Текст книги "Мой босс. Без права на ошибку (СИ)"
Автор книги: Рене Эсель
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)
Глава 17
Глава 17
Неделю спустя
– Все хорошо, милая, – отец кашляет и сжимает мою руку. – Поправлюсь, куда денусь?
Киваю. Разве можно иначе?
Но ни капли себе не верю. Слишком давно он лежит здесь, весь обвитый бесконечными трубками. Теперь каждый вдох папы контролируют аппараты.
– Ты обещал погулять на моей свадьбе. Помнишь?
– И станцевать танец отца и дочери. Конечно, милая, – морщинистая рука дрожит.
У папы кончаются силы. А у меня в груди сжимается болезненный комок.
Белые стены палаты давят похлеще узкой кабины лифта. Клаустрофобия, которая началась с одного имени. Олег Шершнев.
Мой личный кошмар из прошлого.
И, похоже, последний шанс на спасение родного человека.
Неужели так бывает? Трясу головой.
Мы в двадцать первом веке. Способов получить деньги гораздо больше, чем один.
Мама кладет ладонь на плечи. Из нас всех она держится лучше всего. Иногда кажется, что у нее совсем атрофировались чувства.
Ничего удивительного. Я бы на ее месте давно сошла с ума.
– Пойдем, дорогая, – золотой перстень проносится перед глазами. Единственное украшение, оставшееся у мамы после оплат по счетам. – Папе нужно отдохнуть.
Как она все это тянет? Особенно сейчас?
Болезнь отца прогрессирует давно. Рак играет с нами в догонялки: то исчезает ненадолго, то вновь появляется и нападает с утроенной силой.
Когда-то я думала, что удачно выйду замуж и избавлю отца от напасти. Потому что карьерные успехи мне никогда не светили. Но что-то пошло не так, идеальный план рухнул.
Точнее, я даже не приступила к его исполнению.
Выходим в коридор. Мама осторожно прикрывает дверь и опускается на кушетку. Тяжелый вздох жестко контрастирует с брючным костюмом цвета стали. От него веет уверенностью, силой. А их у нее больше нет.
– Я продала дом, – внезапно говорит, смахнув со лба светлую прядь. – Заложила. Но мы же понимаем, что нам нечем отдавать долг банку?
– Да, – сглатываю, после чего кошусь на дверь палаты.
За ней прячется гробовая тишина. Знаю, что отец нас не слышит. Но почти уверена, что все понимает. В нашей семье невозможно иначе. Мы все на одной волне.
– А Лазарев? – спрашиваю без всякой надежды.
Мама качает головой.
– Александр Самуилович одолжил нам столько денег, что мы вовек не рассчитаемся. Правда, он и назад ничего не потребовал.
И я за это ему безумно благодарна.
– Фонды?
– Ребята направили собранную сумму, – мама грустно улыбается, отчего щемит в сердце. – Как ты понимаешь, там жалкие крохи.
– Но они же соберут еще?
– Конечно, – кивает и поправляет волосы, – но время поджимает.
Болезненно жмурюсь. Как так вышло? Несколько недель назад у нас все было под контролем, а сегодня катится к чертям?
Почему жизнь несправедлива именно к нам?
Никто из моих знакомых, кроме Женьки, не в курсе отцовских проблем. А он в курсе, потому что его отец – Александр Самуилович.
С Лазаревым-младшим не горю желанием общаться. Последнее время он ведет себя странно. После того как выплыли наружу его измены Кате, моей лучшей подруге, наши приятельские отношения совсем разладились. Для нее их расставание стало болезненным ударом. И я полностью на ее стороне.
Только поговорить мне не с кем. Всем не до чужих проблем. Остальные же…
Мама не хочет, чтобы люди знали. Ее беспокоит престиж семьи, который пошатнется. Все то, над чем они с отцом долго работали.
Она запрещает мне продавать одежду. Но я нарушила общение и выставила на торги некоторые брендовые вещи, после чего сдала в ломбард украшения. Однако ситуацию оно не исправило. Все копейки ушли на оплату бесчисленных долгов.
– Дорогая, если есть варианты… – смотрит с мольбой.
Дыхание перехватывает. Мама в курсе, о чем или, точнее, о ком я думаю. Потому что знает про Олега.
Оно и понятно. Вчера я видела, как Шершнев отъезжал от нашего дома. Даже не поговорил со мной.
А ведь мог. После того, что было.
Мать молчала, словно воды в рот набрала.
Только по выражению лица ясно, что решение, каким бы оно ни было, дается ей очень сложно.
Как и мне.
Ком душит, горло распирает. От едкой горечи печет глаза.
Она предлагает пойти на сделку? Ее зрачки лихорадочно блестят.
– Послушай, тот мальчик…
– Олег не мальчик, мама! – вскрикиваю и яростно тру глаза, наплевав на макияж. – Совсем не мальчик. Взрослый и опасный мужчина, который считает, что может купить целый мир.
– Думаю, ты слишком строга к нему, – прокашливается, чтобы вернуть себе выражение невозмутимости.
Прячет под привычной плотным коконом панику.
Понимаю. Сейчас от нее требуется вся выдержка. Твердость. Но я тоже человек. Неужели заслужила такое? Шершнев… Одному богу известно, чем занимается! Разве в его возрасте реально достичь таких высот? Очень сомневаюсь. Шершнев купил компанию отца и даже глазом не моргнул. А ведь он старше меня всего на год, а по отношению к жизни на все пятьдесят лет. Между нами пропасть похлеще Большого каньона в Америке. Только мама ничего не замечает. Да и я не поняла, когда мы встретились впервые после выпуска.
Как дура попалась на его крючок.
Признаю, он умело очаровывал. Такой красивый, статный, успешный. С легкостью вскружил голову, чтобы позже положить ее на гильотину.
Ноги сводит от воспоминаний нашей близости в переговорке.
Я все еще чувствую его горячие прикосновения.
– Мам, ты не понимаешь. Олег…
– Что «Олег»? – знакомый бас ударяет по нервным клеткам и сбивает с языка всю фразу.
Захожусь кашлем, когда слова обжигают горло. В чертовом коридоре становится слишком тесно. С каждым долбящим шагом чувствую, как стены сдвигаются сильнее. Они забирают из помещения последний кислород.
Не поворачиваюсь к нему.
Но волоски предательски приподнимаются, когда кожа ощущает обжигающую ауру за спиной. Лопатки сводит судорогой, и меня буквально пригвождает к месту. Ледяной пот струится вдоль поясницы наперегонки с мурашками. Тело бросает в разные состояния за долю секунды. Хочу исчезнуть. Сжаться до мизерной точки, чтобы он не заметил и прошел мимо.
И одновременно хочу, чтобы он просто не двигался.
Неужели мама ничего не замечает?
Похоже, что нет.
Приветливо улыбается и протягивает ладонь. Но вместо ответного рукопожатия пальцы Олега пересчитывают мои позвонки.
– Олег, мы так рады вас видеть, – мама излучает чрезмерный позитив. Аж тошно.
– Не старайтесь, – чертова конечность Олега оказывается на моем плече. – Все рады меня видеть из-за денег.
Мама замирает и недоуменно косится в мою сторону.
– Ираида Васильевна, будьте добры, оставьте нас. Подождите в машине, она стоит у входа.
Открывает рот, но сразу закрывает. Интонация Шершнева намекает, что здесь ни у кого нет права голоса, кроме него. Словно загипнотизированная, мама разворачивается и семенит к выходу. Тем самым оставляет меня наедине с чудовищем.
Разочарованно вздыхаю, представляю его взгляд. Два колючих изумруда, которые впиваются в кожу до фантомной боли.
Недолго ты прятался за маской обаятельного парня, Олег Шершнев.
– Правда, Леночка? – сводящий с ума шёпот ядовитой змейкой забирается в ухо. – Тебе же нужны деньги?
Глава 18
Глава 18
Разворачиваюсь на каблуках и утыкаюсь взглядом в натянутую на груди черную рубашку. На плечах сверкают серебром капли дождя. Как и на брюках. Образ такой подобрал. Весь из себя опасность, посмотри на него.
На улице холод, а ему хоть бы что.
И это не странно. Кажется, что внутри он сплошной камень. Разве за твердой породой живут чувства?
– Нужны, – киваю.
Собираю руки за спиной. Сцепляю пальцы в замок, чтобы найти опору. Внутри – мечется в стороны ураган. Хочется встать на носочки и плюнуть в самодовольную рожу.
А она именно такая. Словно слепленный скульптором, Олег сплошное анатомическое пособие, которое давит уверенностью.
Острый, как края изумрудов, взгляд впивается в меня с невероятной силой. Чувствую их прикосновения к коже, как будто он трогает меня пальцами. Какая же я дура, когда в первую встречу решила, что это влюбленность.
О нет.
Олегу далеко до каких-то там низменных эмоций. В его мире теперь правят деньги. А те, у кого они есть, реализовывают свои желания.
Там, где его величеству угодно. Хоть в переговорке.
Не на ту напал.
Из головы выветриваются все мысли. Не хочу ему поддаваться. Только…
Найду ли я способ достать деньги?
Со временем – да. Но сейчас…
Слова матери вновь всплывают в голове.
– Давай пообедаем, – внезапно бросает взгляд на часы стоимостью с весь мой гардероб. – Здесь недалеко есть приличный ресторан.
Проводит пятерней по волосам. Невинный жест. Для кого-то и вовсе символ неуверенности. Такой горящий знак, сообщающий о слабости противника. Только не его.
Иногда банан – просто банан. В случае с волосами пример работает так же.
Олег слишком идеален по сравнению со мной.
Гнев искрится на кончиках пальцев. Тянет вцепиться ему в шею и выбить самодовольство с лица.
Что он о себе возомнил?
Только Шершневу плевать на мое негодование. Строит истукана, сам смотрит в глаза.
Меня ударяет волной безразличия. Вот как, Шершнев? Хочешь успеть все и сразу? И поесть, и потешить больные фантазии?
Не выйдет.
Трясу головой, расправляю по плечам волосы.
– Поговорить о деньгах можно и здесь, – скрещиваю руки на груди.
Поджимает губы. Превращает их в тонкую полоску, в глазах плещется злость. Королю мира не нравится, когда с ним спорят.
Плевать с высокой колокольни.
– Ты ела?
Он меня не слушает. Ну да. Кто я такая, чтобы считаться с моими желаниями?
Он всегда получает то, что хочет.
И то, что между нами было, бесит еще больше.
– Тебя не касается.
– Лена, ты испытываешь терпение, – цедит сквозь сжатые зубы.
Теперь они идеально ровные. В институте, помнится, выступали передние клыки. Брекеты? Виниры? Все вместе?
Неважно.
Сотворил себе голливудскую улыбку. Судя по идеальному телу, от которого кружится голова, подружился со спортзалом и пластическим хирургом.
Овец цепляй на внешность, Шершнев.
Для меня надо поработать мозгами.
Бессовестное подсознание язвительно хмыкает и подбрасывает сцену из переговорки. Вздрагиваю, мотаю головой, чтобы прогнать чертово наваждение.
«Ты моя».
– Разве мой ответ имеет значение?
Олег сжимает челюсти, отчего на лице напрягаются мышцы. Чувствую его ярость так же, как свою. Она клочками вызывается, словно лава из жерла вулкана, и наполняет коридор красным дымом. Кто-то чиркнет спичкой, и все взорвется.
– Ты права, – плюет ядом и хватает за руку. Тянет к выходу. Вжимаюсь шпильками в плитку, но это не помогает. Просто еду на скользкой подошве ботфорт следом за ним.
– Я в состоянии идти сама! – выдираю рукав с такой силой, что, кажется, кусок ткани останется в его ладони.
Отпускает резко, и я заваливаюсь назад. Хватаю руками воздух в попытке поймать равновесие, но ничего не помогает. С криком заваливаюсь на спину в ожидании твердой посадки. Но этого не происходит.
Олег оказывается рядом в мгновение ока. Не успеваю испугаться, как его руки обхватывают талию и прижимают меня к себе. Вишу вниз головой, недоуменно вглядываюсь в сияющие изумруды.
– Пусти меня! – рявкаю, едва ноги обретают почву.
– Ты упадешь, – усмехается и тянет на себя, заставляя выпрямиться. – Какая же упрямая.
– Сам такой.
На наши выкрики отвлекается медицинский персонал. Медсестры, что до момента сверлили Олега взглядом, оживают. Стягиваются к месту событий.
Наивные дуры. Даже не представляют, кто перед ними.
Тем не менее сила его очарования влияет и на меня. Такая мощная, всепоглощающая. Она давит и подчиняет себе. Олег весь соткан из сплошного обмана. Искусственное тело, голос, зубы. Даже карьера. Ловушка для девушек, вроде этих медсестер.
Меня тоже, что скрывать. Только мои глаза открылись гораздо раньше.
Отталкиваю его. Пытаюсь не думать об аромате жженой сосновой коры, скользящем по рецепторам. С примесью добротного коньяка. Понятия не имею, где он нашел подобный парфюм, но мысленно аплодирую.
Браво, Шершнев. Ты нашел способ обыграть судьбу.
– Не трогай меня без согласия.
Выразительно приподнимаю брови.
Да, Шершнев, у меня нет амнезии.
Поправляю задравшуюся юбку, одергиваю полы укороченного пальто. В отличие от Олега, мне не плевать, что на улице осень. Мне еще деньги зарабатывать. Если заболею, то папу никто не вытащит.
Едва поспеваю за торопящемуся к выходу Олегом. Он реактивный ранец на спину пришил? В университете только ногами шоркал, а сейчас… Посмотри на него. Сплошная стать.
Замираю возле зеркала и поправляю волосы. Растрепались. От дождя белоснежные пряди, доходящие до поясницы, завиваются на концах.
Никогда не любила кудряшки.
– Ты прекрасно выглядишь.
Комплимент, сказанный внезапно, обезоруживает. Теряю связь с реальностью ровно до того, как Олег оборачивается.
– На курсах пикапа ты был двоечником, Шершнев?
Он усмехается и разворачивается спиной. А я с обидой отмечаю, что покорно иду следом.
В одном Шершнев прав. Все бегают за ним как собачки, пока им что-то нужно.
Много лет назад эти знания ему в голову вложила именно я.
Глава 19
Глава 19
Ресторан и правда неплох: небольшой и уютный, в итальянском стиле. Меня всегда привлекают подобные места. Здесь можно провести приятный вечер, насладиться атмосферой, едой и музыкой. В подходящей компании, разумеется.
Сейчас же не тот случай.
Отодвигаю приборы и подхватываю бокал с вином. Белое, сухое. Что-то неприлично дорогое, но на вкус как самое обычное. С приятным цветочным флером и ягодным ароматом. Такое я не пробовала и не заказала бы, потому что люблю все привычное и знакомое.
На мой отказ выбрать что-нибудь из меню, Олег отреагировал просто. Взял на свой вкус. Теперь он сидит и пережевывает карбонару. Изо всех сил изображаю непробиваемую стену. Пусть видит, что мне все равно.
Шершнев ест спагетти, словно участвует в одном из глупых конкурсов на время. Морщу нос и брезгливо отворачиваюсь. Выглядит так, будто их у него отберут сейчас. Ужас. Зрелище не из приятных. И этот человек крутится в высшем обществе? Сколько бы лоска на себя не пускай, безвкусица прет из всех щелей.
– Ты хотел поговорить, – ставлю бокал на столешницу и закидываю ногу на ногу.
На нашу прошлую встречу я шла с завышенными ожиданиями. Сейчас за них стыдно. Как только сразу не поняла, кто такой Олег Шершнев?
– Так что будешь делать с лечением отца? – говорит и, оставив приборы беспорядочно лежать на тарелке, выпрямляется.
– Это тебя не касается, – пожимаю плечами, расправляю невидимые складки на юбке.
– Я дам денег.
– В долг?
– Нет. В долг я не даю. Мои условия ты знаешь.
Знаю. В прошлую встречу, пока я прокручивала в голове фантазии нашего совместного будущего, Олег выложил правду-матку. Прямо в лоб. Одним ударом выбил романтические глупости из мыслей и чувства из сердца.
«Ты привыкла к красивой жизни, Лена. Но она закончилась. Твой отец больше не имеет веса в компании».
Это ложь. Я помню, как Шершнев пришел к нему за советом. И помню, с каким уважением отнесся к каждому его слову. Шершнев лукавит – отец все еще принимает ряд решений.
Только одного я понять не могу – зачем это Шершневу?
– Я не возьму.
Тогда я чуть не рухнула у его ног. Благо, что подошва у обуви оказалась устойчивой.
«Контрольный пакет акций у меня. Как сложится судьба твоей семьи, зависит только от тебя».
Контрольный пакет – да. Но тридцать процентов все еще принадлежат мне.
И, кажется, я уже знаю, что с ними сделаю.
– Лена, это бессмысленный спор, – усмехается и складывает на груди руки.
Уверен в себе, козел. Твердые мышцы растягивают ткань рубашки, оголяют кусочек кожи у ключиц. Загорелой и жесткой, как у акулы. Стоит провести пальцами, она окажется ледяной и шершавой. Будто наждачная бумага.
– Если тебе так нравится поиграть в обиженную гордость, то без проблем.
Закатывает глаза и, не дожидаясь моего ответа, опустошает стакан с соком.
Странно. Всегда считала, что у него аллергия на цитрусовые.
Неожиданное знание немного успокаивает.
Получается, что не так уж хорошо я его знала.
Словно это делает несуществующим все, что между нами было.
– Констатирую факт. Ничего у тебя не возьму.
– Ты моя женщина. Поэтому забота о твоем благополучии лежит на мне.
– Я не твоя и не продаюсь, Шершнев.
Смеется. Встает, кладет ладони на столешницу и наклоняется так низко, что практически касается кончиком носа моего лица. Выжигает во мне дыру. Вешает рабский ошейник. Намекает на недавнюю близость.
Мудак.
– Что ты говоришь? Леночка, очнись. Выбей спесь из своей чудной головки. Ты сама озвучила цену. Не я, – пальцы подхватывают прядь волос.
Дергаюсь, словно от пощечины. Тыкает, как нашкодившего котенка.
Рядом с Олегом сложно, тяжело, больно. Он давит массой, сносит невидимые преграды. А за холодом сверкающих изумрудов в глазах мне все равно мерещится летняя зелень. Молодая и откровенная, привлекшая меня в прошлый раз.
Он не был красавчиком в университете, впрочем, я толком не присматривалась к нему. Самым умным – да. Тогда этот пытливый ум я использовала на полную катушку, о чем сейчас очень жалею. Но именно глаза мне нравились в нем больше всего. Не такие, как сейчас. Доброта, светящаяся в них, и трогательная нежность очаровывали. Только от них не осталось и следа.
Все хорошее в Олеге исчезло. Стерлось с годами. Превратилось в красивую оболочку, начиненную злобой и презрением к окружающим.
– Я вернулся и предлагаю тебе все с процентами. Не поздновато ли спохватилась?
– Это было много лет назад, – сглатываю отвратительный привкус желчи.
Страх смешивается со стыдом и влечением. Зеленоглазый демон привлекателен. Очень.
Поэтому мне нужно держаться от него подальше, чтобы не поддаться влиянию эмоций. Только тяжесть нависших проблем мешает резко оборвать невидимые нити, которые постепенно привязывают меня к Олегу.
Отец, его серая кожа. Время уходит.
– Олег, пожалуйста. Обсудим реальные условия. Выполнимые, – вздыхаю, прижимаю ладони к лицу.
С чего я решила, будто он послушается? Ни капли адекватности, ни грамма сочувствия. Ему нужно прикрытие, чтобы покупка акций не выглядела захватом компании, а превратилась в обычное слияние. Ума не приложу, зачем ему ювелирный холдинг. IT-разработчику. Чертовски успешному разработчику.
– Условия достаточно просты, Лена. Стань моей женой и спутницей по жизни, – жмет плечами и вновь склоняется над тарелкой. – Бесконечные приемы, конечно, утомительны. Согласен. Мне они тоже не о душе. Журналисты достали. Но в этом нет ничего сверхсложного. От тебя лишь требуется обеспечить мне хорошую репутацию перед партнерами твоего отца, счастливо улыбаться и петь про внезапно свалившуюся юношескую любовь. Через пару месяцев мы сыграем пышную свадьбу. Все, о чем мечтают маленькие наивные дурочки. А потом пойдут наследники. Двое. Мальчики.
Каждое слово ударяет тараном в грудь. Больше всего на свете ценю свободу и независимость. Сейчас же их бессовестно отбирают. Чувствую, как вокруг головы сжимаются металлические тиски.
В одном Олег прав: все это дали мне папины деньги.
Но я не золотая девочка без мозгов. И не прожигательница жизни. Всегда мечтала о реализации в бизнесе, в отличие от своих богатых друзей. Дело отца стало бы отличным трамплином для моего пути к успеху.
Пять лет я работаю в его компании и успешно иду по карьерной лестнице. Руководитель финансового отдела, пусть и совсем не большого – отличное начало. Без отцовской поддержки. Наши конкуренты много раз предлагали мне выгодные условия, чтобы я перешла к ним. У меня все бы получилось, не появись на пути Олег.
Всплыл из прошлого, как уродливый сарафан из глубин шкафа. Который ты надевала на какой-то праздник и страшно в нем опозорилась. Вот и Олег принес гору неприятностей.
– На примете нет других инкубаторов? – цежу сквозь зубы и поднимаюсь с места. – Разберусь без тебя. У меня есть знакомый из медицинской сферы.
– Давай, – довольно хрюкает. – Ты в офис?
– У меня отгул! – гаркаю в ответ. Не оборачиваясь, гордо иду к выходу.
Гадкое ощущение в груди подсказывает, что к этому разговору мы еще вернемся.
Глава 20
Глава 20
– На колесе обозрения ты точно проблемы не решишь.
Лазарев младший, закинув ногу на ногу, отщипывает кусок моей розовой ваты и с довольным причмокиванием запихивает рот. Его фирменный костюм в распахнутом вороте пальто выгодно подчеркивает широкую грудь, а черный ворот – жесткую линию челюсти.
Не удивительно, что он пользуется высоким интересом у девушек.Только вот не моим. Парень моей лучшей подруги – запретная территория.
Даже если это уже бывший парень моей подруги.
– То есть ты мне не поможешь? – презрительно хмыкаю и разварачиваюсь к стеклу, за которым открывается вид на Москву. – Даже не выслушаешь до конца?
Лазарев лениво потягивается и бросает взгляд на швейцарские часы. Все это вижу в отражении.
– Ты хочешь, чтобы я попросил денег в долг у Олега, чтобы передать их тебе, – чешет кончик носа и хитро щурится, как лиса. – Ты же знаешь, что он не дает в долг?
– Даже лучшему другу? – оборачиваюсь резко, едва не вляпавшись в сахарную вату. – Женя, я уверена – тебе он не откажет.
Лукавлю. Я подозревала, что и здесь путь будет отрезан. Но мои надежды были направлены на другое.
Если Лазарев поймет, если он выслушает до конца – мы что-то придумаем вместе.
Несмотря на их отношения с Катей, Женя не был абсолютным козлом. Да, мы никогда не дружили. Даже не ладили толком.
Но если я что-то понимаю в людях, то знаю одно – несмотря на весь свой внешний лоск, напускной стиль «плохого парня», большие деньги и высокое положение с пеленок, Лазарев очень эмпатичен.
Это проглядывает в нем с самого детства. Щенки, котята, ребята, которых обижали в школе – он жалел всех без разбора. Он и с Шершневым подружился так. Сначала просто пожалел обособленного от общества парня. А после мог набить лицо каждому, кто плохо посмотрит в его сторону за спиной.
Потому что сказать Шершневу что-либо в лицо не решался никто.
Все считали, что Лазарев развлекается подобным образом. Но я не сомневалась – Женя искренне любил и заботился об Олеге. И делал это от всей души.
А чем я отличаюсь в текущей ситуации от всех этих обездоленных?
– Все же ты плохо его знаешь, – Лазарев вздыхает и наклоняется вперед, упершись локтями на колени. – Лен, если Олег не дает в долг – значит не дает. Все, точка, продолжения нет. Если у тебя есть другие предложения – велком.
– Жень, ну есть же разные варианты. Олег всегда помогает делом, да? Может ты попросишь его помочь, например, с покупкой дома…
Смех прерывает мои неуверенные попытки.
– А чем это отличается от «дать в долг»?
Тяжело вздыхаю. Нет, как с ним Катя вообще жила? Он же невыносим.
– Жень, ты не понимаешь…
– Все я понимаю, дорогая лучшая подруга моей девушки, – Лазарев внезапно улыбается, но так странно, что в горле ком поднимается и блокирует приток воздуха. – Которая всегда считала меня каким-то дерьмом. Ты с чего-то решила, что я тебя пожалею и придумаю, как решить твои проблемы. И я пришел сюда лишь чтобы убедиться, что это не я поехал крышей, а это правда происходит.
Осоловело хлопаю глазами.
– Жень, мы столько лет чуть ли не бок о бок…
– С Катей. Да, – кивает и наклоняет голову на бок. – Да и я всегда к тебе относился хорошо. А теперь вот сижу и думаю – а с чего мне помогать девушке, которая с первой секунды нашей встречи не то что не поинтересовалась, а как мои дела, а даже не поздоровалась? – усмехается, а я готова провалиться сквозь сиденье. – Ах, да. Это притом, что моя семья по моей просьбе помогает твоей все последние пол года. И, заметь, Кате я так же, по твоей просьбе, так ничего и не рассказал.
Чувство стыда возгорается где-то на щеках яркими пятнами. Оно перемешивается с отчаянием и горячей волной наваливается на глаза.
Именно в этой кабинке, рядом с человеком, с которым мне говорить то нечего, на самой высокой точке круга обозрения, на меня внезапно накатывает понимание.
Ничего не получится.
Все бестолку.
Или умрет отец. Или я сдамся Шершневу.
Никто мне не поможет. А я сама в этот раз помочь себе не в состоянии.
Не по мне оказалась ноша.
Жуткая усталость гнет мои плечи вниз. Пытаюсь сделать вдох, но ничего не получается.
Слезы брызжут из глаз, а я, громко всхлипнув, сжимаюсь калачиком и утыкаюсь лицом себе в колени.
Лазарев не будет мне помогать.
Это конец.
Рыдания, которых никогда со мной не случалось, судорожными всхлипами вырываются из моей груди. Я зажимаю рот ладонями. Пытаюсь вдохнуть, чтобы объясниться, но ничего не выходит.
Лазарев и не обязан мне помогать.
Ужасно стыдно, но я ничего не могу поделать. Это срыв. Я просто не контролирую себя.
– Да-а, – голос Лазарева раздается совсем рядом. – Крепко тебя приложило.
Жесткая рука ложится мне на плечи, а затем тянет куда-то в сторону.
Словно огромный камень валится с моих плеч на пол. Вырывается усилившимися судороги. Я вжимаюсь в дорогущий костюм Лазарев, до боли в пальцах сжимаю его пиджак.
Я пытаюсь выплакать. Выорать всю боль, что копится во мне так долго.
– Я не знаю, что мне делать. Я просто не знаю, – шуршу губами вперемешку с всхлипами. – Прости Жень. Ты прав. Ты во всем прав.
Лазарев как-то странно вздыхает. Я слышу размеренное биение его сердца.
Которое действует успокаивающе.
– Олег никогда не причинит тебе вреда, Лен. – шепчет Лазарев. – Я уверен в этом.
Его ладонь похлопывает меня по плечу. Выпрямляюсь и вытираю глаза. Похоже, истерика заняла не так много времени. Нам еще четверть пути до земли.
– Он изменился, Жень.
Мы выходим с колеса молча. Я ни о чем не могу думать. Не сейчас. Я просто хочу домой, упасть на кровать. Во мне нет сил даже на душ.
Я устала бороться с болезнью, которая быстрее меня.
– Я попробую кое-что сделать, Лен. Но ничего не обещаю, – внезапно останавливается и смотрит в небо. – У мамы был рак. Но несмотря на болезнь, она выбрала свободу.
Женя замолкает, а я не знаю, что сказать. Семья Лазарев всегда была рядом с нашей, но я не знала про рак. Все, что мы знаем – она ушла он Александра Самуиловича, когда Женя был маленьким.
На языке появляется странный привкус.
Кажется, между нами внезапно появилась тайна.
– Я попробую тебе помочь ради нее, Лен.
