Текст книги "Чужой для всех. Книга 3 (СИ)"

Автор книги: Rein Oberst

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

– У вас тоже, бригадефюрер, завидный карьерный рост. Чтобы в 33 года возглавить внешнюю разведку службы безопасности рейха, надо хорошо постараться грести по течению.

Щеки генерала порозовели. – Речь не идет обо мне, Ольбрихт. Моя репутация безупречна. Речь идет о вас. И мне не без интересно знать, кто окружает фюрера, и какие реляции ему составляет. Куда они могут привести нацию. Поэтому, – Шеленберг заерзал на месте, оглядываясь по сторонам, – я предлагаю встречу, на ваших условиях.

– Это указание Кальтенбруннера, или Рейхсфюрера СС? – Франц впился в мелкое лицо Шелленберга.

– Нет, это моя инициатива, – совсем тихо произнес Шелленберг, не отводя глаз.

В эту минуту открылась тяжелая распашная дверь. В проеме показался главный адъютант фюрера Бургдорф . – Господа генералы, прошу зайти в зал на закрытую часть совещания.

– Что вы скажите, Ольбрихт, на мое предложение?

– Я подумаю и дам вам знать, бригадефюрер.

– Тогда, до встречи. Ловлю вас на слове.

– До встречи. Только в нынешних условиях перед операцией мне трудно что-либо ообещать. Вы идете в зал?

– Нет, подполковник. Технические вопросы операции 'Стража на Рейне' не в моей компетенции. Удачи вам. – Вялое, неискреннее пожатие.

– До чего скользкий тип, – подумал Франц, входя в зал. Заметив адъютанта Бургдорфа, Ольбрихт уверенной походкой направился к нему. В левой руке он держал черный портфель с секретными документами для фюрера...

Адольф Гитлер, опершись о стол президиума, изучающе всматривается в лица приглашенного генералитета. Щурится. Июльское покушение давало знать. Слабое зрение и слух – последствия взрыва.

'Генералы рукоплещут ему. Он знает и помнит их поименно. Старшие командиры взлетели по службе на его глазах. Он вручал им генеральские, маршальские погоны и кресты. Он, Главнокомандующий вооруженными силами Германии, имея только официальное звание ефрейтор, снимал их с должностей и возвышал, приближая к себе.

В первом ряду командующие армиями: 5ой танковой – длинноногий, сухощавый Хассо фон Мантойфель, 6-ой танковой – лысеющий крепыш Зепп Дитрих, 7-ой – очкарик Бранденбергер. Эти армии он объединил в Группу армий 'В'. Командование доверил лучшему фельдмаршалу Рейха мужественному и бесстрашному Вальтеру Моделю. Тот всегда его выручал в сложных безвыходных ситуациях на фронтах. За что получил имя 'пожарник фюрера'. Губы нациста дрогнули в усмешке: – Не возражаю. 'Рядом с Моделем главкомы других Групп армий. 'G' – Хауссер. Его дивизии расположились южнее Арденн. 'H' – Бласковиц. Этот сдерживает англичан и канадцев в северной части фронта'.

Гитлер переместил взгляд на край первого ряда. Ухмыльнулся, узнав неуступчивого, опального Гудериана. – Не быть ему фельдмаршалом, – промелькнула ехидная мысль. – Строптивость и неуважительность – плохая черта в продвижении по службе. 'Генерал Вейдлинг стоит рядом. Он запомнил этого волевого, умного генерала. Утвердил на высокую должность. Посоветовал друг и соратник Альберт Шпеер. Пусть командует. Танковая армия нового, бригадного типа – их детище. Состоит не из отяжеленных танков дивизий, а мобильных танковых бригад: слаженных и постоянных. С подвижной ПВО, со своим штурмовым десантом и боевыми машинами поддержки танков, с тесной взаимосвязью со своей разведкой. Новое слово в развитии германских бронетанковых войск. Резервная армия – его козырная карта в операции. Сегодня он приоткроет занавес. Генералитет восхитится его талантом, услышав о новациях в армии'.

Рейхсканцлер окинул взглядом членов президиума. 'Рядом справа Начальник штаба ОКВ Вильгельм Кейтель, Начальник оперативного управления штаба Альфред Иодль. По левую руку – Главком войск Западного фронта престарелый Рундштедт. Конечно, рейхсминистры авиации и вооружений Герман Геринг и Альберт Шпеер. Справа позади, за отдельным столиком, разместились адъютант и его помощник Ольбрихт'. Адольф Гитлер повернул голову. Остался довольным их присутствием. 'Подполковник Ольбрихт только что передал ему уточненные документы операции. Он знает о чем идет речь. Накануне согласился о перераспределении сил и направлений ударов. Он поверил в магию предвидений молодого офицера. Конечно, он выложит все изменения, как факты своих ночных раздумий. А почему бы и нет? На то и помощники, чтобы помогать'.

Голова фюрера чуть подрагивает в такт рукоплесканиям. Отчего волосы слегка ползут на левый глаз. Лицо серое, болезненное. Но взгляд дерзновенный, немигающий. Глаза не слезятся, горят таинственным блеском. Сзади фюрера огромное нацистское полотнище. По бокам два гвардейца СС. Гвардейцы у каждой двери.

'Его речь в политической части совещания, вызвала фурор среди элиты Рейха. Все рукоплескали. Гиммлер пуще всех отбивал ладони. Отпросился по делам. Чепуха. Какие дела? Здесь решается судьба нации. Что-то не нравится ему Генрих последнее время'. Но эта мысль быстро сошла с дистанции. Глядя на неистовство генералов, он 'вновь почувствовал уверенность и силу. Вновь, словом может зажигать армию на великие свершения. Вновь полон сил и энергии. Вновь может сопротивляться и побеждать, сопротивляться и нести знамя третьего Рейха вперед. Овации – тому подтверждения.

А когда он произнес накануне: – Либо мы победим, либо безропотно покинем авансцену истории, – зал скандировал ' Хайль Гитлер'. Эту фразу надо обязательно повторить'.

Рейхсканцлер выпрямился, приподнял руку. Зал притих. Десятки опьяненных нацизмом глаз устремились на вождя.

– В жизни Германии наступил тот исторический момент, – начал выступление фюрер после долгого молчания, – от исхода, которого, зависит дальнейшая судьба нации. Я уже говорил и вновь повторяю: – Германия так расположена в Европе, что ей нужно всем постоянно доказывать свое величие и превосходство. Французам и англичанам, русским и американцам. Доказывать мощью промышленности и армии. Но этого мало. Чтобы выжить в обстановке надвигающейся американской и русской опасности,– голос фюрера вибрирует, глаза наливаются кровью – нам нужно побеждать. Ибо 'сильнейший' правит миром. Только он определяет, что такое справедливость и мораль. Мы, и только мы, вправе определять пути развития цивилизации. Немцы – законодатели высшей европейской культуры, выходцы из превосходной арийской расы, уже этим имеют право считаться быть первыми, управлять другими низшими расами. Это основа национал-социалистской идеологии. Но это право нужно завоевывать в сражениях. Победа требует напряжение всех сил, борьбы до последнего патрона, до последнего вздоха.

В зале кто-то выкрикнул здравицу в честь фюрера. Гитлер, как умелый дирижёр людского оркестра, не позволил себе прерваться в начале речи. – Но, нам фатально не везет в борьбе с русскими. Несмотря на доблесть наших солдат и превосходство оружия их победить невозможно. С русскими надо договариваться.

Генералы замерли. Они впервые услышали откровения Фюрера такого масштаба. Глаза вытаращены, лица вытянуты вперед. Что скажет еще вождь?

– Французов и англичан мы били неоднократно. Разобьем и теперь. Несмотря на полчища американцев, высадившихся в Европе. Янки вплотную придвинулись к границам Рейха. Готовят зимнее наступление. Но мы их перехитрим. Мы не будем ждать, когда Эйзенхауэр первый нанесет удар. Мы упредим его! – Гитлер выскочил из-за стола. Сжимая и потрясывая кулаками, прохрипел: – Меч Зигфрида разрубит эту жирную заокеанскую гидру надвое. По кровавому следу мы пустим новые танковые дивизии, бригады. Они завершат окружение армий напыщенных вояк Монтгомери и Брэдли. Дороги на Антверпен и Брюссель будут открыты. Жалкие остатки, недобитого врага, наши ветераны сбросят в океан. Это будет второй Дюнкерк: неожиданный, дерзкий, победоносный! – Гитлер входил в состояния экзальтации. Его шатало. Заметно стало дергаться левая рука. Глаза выпучились, стали слезиться. Но сил еще хватало для продолжения восторженной речи. Пятясь, Гитлер уперся в стену, где висела огромная карта Западного фронта. Не оглядываясь назад, как фокусник, здоровой правой рукой нацист одернул шторку, воскликнул: – Это битва произойдет здесь! – Костлявая, подрагивающая пятерня глухо накрыла область Арденн.

Военная публика ахнула, вскочила.

– Именно здесь, в Арденнах, произойдёт историческое победоносное сражение. Именно здесь нас не ждут.– Фюрер мельком взглянул на карту. Рот застывает в неестественной кривой улыбке. Лицо полыхает от возбуждения. Волосы разметаны, сползли на левую сторону. Глаза горят неистовым огнем. Он был доволен собой. Тренировка не прошла даром. Фокус удался. – Вы спросите меня, когда этот день наступит? – Гитлер отвернулся от карты, скособочился, голова ушла вперед.

– Стратегическая наступательная операция 'Вахта на Рейне' начнется в 5. 30 утра 13 декабря 1944 года.

Зал взрывается овациями. С задних рядов произносятся здравицы в честь фюрера. Даже скептически настроенный Начальник штаба ОКВ Вильгельм Кейтель сделал несколько сдержанных хлопков.

Вождь нацистской Германии улыбается. Бескровные тонкие губы расползаются по горячечному, возбужденному лицу. Голова подергивается на худой, увядшей шее. Гитлер удовлетворен признанием полководческих способностей. – 'Он военный стратег!' Не сдерживая восторженных чувства нацистов, приближается к столу президиума.

– Видите, Кейтель, – высокомерный посыл Начальнику главного штаба, – как поддерживают нас генералы. А вы противились моим замыслам в организации операции.

Фельдмаршал снял монокль, близоруко улыбается. – Признаю свою ошибку, мой фюрер. Был скоропалителен и недальновиден. Теперь дело стоит за малым: начать операцию и разбить американцев.

– Да-да, начать и разбить. Вы правы хоть в этом. Записывайте, Йодль, что я скажу, – Гитлер зыркнул на главного оперативника штаба. – Директива с окончательными изменениями в операции должна пойти завтра в войска.

–Я во внимании, экселенц.

– Вы хорошо спите, генерал?

– Не жалуюсь. К чему этот вопрос, мой фюрер?

– То-то, вижу, вы сидите бодрячком. Я, относительно вас, плохо сплю. Все потому, что из головы не выходят мысли о направлениях главного удара. Сегодня только под утро заснул. Видел сон. Он меня взволновал пророческим негативом. 6 танковая армия СС не будет иметь успеха в наступлении. Моя бронетанковая гвардия под командованием Зеппа Дитриха завязнет в густых лесах на севере Арденн. Вы представляете это? Она не пробьется к Маасу! Слезы текли градом. Я терял силы. Утром плохо завтракал. Было отвратительное несварение двух яиц и ломтика сыра. Даже капли доктора Морелля не помогли. Хотел отменить совещание и не лететь к Рундштедту. Виной тому – плохой сон. Предчувствие опасности меня ни разу не подводило. Несмотря на это, решил не переносить совещание. Потому, господа, – голосовые связки фюрера завибрировали сильнее,– что меня осенила свежая мысль. Я меняю стратегию наступательных ударов.

– Мой фюрер, это не возможно! – привстал Йодль, громко отодвигая стул. – План и карты сверстаны и доведены до командующих. Есть риск просчетов. Войска приведены...

– Не паникуйте, Альфред! – бесцеремонно перебил Йодля нацистский вождь. – Вы забывайте военные уроки старого Мольтке. Он когда-то изрек великую мысль: 'Без большого риска большие успехи невозможны'. Надо рисковать, генерал. И вообще, мне пора к боевым генералам. Наша пауза затянулась. Они уж точно понимают, что на войне без риска не обойтись. Я кратко доведу новые стратегические задачи. Вы полижите их в удобоваримые штабные указания и директивы.

– Да, мой фюрер, все будет исполнено, как вы укажите, – поддержал Йодля начальник штаба ОКВ. – Говорите о своих новациях. Директиву мы подготовим.

– Хорошо, вы меня уговорили, пойду к генералам.

– Адольф, мы вас поддерживаем, идите, – улыбнулся Рейхсканцлеру Геринг. – Мы с вами.

– Да? – Фюрер скользнул отсутствующим взглядом по холеным лицам министров. Промолчал. Он был уже там, на трибуне, во власти подготовленной речи.

Поправив, сползшиеся волосы, зашаркал к генералам. Доклад подполковника Ольбрихта лежал нераскрытым на столе. Гитлер знал его содержание наизусть. Несмотря на общее болезненное состояние, память фюрера была идеальной. Поднявшись на трибуну, повел разговор, тихим, слабым голосом, с добавлением более высоких или низких тонов, в зависимости от содержания текста. В лица не всматривался. Голова приподнята, раскачивается. Фюрер настраивался на ораторскую волну.

– Немецкий народ, национал-социалистическая рабочая партия Германии, – льется болезненный с хрипотцой тенор вождя, – ждет от нас решающих действий. Нация в смертельной опасности. Со всех сторон нас окружают враги. Они готовят коварные планы по захвату Берлина. Ждут не дождутся падения третьего Рейха. Но мы этого не допустим. Чтобы избежать катастрофы, Верховный штаб Вооруженных Сил Германии разработал план операции 'Стража на Рейне'.

Цель операции – уничтожение сил противника севернее линии Антверпен-Брюссель-Люксембург. Этим мы добьемся решающего поворота хода войны на Западе. Заставить Англию и Америку пойти на перемирие можно только, разбив их армии. Высвободившиеся войска бросим на Восточный фронт. Переломим там ситуацию в нашу пользу. 13 декабря будет началом нашего победного движения на Запад, затем на Восток.

К операции привлекаются около трехсот тысяч солдат и офицеров Вермахта и СС, полторы тысячи танков, 1230 орудий, около 1000 самолетов.

Основной ударной силой в наступлении будет сформированная фронтовая группа 'В' под руководством генерал – фельдмаршала Моделя. – Гитлер устремил взгляд на фаворита. Тот легким поклоном ответил.

– Однако замечу, – фюрер делает паузу, – наступление не пойдет тремя основными ударами группы на широком фронте, как спланировано ранее и утверждено директивой. Я меняю наступательную стратегию. Наступление произойдет одним сверхмощным ударом 5 танковой армии в Арденнах через проход 'Лошайн'. Генерал Хассо фон Мантойфель?!

47 летний худощавый генерал немедля поднялся с первого ряда. Взгляд пристальный, уверенный.

– Вам, Хассо, я переподчиняю 2-ой танковый корпус СС – командир группенфюрер Вилли Биттрих, из 6-ой ТА, а также 9 и 11 танковые дивизии, снятые с Восточного фронта. Вам, командующему основной танковой группировки, ставится главная задача в наступлении. В течение семи дней вы должны выйти к реке Маас между Намюром и Динаном. После чего сходу, при поддержке скрытого десанта, форсировать реку, не дав противнику взорвать мосты. До этого времени разгромить 8 американский корпус Мидлтона и захватить Бастонь. Считать захват Бастоня первостепенной задачей армии на первом этапе наступления. Любой ценой город должен быть взят. Никакие причины срыва не принимаются. Вы осознаете свою ответственность, генерал?

– Да, мой фюрер. Мне задачи ясны.

– Это прекрасно, Хассо фон Мантойфель. Ваша группировка должна прошить американский бронированный щит, как подкалиберный снаряд: стремительно, мощно, разрушающе. До 21 декабря проход в Арденнах должен быть завершен. До этого числа будут стоять сильнейшие туманы. Американцы лишаться преимущества в авиации. Это огромный плюс для вас. Помните об этом всегда. В созданный вами проход ворвется 1-ая резервная армия генерал-лейтенанта Вейдлинга. Танковые бригады нового типа, со штурмовыми батальонами и Ракетной ПВО, выйдя на оперативный простор, устремятся на Брюссель и Антверпен. Это будет лебединая песня наступления. Триумф нашего оружия! – Гитлер закатил глаза, вознес правую руку, левая рука непослушно свисала, дергалась. Из генеральских рядов новь послышались хлопки.

– Вы будите не одни, Мантойфель, – с напором продолжил фюрер. – С правого фланга вас будет поддерживать 6 танковая армия Дитриха. Ее войска вместе, после охватывающего удара с севера армий Бласковица, окружат 21 группу армий Монтгомери. С левого фланга вас будет поддерживать 7 армия Бранденбергера. Она вместе, после охватывающего удара сил Хауссера, окружит 6 американскую группу Дэверса. Конечно, их удары будут сдерживающими, не такими мощными. Но они защитят вас с флангов. Они оттянут на себя значительные силы Паттона и Ходжеса. Им в помощь выделено по одной бронетанковой дивизии. Они вот-вот подойдут из Норвегии. Но до этого момента должен хорошенько поработать Отто Скорцени. Вы хорошо меня понимаете, Хассо фон Мантойфель?

– Да, мой фюрер. Я оправдаю ваше доверие.

– Дерзайте, генерал, дерзайте! С нами будет бог! Мысленно буду я с вами.... Где мой, Оттто? – Фюрер устремил взгляд на задние ряды, выискивая любимца.

– Я здесь, мой фюрер. – С третьего ряда вскочил гигант – полковник. Глаза предано горят. Уродливый шрам на всю левую щеку, как отпечаток студенческих дуэлей на шпагах, устрашающе рделся.

– Отто! Вы готовы сеять панику и страх в сердцах янки в тылу врага?

– Да, мой фюрер. Американцам мало не покажется. 150-ая танковая бригада готова провести операцию 'Грифон' жестко и решительно.

– Отлично оберштурмбаннфюререр СС. Я рад, что доверил вам это сложное дело. Не подведите меня, Отто. Садитесь.... Где оберштурмбаннфюререр СС Пайпер?

– Командир 1-ой танковой дивизии СС 'Лейбштандарт СС Адольф Гитлер' бригадефюрер Вильгельм Монке, – с края второго ряда подскочил худощавый комдив.– Мой фюрер, Пайпер не приглашался на совещание.

– Тем лучше, Монке. На вашу дивизию возлагаются архиважные задачи. Дивизия носит мое имя. Не подведите меня, генерал. Первая задача – захватить во время наступления у Ставло, находящиеся там гигантские склады с нефтепродуктами. 12 миллионов литров горючего – это манна небесная для нас. В лесистой местности дивизии трудно развернуться. Вы будете работать боевыми группами. Основную боевую группу, которой вы поручите эту задачу, не должен возглавлять Пайпер. Любой другой офицер, но только не Пайпер.

– Оберштурмбаннфюререр СС Пайпер мужественный, решительный командир. Почему не Пайпер, мой фюрер?

– Почему? – глаза Рейхсканцлера налились кровью. Он не любил, когда ему задают вопросы. – Потому, – сорвался на фальцет фюрер, – что он слишком нарицательная фигура, генерал! Он не умеет прогнозировать последствия своих действий. В общем, Пайпера не ставить. Это приказ!

– Я выполню его, фюрер!

– Это не все. Глубже в тылу, у местечка Спа, расположен главный штаб 1 американской армии. Доставьте мне командующего генерала Ходжеса. Можно мертвым, но лучше живым. Не упустите шанс, Монке, получить мечи с брильянтами.

– Откуда у фюрера такая секретная разведывательная информация, Альфред? – начальник штаба ОКВ наклонился к Йодлю. – Ваша заслуга? Шелленберга? Что-то не видно этого хлюста в зале.

– К сожалению, не моя, фельдмаршал. Но и не Шелленберга. Это точно. После разгрома Абвера, Шелленберг, получивший право управлять этим тайным монстром, глубоко не роет. Это не гигант Канарис. Я скептически отношусь к его способностям в разведке. Подковерная мышь. Он и сейчас улизнул от ответственности.

– Жаль. Приходится только удивляться прозорливости фюрера. Что во сне человеку не присниться?

– Возможно это сон, фельдмаршал. Но, боюсь, без оккультизма здесь не обошлось. – Начальник оперативного управления невзначай оглянулся назад, где сидел Ольбрихт .

– Я выполню ваши задачи, мой фюрер, – бесстрастным, твердым голосом рубанул худощавый комдив Вильгельм Монке.

– Садитесь, генерал. Мне следует поверить вам, чтобы не нарушать гармонию совещания.

– Зепп Дирих,– фюрер нашел глазами в первом ряду командующего 6 ТА. – Возьмите под самый жесткий контроль выполнение задач 1-ой танковой дивизии СС. Особенно, что это касается захвата нефтепродуктов. Склады с горючим должны быть в наших руках любой ценой. Это приказ.

– Слушаюсь, мой фюрер, – бывший охранник СС щелкнул каблуками.

Фюрер махнул рукой, устало придвинулся к карте Западного фронта.

– Таким образом, господа! – Рейхсканцлер повысил голос, концентрируя внимание генералитета. – К Рождеству положение на Западном фронте должно выглядеть следующим образом. – Схватив красный карандаш, Гитлер решительным движением провел жирную стрелу от линии Зигфрида через Арденны до Брюсселя с ответвлением на Антверпен. Далее очертил два огромных котла севернее и южнее Арденн.

Усиленная 5 и 1 резервная танковые армии разбивают Брэдли, замкнув окружение группировок Монтгомери, Дэверса, Паттона по всему левобережью реки Маас. В этих котлах, – проскрежетал фюрер, – будут уничтожены лучшие американские и английские дивизии. Второму Дюнкерку быть. Мы на пороге великих побед. Германия непобедима.... – Рот Адольфа Гитлера от неистовства перекашивается. Брызжет слюна. Лицо воспалено. Глаза выпучены, сверкают дьявольским огнем. – Вы спасете нацию, спасете третий Рейх. Вперед на завоевание мирового господства. Вперед тевтонские рыцари. Либо мы победим, либо безропотно покинем авансцену истории.... – Фюрер шатается, словно пьяный. Ноги подкашиваются, не держат тело. Он слабеет на глазах. Полипозные связки хрипят: – Либо мы победим, либо безропотно покинем авансцену истории. Либо мы победим.... Оседает.

Генералы вскакивают. Кто-то кричит:– Скорее врача! Воды! Фюреру плохо! К нему бросается главный адъютант Бургдорф. Подхватывает от падения Гитлера, усаживает на стул. Расстегнул ворот рубашки. Проверяет пульс.... Веки дрогнули. Наивная, полудетская улыбка. Фюрер рукой пытается закрыться от яркого света люстры. Дрожащие губы невнятно произносят слова извинения. Адъютант немедля достал из кармана баночку с пилюлями. Вложил таблетку в рот фюреру. – Запейте, экселенц. Это ваши таблетки для снятия усталости. Таблетки Дальмана. Вот вода.

Гитлер сделал несколько глотков. Лекарство с коко, кофеином и сахаром взбадривают вождя. – Устал... Спасибо, Вилли.... Объявите всем, что совещание закрыто.... – Апатичный взмах руки.

– Господа, совещание закончено. Рейхсканцлер ночью работал. Он остро нуждается в отдыхе.

На генералов, сбившихся в кучу возле фюрера и взволнованно перешептывавшихся, взирали пустые, безучастные глаза...

ГЛАВА 3

7 декабря 1944 года. Берлин, квартира Ольбрихта.

Хиршберг. Тюрингия. Германия. Диверсионно-подготовительный лагерь.

С приближением операции 'Вахта на Рейне' Франц Ольбрихт почувствовал нарастающее беспокойство за исход будущего сражения. Одно дело, лежа на Лазурном берегу Ниццы, рассуждать с Клаусом о роли личности в истории и появившихся возможностях повлиять на исторический ход мировой цивилизации. Другое дело, непосредственно вмешаться в происходящие события и пытаться изменить направления исторического развития государств. Нервничать, ждать результаты, не понимая и не осознавая до конца, возможные последствия этого вмешательства.

Все чаще возникала мысль: – Не профанация ли вообще, их идея?

Ведь, по сути, они могут влиять только на первую стадию операции. Управлять ситуацией на кратком временном отрезке. Далее, исторические процессы будут развиваться сами, без их вмешательства. И здесь, нет гарантий, что их развитие даст планируемый конечный результат, а не тот, который идет по схеме, предначертанной свыше.

Францу явно не хватало более глубоких знаний об операции. Сведений, полученных от Клауса, было недостаточно для управления столь масштабным сражением. Ему также не хватало боевого опыта, стратегического мышления. Он не мог расставлять дивизии и генералов, словно фигурки на шахматной доске, давать грамотные подсказки Моделю и Генштабу. Это был не его уровень. В одном он твердо был убежден, что нужно взять Бастонь, захватить склады с горючим. Без этих первых успехов, говорить о победе, будет сложно. Но даже в разработке этих малых операций, в большой, начинающей игре, были неясности. Во-первых, появились сомнения в успехе неожиданного захвата Бастоня русским десантом. Удержания ими города до подхода основных сил. Как ведал Клаус, 4 немецкие дивизии сходу не захватят город. 101-ая американская воздушно– десантная дивизия войдет в город раньше, чем немецкие части начнут осаду. К операции подключатся еще четыре немецкие дивизии. Но городок, где проживало 13 тысяч жителей, будет неприступен.

Появились сомнения в лобовой атаке на склады у Ставло. Успеют ли танкисты захватить нефтепродукты, прежде чем их взорвет охрана? Не лучше ли здесь провести специальную операцию в составе диверсионной группы?

Эти вопросы терзали сознание и душу Франца после совещания у фюрера. Они беспокоили и в эту туманную ночь. На перекидном настольном календаре оставалось пять не зачёркнутых листков.

Франц широко зевнул, перевернулся лицом к спящей Марте. – Спит, как сурок, – позавидовал он. – Прав был кайзер Вильгельм II, утвердивший лозунг идеальной женщины в Германии из 4 К: Kinder, Küche, Kirche, Kleider (дети, кухня, церковь, платье), других нет забот, а нам – война, да пушки. Пушки...хлопушки.... Нужно ехать к русским десантникам, – неожиданно ворвалась мысль. – Да, ехать к русским. Посмотреть на их подготовку. Выслушать мнения командиров. Русские неординарно мыслят в сложной ситуации. Главное, что скажет комбат Новосельцев? После Бухенвальда он виделся с ним один раз. Ему выполнять задачу. Обязательно заберу с собой майора Шлинка. Клебер уже находится в лагере. Пусть русская разведка взбодриться. Вместе что-нибудь придумаем. Теперь спать.– Придя к этому решению, Францу стало легче. Веки потяжелели. Дыхание замедлилось. Мышцы расслабились.

–...Новосельцев..., комбат..., штрафбат..., – в дреме шепчут губы. Засыпая, Франц потянул одеяло, задел локтем жену.

– Франц? – подала голос, разбуженная Марта.

– Спи, случайно задел.

– Ты не спишь? Который час? – девушка открыла глаза.

– Поздно. Спи.

Щелкнул ночник. Марта, приподнялась, взглянула на часы с золотым браслетом – свадебный подарок отца. – О, Божья Матерь! Без четверти три! – На сонном лице испуг. – Что случилось, Франц? Почему ты не спишь? Солдаты и те с пят в это время.

– Что ты пристала? Ляг и спи,– буркнул недовольно муж. – Завтра поговорим.

– Не сердись, дорогой. Я сейчас не засну. Лучше поговори со мной. Может, я смогу, чем помочь? -Марта прижалась к мужу теплой грудью, положила руку на бедро.

– Не смеши, Марта. Делай пилюли в аптеке, помогай отцу. Что ты еще умеешь? – Съехидничал Франц, перевернулся на другой бок, не приняв игры Марты.

– Какой ты вредный! – безобидно фыркнула жена, взлохматив Францу волосы.

– Отстань! Я засыпаю.

– Франц! У тебя появились седые волосы?– Тонкие брови Марты взлетели вверх.– Бедненький. Совсем извелся в Рейхсканцелярии у фюрера. Дома не бываешь. Жену не ублажаешь...

– Что? – Франц дернулся как неврастеник. – Что ты сказала? – вскочил с постели. Нацистский орел злобно заходил на нательном белье. – Откуда тебе известно, что я служу в Рейхсканцелярии?

– Русский водитель обмолвился. А что, это секрет? – Марта привстала, оперлась на холодную никелированную спинку кровати. – Мне что, нельзя знать, где служит муж? – В голосе чувствовалась обида. – Ты в этом месяце был всего два раза дома. Со мной почти не разговариваешь. Внимания на меня не обращаешь. Превратился в солдафона. Что ни спроси, одни претензии и окрики. Поэтому, я хочу знать, – глаза стали наполняться слезами. – Что случилось, милый? Ты меня разлюбил?

– Опять началось!– Франц ястребом подлетел к жене, грубо схватил за плечи. Сна как не бывало. – Что ты такое говоришь, Марта? Сколько можно повторять? Идет война. Русские и американцы на пороге Рейха. Готовится оборонительная операция. Я весь в работе. Не до тебя сейчас. Пойми ты, наконец! Франц, словно клещами, сдавливал Марту. Вены на шее вздулись от злости. – Я просто взбешусь от твоих претензий! От твоей бледности и полноты. От твоих слез. От твоего горохового супа. А Криволапов, свое получит, гаденыш.

– Значит, не до меня? ...Отпусти, мне больно, – взвыла жена. Слезы хлынули с миндальных глаз. – Значит, не до нашего ре– бе-ноч-ка...?

– Что? О каком ребенке ты говоришь? – Пальцы слабеют, выкатываются глаза. – Не неси чушь, Марта!

– О нашем ребеночке, Франц. О нашем..., – еще пуще голосит Марта. – Я на пятом месяце беременности... Ты такой внимательный, разведчик, боевой офицер, что даже не заметил, как я понесла плод от тебя...

– О, мой бог! – Франц испуганно отшатнулся от Марты. – Этого не может быть? Нам только ребенка не хватало. Я видел, что ты набрала в весе, но даже мысленно не связывал округлые формы с беременностью. Ну, зачем, зачем, Марта? – Ольбрихт, схватился за голову, удрученно забегал по комнате. – Идет война. Я могу погибнуть. И вообще...!

– Вот оно что? – Марта с горечью смотрела на мужа, перестала реветь. – Ты не рад нашему ребенку!

– Причем здесь рад, не рад? Я всегда хотел иметь полноценную семью.

– Не рад мой, суженый, не рад, – утвердительно покачала головой Марта.

– Не в этом дело, Марта. Просто, рождение ребенка сейчас, очень некстати.... А может....? – Угрюмые глаза загорелись надеждой. Франц уставился на жену, не смея договорить фразу.

Марта онемела от задумки мужа. Она не ожидала подобной реакции на свою беременность. Душа заполнилась раскаленной лавой, состоящей из обиды и возмущения. Молодая женщина поняла, на что толкает супруг. Ей, хотелось, броситься на Франца, расцарапать до крови лицо, дать звонкую пощечину. Но она была воспитанной немкой. Порывы негодования, несмотря на молодость, сумела быстро затушить.

– Бесполезная выходка, – подумала она. – Мужа эгоиста перевоспитает только большое личное горе. – Этого не было в жизни Франца. Да и ударить старшего офицера нацистской армии, она не могла. Боялась. Ее поступок истолковали бы в пользу мужа при бракоразводном процессе. Марта не желала развода. Не для того она выходила замуж, чтобы при первой трудности пасовать. – Время утихомирит Франца, – успокаивала она себя.

Скрипят пружины. Марта молча сползла с кровати. Пухлым кулачком стерла застывшие слезы и не глядя на мужа, шлепает мимо. Франц нервничает, ждет ответа. Взглядом прощупывает, словно рентгеновским аппаратом, ее чуть выступающий животик. Под шелковой ночной сорочкой в утробе матери теплилась новая жизнь. Марта оглядывается только на выходе. Голова приподнята. В глазах – сдержанность, расчет. – Хорошей ночи, дорогой супруг, – произносит сухим официальным тоном. – Завтрак, как обычно, в восемь утра. Отдыхай. И знай, я никому не позволю разбить нашу семью...

Поздно вечером небольшая военная колонна, оставив позади многокилометровый путь, беспокойно въехала в местечко Хельсендорф. Визжат тормоза в центре поселка. Машины, вырывая из темноты парковочные места, останавливаются у единственной гостиницы 'Фишер'. Из первого бронетранспортера выскочил офицер связи. Отдав распоряжение сержанту, направился к вездеходу Ольбрихта. У Хорьха уже топтался Криволапов, потирая уши.