Текст книги "Нависшая угроза"

Автор книги: Рэндалл Биллс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

27

Есть кто живой? Это Джейсон Дилабио, веду радиопередачу из Сасо, 224-я улица, угол 74-й авеню, и я не видел ни одного живого горожанина за целых три дня, хотя я делал вылазки в ближайшие кварталы. Всё что я видел – это разрушенные, пустые здания, вооружённые солдаты, передвигающиеся тайком, и сотрясения, возвещающие о приближении меха. В подобных случаях я давал дёру, так что я был достаточно удачлив и не видел пока ни одного.

Но тела… Господи, это ужасно. Только что видел женщину, держащую своего ребёнка. Кажется, обломки здания, мимо которого она проходила, упали на неё, рухнув на голову – возможно, случайный выстрел меха обрушил фасад. Кажется, она пыталась баюкать младенца, когда упала, и я не видел никаких ран у ребёнка... Он замёрз насмерть.

Чем мы стали? Мы сумасшедшие животные, убивающие друг друга, и за что? За правителя в сотне световых лет отсюда, который никогда не видел мою погибшую мать, никогда не совершал покупки в том, что когда-то было «Джеррис Маркет» в конце улицы, никогда не посещал «Фриз», местный танцевальный клуб, и который даже никогда не ступал на нашу планету!

Мой отец сражался и умер за первого принца в четвёртой войне, потому что он верил, что его сеньор лучше представлял себе наше светлое будущее. Я рыдаю от радости, что мой отец не дожил до этого светлого будущего.

Пиратское вещание, Сасо, Нью-Сиртис, Федеративные Солнца, 16 октября 3066 года

Промышленный центр

Сасо, Нью-Сиртис

Марка Капеллы

Федеративные Солнца

16 мая 3066 г.

Гигантский кулак, размером с миниатюрный ховер, поднялся и затем рухнул на голову «Энфорсера», сокрушая её слабую броню и мгновенно превращая в кашу вражеского пилота. «Энфорсер» медленно начал заваливаться на спину, как падающее дерево, какие-то измазанные красным провода из его головы всё ещё свисали с кулака «Хатамото-Ти». Мех рухнул на северную стену плавильного завода, занявшего промышленный центр Сасо, обрушиваясь на фундамент и обваливая целую секцию стены здания.

Полковник Чад Дин даже не улыбнулся от удовлетворения смертью ещё одного лиранца. Это бы значило приравнять их к людям. Он, скорее, желал очищения, избавления Внутренней Сферы от этой чумы. Его отчуждённость только возросла бы, если бы такое было возможно. Это было не сражение мехов для защиты Сасо от вражеского захватчика. Это была смертельная схватка с инфекцией, и он был предвестником рока для этого вируса.

– Полковник, как поняли? – сказал Келли Марк, его голос был в ушах Чада, кажется, первым издаваемым человеком звуком за долгое время. Быстро брошенный на хронометр взгляд показал, что Дин занимался истреблением в одиночку уже почти сорок минут. «Ещё три отметки об убийствах внутри кабины», – думал он рассеяно, переключая канал связи, чтобы ответить.

– Да, Марк, вас понял. Доложите обстановку.

– Наше второе штурмовое сковывает центр вдоль бульвара Александра, пока силовое Альфа и разведывательное Синее выдвинулись на свои позиции к западу от Хаузер-авеню, готовые прорваться вперёд направо, – спокойный смешок последовал за этим. – Кажется, вы снова были правы, полковник. Бросайтесь к ним в зубы, когда они меньше всего ожидают, и вы каждый раз будете захватывать их врасплох.

Чад кивнул сам себе.

– Старо как мир, но этот принцип остаётся в силе. Особенно, когда они думают, что у нас почти закончились снаряжение и боеприпасы.

Не было нужды озвучивать очевидное: у них действительно почти закончились снаряжение и боеприпасы.

– Где остальное первое командное? – спросил он.

– Не могу связаться с ними, полковник. Мне не хочется это говорить, но я боюсь, что Джейсону и Сэнди не повезло.

– Ещё один должок, который они оплатят своей голубой шкурой, – без эмоций сказал Чад. Незамедлительного ответа не последовало. После многих лет, проведённых вместе, люди Дина знали его достаточно, особенно его помощник. Ничего не могло тронуть полковника в этом настроении. Всё оставалось снаружи: боль, эмоции… человечность. В текущий момент, когда дело касалось лиранцев, он был льдом – холодным и прочным, как броня из линейно упорядоченных кристаллов.

Чад бросил взгляд на тактический экран, быстро вводя рапорт своего помощника, переключаясь на разные экраны, чтобы обновить их. Наконец, он сказал:

– То есть мы в настоящее время выбили их за пределы города или просто остановили их? И где фузилеры? Без подкрепления мы никак не сможем сдерживать гвардейцев.

– Я не смог связаться с ними, – сказал Марк. – Неудивительно, учитывая весь этот чёртов металл. Я уже говорил вам, почему ненавижу сражаться в городе, да? – в сопутствующем смехе был оттенок цинизма, необычный для помощника Чада. С другой стороны, когда у вашего подразделения больше пятидесяти процентов потерь, что ещё можно ожидать? – В любом случае, броситься в чёртов наступающий грозовой фронт с этими гвардейцами повсюду… И я уверен, что у фузилеров самих полно хлопот, и, ну… я просто не удивлён. С потерями, которые мы понесли… Вы правы. Учитывая количество противников, мы не сможем проводить непрерывное наступление. Удивляет только то, что мы его проводим в текущий момент.

Губы Чада слегка растянулись в улыбке. Он знал, что его помощник не учел вторую часть уравнения, которая позволяла подразделению, уменьшившемуся менее чем до батальона, не только остановить, но, вероятно, оттеснить противника, почти вдвое превосходящего их по численности.

Ненависть.

Не то, о чём его помощник бы хотел задумываться прямо сейчас.

Конечно, многие могут сказать, что ненависть двигала также и гвардейцами, но их ненависть была горячей ненавистью, и по большей части направлена на фузилерский полк. Ненависть «Легиона», и в особенности его командиров, была холодной. Что-то взращённое и накопленное долгими годами. Что-то, чему никогда не позволяли вспыхнуть, поскольку оно могло погасить себя. Лучше держать её горящей холодным пламенем, как у нейтронной звезды в глубинах галактики. Тогда она будет мощнее любой пылающей, раскалённой добела сверхновой, посылающей потоки высокоинтенсивных рентгеновских лучей, орошающие галактику на протяжении бессчётных тысячелетий. Как там эта старая поговорка… Месть это блюдо, которое надо подавать холодным? Улыбка, наконец, отвоевала себе право на существование, и вид Чада ужаснул бы почти любого человека.

Повторно проверяя свои данные, Чад сказал:

– Неважно, Марк. Я знаю Грейсона, и он найдёт нас, что бы ни случилось. И даже если у него нет возможности освободиться и придти к нам на помощь, мы продолжаем продвигаться вперёд. Мы захватили инициативу тут и будем дураками, если потеряем её.

Возникла небольшая пауза, прежде чем Марк ответил с интонацией покорного принятия неизбежного.

– Так точно, полковник. Я чувствовал, что вы скажете это. Нам надо только, чтобы третье штурмовое и второе командное копья достигли улицы Чешир, тогда мы будем на позиции, чтобы начать быструю атаку с обеих сторон.

– Когда они окажутся на позиции?

– Капитан Джефферсон сказал, что ещё пятнадцать минут.

У Чада не осталось возможности сказать что-либо ещё, когда ноющий звук тревоги от датчиков движения наполнил кабину, а панель управления от загоревшихся огоньков стала выглядеть словно проститутка, нарядившаяся на ночь в Солярис-сити. Его «Хатамото-Ти» уже двигался, корпус поворачивался в направлении, в котором была обнаружена цель. Поднимая кратность увеличения оптического прицела, он увидел хромающий «Ассасин», проходящий сквозь пролом в стене менее чем в семидесяти метрах от него. Быстрый визуальный осмотр показал, что левая его рука была полностью оторвана, а огромные дыры в броне машины шли от искалеченной левой ноги вверх к правой руке. «Ассасин», казалось, даже не заметил целившийся в него из своего оружия штурмовой мех, который превосходил его по весу вдвое. «Большая часть сенсоров, должно быть, накрылась», – подумал Чад.

Был бы это мех любого другого Дома – или даже кланов, если уж на то пошло, – он пощадил бы воина, или позволив ему сдаться, или отстрелив меху ноги, обездвиживая его. Не помедлив ни секунды, он нажал кнопки на обеих ручках управления, выпуская полный залп во врага.

Тепло начало подниматься от пола под ногами, создавая конвекционные потоки, от которых его длинные влажные волосы уже ложились поперёк спины. Его две ППЧ повышенной дальности, средние лазеры и сдвоенные шестиствольные пусковые установки самонаводящихся ракет ближнего действия направили свою комбинированную мощь на беспомощную машину. Даже в идеальном состоянии «Ассасин» бы оказался в затруднительном положении, пережив такую атаку. Принимая смертельные повреждения, мех буквально рассыпался на глазах Чада, энергетические лучи испаряли броню, превращая её в металлический пар, а самонаводящиеся ракеты взрывали то немногое, что осталось в низвергающемся металлопаде. Хотя предохранители на термоядерном двигателе «Ассасина» удержали тот от взрыва, мех словно испарился так же, как будто если бы реактор взорвался, и пилот никогда не узнает, что убило его.

– Полковник, какие-то проблемы? – спросил Марк, услышав стрельбу орудий Чада по каналу связи.

– Совершенно никаких, – Чад направился к дыре в стене, через которую прошёл «Ассасин».

– Хорошо, потому что группа Джефферсона оказалась на позиции, опередив план.

– Превосходно. Похоже, настало время размазать ещё немного синих по железобетону, а, Марк?

– Да, полковник. Давайте надеяться, что полковник Эдисон скоро нас найдёт, или это может оказаться одной из самых коротких атак в нашей карьере.

– Ха! – издал лающий смешок Чад, без всякой тени юмора в голосе. – Тогда нам надо постараться, не так ли?

«Авангардный Легион» начал продвижение вперёд.

28

Кровавый конфликт на Кавано II закончился. В одной из самых больших на данный момент битв сошлись не менее шести воинских частей: Пенобскоттское ОТК (уничтожено в шестой волне), 7-й и 10-й лиранские регулярные полки, 2-я Круцисская уланская ПБГ, и, удивительнее всего, 182-я дивизия 8-й комстаровской армии, которая последовала за братской 244-й дивизией в объявлении лояльности к принцу Виктору.

Три дня назад, в действии, которое политические обозреватели назвали великолепным тонким ходом, генерал Ричард Штайнер обсудил условия прекращения огня, в результате чего 7-й и 10-й лиранские регулярные полки сложили оружие. Хотя они сохранят все свои силы и средства, они уступили полный контроль над Кавано II принцу Виктору.

Хотя генерал Штайнер некогда и строил собственную опору для проведения политической кампании, его отказ от поддержки архонт-принцессы – это удар по власти архонтессы в Альянсе.

«Хэдлайн Ньюс», Донеголская Вещательная Компания, Донегол, Лиранский Альянс, 15 мая 3066 года

Промышленный центр

Сасо, Нью-Сиртис

Марка Капеллы

Федеративные Солнца

16 мая 3066 г.

«Хороший день для того, чтобы умереть». Мысль продолжала звучать в мозгу Грейсона, будто на бесконечном повторе. Это была бесконечная волна безысходности, которая постоянно подмывала песочный замок его воли к жизни. Он не мог избавиться от неё.

После катастрофической встречи с «Хайлэндером», фузилеры по его незамедлительной команде отступили на восемь кварталов, стараясь сомкнуть ряды, чтобы, наконец, сдержать нападавших. Но пока войска захватчиков казались бесконечными, непрерывный разрушительный поток мехов разбивался о бастион фузилерского полка. В какой-то момент он потерял семь мехов меньше чем за пять минут. Это случилось когда, как он узнал, его фузилеры прошли ГБП, и ещё одна часть замка была смыта кружащейся чёрной пенистой волной.

ГБП означает Группирование Боевых Потерь, и это был старый термин в кругу мехвоинов. По сути, это было красивое название для ситуации, когда общие повреждения меха или подразделения достигали критических уровней. Сражение мехов могло продолжаться чуть ли не бесконечно, без ощутимых потерь у каждой стороны. Затем, в какой-то момент, машины обеих сторон начинают гибнуть как мухи. Это и было ГБП. Не только мех достигает критического уровня повреждений в какой-то момент, если все мехи в группе сражаются одно и то же время, они все достигнут ГБП почти одновременно.

Это и произошло, когда Грейсон потерял семь мехов всего за пару минут. Повреждения его подразделению достигли ГБП, и теперь казалось, что каждый вражеский заряд гауссовки, каждый ракетный залп, каждый обстрел из лазеров подбивает один из мехов. В такие моменты он задыхался, словно волны в его голове материализовались, и настоящая вода заполняет его кабину, не давая ему дышать. Только то, что он был нужен подразделению, заставляло Грейсона продолжать.

Вдруг, ни с того ни с сего, вражеские атаки ослабли. Через пятнадцать минут они прекратились совершенно, и враг отступил, оставляя груды своих павших товарищей в беспорядке. Грейсон содрогнулся, увидев множество своих людей в подобном же состоянии.

Когда ещё полчаса прошло, и не произошло новой атаки, он решил, что противник отступил, чтобы придти на помощь своим в другом районе города. Исходя из имеющейся у него информации, единственная другая операция по вытеснению противника проходила в районе, сдерживаемом «Авангардным Легионом». Учитывая ненависть «Легиона» и их навыки, Грейсон не думал, что гвардейцы смогли бы уже пробиться через них. Если Легион сумел остановить продвижение противника в своей части битвы, возможно, атакующие войска были переброшены, чтобы ударить в его левый фланг, разрезать их напополам и сокрушить.

Грейсон решил, что лучше ему выяснить. Оставив минимальное количество людей на своей текущей позиции – достаточное, чтобы сдерживать новый штурм, пока основная масса фузилеров сможет прибыть на помощь, – он отправился на поиски «Легиона». Двадцать долгих минут прошло прежде, чем внешние микрофоны уловили звуки яростного сражения.

– Полковник, кажется, мы нашли их, – сказал лейтенант Деян, командир разведывательного копья. – Хм, сэр, вам лучше поторопиться.

Его голос был очень напряжён, и Грейсон увеличил скорость «Темплара».

Продолжая продвижение ещё пять минут, чтобы достичь своего впередиидущего, через несколько улиц он понял, что прежний шум битвы исчез, будто «Легион» оттеснил врага назад или захватчики отступили снова. Он размышлял, не было ли это частью какого-то тщательно разработанного плана, чтобы отвлечь основную часть фузилеров от их предыдущей оборонительной позиции. Притворившись, что атакует «Легион» главными силами, противник мог в последний момент обойти фланг и пробиться сквозь оставленную Грейсоном оборону. Это действительно беспокоило, и он уже переключился на командную частоту, чтобы проверить такую возможность, когда «Темплар» завернул за угол в городской парк. Шипящий звук одного выстрела пушки-проектора частиц увеличенной дальности смел все его мысли.

В ужасе он смотрел, как выстрел ППЧ уничтожил остатки брони на голове «Ориона», и безголовый мех рухнул на землю. Не то что бы Грейсон никогда не видел такой смерти. Он видел подобные зрелища сотни раз за свои годы на полях сражений. Особенной эту сцену делали шесть мехов «Легиона» – и пять фузилерских, как с отвращением заметил он, – стоявших кругом, с оружием, наведённым на три лиранских меха посередине. Из того, что Грейсон мог увидеть, «Хатамото-Ти», пилотируемый лично полковником Чадом Дином, только что казнил лиранского мехвоина. Сцена стала ещё более сюрреалистичной, когда «Хатамото-Ти» спокойно подошёл к следующему меху и, приставив установленную в руку ППЧ к голове «Фальконера», выпустил заряд в упор. «Фальконер» присоединился к своему товарищу в вечном сне на грязной траве парка.

Злость вскипела в Грейсоне, вырываясь из самой середины его души, словно внутри него был термоядерный реактор вышедший из-под контроля. Недели беспокойства и размышлений смылись мгновенно, и праведное негодование, которое он так долго чувствовал по поводу ненависти и жестокости этой гражданской войны разгорелись сильнее, чем прежде. Когда «Хатамото-Ти» начал двигаться к последним мехам, Грейсон переключился на общую частоту.

– Какого чёрта ты творишь! – завопил он, заводя свой «Темплар» в парк, всё ещё в сорока или около метрах от лиранских «Баньши» и «Саламандры», ожидающих своей участи. – Это не война. Это смертная казнь. По какому праву ты вершишь такое правосудие, Чад? Какое вообще право ты имеешь?

«Хатамото-Ти» остановился и очень человеческим движением медленно повернул голову и верхнюю часть корпуса, чтобы встретить грейсоновский «Темплар».

– По какому праву, ты спрашиваешь? – сказал Чад. – По праву войны, которую они развязали против нас. Мы нападали на них, Грейсон? Мы убивали их военных или гражданских? За почти три года войны, герцог мог приказать нам напасть на любое количество целей, но никогда мы даже не погружались на стыковочные корабли, не говоря уже даже о том, чтобы прощупать аэрокосмическую оборону ближайшей планеты со сторонниками Катерины. Но всё же они тут, насилуют, грабят, мародёрствуют. Скольких людей ты потерял в боях с ними, Грейсон? Как много убитых гражданских ты видел за последние полгода? Я не знаю, как ты, но я видел деревни, через которые они проходили. Я видел останки сожженных тел. Давай, скажи мне, почему у меня нет права казнить этих преступников за их преступления.

Мёртвая тишина повисла на линии связи, и никто не шевельнулся. Даже ветер стих, будто ожидая ответа Грейсона.

Самое безумное было в том, что Чад был во многом прав. Грейсон видел деревни, разрушенные до основания. Он видел мирных жителей, гибнущих на его глазах под вражеским огнём. И его фузилеры – его собственный батальон, – понёс почти пятидесятипроцентные потери. Если подводить итоги так, аргументы имели смысл, и спокойная манера речи Чада, произносящего их, также добавляла вес. Но всё это было неправильно, всё искажено. Он должен был заставить их увидеть это.

– Ты прав, Чад. Почти всё, что ты сказал, – правда, – Грейсон попытался убрать ярость из своего голоса, чтобы говорить так же обоснованно и убедительно, как Чад, перед другими солдатами, но это было нелегко. Он несколько раз вдохнул, чтобы успокоиться, и начал снова:

– Нет, мы не нападали ни на какой другой мир, но почти каждое подразделение под командованием герцога, кроме тех, что были на Нью-Сиртисе, сражались с войсками, лояльными к Катерине, с самого начала. Да, многие из них начали действовать самовольно, но на месте Катерины, ты бы мог просто сидеть и полагать, что эти подразделения не получили хоть неявного одобрения герцога? Если он не был угрозой для неё, почему он не предоставил ей поддержку или хотя бы объявил эти подразделения отступниками?

– То есть ты хочешь сказать, что поддерживаешь Катерину? – тихо спросил Чад, с исключительным спокойствием в голосе. Грейсон наблюдал, как «Хатамото-Ти» медленно развернулся к нему полностью, и до него внезапно дошло, что может быть только один способ разрешить эту ситуацию. Способ, при котором он может погибнуть. Возможно, именно поэтому он был так уверен, что сегодня он умрёт.

– Я не это хочу сказать, и ты это знаешь. Разве я не сражался с захватчиками, как и ты? Я хочу, чтобы ты посмотрел на ситуацию с её точки зрения. С точки зрения лояльных к ней войск. Герцог мог не атаковать их прямо, но всё это время он не подал ни единого признака того, что поддерживает Катерину. И в таком случае, почему она не должна попытаться устранить его?

Почти неуловимое движение «Хатамото-Ти» Чада заставило сердце Грейсона учащённо забиться. Чад действительно собирается атаковать его? Заставит ли его ненависть ко всему лиранскому действительно открыть огонь, потому что Грейсон пытается заставить его посмотреть на всё с другой стороны? С болезненным чувством, он знал, что это было очень вероятно. Сможет ли он заставить себя выстрелить в ответ? И если они начнут сражаться, выживет ли он? Чад был великолепный мехвоин, а его «Хатамото-Ти» был лучше, чем «Темплар» Грейсона. Они оба давно достигли своих ГБП, так что любая схватка будет быстрой и смертельной.

– Чад, послушай меня, – сказал он. – Ты говорил о мирных жителях, которых они убивали. Какие-то из этих убийств были предумышленными. Я не отрицаю это. Но множество смертей были случайными, от шального огня. Можешь ли ты честно сказать мне, что не убил случайно ни одного мирного жителя за всё это время?

Он ждал, пока Чад ответит. Тот молчал, и Грейсон продолжил говорить:

– Я думаю, нет. К моему стыду, я знаю, что кто-то умер, даже несмотря на мои попытки уберечь их. Иногда это цена войны, но цена, которую требуешь ты, слишком высока. Слишком. Ты обвиняешь лиранцев в том, что они превратились в чудовищ, но кем станем мы, если хладнокровно казним их? Может, ты скажешь мне, что иногда надо становиться животным, чтобы остановить другое животное, но я скажу, что это ложь.

Не поднимая рук своего меха, он медленно двинул «Темплара» по кругу, словно пытаясь посмотреть каждому мехвоину прямо в глаза.

– Мы не должны опускаться до их уровня, чтобы остановить их. Мы должны оставаться людьми. Мы можем сохранить себя и свои идеалы и при этом победить их. Разве вы не видите это?

Снова он ждал, пока Чад ответит.

Никто не двинулся. Никто не проронил ни слова. Грейсон подумал, что, возможно, он донёс до них свою мысль. Возможно, они начали понимать, какую черту они перешли, и думают, как очистить себя.

Затем «Хатамото-Ти» двинулся, и Грейсон услышал, как Чад ответил: «Нет», поднимая правую руку с ППЧ повышенной дальности.

Грейсон вжался в пилотское кресло, боясь, что его друг собирается выстрелить в него. Только в последнюю секунду рука повернулась к лиранской «Саламандре».

– Остановись! – закричал Грейсон, понимая, что уже слишком поздно. Лазурный поток энергии унёс жизнь лиранского воина.

Чад уже поворачивал «Хатамото-Ти» к оставшемуся «Баньши». Когда правая рука меха стала на место, Грейсон испытывал сильную муку, даже подняв собственное оружие. В дальнем уголке сознания он надеялся, что Чад выстрелит первым, сделав всё гораздо проще. Но он не выстрелил, и поворотное решение принадлежало Грейсону. Был только один вариант.

Снаряды из обеих автопушек рассекли воздух, врезаясь в правую руку «Хатамото-Ти» и сбивая прицел, и выстрел ППЧ попал в какое-то здание. Оценка Грейсона относительно ГБП оказалась верна. Поток снарядов полностью оторвал руку меха его друга.

Как на заевшем голо, вся картинка замерла снова, все были потрясены действиями Грейсона. После нескольких ударов сердца, которые отдавались в его ушах достаточно, чтобы заглушить любой другой звук, тихий голос заговорил в его ухе:

– Мне жаль, что ты сделал это, Грейсон.

«Хатамото-Ти» быстро направился наперерез «Темплару» Грейсона. Его торс повернулся, и Чад открыл огонь из своих двух установок самонаводящихся ракет и спаренных среднего лазера и пушки-проектора частиц. Все выстрелы пришлись в цель, энергетические потоки превращали броню в расплавленные ручейки, ракеты взрывались в пробоинах, которые проявлялись под стекающим жидким металлом. Огни загорелись на всей схеме повреждений, пока Грейсон заставил «Темплар» двинуться назад и выпустил собственный вихрь разрушения.

Грейсон не почувствовал удовлетворения, наблюдая за оторванной и разлетающейся в стороны бронёй «Хатамото-Ти» или остающимися воронками. Чад был его другом, но даже дружеские отношения стоит пересмотреть в случае таких действий. Хоть часть его умирала, – возможно, та самая смерть, которую он ждал некоторое время, – он продолжил яростную дуэль. Он не собирался убивать Чада, но если к тому придёт, тому и быть. Некоторые вещи невозможно было оценить. С некоторые вещами невозможно было пойти на компромисс. Если он не попытается остановить это бесчинство, он станет тем, что он ненавидел в этой войне. Он продаст свою душу.

Когда правая рука «Темплара» оторвалась от плеча, он понял, как близко он подошёл к тому, чтобы так сделать. Если посмотреть с другой точки зрения, как делал его герцог, он только что молчаливо одобрил варварство своих солдат относительно врага за прошедшие месяцы. Было просто неважно, что захватчики делали то же самое. Два минуса не дают плюс.

Пока два меха кружились вокруг друг друга, ни один из окружающих пилотов не подключился к линии связи, чтобы прекратить сражение, и тем более никто не поднял своё оружие, чтобы поддержать кого-то из противников. «Возможно, это их способ очиститься, – подумал Грейсон. Позволив мне и Чаду решить их будущее».

Всё закончилось так же быстро, как и началось. Лазеры повышенной дальности Грейсона попали в голову «Хатамото-Ти», и мех упал на спину. Это было не безжизненное падение мёртвого мехвоина, но судорожные резкие движения раненого пилота. Грейсон не подозревал, как тяжело был ранен Чад, но после двадцати секунд он понял, что мех не сможет снова подняться на ноги в ближайшее время.

Ещё несколько мгновений он ждал. Оглядев безмолвное собрание мехвоинов, он, наконец, включил связь.

– Всё кончено, – сказал он, чувствуя изнеможение большее, чем он когда-либо знал в своей жизни. – Немедленно найдите Чаду врача.

Он остановил это. Он спас себя, но не знал, какой ценой. Он слишком устал и запутался, чтобы что-то знать. А сейчас он медленно выключил свой мех, и заплакал в темноте.