Текст книги "Пятеро ребят и одна собака"

Автор книги: Рене Реджани

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Глава 4. Допрос

– Введите их, – приказал начальник полиции. – И собаку тоже.

– Слушаюсь, синьор; собаку тоже.

– Как тебя зовут? – спросил малыша начальник.

– Джанджи.

– А дальше как?

Молчание.

– Я спрашиваю, – как тебя зовут?

– Джанджи.

– Хорошо. ну а дальше как? Короче говоря, чей ты сын?

– Я сын Тури.

– А кто такой Тури?

– Тури – это Тури.

– Ладно, хватит; от него мы, по-видимому, ничего не добьёмся. А тебя как зовут? – обратился начальник к Аугусто.

– Мантеллина.

– Мантеллина?! Это ещё что за имя?!

– Да, его зовут Мантеллиной, хотя плаща у него больше нет.

– Тури подарил мне штаны с карманами.

– И дался вам этот Тури! Ты тоже его сын?

Мантеллина покачал головой.

– В общем, я ничего не понимаю.

– Синьор начальник, по-моему, ребятишки немного не в своём уме.

– Как?! И вы их защищаете?! Этого ещё недоставало!

– Нет, нет, синьор начальник.

– Сам ты не в своём уме, – выпалил вдруг Джанджи.

– Что это значит? Что он хочет сказать? Что вы делали в универмаге ночью?

Мантеллина и Джанджи молчали.

– Простите, синьор начальник, пришли фотографы и журналисты.

– Пусть подождут. Не мешайте мне во время допроса. Эти мальчишки и без того сведут меня с ума.

– Да, но корреспонденты не могут ждать. Для них это потрясающая сенсация: дети, собака ...

– Пусть подождут и оставят меня в покое!

– Слушаюсь, синьор начальник!

– Как вы вошли в универмаг? – продолжал допрос начальник.

– Очень просто, вошли и всё, – ответил Мантеллина, пожимая плечами.

– Да, но кто научил вас?

– Ты тоже с ума сошёл! – воскликнул Джанджи, приложив палец ко лбу.

– Ну-ну, без оскорблений!

– Потише, малыш, – сказал полицейский, – ведь ты разговариваешь с начальством.

– Признайтесь; воры впустили вас в универмаг, чтобы потом вы открыли им дверь?

– Я устал, – сказал Джанджи.

– Ах, вы, плутишки, шельмы!

– Успокойтесь, синьор начальник, позвольте я их допрошу.

– Ладно, попробуй теперь ты.

– Послушайте, ребята, мы хотим узнать, каким образом вы очутились в универмаге ночью. Хорошие дети обычно спят в это время, не так ли?

Мальчики повесили головы.

Да, хорошие дети ночью спят и не заставляют Тури волноваться.

– Тури! – позвал Джанджи, готовый расплакаться.

– Тури теперь плачет, – пробормотал Мантеллина.

– Что он говорит? – спросил начальник.

– По-моему, они хотят сказать, будто Тури сердится на них за то, что они ушли ночью, – ответил полицейский.

Джанджи и Аугусто сокрушённо кивнули головой.

– Тогда зачем вы это сделали? – терпеливо спросил полицейский.

– Мы увидели жёлтого цыплёнка! – неожиданно воскликнул Джанджи.

Все с изумлением переглянулись.

– Да, жёлтого цыплёнка в голубом яйце, – уточнил Мантеллина.

– Он был очень красивый!

– Значит, жёлтый цыплёнок в голубом яйце и заставил вас войти в универмаг? – переспросил ефрейтор.

– Вот видите! Я же говорил! Это пароль! – закричал начальник.

– А по-моему, это световая реклама, которая зажигается на площади, – скромно заметил полицейский.

– Где был цыплёнок?

– В темноте, наверху, – ответил Мантеллина, восторженно взмахнув обеими руками, и снова замер.

– Он был очень красивый! – снова воскликнул Джанджи.

– Извините, синьор начальник, – журналисты во что бы то ни стало хотят видеть ребятишек и сфотографировать их, иначе они не успеют подготовить материал для утренних газет.

– Я же просил оставить нас в покое! Давайте лучше устроим мальчишкам очную ставку со сторожами!

– Введите их, – распорядился начальник. Когда вошли сторожа, пудель завилял хвостом.

– Спокойно, Том, свои! – сказал Мантеллина.

Все переглянулись. Полицейский улыбнулся, но начальник так строго посмотрел на него, что тот притворился, будто закручивает себе ус.

– Андреа Брамбилла, в вашем показании вы говорили, что во вpeмя обхода универмага вместе со своими подчинёнными Антонио Босси и Чезаре ди Витторио вы не заметили присутствия детей, – не так ли?

– Да, именно так, – подтвердил Брамбилла, – но, к счастью, дети были в универмаге и спасли нам жизнь.

– Ну, ребята, признавайтесь, где вы скрывались? – задал вопрос начальник.

– В молочных бутылках, – не задумываясь. Ответил Мантеллина.

Все засмеялись.

– Где, где? – переспросил полицейский.

– Там стояли молочные бутылки, – несколько смутившись, произнёс Аугусто.

– О, только теперь до меня дошло! – воскликнул один из сторожей. – Шалун забрался в холодильник! Вот это да!

– А ты где спрятался? – спросили у Джанджи.

– Там, где я был, стояли метёлки, и от них Том всё время чихал. Я даже завязал ему морду шарфом, чтобы он не залаял.

– К счастью, потом он всё-таки залаял, – сказал Антонио Босси, – иначе мы никогда не услышали бы, как вошли проклятые воры.

– Ах, значит, это пёс поднял тревогу?

– Так точно; именно это удивительно умное животное, которое соображает не хуже другого человека.

– Тогда объясните, – что вы собирались делать ночью в универмаге?

Легко сказать «объясните»! Не так-то просто объяснить поступки, которые в глубине души мы и сами не в состоянии себе объяснить.

– Им хотелось поиграть, вот и всё! – раздался голос Брамбиллы, который всё понял.

– Сколько вам заплатили бандиты за то, чтобы вы проникли в универмаг, а потом открыли им дверь? Признавайтесь живо, – нам ведь и так всё известно ...

– Бах! Бах! Они стреляли! – сказал Джанджи, до сих пор не опомнившийся от отчаянной перестрелки. Мальчик безумно боялся выстрелов ещё с того времени, когда убили его отца и мать.

– Тури! – позвал он и принялся плакать.

– Да оставьте вы ребёнка в покое! Разве вы не видите, что бедняжка смертельно устал? – вступился Андреа Брамбилла.

– Если бы они не бросили на меня Лоллобриджиду, сейчас я лежал бы в покойницкой. Они ведь спасли мне жизнь! – сказал Босси.

– Кого они на вас бросили? Лоллобриджиду? – удивился начальник.

– Да, у нас во втором этаже выставка женского готового платья, а манекены сделаны с наших киноактрис. Так вот, дети столкнули вниз манекен Лоллобриджиды и тем самым предупредили Босси, что у него за спиной бандит, – объяснил Брамбилла.

– Извините, синьор начальник ... – нерешительно произнёс полицейский.

– Опять журналисты?! Я выгоню их отсюда, – понятно?!

– Так точно. Но на сей paз вас спрашивают какие-то двое: мужчина и женщина. Они говорят, что ходят по всем полицейским участкам в поисках двух ребятишек и собаки ...

– Ну и что же?

– Вот я и подумал, не разыскивают ли они этих малышей?

– Пожалуй. Введи их сюда.

У Тури кровь прилила к вискам, когда он увидел детей, сидящих перед письменным столом начальника полиции. Синьора Пьерина, обливаясь слезами, бросилась целовать Джанджи, а Том запрыгал вокруг неё, словно сумасшедший.

– Хорошо, нам всё ясно. Но разве вы не знаете, что нельзя пускать детей гулять одних, да ещё с собакой без намордника?! А вдруг она укусила бы кого-нибудь?

– Том не кусается! – закричал возмущённый Джанджи.

– Сам ты кусаешься, начальник! – воскликнул взбешённый Мантеллина.

Полицейский схватил Аугусто за плечо, закрыл ему рот рукой и испуганно огляделся по сторонам.

– Что он сказал? – спросил начальник.

– Извините, синьор начальник, но я не разобрал, – ответил ефрейтор. Затем он придвинулся ближе к Мантеллине и прошептал: – Молчи, пострел, не то тебя посадят в кутузку, понятно?

– Вам придётся заплатить пять тысяч лир штрафа за то, что дети привели в универмаг собаку без намордника, – объявил начальник.

Тури смутился.

Пять тысяч лир! Где он их возьмёт?

– Может быть, на сей раз вы простите детей. Намордник, у собаки есть, и она зарегистрирована по всем правилам. Аугусто, ты не знаешь, куда девался намордник, а?

Мантеллина вытащил намордник из кармана.

– Вот видите, у собаки намордник есть? – обрадовался Тури.

– Намордник у неё действительно есть, но не надет.

– Штраф пять тысяч лир, – произнёс начальник тоном не допускающим возражений.

Тури упал духом.

Тогда синьора Пьерина Ченте, вдова Марки, открыла старую сумочку и вытащила оттуда зелёную бумажку.

– Я захватила с собой деньги на всякий случай, – сказала она, как бы извиняясь.

Когда вышли из полицейского участка, фонари ещё горели в тумане, он окутывал дымкой собор и раскинувшуюся перед ним старую площадь.

Глава 5. Джузеппанджело Барони не унывает

Прислонившись К стене серого пятиэтажного дома, Карчофо ждал, когда кончатся уроки. Прозвонил звонок, и тут же появилась шумная ватага школьников: они кидали друг в друга сумками и грозно размахивали линейками.

Впереди шли двое с тетрадками в руках и раскрытыми портфелями под мышкой.

– Ох, и трудная же сегодня была задача! – вздохнул один из них.

– А на дом задали ещё труднее! – поддержал его другой.

И тут, откуда ни возьмись, к ним подошёл Карчофо.

– А что ты мне дашь, если я тебе тут же её решу? – обратился он к одному из мальчишек.

– А ты из какого класса? – спросил его тот.

– Из третьего, – без малейшего колебания ответил Джузеппанджело и мысленно произнёс: «Святая Розалия, прости, но видишь, я вынужден врать!».

– Ты сделаешь её подробно и к каждому действию поставишь вопрос?

– Конечно! – ответил невозмутимо Карчофо.

– А как я узнаю, что ты решил её правильно?

– Я учусь в третьем классе; такие задачи мы давно уже проходили.

Мальчуган пошарил в кармане и предложил:

– Пятьдесят лир; хватит?

– Нет, не пойдёт, слишком мало. Ты ведь потом можешь дать её списать другим. – Карчофо кивнул в сторону второго мальчишки. – Я не делаю двойной работы за полцены ...

Школьники переглянулись.

– У меня есть только пятьдесят лир, а у тебя? – спросил мальчуган своего одноклассника. Тот достал из кармана пригоршню мелких монет, подсчитал их и сказал, обращаясь к Карчофо: – Я тоже могу дать тебе пятьдесят лир, итого ты получишь сто, хорошо?

– Ладно, давай! – согласился Карчофо.

Наточив как следует и без того острый карандаш, Джузеппанджело подложил под тетрадку портфель и безо всяких затруднений решил задачу. Затем он сунул в карман заработанные деньги и со всех ног помчался к другому углу огромного здания школы, которое занимало целый квартал.

За пятнадцать минут Карчофо написал сочинение на тему «Самое прекрасное воспоминание моей жизни» и положил в карман ещё сто лир.

Написать сочинение труднее, чем решить задачу, к тому же, поди знай, какое самое прекрасное воспоминание у этого болвана! Да, тут пришлось пошевелить мозгами!

Конечно, если бы Карчофо удалось поступить в школу, его дела пошли бы куда лучше, – он выполнял бы домашние задания для всех и зарабатывал бы много денег, а в теперешних условиях, решая задачу для одного, он упускал возможность написать сочинение другому и наоборот.

Но Джузеппанджело Барони, по прозвищу Карчофо, обладал одним замечательным свойством: он никогда не падал духом.

Получив сто лир, он прямёхонько отправился на почту где купил листок бумаги, перо, конверт и марку.

Если Карчофо идёт на почту, – значит, у него возникла какая-то блестящая идея; и он собирается писать своему крёстному отцу – Джузепп Анджело Кастронуово.

«Уважаемый крёстный», – начал своё послание Карчофо, старательно выводя каждую букву и от усердия даже высунув язык. Он писал, примостившись в уголке крохотной комнатушки синьоры Пьерины. Сюда его пригласила Розалия: теперь она каждый день помогала тётушке Пьерине – подрубала простыни и присматривала за всеми, кто входил и выходил из дому.

«Свидетельствую вам моё глубочайшее почтение и сообщаю, что я вполне здоров, чего и вам желаю ... ». Карчофо немного подумал и с красной строки продолжал: «Находясь по делам в Милане ... » Хм, не слишком ли смело?. Впрочем, если рассудить здраво, сегодня утром разве не совершил он весьма выгодную сделку?! А ведь не так-то просто в наше время заработать двести лир! Чем не торговля?! Настоящая коммерция ...

«Находясь по делам в Милане, я не могу больше посещать школу в Сиракузах, ибо очень неудобно ездить туда каждый день».

Карчофо был рад своей выдумке. Ещё бы! От Милана до Сиракуз не меньше полутора тысяч километров! Против этого трудно возразить.

«Я мог бы поступить в школу в Милане, но у меня нет денег платить за обучение, и вот я подумал: Джузеппанджело Кастронуово наверняка рассердится, когда узнает, что его крестник не будет больше учиться и не кончит школу».

– Что это ты тут пишешь? – спросила синьора Пьерина Ченте. Карчофо, погружённый в свои мысли, вздрогнул от неожиданности.

– Я прошу крёстного, чтобы он устроил меня в школу в Милане.

– Да он настоящий учёный, этот мальчик! – воскликнула тётушка Пьерина. При этих словах она подняла с пола огромный таз, полный мокрого белья, и пошла во двор развешивать простыни.

Карчофо перечитал последнюю фразу и призадумался.

А действительно, как отнесётся крёстный к тому, что он, его любимец, Джузеппанджело Барони, убежал из дому и бросил школу ради того, чтобы поехать в Милан «по делам»?

Италиано Барони не раз писал уже своему сыну, угрожая обратиться к карабинерам, если он немедленно не вернётся домой.

Джузеппанджело ответил отцу, что не может приехать домой, ибо важные «дела» удерживают его в Милане. «Ах, папа, если бы ты только знал, как прекрасен этот город!– писал Карчофо. – Вот где можно найти своё счастье!» Мальчик был очень доволен своим посланием, считал его настоящим шедевром, но ответа на него не последовало.

Вряд ли Италиано Барони, веря в способности сына, смирился с тем, что он останется в большом городе искать счастья. На всякий случай, Карчофо бегал от полицейских, как от чумы. Молчание отца не предвещало ничего доброго. Мальчуган ждал, что не сегодня, так завтра раздастся стук в дверь и ему скажут: «Джузеппанджело Барони, зачем ты приехал в Милан? Я пришёл забрать тебя и отправить домой!»

Карчофо вздрогнул. Чей-то голос на самом деле произнёс эти слова, и кто-то появился в дверях привратницкой.

– Полицейские! – крикнул Джузеппанджело, бросил письмо, вскочил с места так, что чуть не опрокинул стол, и устремился к окну. В нём Карчофо видел для себя единственный путь к спасению, ибо дверь была преграждена.

Привратницкая находилась в первом этаже, поэтому выпрыгнуть в окно не представляло никакой опасности. Но не успел мальчуган добежать до окна, как его схватили за ухо.

Карчофо закрыл глаза не столько от боли, сколько от досады, и уже представил себе, как он едет поездом до самого Мардзамеми, в наручниках, словно преступник. Его ухо давно выпустили, но Джузеппанджело всё ещё считал себя пленником. Он рискнул приоткрыть один глаз ... и тогда сразу же широко раскрыл оба. Перед ним стоял свежевыбритый, широко улыбающийся крёстный Джузеппанджело Кастронуово.

– Ой! – воскликнул Карчофо, и от удивления волосы встали дыбом у него на голове, отчего казались ещё более взъерошенными, чем всегда.

Кастронуово тем временем нагнулся и поднял с пола адресованное ему письмо.

«Уважаемый крёстный, – прочёл он вслух и поклонился самому себе. – Свидетельствую Вам моё глубочайшее почтение и сообщаю, что я вполне здоров, чего и Вам желаю». – Кастронуово снова отвесил небольшой поклон и сказал:

– Спасибо, недурно.

«Находясь по делам в Милане ... » – Крёстный вытаращенными глазами уставился на Карчофо и с огромным трудом сдерживал себя, чтобы не расхохотаться.

– Значит, ты в Милане по делам? Ну что ж, вот и отлично! Я тоже здесь по делам. В таком случае, не предпринять ли нам вместе какое-нибудь дельце, а?

Джузеппанджело с опаской снизу вверх посмотрел на крёстного, – не смеётся ли он над ним?!

– Хм, с удовольствием, – после минутного колебания отважился ответить мальчуган, – только не думаю, чтобы у нас с вами был товар одного сорта.

– У меня партия апельсинов, – кратко произнёс Кастронуово.

– А у меня домашние задания, – ответил Джузеппанджело Барони.

– Что?! – На сей раз крёстный удивлённо взглянул на Карчофо и рассмеялся от всего сердца. – Что ты с ними делаешь, продаёшь или покупаешь?

– Разумеется, продаю! Дело верное, и для начала даже не нужно никаких капиталовложений. Всё заложено вот тут, – сказал Карчофо и ткнул себя пальцем в лоб. – Однако сегодня я потерял сто лир!

– Да ну, как же так?

– Видите ли, я их заработал, но потом истратил на конверт, бумагу, марку и перо.

– Чтобы написать мне письмо? Карчофо кивнул головой.

– Одним словом, я должен тебе сто лир?

Джузеппанджело покорно развёл руками, как бы говоря: «Судите сами!»

– Хорошо, – сказал крёстный, улыбаясь. Он достал бумажника сто лир и протянул их Карчофо. Мальчуган был очень доволен, хотя не подал вида.

– Теперь, – продолжал Кастронуово, – объясни, почему ты не хочешь возвращаться домой? Ведь, насколько я понял из письма твоего отца, у тебя нет ни малейшего желания ехать домой.

Карчофо кивнул головой. Где-то в глубине души он, правда, чувствовал себя виноватым, но только немножко. Семейные привязанности и увлекательные приключения всегда трудно совместить. Что делать? Приходится выбирать одно из двух. Однако это вовсе не значит, что увлекательные приключения разрушают родственные чувства; совсем наоборот, как это ни странно, – они их только укрепляют.

Карчофо любил дом, семью, родные края, но ни за что не хотел уезжать из Милана.

Он растерянно водил ногой по разноцветным плиткам пола: белая, чёрная, зелёная, снова белая, но до неё нога уже не доставала. Можно было потерять равновесие...

– Короче говоря, ты хотел бы ходить в школу здесь? – спросил крёстный, складывая вчетверо письмо и засовывая его в карман.

Карчофо решительно кивнул головой.

– А почему бы и нет? – неожиданно, как бы про себя, пробормотал Джузеппанджело Кастронуово и задумался. «Смелость – лучший учитель в жизни, – размышлял он. – Я в двенадцать лет остался один и сам вышел в люди. Главное – упорство и труд! Джузеппанджело способный и умный парень, почему бы ему не помочь?» Землемер взглянул на крестника и спросил:

– А как же учебники?

Джузеппанджело улыбнулся:

– Я их привёз с с сбой, вместе с гитарой.

– Кто этот синьор? – поинтересовалась тётушка Пьерина, вернувшись в кухню с пустым тазом.

– Это мой крёстный, – гордо ответил Карчофо. – Джузеппанджело Кастронуово; – меня назвали в его честь.

Землемер любезно поздоровался с привратницей.

– Проходите, синьор, присаживайтесь. Сюда, пожалуйста. Чем позволите вас угостить? Я женщина бедная ...

Джузеппанджело Кастронуово, нисколько не смущаясь, уселся в маленькой кухоньке.

– Я слышал о вас, синьора, много хорошего, – сказал он.

Привратница всплеснула руками, и лёгкая краска смущения покрыл а её щёки.

– О, так вы обо мне слышали?! Подумайте только, синьор обо мне слышал!

– Конечно, я о вас слышал и теперь очень рад лично познакомиться с вами.

– Значит, вы уже виделись с Тури?

– Да, чтобы разыскать моего сумасбродного крестника, сначала я решил найти Тури. Вам никогда не приходилось слышать, как Тури играет? Можно подумать, будто у него в руках волшебная флейта,– добавил немного погодя Кастронуово.

– Вы тоже сицилиец? – спросила привратница.

– Самый настоящий, – ответил землемер.

– А мне так и не довелось съездить в Сицилию, – сказала синьора Пьерина. – И подумать только, ведь там умер мой сын, давно уже; а я даже не видела его могилы.

– Я вам сочувствую. А где он умер?

– Подождите минутку, сейчас я вам скажу.

Женщина взяла ключ из кармана передника и открыла им верхний ящик комода. Там лежал другой ключ, которым она открыла сундук, стоящий в углу спальни, и вытащила оттуда старую сумочку. Из сумочки синьора Пьерина достала бумагу и протянула её Кастронуово; это было свидетельство о смерти, выданное военным госпиталем в Кассибиле.

– Тысяча девятьсот сорок четвертый год, воина, – произнёс Джузеппанджело Кастронуово.

В его голосе и в лице синьоры Пьерины было столько грусти, что Карчофо не выдержал и произнёс:

– На воине людей убивают тысячами!

– Кто тебе это сказал? – спросил крёстный.

– Антонио, а ему Орест-горбун, – ответил Карчофо.

– Я не знаю горбуна Ореста, – заметил землемер, – но говорит он правильно. Воина многим приносит смерть, и нужно всеми силами стараться, чтобы не было воины!

– Тогда почему же бывают воины?– спросил Карчофо ...

– Я постараюсь вам чем-нибудь помочь, – пообещал землемер.

– Ну вот, дорогой крестник, – сказал Кастронуово, поднимаясь со стула, – в общем, мне кажется, нет ничего плохого в том, чтобы оставить тебя на несколько месяцев в Милане. Поидём, я попрошу директора устроить тебе перевод из сиракузской школы в миланскую. Смотри же, учись хорошо!

Карчофо пришлось рукой пригладить свои рыжие вихры; от волнения и от радости они торчали у него во все стороны.

– С отцом я сам берусь всё уладить,– добавил Кастронуово. – Кроме того, я частенько бываю здесь по своим «делам» и смогу за тобой присматривать.

Карчофо от счастья волчком завертелся на месте, а когда они выходили на улицу, за спиной крёстного весело подмигнул Розалии и синьоре Марки. Потом он сразу же приосанился, и теперь его можно было принять за вполне благовоспитанного мальчика.

На следующий день Карчофо поступил во второй класс миланской средней школы, где он наконец-то мог спокойно заняться «делами»!