Текст книги "Пятеро ребят и одна собака"

Автор книги: Рене Реджани

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

Часть II

Глава 1. Успех

– О, какие милые, какие дyшеньки! – воскликнула Адельма Ньокки – примадонна труппы коммендатора Балли, увидев Антонио, Карчофо, Розалию, Аугусто, Джанджи и Тома.

– Душеньки, хотите конфет? – Она подошла к детям и стала осыпать их ласками.

Началась генеральная репетиция.

Режиссёр шумел и кричал; холодный пот выступил на лбу коммендатора Балли, декорации валились прямо на актёров, а примадонна посреди репетиции закатила истерику.

Однако кончилось всё поцелуями и объятиями.

Среди всей этой неразберихи на выступление детского ансамбля «Сицилия» почти никто не обратил внимания.

Зато на следующий вечер, то есть во время самой премьеры, выступление детей прошло с огромным успехом. Их номер состоял из нескольких частей: сначала Розалия, одетая в разноцветные лохмотья, пела и танцевала, потрясая в воздухе тамбурином, потом пел Карчофо, но когда Том под аккомпанемент марзану исполнил танец на задних лапках, раздались такие дружные аплодисменты, что изумлённые ребятишки замерли на месте.

Ярко светили огни рампы. Маленьким артистам казалось, будто они находятся на тёплом, залитом солнцем острове, перед огромным тёмным морем, полным незнакомых лиц.

Публика не переставала хлопать. Тури взглянул за кулисы. Там он увидел режиссёра, актёров, администратора и коммендатора Валли: все они были в восторге и делали ему знаки, чтобы он повторил номер.

Юноша подмигнул ребятишкам, и они снова исполнили «Прекрасную Сицилию». У Тури на глазах выступили слёзы.

Глава 2. Слава

Весь следующий день синьор Валли посвятил чтению газет, в которых печатались отчёты о премьерах. Успех был колоссальный.

Коммендатор, лёжа в огромной постели на трёх сверхмягких матрацах, покрытых голубыми простынями, всё больше убеждался в том, что он не только один из самых богатых и могущественных людей в городе, но, к тому же, человек весьма деловой.

Действительно, разве не он купил труппу? Кто, если не он, пригласил ансамбль «Сицилия» вместо «Дзета плюс Дзета»?!

«Ансамбль «Сицилия»; – гвоздь программы! – гласила рецензия в самой крупной газете города. – Участники ансамбля – дети от пяти до четырнадцати лет. Их руководитель – сицилиец, юноша с душой ребёнка. Трудно себе представить исполнение более искреннее, более оригинальное, более задушевное. Ансамбль «Сицилия» на нашей пыльной городской сцене действительно представляет собой как бы кусочек прекрасного солнечного острова. Это настоящее чудо!»

«Кто следит за разделом происшествий, несомненно помнит о событии, случившемся несколько месяцев назад, когда двое сицилийских ребятишек, одному из которых пять, другому – восемь лет, вместе со своей собакой предупредили ограбление универмага группой вооружённых бандитов, – писала другая газета. – С большим удивлением и не меньшим восторгом мы встретили этих детей вчера вечером – с их верным пуделем – на сцене Театро Веккио, во время выступления ансамбля «Сицилия», состоящего исключительно из сицилийских ребятишек. Руководит ими мужчина, сохранивший душу ребёнка. Ансамбль «Сицилия» – потрясающая сенсация в театральной жизни сезона».

И началось.

В газетах и журналах перечислялись малейшие подробности знаменитой ночи в универмаге. Джанджи, Мантеллину и Тома сфотографировали на цветную плёнку, портреты их поместили на обложках всех журналов и на первых страницах газет.

Универмаг подарил двум «храбрым сицилийским мальчикам» в благодарность за то, что они позировали для рекламной фотографии, холодильник и газовую плиту последнего образца. Кроме того, Джанджи и Мантеллина получили чудесный детский автомобиль и по ковбойскому костюму.

Посыпались подарки, приглашения на завтраки, обеды, официальные церемонии, открытия выставок – и повсюду фотографии, фотографии и фотографии.

Теперь Тури и его ребятишки были одеты во всё новое. Газовую плиту и холодильник они подарили синьоре Пьерине Ченте, вдове Марки, их единственному другу. Хозяину ресторана «Рисорджименто» они преподнесли несколько больших фотографий с надписями.

Джанджи и Мантеллина ужасно устали от всего этого шума. Теперь, после успешного выступления, им приходилось в течение одного вечера дважды появляться перед публикой. В промежутках между выходами они сидели в артистической уборной, загримированные, с распухшими глазами, слипающимися веками и единственным желанием – выспаться.

– Ты любишь играть с автомобилем? – спросил как-то Джанджи у Мантеллины.

– Очень люблю, – ответил Аугусто. – Только машина клоуна Амедео куда интереснее.

– Почему? – спросил Джанджи.

– Подумай только, Амедео длинный-предлинный, а свободно умещается в маленькую машину.

Они немного помолчали, потом Джанджи спросил:

– Почему красивая синьора не даёт нам больше конфет?

Красивой синьорой они называли Адельму Ньокки.

– И вовсе она не красивая, – с уверенностью заявил Мантеллина.

– Ты говоришь так, потому что она не даёт нам больше конфет? – полюбопытствовал Джанджи.

– Она просто некрасивая, вот и всё. Глаза у неё какие-то ненастоящие, фальшивые, накрашенные. Знаешь, как она пнула ногой Тома?

– Она ударила ногой Тома? – растерянно переспросил Джанджи.

Аугусто кивнул головой.

– И дала пощёчину Розалии.

– О! – воскликнул Джанджи. Он был возмущён.

Мантеллина энергично кивнул головой.

– Вчера, – сказал он,– когда на сцене синьора подошла к Розалии и сделала вид, будто гладит её по голове, я заметил: она дала ей пощёчину.

Джанджи смотрел на друга широко раскрытыми глазами.

– И потом, она не хочет больше выступать вместе с нами, – добавил Мантеллина. – Я слышал, как она говорила отцу Гвидо, что она не желает быть ширмой для всяких сопляков.

Ребятишки переглянулись.

– Что это значит? – спросил Джанджи.

– Кто её знает!– воскликнул Мантеллина.

Они долго молчали.

Мантеллина вытащил из кармана штанов розовую ракушку, лёгкую и нежную, как морская пена, и стал играть ею, легко поглаживая пальцами.

– Я хотел бы выкупаться, – сказал он под конец.

– В море, – словно эхо, ответил ему Джанджи.

Глава 3. Логово Оки[25]25
  Орка – сказочное существо, которое пожирает детей.


[Закрыть]

Однажды детей привели в помещение, которое показалось им настоящим логовом Оки. В огромном зале стояли юпитеры, излучающие свет, и какие-то странные животные с четырьмя носами. На кончике каждого носа у стальных животных помещался глаз; глаза смотрели пристально на бедного Джанджи, и он заплакал. Чудища наступали прямо на малыша, словно хотели его съесть, хотя у них не было ни рта, ни, тем более, зубов.

Пришлось показать ребёнку, что эти стальные животные абсолютно безопасны и не могут двигаться без помощи человека в комбинезоне, который, в свою очередь, действовал по команде мужчины в белом халате.

– Что это такое? – спросил Джанджи, показывая на животное, когда убедился, что ему не грозит никакой опасности.

– Это телевизионная камера, – услышал он в ответ.

– А там тоже телевизионная камера? – расспрашивал Мантеллина.

– Да, там тоже, – любезно ответил человек в белом халате. – У всех телевизионных камер есть свои номера, и по этим номерам их различают: камера номер один, камера номер два и камера номер три. Моя камера номер два, самая главная, – ясно?

– А твоя камера добрая? – спросил Джанджи.

– Хм, не всегда, всё зависит от режиссёра.

– А что такое режиссёр? – спросил Мантеллина.

Мужчина засмеялся.

– Видите вон того синьора, который больше всех суетится? Это и есть режиссёр; он руководит съёмками из режиссёрской будки.

Подошел ещё один синьор, в белой рубашке. У него к уху было прикреплено второе, искусственное ухо.

– Пора начинать! – сказал он.

– Зачем тебе понадобилось второе ухо? – спросил его Джанджи.

– Оно помогает слышать указания режиссёра и вести передачу.

Только теперь дети заметили, что искусственное ухо было не только у синьора в белой рубашке. Точно такое ухо или электрический шлем, соединённый с режиссёрской будкой, носили все, кто работал с камерами.

Оказалось, камеры очень хитро устроены. Их носы, по длине отличающиеся друг от друга, заканчивались круглыми глазами, а всё вместе, нос и глаз, называлось объективом. В зависимости от того, каким объективом пользовались, камера снимала людей и предметы, расположенные близко или далеко.

Каждая камера, прежде чем начать работу, ждала, пока кончит съёмки её подруга, так как, не считая особых случаев, работать одновременно камеры не могли, иначе происходили ужасные нелепости. Например, если две камеры одновременно снимали одного и того же человека, на телевизионном экране получалось его двойное изображение.

Когда камеры начали снимать детей своими глазами-объективами, то Джанджи и Мантеллину, в то время как они находились в Милане, можно было увидеть в Сиракузах, а взъерошенного Карчофо разглядывал его крёстный Кастронуово, живший в Палермо.

Необычайно!

Настолько необычайно, что горбун Орест, сидя в кафе в Сиракузах и смотря телевизионную передачу, чуть не упал в обморок, когда на экране появились его друзья: они играли, а пудель Том танцевал как ни в чём не бывало. Разволновавшегося горбуна пришлось даже вывести на свежий воздух.

И там, на улице, вдыхая морской ветер, Орест плакал от волнения и повторял, толком не понимая сам того, что говорит:

– Как они были похожи! Как они были похожи!

Глава 4. Игра может быть утомительной.

– Почему так устают от игры? – спросил Джанджи у Мантеллины в один прекрасный день, когда они, взобравшись на ящик в дальнем углу одного из павильонов киностудии, ожидали, пока их позовёт режиссёр.

– Мы снова будем играть? – неуверенно спросил Манттеллина.

– Должно быть, – ответил Джанджи.

– Вчера нам велели играть на том пляже, где сейчас ходит девушка с длинными волосами, – озабоченно рассуждал Мантеллина. – Но разве это пляж? Горсточка песку – и всё. А где же море?

– И нет даже ракушек! – воскликнул Джанджи, сокрушённо покачивая головой.

– Это не игра, – решительно заключил Мантеллина.

– Приготовиться! Внимание! Снимаю! – раздался голос режиссёра

В одиннадцатый раз девушка с длинными волосами прошлась взад и вперёд перед камерой вместе с молодым человеком: они гуляли по искусственному пляжу и смотрели вдаль, где должно было быть море, но на самом деле его не было.

– Дети, приготовиться! – раздался знакомый громовой голос.

Джанджи и Мантеллина слезли с ящиков и подошли к искусственному пляжу, где не было ни моря, ни солнца, ни ракушек.

Игра перестала быть игрой.

Она превратил ась в невыносимый труд. Много раз приходилось начинать всё сначала. Казалось, Джанджи и Мантеллина разучились играть. Так, по крайней мере, утверждали своим громовым голосом люди, спрятавшиеся позади больших светящихся глаз съёмочной камеры. Детям приходилось повторять одни и те же жесты, произносить одни и те же слова пять, десять, двадцать, сто раз.

Потом, когда они совсем уже выбивались из сил – приходилось всё время пудрить лицо, потому что пот просачивался из-под грима, вдруг, без всякой на то причины, раздавался знакомый громовой голос:

– Молодцы, ребята,превосходно, замечательно!

На некоторое время их оставляли в покое. Они могли пить лимонад и прикладывать лёд к лицу.

В фильме принимали участие Антонио, Карчофо, Розалия и Тури, но главными действующими лицами, с которыми происходили всевозможные приключения, были Джанджи, Мантеллина и Том. Им всем, разумеется, не считая Тома, пришлось выучить наизусть довольно большой текст.

Во время репетиций Антонио вспоминал маленькую гончарную мастерскую на берегу озера, где он проработал совсем мало, Марию, и на душе у него становилось необычайно спокойно и легко.

Эстрада, телевидение, кино.

Всё это с головокружительной быстротой сменяло друг друга в течение нескольких месяцев. Одно предложение следовало за другим. После нового успеха импрессарио, словно сумасшедшие, стремились перехватить друг у друга детский ансамбль «Сицилия». Как ни старался Тури, от многих предложений приходилось всё же отказываться.

– Куй железо, пока горячо, – говорил он. – Успех не бывает вечным.

С заработанными деньгами Тури делал то, что считал нужным, а нужным он считал откладывать их на чёрный день.

Он просил детей только потерпеть, особенно Джанджи и Мантеллину. Тури знал: нелегко малышам жить вдали от моря, от солнца и играть на искусственном пляже, ходить с лицом, покрытым гримом, И с глазами, распухшими от ослепительного света прожекторов.

Но это было необходимо, чтобы обеспечить будущее и предоставить возможность детям вновь увидеть солнце Мардзамеми, ракушки на песке, диван сухих водорослей, перед которым, словно ковёр, простирается море, и длинные нити крохотных коралликов.

Глава 5. Испуг.

Дети терпели. А у терпения, как известно, нет ни пространства, ни границ; оно дольше всего на свете.

Фильм, в котором принимали участие Тури и малыши, шёл теперь по всей Италии. У входов в кинотеатры яркие афиши привлекали внимание зрителей: на переднем плане изображались Джанджи, Том и Мантеллина, а на втором – Тури, дирижировавший маленьким оркестром.

Фильм пользовался огромным успехом. В газетах то и дело печатались восторженные рецензии, и огромные прибыли наполняли карманы предпринимателей.

Тури тоже получал деньги, но эти деньги он и дети зарабатывали с невероятным трудом.

Они снимались ещё в двух фильмах, часто выступали по телевидению. Джанджи, Том и Мантеллина позировали для несметного количества рекламных фотографий.

Перед демонстрацией третьего фильма предприниматели решили провести широкую рекламную кампанию. Джанджи, Мантеллину и Тома, вымытого и украшенного бантами – теперь бедный пёс большую часть времени проводил у собачьих парикмахеров, – стали возить на машине.

Машину невозможно было разглядеть: на радиаторе, спереди, сзади и на дверцах висели афиши нового фильма, в котором принимали участие знаменитые сицилийские дети – Джанджи и Аугусто – И их верный друг пудель Том.

Машина появлялась в городах в самое людное время дня и проезжал а по центральным улицам и площадям. Согласно договору, Джанджи и Мантеллина должны были ехать, стоя на сиденьях, в открытой машине и привлекать внимание граждан.

Всегда и везде машину замечали, а нередко даже останавливали. Толпа прохожих собиралась вокруг детей и собаки. Все просили у малышей фотографии и автографы.

Предприниматели наняли специальных уполномоченных, которые разъезжали в той же машине с громадными чемоданами, набитыми фотографиями, и раздавали их всем желающим, в то время как Джанджи и Мантеллина, высунув язык, с большим трудом подписывали их.

– Смотрите, какой маленький, а уже умеет писать! Вот молодец!

– Взгляните-ка на собаку, до чего умная у неё морда!

– Ах, какие прелестные дети! – раздавались восторженные возгласы.

Прохожие рассказывали о маленьких актёрах своим друзьям и знакомым, и те бежали посмотреть на любопытное зрелище и тоже просили у ребят фотографий и автографов.

Никто не замечал, что дети устали от всего этого гама, от поездок, волнений. Им хотелось одного – лечь в постель и хорошенько выспаться.

Но где там! Вечером детям приходилось идти в центральный кинотеатр города и присутствовать на демонстрации фильма. После окончания сеанса Джанджи и Мантеллина вставали на стулья, и публика им аплодировала. Дети размахивали над головой руками и посылали воздушные поцелуи.

Щёлкали затворы фотоаппаратов, газеты публиковали подробные отчёты о рекламном турне. Толпа вокруг маленьких актёров непрерывно увеличивалась, люди старались получше разглядеть малышей и даже потрогать их.

Однажды, в небольшом провинциальном городке, вокруг Джанджи и Мантеллины собралась громадная толпа народу, которая чуть не перевернула машину. Наконец Аугусто, которого начали тащить к себе десятки исступлённых людей, пошатнулся. Мальчик ударился о ветровое стекло и упал без сознания, а его куртка была изодрана в клочья. Джанджи с трудом удалось спасти от неистовства любопытных прохожих, которые во что бы то ни стало хотели его потрогать. К счастью, Тури находился здесь же; он оттащил ребёнка в глубь машины и загородил его собой.

Вмешалась полиция и стала разгонять толпу, но люди не расходились, и полицейским пришлось стрелять в воздух.

От этих выстрелов Джанджи так испугался, что стал кричать и исступлённо, судорожно плакать. Малыш вспомнил другие выстрелы, прозвучавшие в его ушах много лет тому назад, во время войны. Тогда тоже не то отец, не то мать загородили его собой.

Тури каждым своим нервом почувствовал ужас, охвативший ребёнка, и он дал себе слово на этом поставить точку.

Теперь Джанджи и Мантеллина не могли спокойно видеть даже небольшого скопления народа. Детям не удавалось преодолеть охватывавший их страх, а при виде фотографов дрожь проходила у них по всему телу.

Рекламное турне, на которое Тури заключил контракт, закончилось плачем и судорогами Джанджи и Мантеллины, и молодой человек сказал: хватит!

Настало время вернуть малышам то, что по праву принадлежало им – детство.

Заключение

Тури получил письмо: ему предлагали стать руководителем оркестра в местечке, расположенном по соседству с Мардзамеми.

Трудного конкурса и всевозможных лишений оказалось недостаточно для того, чтобы получить работу, о которой он мечтал больше всего на свете; для этого потребовалась реклама.

Но ведь Тури прекрасно дирижировал оркестром и до того, как он появился на экранах телевидения и кино. Мечта молодого человека всё-таки сбылась. Но какой ценой?!

На заработанные деньги Антонио купил у старика Ансельмо его маленькую мастерскую на берегу озера.

Когда Антонио приехал туда, Мария была уже почти барышней, а он мужчиной. Бывают ведь мужчины и в шестнадцать лет!

Они только сказали друг другу «здравствуй», И на душе у Антонио, как всегда, стало легко. Ему показалось, будто он расстался с Марией вчера. А может быть, они и вовсе не расставались? ..

Землемер Джузеппанджело Кастронуово спросил у Джузеппанджело Барони, по прозвищу Карчофо, хочет ли он переехать жить к нему в Палермо навсегда. Карчофо с таким восторгом крикнул «да», что Кастронуово чуть не заплакал от умиления.

– Что ты собираешься делать дальше? – спросил крёстный; он усыновил Карчофо и очень заботился о его дальнейшей судьбе.

– Я хотел бы учиться и стать инженером!– ответил Джузеппанджело.

– Карчофо-шалун будет инженером! – восклицал время от времени папаша Барони со слезами на глазах: он не мог удержаться от слёз, особенно при виде смешных гримас, которые строил Карчофо, стараясь рассмешить братьев, когда приезжал к ним в гости вместе с крёстным.

Розалия вернулась к синьоре Пьерине в дом № 15. Привратница положила в сберегательную кассу все деньги, которые причитались девочке, и сказала тоном, не допускающим возражений:

– Эти деньги трогать нельзя! Они пойдут тебе на приданое!

Мать Розалии умерла, когда девочка была совсем ещё маленькой, и теперь Розалия не сомневалась в том, что у её матери было такое же лицо, как у синьоры Пьерины.

Девочка очень любила шить, и тётушка Пьерина определила её в первоклассную школу кройки и шитья, своими деньгами уплатив за обучение, ибо сбережений, отложенных на приданое, трогать было нельзя.

– Не обижай никого, и тебя не обидят! – внушала привратница Розалии.

Тури с Джанджи, Аугусто и Томом уехали в Мардзамеми.

Настоящее море, ракушки, солнце – всё было на своём месте. И к тому же – настоящий оркестр.