда нужно ехать в другой город, давать представление, он движется вместе со всеми домиками на колесах.

– И ты тоже хочешь уехать с ними? – спросил озабоченно Джанджи.

– Не знаю, – произнёс неуверенно Мантeллина.

– Давай вернёмся вместе к Тури, – предложил Джанджи, обнимая своего друга.

– Хорошо, – ответил Аугусто. Но его голос снова прозвучал неуверенно; неужели он собирается остаться в цирке?

– Ты не хочешь? – переспросил его Джанджи.

– Я здесь работаю, – ответил Мантеллина. – И всё, что я ем, я зарабатываю сам, – понимаешь? А вечером, в постели, когда думаю об этом, мне становится легко-легко и я чувствую себя свободным.

Свобода! Свобода! Как хорошо чувствовать себя свободным! И Джанджи решил, что он больше никогда не вернётся к Гвидо.

Глава 14. Антонио отправляется на свидание

Поезд мчался во весь опор. Вдруг вдали стала вырисовываться высокая гора, покрыта я снегом. На расстоянии она казалась не белой, а нежно-розовой, совсем прозрачной.

Озеро было спокойным, тёплым, приветливым.

Мария ожидала Антонио на пирсе. Каштановые волосы девочки, собранные в узел на макушке, сплошной густой массой падали на плечи.

Как только Антонио увидел Марию, он почувствовал себя очищенным, будто обновлённым. Он подошёл к девочке, посмотрел на неё, но не осмелился протянуть руку.

– Здравствуй, – сказала Мария.

– Здравствуй, – тихо ответил Антонио и впервые за много времени улыбнулся, но так, одними глазами, что Мария этого даже не заметила.

– Ну, ты доволен? – спросила девочка.

Антонио кивнул.

– Спасибо, – сказал он с глубоким вздохом, любуясь солнцем, всё больше заливавшим берег, и тенями, которые теснились у подножия горы, взбирались вверх, скользили по домикам и исчезали.

– Я никогда ничего не забываю, – сказала Мария.– Папа тоже так говорит.

– Спасибо, – повторил Антонио, не сводя с неё глаз. Они двинулись в путь.

– Нандо уезжает через несколько дней. Я как только узнала об этом, сразу же тебе написала.

Дорога шла в гору. Вдруг Мария остановилась, повернулась и, предвкушая то ошеломляющее впечатление, которое произведут её слова на мальчика, объявила:

– Сегодня ты будешь у нас завтракать. Папа хочет с тобой познакомиться, а мама испечёт для тебя торт.

– Кассату? – переспросил Антонио.

– Да, – смеясь, подтвердила Мария.

– Кассата делается с цукатами и с миндалём, – уточнил мальчик.

Дальше они шли молча.

– А кассата вкусная? Я её никогда не пробовала.

– Очень вкусная, хотя, по правде говоря, я ел её всего один раз, – ответил Антонио. – Помню, она пахла цветами.

Они подошли к гончарной мастерской. Старичок в чёрном переднике доброжелательно встретил Антонио и, после небольшого испытания, сразу же взял его на работу вместо Нандо.

– Молодчина Мария! – сказал своему новому помощнику старик Ансельмо. – Она чуть ли не каждый день приходила справляться, когда уезжает Нандо. Вот уж плутовка! Больно ей хотелось найти место для своего дружка!

Девочка покраснела.

Небольшой домик с садом, в котором жила семья Марии, находился на самом берегу озера.

Торт, испечённый девочкиной мамой, был очень вкусным. Озеро напоминало Антонио море. Он снял ботинки и носки и побежал по песку босиком, несмотря на протесты Марии и её мамы. Только капитан смеялся. Мужчины лучше понимают друг друга ..

Когда Антонио вернулся домой, Карчофо лежал уже в постели, но не спал. От досады и злости волосы торчали у него на голове, как иглы. Едва парень открыл дверь, Джузеппанджело сел на кровати и решительно спросил:

– Где ты был?

Антонио вытащил из кармана железнодорожный билет и бросил его другу.

– Вот где я был, – сказал он.

Карчофо повертел билет между пальцами: Милан – Лавено, туда и обратно. «Спасибо тебе, святая Розалия!» – мысленно произнёс мальчик. Он облегчённо вздохнул, откинулся на спину, и даже волосы, казалось, легли у него на свое место. Потом вдруг мальчика охватило сомнение.

– Нашёл работу? – спросил он.

– Нашёл, – ответил Антонио, не глядя ему в глаза, – временно.

– А! – воскликнул Карчофо, несколько разочарованный.

– Я променял верное дело, весьма прибыльное, на временную работу ... – сказал Антонио и отвернулся к стене, что-бы не расхохотаться.

Вдруг подушка полетела ему в голову. Антонио поймал её и, в свою очередь, бросил в Карчофо. Они долго боролись и смеялись – до тех пор, пока на глазах у них не выступили настоящие слёзы. И всё же они были счастливы.

Так Антонио и Карчофо снова, словно после длительно разлуки, нашли друг друга.

Глава 15. Тури и коммендатор[24]24
  Коммендатор – почетный титул в Италии.


[Закрыть] Валли в беде

В музыкальном училище, где занимался Тури, на тревожные вопросы студентов, получат ли они работу после окончания курса, им отвечали весьма неопределённо и советовали не строить себе иллюзий, ибо мест очень мало и, конечно, на всех не хватит.

Тури был в отчаянии. Ему казалось, что он сходит с ума. Зачем же тогда он перенёс столько невзгод и лишений, потратил бездну труда, уехал из Мардзамеми, оставил дом, продал кастрюльки, матрацы? Зачем? Для чего?

– Как же я вернусь домой? – спрашивал себя молодой человек. – В Мардзамеми у меня не осталось ничего, кроме четырёх стен. Как же я буду жить там без гроша в кармане и без работы?

Коммендатор Валли, отец Гвидо, в эти дни тоже был в отчаянии, и ему тоже казалось, что он сходит с ума. У каждого свои заботы.

Над чем мог ломать себе голову коммендатор Валли?

Ведь у него было всё: роскошный особняк, дача на берегу моря, прекрасная вилла в горах, кухарка, горничная, камердинер, дворецкий, гувернантка-англичанка для сына, два шофёра и несколько машин, а также огромный счёт В банке, различные земельные участки и имения.

Дело в том, что, когда коммендатору Валли надоела футбольная команда, которую он финансировал, он купил целиком эстрадный театр: декорации, костюмы, танцовщиц, певцов, комиков – всё разом.

С этого момента покою коммендатора пришёл конец. Танцовщицы ломали себе ноги, певцы теряли голоса, чтец бросал театр и летел на самолёте за границу следом за своей невестой, а режиссёр пребывал в унынии, и ежедневно приходилось приглашать его вместе с друзьями на завтрак, обед и ужин чтобы поднять ему настроение.

Каждый день, более того – каждый час, каждую минуту – случались какие-нибудь несчастья.

Серию бед довершила измена ансамбля «Дзета плюс Дзета» – самого ответственного номера программы. Члены этого ансамбля оставили труппу и перешли в другой театр.

– Не подходите ко мне, я не хочу никого видеть, оставьте меня в покое! – взмолился коммендатор Валли, садясь однажды за стол.

– Ремиджо, – робко попытал ась заговорить с ним синьора Валли, – почему бы тебе не перепродать кому-нибудь эту труппу, если она доставляет столько хлопот?

Из уст коммендатора Валли вырвался отчаянный вопль:

– О, разве ты не понимаешь?! Никто не купит её! Ведь только такому идиоту, как я, могли всучить нечто подобное и к тому же заставили заплатить уйму денег. Уйму, ты понимаешь, уйму! – застонал бедный синьор, набрасываясь на жареную курицу с картофелем и зелёным горошком.

Никто не решался дохнуть в течение всего времени, пока коммендатор уплетал курицу, картошку, зелёный горошек, сыр, фрукты и профитроли, такие нежные, что прямо таяли во рту.

Но когда синьор Валли маленькими глотками принялся смаковать кофе, неожиданно к нему обратился Гвидо.

– Папа! – позвал он.

Синьор Валли вздрогнул.

– В чём дело, Гвидо?

К сыну коммендатор всегда относился необычайно снисходительно.

– Папа, у меня есть прекрасный номер для твоей программы.

Синьор Валли чуть не поперхнулся горячим кофе.

– Как, как ты сказал? – переспросил он у сына, и синьора Ромильда, в тревоге наблюдавшая за мужем, уловила даже проблеск улыбки на его вытянутой физиономии.

– Да, – продолжал неустрашимый Гвидо, – и если в воскресенье ты пойдёшь со мной, то увидишь его. Ты должен включить этот номер в свою программу и заплатить за него много денег.

– За кого ты меня принимаешь, сын мой? – возмутился коммендатор. – Уж не думаешь ли ты, что я печатаю деньги? Прошу тебя, выкинь из головы подобные глупости, – понятно?

– Ты должен принять в свою труппу ансамбль, о котором я тебе говорю, – повторил Гвидо, приходя в возбуждение. – Пойдём со мной в воскресенье, и ты услышишь его.

– Подумай, Гвидо ... – начал коммендатор Валли, но жена его перебила:

– Ну, конечно, милый, ты пойдёшь и доставишь ему один раз в жизни удовольствие.

– Нечего сказать, один раз в жизни?! – воскликнул синьор Валли. – Да нам ведь только остаётся снять с неба: луну и поднести сыночку на серебряном блюде.

– Не хочу луну, не хочу луну! – закричал Гвидо, постепенно повышая голос. – Я хочу, чтобы папа включил в новую программу номер моих друзей..,.

– Номер твоих друзей? – перебил его отец. – Значит, они дети?

– Это Джанджи, Том и все остальные. Папа, ты должен включить в свою программу детский ансамбль «Сицилия»!

– Подумай сам, могу ли я заменить детьми ансамбль «Дзета плюс Дзета»?! Гвидо, замолчи, пожалуйста, и не глупи! – Синьор Валли закурил сигарету и отпил глоток ликера.

Мальчик заплакал, закричал, затопал ногами и проделал полный комплекс своих фокусов, пока с ним не началась настоящая истерика. Так он поступал всегда, когда хотел чего-нибудь добиться.

– Ну, Ремиджо, выполни ты его просьбу! – взмолилась синьора Ромильда, тщетно пытаясь успокоить сына. – По крайней мере, пообещай пойти с ним в воскресенье, а там, разумеется, поступишь, как найдёшь нужным ...

– Но в воскресенье я занят. На воскресенье назначена генеральная репетиция программы; я обязательно должен на ней присутствовать, ведь и так у нас большие неприятности, – попытался было отговориться бедный коммендатор.

Но Гвидо уже бился в истерике, Энн побежала к телефону вызывать врача, а синьора Валли, вся в слезах, стоя на коленях перед сыном, ругала мужа:

– Ты чудовище ... ты изверг! Посмотри, до чего ты довёл ребёнка!

Коммендатор Валли, сбитый с толку, вынужден был капитулировать и пообещал сыну пойти с ним в воскресенье.

Гвидо, как только услышал это, моментально успокоился. Измученный коммендатор Валли, сожалея о своём обещании, бросился вон из дома.

Тем временем Тури получил окончательный ответ.

Мест дирижёров оркестра оказалось только два. Но молодому человеку, конечно, ни одного из них не предложили, хотя все считали его самым достойным претендентом. Почему же так получилось? Тури никак не мог этого понять, и ему было очень-очень грустно.

Одно из мест досталось племяннику мэра небольшого города, где требовался дирижёр оркестра. Тури недоумевал, зачем понадобилось племяннику мэра принимать участие в конкурсе, – ведь место он мог свободно получить и так. Более того, все знали, что дядя давно ему это пообещал.

Другое место также отдали кому-то по знакомству.

Тури получил лишь знания и аттестат, огромный и ненужный лист бумаги, заполненный подписями весьма влиятельных людей.

Юноша, очутился в Милане один, словно на вершине огромной ледяной горы, с детьми, которые верили в своего старшего друга и возлагали на него большие надежды. Тури был один, без гроша, но никак не мог понять, почему всё так произошло.

Глава 15. «Находка»

В воскресенье коммендатор Валли приказал перенести на вечер генеральную репетицию программы, а днём назначил сотрудникам свидание в ресторане «Рисорджименто».

Когда хозяин peсторанa увидел в зале коммендатора Валли, одного из самых богатых и влиятельных людей в городе, его охватило радостное волнение. Он, словно пружина, сорвался с места и стал рассыпаться в церемонных поклонах, комплиментах, улыбках, – в общем, произвёл настоящий переполох, сам составил столики, притащил стулья, разложил крахмальные салфетки и, наконец, покорно выслушал заказ. Могущественный человек, подобно простому смертному, потребовал чай со слоёными пирожками, в то время как друзья коммендатора Валли предпочли мясо и ветчину, запечённые в тесте, пиво и сандвичи, которых они поглотили несметное количество, разумеется, за счёт синьора Валли.

Сделав заказ, коммендатор Валли, режиссёр, директор труппы, администратор, художник-декоратор, авторы программы и, как обычно, четыре-пять человек неопределённой профессии, вытащили ворох бумаг, принялись рассматривать их и горячо спорить.

Гвидо всячески пытался привлечь внимание отца: он звал его, тащил за рукав. Коммендатор рассеянно отвечал: «Да, да, хорошо!» – отсутствующим взглядом смотрел на маленькую сцену, не видел там абсолютно ничего и снова углублялся в дискуссию.

Но вот режиссёр тоже поднял голову, и взгляд его совершенно случайно задержался на ансамбле «Сицилия»,– который в это время как раз исполнял лучший номер. Вначале режиссёр смотрел на сцену, словно в пустое пространство, потом прислушался, а когда Том принялся танцевать на задних лапах, он искренне засмеялся. Режиссёра окликнули, но он не ответил. Тогда все постепенно стали следить за выступлением ансамбля и так увлеклись им, что начали громко аплодировать, требовать повторения и долго не давали детям уйти со сцены.

Внезапно режиссёр принял решение. Он повернулся к коммендатору Валли и сказал, глядя на него в упор:

– Эти ребятишки для нас находка. Вы должны немедленно их ангажировать!

Все с удивлением переглянулись.

– Вы хотите их ангажировать?! – в испуге переспросил Ремиджо Валли. – Надеюсь, это не серьёзно?

– Я прекрасно отдаю себе отчёт в своих словах и поступках, дорогой Валли, – ответил режиссёр.

Разгорелся спор. Долго не могли прийти ни к какому решению. В конце концов, составитель программы, желая показать, что и он кое-что понимает, тоже стал поддерживать требование режиссёра ангажировать детский ансамбль «Сицилия».

У синьора Валли на лбу выступил холодный пот. Коммендатору не нравилась эта затея, но с другой стороны, ему приходилось считаться с мнением своих сотрудников, которые не раз давали ему понять, что он в таких вещах ничего не смыслит.

– Ну, ладно, так и быть! – сказал под конец коммендатор. – Давайте ангажируем их!

Гвидо, который ни на шаг не отходил от стула своего отца, закричал от восторга.

Пригласили Тури и сообщили ему радостную новость. Само собой разумеется, юноше предложили руководить детским ансамблем.

Что ему было делать? Конечно, принять предложение. Тури за всю свою жизнь не заработал столько денег, сколько ему предложили теперь.

Разве мог он отказаться?

И всё-таки, конечно, это было совсем не то, о чём он мечтал, когда учился, подвергая себя всевозможным лишениям. Тури ощущал в себе силы дирижировать любым профессиональным оркестром, а вместо этого он должен был снова, как в Мардзамеми, руководить ребятишками, ансамблем, созданным им в шутку, который теперь воспринимался всерьёз.

Но было ли это всерьёз?