Текст книги "Мирабо: Несвершившаяся судьба"

Автор книги: Рене де Кастр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 31 страниц)

Подошедший доктор Пети наклонился над ним; закрыв Мирабо глаза, он просто сказал:

– Отмучился.

Это случилось в субботу 2 апреля 1791 года, в половине девятого утра…

VI

«Для народа день чьей-нибудь смерти – всегда великий день», – этим скептическим афоризмом умирающий Мирабо встретил Талейрана; прошло не более суток, и его слова подтвердились.

«Народ, заполнявший улицу вокруг его дома, зная, что половина его тела оледенела от смерти, все же никак не мог привыкнуть к мысли о том, что Мирабо смертен», – писал Камилл Демулен, проницательный наблюдатель.

Народу казалось, что он лишился своего единственного защитника; поэтому, возмутившись против несправедливости судьбы, народ решил найти виновных. Слух об отравлении был окончательно утвержден плакатами, которые уже в воскресенье 3 апреля в одночасье покрыли стены парижских домов. Ламетов и Барнава публично обвиняли в смерти Мирабо, что могло бы навести историка на мысль о том, что вывешенные плакаты были своего рода исполнением Плана. Вероятно, это Талон или Семонвиль, но никак не суверенный народ, отнес их в набор к печатникам.

Придав направление общественной мысли, следовало навести ее на конкретный результат. Общественный обвинитель из первого округа отдал приказ о вскрытии; его провел хирург Лефевр под контролем Вик-д’Азира, одного из величайших врачей своего времени. Помимо посмертного проявления мужского начала, операция не выявила ничего, кроме общего воспаления внутренностей, гипертрофии почки и, выражаясь современным языком, огромного скопления холестерина в области сердца.

Таких последствий излишеств было вполне достаточно для объяснения смерти; но похоже, что предположение о яде тоже показалось врачам удовлетворительным; однако осторожный Вик-д’Азир призвал их к молчанию.

– Он не был отравлен, – заявил он, – он не мог быть отравлен, слышите, вы! Вы что, хотите, чтобы королю. Собранию и всем нам перерезали глотки?

Ламарк проводил его в Тюильри, и Вик-д’Азир сообщил королеве, что «протокол, составленный о состоянии кишок, равно применим к смерти, вызванной использованием как сильнодействующих лекарств, так и яда. Он также сказал, что медики были точны в своем отчете, но из осторожности лучше дать заключение о естественной смерти, поскольку в состоянии кризиса, который переживает Франция, невиновные в подобном преступлении могут стать жертвой общественной мести».

Таким образом, исходя из государственных интересов, в Истории было записано, что смерть Мирабо наступила естественным путем; следует предположить, что на этот счет существовали сомнения.

Мерси-Аржанто написал Ламарку: «Всё оборачивается против нас; с таким решительным невезением невозможно бороться».

Посол выразил мнение королевы; хотя она вовсе не любила Мирабо, она была потрясена и не скрывала своего сожаления.

Национальное собрание напыщенно встретило известие о его кончине.

– Мне предстоит исполнить тяжелое поручение, – сказал председатель. – Я должен сообщить о постигшей вас преждевременной утрате г-на Мирабо-старшего. Не стану напоминать о рукоплесканиях, коими вы воздавали должное его талантам; его заслуги превыше скорби и слез, которые мы проливаем на его могиле.

Тогда на трибуну поднялся Талейран.

– Господин де Мирабо посылал за мной, – сказал он. – Не буду говорить о волнении, испытанном мною под воздействием некоторых его речей. Я принес вам, как драгоценные осколки, последние слова, вырванные у огромной добычи,которой только что завладела смерть.

Затем бывший епископ Отенский зачитал речь о наследовании.

Барер попросил, чтобы все члены Собрания присутствовали на похоронах величайшего среди них.

– Мы все пойдем, все! – единодушно закричали депутаты.

4 апреля 1791 года похоронный кортеж, каких в Париже еще не видывали, выехал с улицы Шоссе д’Антен и направился к Пантеону.

«В первый раз человек, прославившийся своими сочинениями и своим красноречием, получал почести, которыми ранее удостаивали лишь вельмож и великих воинов», – писала госпожа де Сталь.

Пробиваясь сквозь толпу из четырехсот тысяч человек, кортеж целых три часа добирался до церкви Сент-Эсташ, где состоялось отпевание.

Иезуит Черутти, полемика которого с Мирабо наделала в свое время столько шуму, произнес помпезную проповедь, вызвавшую слезы у присутствующих, которые были готовы их проливать. И когда автор панегирика провозгласил: «Мирабо будет признан первым из французов», честолюбец Бриссо прошептал:

– А кто бы не захотел быть вторым?

Вся трагедия грядущих лет заключалась в этой фразе, которую никто не расслышал.

Кортеж продолжил свой путь к горе Святой Женевьевы; спустилась ночь, но чуткая толпа хранила благоговейное молчание. Пробило полночь, когда гроб Мирабо опустили рядом с Декартом; каждый думал, что он здесь на веки вечные; но мы уже знаем, что было потом.

Нелегко оставаться великим человеком в глазах толпы. Однако еще труднее казаться таковым в глазах собственной семьи, и надгробная речь, произнесенная Луизой де Кабри, звучала гораздо искреннее. «Бич семьи окончил свой земной путь, – писала увядшая любовница своему брату Мирабо-Бочке. – Это благодеяние Провидения, всю цену которого должны почувствовать его семья и отчизна».

Они были последними обломками адского рода. Луизе де Кабри оставалось жить несколько лет; Мирабо-Бочка погибнет в следующем году на поединке выпивох во Фрибурге в Брейсгау, где он командовал полком эмигрантов. Бальи де Мирабо, единственный мудрый человек в семье, покинул Францию и отправился на Мальту, где мирно угас в 1794 году.

Эмили де Мариньян на какое-то время переживет этот мор. Выйдя замуж за итальянского аристократа, графа делла Рокка, и потом снова овдовев, наследница Мариньянов порой будет с нежностью вспоминать о великом человеке, которого она недооценивала. И когда она умрет в 1800 году, то завещает свое состояние маленькому Коко – внебрачному сыну своего мужа. По странному повороту судьбы деньги, которых некогда вожделел молодой честолюбец из Прованса, чуть было не вернулись к его кровинке. Погрешность в оформлении завещания помешала исполнить последнюю волю Эмили де Мариньян. Люка де Монтиньи не стал наследником состояния, но получил тяжелую наследственность и посвятил все силы тому, чтобы создать идеализированный образ незаурядного человека, даровавшего ему жизнь.

Правда, это «житие святого» малоубедительно, и суждения о Мирабо будут по-прежнему разниться на протяжении веков.

VII

Как выразить в нескольких строках столь противоречивый характер, тогда как этого не сделать и в целом томе, написанном беспристрастно?

И все же нельзя провести целые месяцы в близком общении с таким человеком, разбирая листки, покрытые его высокомерным почерком, добросовестно читая его речи и письма, не создав невысказанного мнения, которое, впрочем, не претендует на непреложность.

Исключительный характер в исключительной среде – вот отправная точка.

Друг людей был необычен тем, что стал интеллектуалом в роду солдат. Живя в век Просвещения, он неумеренно возгордился из-за склонности, за которую, возможно, краснели бы его предки-вояки. По редкому капризу судьбы, его сын оказался на него похож, и это обстоятельство показалось его исключительному отцу настолько необычайным, что он пришел в раздражение, обнаружив у своего отпрыска собственные недостатки; к этому раздражению вскоре примешалась ревность, почти естественным образом преобразившаяся в ненависть.

Блестящие дарования, сдерживаемые ленью и зажимаемые невежами, тревожная сексуальность, доведенная до отчаяния грубостью, раннее осознание того, что его систематически задвигают на задний план, – всё это вместе поставило юного Оноре Габриэля де Мирабо в невыносимые условия.

Пламенная натура, испытывающая подобное угнетение, может заявить о себе лишь яркими ошибками; в их чрезмерности и заключалось освобождение.

За глупостями, которые лишь усугубляло неверно подобранное противоядие, последовали варварские наказания, которые навсегда разрушили слабое здоровье, скрывавшееся под крепкой с виду оболочкой.

И все эти ужасы происходили в век, когда люди верили в доброту рода человеческого, в добродетели свободы и осуждали гнет.

Бунт стал самой естественной формой защиты; в случае Мирабо его умеряло сознание собственной цены и рассуждение, суть которого он выразил так: свободный или нет, я до последнего вздоха буду отстаивать права человеческого рода.

Тридцатидвухлетний мужчина, вышедший в 1780 году из башни Венсенского замка, вполне созрел для того, чтобы стать великим гражданином; величайшая ошибка того времени, возможно, заключалась в том, что никто этого не заметил, и аристократа по рождению, превосходящего своим умом большинство равных себе, принуждали жить, перебиваясь с пятого на десятое жалким заработком.

Непониманием и завистью из этого человека, удивительно чувствительного к вопросам происхождения, сумели сделать деклассированный элемент; убежденного монархиста превратить в популиста, который, однако, ненавидел фракции и олигархии, поскольку был из них изгнан.

Однако несколько недель, проведенных в Национальном собрании, убедили Мирабо в том, что, если деспотизм короля переносить трудно, деспотизм парламента не вынести вообще.

Хорошо разбираясь в проблемах управления, он понял, что единственным решением для Франции было бы равновесие властей; когда он в этом убедился, монархия получила в его лице преданного слугу.

Значит ли это, что тогда он был в состоянии не допустить революции? Этот пункт требует уточнения: Мирабо вовсе не хотел предотвратить потрясения, а лишь остановить их на стадии, казавшейся ему разумной.

Когда двор обратился к его услугам, намеченная цель уже давно была пройдена; требовалось вернуться назад, что было невозможно без полномочий и в условиях подозрительности.

Мирабо быстро почувствовал, что его политическое поведение, слишком сложное для среднего человеческого понимания, скомпрометировало его во всех областях.

Собрание сомневалось в нем, потому что считало его продавшимся; двор презирал, потому что знал, что он куплен. Из-за денежных проблем, весьма распространенных тогда в окружении короля и довольно жалких по сравнению с истинными интересами государства, никто не пожелал отдать должное превосходству, которое, может, и не было столь подавляющим, как казалось тем, кто его боялся.

Ибо Мирабо никогда не был членом правительства, а только крылом оппозиции. В его голове роились идеи. Это было кстати, когда требовалось ответить противникам или представить план возрождения, но могло превратиться в серьезное затруднение, если бы его принудили выбирать среди собственных богатств, чтобы исполнить намеченные в общих чертах программы [57]57
  В качестве иллюстрации этого замечания можно привести тот факт, что 16 мая 1791 года Робеспьер добился принятия проекта Мирабо, по которому депутаты Учредительного собрания не могли избираться в Собрание нового созыва. Выборы 1791 года прошли бесконтрольно, и одно из основных положений плана спасения, придуманного Мирабо, непосредственно привело к падению монархии. – Прим. авт.


[Закрыть].

Мирабо придавал незаурядности его ораторский дар, вероятно, самый яркий за всю историю человечества. Но временные успехи, обязанные собой блестящим речам, ничуть не изменили мнения современников об ораторе, когда он переставал говорить; подобно тунике Несса, к нему прилипла и нещадно жгла память о постыдной юности – следствии непонимания со стороны отца; именно в этом, вероятно, заключается истинная драма Мирабо, здесь корень неудач и крах многообещающей судьбы.

Ибо люди судят о нас не по нашим достоинствам, а по тому мнению, какое о нас составляют; вот почему высшие люди столь часто становятся жертвами уколов зависти.

Этот урок дан нам свыше, непосредственно от Бога.

Для не веривших в Христа евреев он навсегда остался сыном плотника из Назарета. Поскольку Он знал, что он Бог, это неверие не помешало Ему свершить свое предназначение; умереть ради человечества было чисто личной драмой, которая не зависела от непонимания окружающих.

Для простых смертных столь важные проблемы не могут разрешиться так просто.

Поэтому, отодвигая в сторону главную тему, историки часто задавали по поводу Мирабо вопросы, предполагаемые ответы на которые не удовлетворяли. В самом деле, речь не о том, прекратилась ли бы Революция, если бы герой остался жить; еще менее важно, привела ли бы Мирабо на эшафот месть Робеспьера, или он стал бы принцем по прихоти Наполеона.

Правда в том, что он умер в тот момент, которого требовала ревнивая судьба: никто не пожелал его понять; даже двор, ждавший от него своего спасения, не верил в него.

Мирабо прекрасно знал об их презрительном непонимании; чтобы забыть о нем, он в наслаждениях искал компенсацию уважения; он без меры удовлетворял требовательное тело, тогда как предпочел бы удовлетворить чаяния могучего духа.

Так что отнюдь не парадоксально будет заключить, что Мирабо покинул этот мир, не найдя в нем понимания; более того, следуя логике до конца, можно сказать, что он умер, чтобы в него, наконец, уверовали.

По странной причуде того скептического века, атеист умер от той же раны, что и Бог.

ИЛЛЮСТРАЦИИ

Отец Мирабо – маркиз Виктор де Рикети

Замок Биньяр, где родился Мирабо

Жан Антуан (Бальи), дядя Оноре Габриэля

Брат Мирабо – Бонифаций по прозвищу «Мирабо-Бочка». Французская карикатура

Маркиза Софи де Монье

Госпожа де Нера

Венсенский замок место заключения Мирабо

Камера Мирабо в Венсене

Оноре Габриэль в одной из тюрем

Трактат Мирабо «О тайных приказах и государственных тюрьмах»

Заседание Генеральных штатов

Министр финансов Жак Неккер

Знаменитая отповедь Мирабо королевскому посланцу Дрё-Брезе. 23 июня 1789 г.

Дьявол диктует Мирабо его речи. Роялистская карикатура

Клятва депутатов в Зале для игры в мяч. Картина Ж. Л. Давида

Взятие Бастилии. Картина Ж. П. Гуэля

Прибытие короля и его свиты в Париж. Октябрь 1789 г.

Декларация прав человека и гражданина

Людовик XVI

Мария-Антуанетта

Выступление короля в Национальном собрании. Февраль 1790 г.

Маркиз де Лафайет

Апофеоз Мирабо. Гравюра времен Революции

Мирабо на трибуне

Аббат Эмманюэль Жозеф Сьейес

Посмертная маска Мирабо

Похороны «трибуна революции». Апрель 1791 г.

«Скелет в шкафу». Письма Мирабо королю, обнаруженные в «Железном шкафу» во дворце Тюильри. Французская карикатура

Статуя Мирабо в Национальном собрании Французской Республики

ОСНОВНЫЕ ДАТЫ ЖИЗНИ ОНОРЕ ГАБРИЭЛЯ РИКЕТИ (МИРАБО)

1749, 9 марта —в замке Биньяр близ Экса родился Оноре Габриэль де Мирабо, старший из одиннадцати детей маркиза Мирабо, одного из наиболее просвещенных людей своего времени.

1754—рождение брата Бонифация по прозвищу «Мирабо-Бочка» 1764–1767– военная школа в Париже, обучение у аббата Шокара. 1766—торжественная речь в День святого Людовика – дебют Мирабо как оратора.

1767, 19 июля —принят в полк.

1768—заключение на острове Ре. Первый опыт пребывания в королевской тюрьме.

1769, апрель —в чине младшего лейтенанта Оноре Габриэль со своим полком на корсиканской земле. Посланный на Корсику со своим полком, Мирабо возвращается оттуда в чине капитана драгун. 1770—отплытие в Прованс.

1771—Мирабо покинул Версаль и направился в Париж.

1772, 23 июня —свадьба в Эксе с Эмили де Кове, единственной дочерью маркиза де Мариньяна.

1773—за драку с бароном де Вильнев заключен в замок Иф.

28 декабря– Людовик XV в очередном тайном приказе повелел Мирабо с женой безвыездно проживать в их замке.

1774—написан «Опыт о деспотизме».

Март —Мирабо ссылается на жительство в маленький городок Маноск.

9 мая —допрос следователя в Маноске.

8 июня —Мирабо признан недееспособным.

22 августа– ордер на арест. Бегство из Грасса в Маноск.

1775, май —перевод в замок де Жу.

11 июня– встреча с Софи де Монье.

1776—памфлет «Немецкие правители продают Англии свой народ».

Август– побег Софи к своему любовнику Габриэлю де Мирабо.

1777–1780—узник Венсенского замка. Письма к Софи.

1777, 14 мая —Габриэля и Софи выследили и препроводили в Париж, где им было объявлено о заочном решении суда. Мирабо приговорили за побег и обольщение Софи к смертной казни, а Софи – к лишению всех прав в качестве жены или вдовы маркиза Монье.

1778—трактат «О тайных приказах и государственных тюрьмах».

1781–1783—процессы над Мирабо.

1784—встреча с девятнадцатилетней голландкой Генриеттой-Амелией де Нера, дочерью Онно Эвьера ван Харена.

1786—поездка в Пруссию с тайным поручением составить отчет о впечатлении, произведенном в Германии смертью Фридриха Великого, изучить характер его молодого преемника и подготовить почву для займа. Мирабо отправил министру Калонну 66 писем, заключающих в себе много интересных наблюдений, сатирических портретов и остроумных выводов.

1789 – Мирабо – депутат Генеральных штатов. Издание газеты «Письма к моим избирателям».

13 июля– смерть маркиза де Мирабо. Перед смертью он написал письмо, в котором покрывает позором своего сына.

14 июля —взятие Бастилии. Начало Великой французской революции.

1790, июль – 1791, апрель—попытки спасти монархию. 50 «записок для двора».

1791, 2 апреля– Мирабо скончался в Париже на улице Шоссе д’Антен.

4 апреля —похоронен в Национальном пантеоне.

1792, 10 августа —найдены доказательства сношений Мирабо с Людовиком XVI и Марией-Антуанеттой; вследствие этого останки его были удалены из пантеона и на место их положены останки Марата.

КРАТКАЯ БИБЛИОГРАФИЯ

Васильев В.Мирабо. – В кн.: Мирабо. Меттерних. Франклин. Вашингтон. Линкольн (Библиотека Флорентия Павленкова). Челябинск, 1998.

Гримм Э. Д.Мирабо. Очерк из истории великой французской революции. М., 1908.

Манфред А. З.Три портрета эпохи Великой французской революции: Руссо, Мирабо, Робеспьер. М., 1978.

Aulard F.A. Les Grands orateurs de la Révolution: Mirabeau. Paris, 1918.

Barthou L.Mirabeau. Paris, 1913.

Bonnet A.Mirabeau et sa femme. Paris, 1900.

Chaussinaud-Nogaret G.Mirabeau. Paris, 1982.

Chevalier J. J.Mirabeau, un grand destin manqué. Paris, 1946.

Cock J. de.Mirabeau et la naissance du régime parlementaire. Lyon, 2001.

Domnique P.Mirabeau. Paris, 1947.

Ferval C.La jeunesse de Mirabeau. Paris, 1926.

Guihal G.Mirabeau et la Provence en 1789. Vol. 1–2. Paris, 1891–1901.

Hugo V.Etudes sur Mirabeau. Paris, 1834.

Jean R.Le dessus et le dessous ou L’érotique de Mirabeau: roman-essai. Arles, 1997.

Jouvenel H. de.La vie orageuse de Mirabeau. Paris, 1928.

Les grands discours parlementaires de la Révolution: de Mirabeau à Robespierre, 1789–1795. Textes présentés par G. Chaussinand-Nogaret; préf. de J.-L. Debré. Paris, 2005.

Lomenie L. de.Les Mirabeaus. Vol. 1–5. Paris, 1889–1891.

Manceron C.Mirabeau, l’homme a la vie brulee. Paris, 1969.

Mezieres A.Vie de Mirabeau. Paris, 1892.

Rousse E.Mirabeau. Paris, 1891.

Sagnac Ph.Le correspondence de Mirabeau. Paris, 1935.

Stem A,La vie de Mirabeau. Vol. 1–2. Paris, 1895.

Vallentin A.Mirabeau avant la Révolution. Paris, 1946.

Vallentin A.Mirabeau pendant la Révolution. Paris, 1947.

Venier R.Mirabeau franc-maçon. Marseille, 1951.

Tournu C.Milton, Mirabeau, une rencontre révolutionnaire. Paris, 2002.