Текст книги "Ведьмочка для художника, или Возвращение в Мир Мечты (СИ)"

Автор книги: Регина Хайруллова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Глава 41. О рукописях

Когда с нами пошёл Хэйден, Артур перестал меня обнимать.

Я всё ловила его взгляды, ощущала спиной его тепло и близость, но Мэлибуд постоянно маячил перед глазами. И без умолку болтал. И мешал.

– Совет, видите ли, принял решение. Вы не слышали, наверно, ты, Мира, особенно. Ты ведь улетала куда-то, а Артур уходил, а я, видите ли, рядом стоял, – неустанно говорил он, то и дело обгоняя, вставая передо мной и преграждая путь. Тогда я глубоко вздыхала, чуть заметно сжимала кулаки и обходила его стороной.

Сначала, значит, Кот мешал, а теперь вот этот.

Я, вообще-то, по Артуру скучала, я хочу побыть с ним наедине, а тут эти. Сбивают с нужного настроя. И постоять в обнимку не дают. Всё идём и идём, всё куда-то спешим.

И куда мы, кстати, вообще направляемся? И зачем?

Тут я вдруг представила себя со стороны до того отчётливо, будто описывала сцену в своём полуромане, который пока так и остался не дописанной рукописью. Да, хорошо бы закончить ту историю с первым путешествием в Мир Мечты. Там про наш вальс, про мою совсем юную влюблённость. Про первую любовь даже. Много-много лет та сказка не давала мне покоя, возвращала к себе во снах, притягивала желания и мысли. И я писала на разрозненных листочках, скрепляла их, хранила в особом файлике. В прозрачном.

Это было так давно, что, кажется, будто и не со мной. Будто не я описывала ту страшную грозу, слушая, как рокочет гром за моими окнами в нашем старом доме. Я старалась ловить такую погоду и ту искру, что загоралась во мне вместе с блеском молний, и переносить, переводить её синей пастой на разноцветные, отысканные по всему столу листки бумаги. Запираясь в кладовке от мамы, сутулясь над синим столом, я дрожала над каждой буквой.

А сколько я переписывала ту сказку? Сколько у неё версий? Штук пять? Десять? Я уже почти и не помню, какой начинала её, какой сама была в тот миг, как впервые поставила надпись «Глава 1». Или там просто стояло «I»? Да, простым карандашом. И дальше было что-то вроде: «За окном ударила молния. Я плотнее укуталась в клетчатый плед. Мы с бабушкой часто сидели в библиотеке». Да, вспомнила. Через бабушку я вела повествование, именно она рассказывала ту историю с Артуром, она было мной. Здоров же я себя состарила. А в конце де Вильбург приходит за ней, и оба они уносятся в небо, и остаются на месте бабушки лишь полупрозрачные пылинки. А вот внучка остаётся.

Я сама вроде тоже оставалась, но часть меня всё-таки парила вместе с бабушкой и Артуром.

Каждая новая рукопись подводила меня всё ближе к истинной истории, которую я так хотела поведать. Самой себе. Чтобы точно знать, что всё это было, чтобы удостовериться в тот самый момент, как начну сомневаться.

И как я мнила себя творцом! Великим писателем. Смешно и глупо вспоминать. А как тешила себя фантазиями, что буду таким автором, чьи труды будут потомки отыскивать, беречь и изучать. Это непременно. Ведь в историю вложено столько сокрытого, столько тайн, что нужно внимательнейшим образом прочесть каждое предложение. Лучше раз по десять. И повторять это каждые лет пять. Или хотя бы семь. Чтобы открывались новые смыслы, конечно же.

Да, то было давно. Так сладко теперь возвращаться к тем юным порывам, так хочется сохранить их в себе.

Но юность ушла далеко. Я почти и не заметила, как вдруг вышла из её царства безответной влюблённости и искренних стихов, постоянных ссор с лучшей подругой, надрывов, из которых рождались всё те же неритмичные строки. Почти и не заметила, как мы разминулись. Как стало неважным то, что мучило тогда. Все обиды, и косые взгляды, и душевные терзания, и всё то, что наполняло тогдашнюю жизнь. И лишь те самые нелепые стихи и скрепленные листочки рукописей остались мне в напоминание. И моя история. И кулон Артура на шее.

Вот и теперь, пожалуй, я вернусь ненадолго к той себе, что пишет книги, что без оглядки любит литературу и всё с нею связанное.

Итак, чуть побуду творцом, который всецело поглощён своим занятием.

Представляю себе, как описываю в романе такую сцену.

Тропинка, проложенная в травах и степных цветочках. В синих цветочках. Трое взрослых идут по этой дорожке. Впереди маячит огромный Кот – прямо как у Булгакова – размером с хороший дубовый пень. Или с бочонок вина. Нет, непонятное описание.

Лучше так: Кот, который достигает на четырёх лапах примерно уровня колен.

Девушка – то есть я – одета в потрёпанное, измятое и совсем не свежее платье. Кроссовки из белых стали серыми. Про носки лучше вообще не упоминать. Рядом идёт Артур. С уже давнишней щетиной. В поношенном пиджаке с чуть отошедшей заплаткой, с блестящим на солнце цилиндром в руках С чуть опущенной головой и взглядом, обращённым куда-то глубоко в себя. Поблизости, мешая двигаться остальным, мелькает Хэйден. У него радостный и перевозбуждённый вид: говорит без остановки с того момента, как ему разрешили идти.

Время от времени Кот, которому, кажется, нет дела до этой болтовни, оборачивается и ждёт, пока мы догоним его.

Вздыхаем.

А, я же от третьего лица тут описываю. Да, все трое вздыхают и взглядывают тоже. Девушка – то есть я – смотрит на руку возлюбленного и нервно сглатывает слюну.

Так, ладно, увлеклась. Уже карикатура какая-то. Но если серьёзно, то мы и правда выглядели потрёпанными и уставшими, будто позади был долгий походный день. Ну это я про себя и Артура, конечно. Хэйдену всё было нипочём, а Коту – тем более.

Мне только и оставалось, что развлекаться такими картинками в голове. Артур, наверно, тоже представлял себе что-то в таком духе, но выглядел он всё-таки встревоженным и порой тянулся к хронометру и начинал его теребить.

Что же тебя беспокоит?

– Артур, – тихо сказала я и взяла его за руку, когда Хэйден умчался вперёд, поближе к Коту. – Что-то случилось?

– Да нет. У меня просто в голове не укладывается всё это.

– Знаешь, я и сама не пойму, куда мы вообще сейчас идём и для чего. Может, свернём потихоньку с тропы и пойдём наконец туда, куда хотим? Вместе.

Артур улыбнулся и поцеловал меня совсем нежно, будто цветок или ребёнка.

– Обязательно, но только чуть-чуть подожди.

– Но чего? Зачем мы вообще идём за Котом? – спросила я и остановилась. – Куда он ведёт нас? Ты ведь знаешь, да? Ты поэтому так задумался. Скажи мне. Пожалуйста.

Артур поднял на меня взгляд. Совсем потерянный. Нет, не так. Ищущий. Я только успела обеспокоиться этим, как вдруг его серые глаза чем-то блеснули. Огоньком или искрой – не разобрать. И Артур снова поцеловал меня.

– Всё будет хорошо. Я понял, что хочу сделать.

– Верно, – сказал Кот, который неизвестно как оказался рядом с нами. Я оглянулась на него. Увидела Хэйдена. Тот тоже смотрел на меня как-то слишком внимательно.

Они все что-то знают. И не говорят мне. Оберегают от какой-то информации? Эти двое точно не скажут. А Кот? Я ему вроде безразлична, он лгать и умалчивать из любви ко мне явно не станет.

– Что вы скрываете? – спросила я напрямую. – Я хочу знать. Куда мы идём и для чего?

– Хорошо, – просто сказал Кот. – Мы идём к Костру.

Глава 42. Скрытое

– К тому самому? Который горел в Библиотеке? – зачем-то уточнила я, хотя и так отлично поняла.

– Да. Тебя это может испугать, – продолжил Кот, – но внутри него Пустота, – сказал он, и я застыла на месте.

Пустота. Я вдруг вспомнила всё, что слышала о ней. «Их отправляют на дорогу в Пустоту», – говорил Артур де Вильбург давным-давно, в первое моё путешествие, и в груди у меня всё сжималось, и это лишь подгоняло меня поскорей вернуться домой. И он добавлял про Мир Подземных жителей и их мельницы и вновь пугал.

«… на дорогу, – вторил ему Хранитель Города Мечты, – где души почти всех распадаются на частицы. И либо переродишься, получишь новый шанс, либо…» Всё тот же страх. Всё то же сжатие в груди. Но ведь кто-то добавлял: «… некоторые верят, что дорога в Пустоту тоже ведёт в края, где обитает пока недоступное нам».

Так что же это за место?

Оно очищает, подобно пламени Костра, или сжигает? Или это зависит от того, кто и с какой целью подойдёт? Да. Значит, и в Пустоте своя сила?

Я почти приняла это, но тут внутри встрепенулось негодование, недовольство и страх стали копошиться, подбивать меня отказаться от этого пути, бежать с него прочь, стать нормальной, как все. Но… Вот что странно: я поняла вдруг, что это чужой страх. Людей и созданий, которых я встречала, их мыслей и слов – но ведь это не я. Я-то свободна. Да, я ведьмочка, ведьмочка для моего милого художника, для себя самой, но и это не совсем я. Я же… Я как ветер, как этот воздух, как свет от Солнца и Луны, как звёзды – вот это куда ближе. А впрочем, далеко я пошла. Пока рано об этом.

– Миряне боятся Костра и Пустоты, – сказал мне Кот, и я перевела на него взгляд. В его глазах отражалось глубинное спокойствие, подобное покою озера или горы. – Но ты видишь их силу. Потому я прошу тебя помочь.

– Но чем?

– Покажи это другим.

– Знаешь, Кот, я не совсем понимаю тебя.

И тут он развернулся и пошёл дальше, покачивая хвостом. Он и раньше так делал? Или это из вредности? И как показать? Кому показать?

Меня потянуло к Артуру. Захотелось спросить у него совета и вообще что он думает обо всём этом. Я оглянулась. Позади была лишь пустая тропа.

– Где остальные?

– Вы скоро увидитесь. Совсем скоро.

Я снова оглянулась. Но уже спокойнее.

– Знаешь, мне кажется, я сошла с ума.

Кот, конечно же, промолчал. И почему он то отвечает так туманно, то вообще никак? Неужели нельзя по-человечески? Хотя он же кот. Чего я прошу от него.

– Исцели Ехидну, – вдруг сказал он.

– Чего?

– Исцели её. Пожалуйста.

А это к чему? Что вообще происходит? Артур с Хэйденом куда-то подевались, огромный белый Кот рассказывает про Пустоту и перерождение, просит исцелить Ехидну, ведёт к Костру. А я следую за ним. Вот голова.

И голова, и глава для книги, кстати, получилась бы хорошая. Но мне бы никто не поверил. Не ведут себя нормальные люди так, как я сейчас. Но я-то другая. Я часто отличалась от большинства и то гордилась этим, то выслушивала упрёки, то явственно ощущала себя той самой белой вороной. Вот даже сейчас играю словами вместо того, чтобы разобраться во всём. Мне куда легче спрятаться за буквы и собственные мысли.

Разве так ведут себя истинные ведьмы? Нет. Так где же моё благоразумие? Где та смелость, с которой я пустилась в путь в Мир Мечты ещё так недавно? И где, кстати, Соломон?

– Я здесь, Мирослава.

Я вздрогнула. И тут же погладила его пушистую головку.

– Хоть ты рядом. Благодарю, что пришёл.

– А я всегда рядом, Мирослава. Помните об этом. Я рядом, я помогу.

– Объясни мне, пожалуйста, что говорил тут Кот? Знаешь, я не соображу никак.

– Всё просто, Мирослава. Вы идёте сейчас по тропе, что ведёт вас к себе самой. И так каждого, потому Артур и Хэйден пока не видны вам. Сейчас вы все – и даже я – меняется. Скоро мы доберёмся до особого места, до Костра. Он счистит остатки нехорошего, и тогда вы перейдёте на… – Соломон помахал в воздухе перепончатым крылом, подыскивая слова. – На другой уровень.

– И Кот?

– И Кот.

Я помолчала, переваривая услышанное.

– А это чтобы исцелить Ехидну?

– Чтобы вы стали сильнее. А Ехидне вы и так можете помочь, Мирослава. Вы ведь сами уже прошли через её испытание.

Я снова не поняла. Но ладно, сейчас важнее не она, а я. И Артур тоже.

– А потом? Что будет после?

Глава 43. Артур. По тропе

Он шёл всё по той же тропе, но мысли его были далеко.

Он уже не думал о том, как бы улучить момент и обнять Миру – всё равно пока не дадут. Не злился на то, что Хэйден постоянно мельтешил. Не ломал голову над феноменом говорящего Кота. Нет. Всё это уже стало просто фоном для картины его мыслей, на переднем же плане сейчас проступали узоры будущего. Он тщательно выписывал каждый их завиток и усматривал во всём этом некую причудливость. Словно Артур одновременно был и тем, кто думал, и тем, кто отстранённо наблюдал за развёртывающимся рисунком мыслей в своей голове.

«Вот мы бесконечно бегали с ней по Миру Мечты, и мне казалось, – думал он, глядя на синие цветочки под ногами, – что я знаю её. Понял про неё абсолютно всю. Узнал её душу. Принял такой, какая она есть на самом деле. Но стоит ей улететь куда-то, как я злюсь. Как я хватаюсь за кисть и рисую где придётся. Теперь даже на камнях. Теперь даже холст мне не нужен. Выходит, что я будто и сам сбегаю, прячусь то в тех горах, то в искусстве, то иногда просто хочу закрыться по старой привычке. И при этом сержусь на Миру, которая делает ровно то же, но по-другому.

А ведь я люблю её, я хочу быть с ней. Так как же нам обоим стать лучше? Как нам понимать друг друга ещё больше? Как нам создать гармонию в нашей любви?»

Тут Артур поднимал голову и глядел высоко в небо. А там плыли бесконечно размеренные облака. Артуру де Вильбругу вспоминалась одна из его картин, где были точно такие же белые барашки.

«Сколько я написал работ, пока ждал Миру? Сколько сбегал в творчество, чтобы сохранить свой рассудок? Чтобы выплеснуть эмоции? – думал он, и замечал, как этот завиток мысли оканчивался. И за ним тут же распускался другой, цвета малинового заката. – И куда мы идём? Буквально. Куда ведёт этот Кот? Мира всё спрашивает и спрашивает меня, но я и сам не знаю. Я понимаю лишь одно: я хочу идти вместе с ней. Идти дальше и дальше, по новым тропам и новым виткам. С ней. Как я стал рассуждать. Как романтик или как дурак? Оливия бы такое не оценила, – подумал он и вспомнил их последнюю встречу. Тогда Оливия и Ричард, кажется, куда-то его звали. А он искал Миру. – Как давно это было, словно в иное время, в иную эпоху. Будто я прошёл с тех пор столько, что между мной и ими, между мной тогда и теперь пролегла громадно-протяжённая пропасть. А всё-таки это обман. Самообман. Я по-прежнему Артур де Вильбург, я по-прежнему люблю Мирославу, я по-прежнему хочу быть с ней».

– Куда мы идём и для чего? – спросила она в который раз.

– Хорошо, – ответил Кот. – Мы идём к Костру.

«К какому костру? Зачем?» – подумал Артур и вдруг понял. Костёр. Тот, что много лет назад вырвался из клетки. Тот, что поманил тогда. Всё очарование ступающих друг за другом мысленных узоров исчезло.

– Зачем? – спросил Артур и остановился.

– Так нужно, – ответил Кот.

– Я хочу знать правду.

– Мирослава, если пожелает, осознает всё, что ней случилось за последнее время.

– О чём ты?

Тут Артур оглянулся: ему вдруг почудилось, что Мира куда-то подевалась. И точно: её не было рядом.

– Она прошла по краю много раз. Очень много раз она могла уйти туда, откуда почти не достать. Она поймёт это. Она очень сильная. Но пока глупая. Научится быть осознанной, если захочет.

– Я пойду с ней. Я хочу оберегать её. И прямо сейчас, и вообще. Верни нас на одну тропу. Пожалуйста.

– Как желаешь. Но для неё с момента развилки прошло намного больше времени, чем для тебя, имей это в виду.

Глава 44. Хэйден. Родина

Хэйден говорил без умолку. Ему казалось, что стоит остановиться хоть на минуту, как случится нехорошее. То ли ему запретят идти дальше, то ли начнут расспрашивать о Хранителе и их давнем уговоре, то ли Артур вдруг накинется на него с кулаками, то ли Мира упрекнёт в предательстве – хотя она-то как раз вряд ли это сделает – что именно случится, он не знал.

А впрочем, знал. Но боялся себе в этом признаться. И говорил ещё больше.

Но в какой-то момент слова, слетавшие с губ, начинали повторять те самые изгнанные мысли. И он ловил себя на фразе вроде такой: «Я всё беспокоюсь, я всё будто виноват перед вами, я вот пытался, видите ли, сгладить, а всё-таки…» Тогда он замирал на секунду, чувствуя укол страха, и пускался в новое словоплетение, пытаясь им прикрыть оборонённую фразу. А потом уставал, догонял Кота и с минуту шёл молча.

Рядом с этим существом Хэйдену становилось спокойнее. Оно будто лучилось тишиной и умиротворением. И шерсть его белая так и серебрилась на солнце, как бывает, говорят, зимой на той самой планете, откуда прибыла Мирослава.

Хэйдену вспоминалось, как блестела шерсть у его грифона. Как переливались её голубые крылья. Каким он был уверенным и спокойным, когда она летала под сводами Подземного мира, а он держал тоненькую ниточку поводка и наслаждался полётом, и всё думал, что если отпустит эту верёвочку, то никуда она и не улетит. Ему хотелось верить, что грифон, что это милое создание, которому он так и не дал имя, боясь привязаться, оставалась бы с ним всегда.

Но он точно знал, что это невозможно. Что её либо заберут, ведь это благородное создание, а их не дают кому попало, либо она сама улетит.

«Откуда у тебя грифон?» – спрашивали частенько полусгорбленные местные жители. А Хэйден увиливал. Плёл про наследство, про подарок от дяди из гор и богатых родителей. В самом деле, не расскажешь ведь, что однажды она сама к нему прилетела. Крошечной птичкой. Так что Хэйден не сразу и разобрал, кто это на самом деле. А когда понял, уже не мог расстаться, не мог отнести её к себе подобным.

Переезжал с места на место, возил её повсюду с собой, а вот имя так и не дал. Так она и осталась просто грифоном. Обезличенной птицей. Которая всё-таки умчалась.

Хэйден часто думал о ней, как о своей возлюбленной. Или как о музе. Или ангеле хранителе. Разные мысли бывали, но чаще всего – первая.

Особенно когда она глядела на него, Хэйдену казалось, что вместо реальной женщины ему послана вот такая. То ли обречённая быть птицей. То ли благословлённая летать. И всё же далёкая. Бесконечно далёкая для понимания. Ведь она, как ни крути, – грифон.

И тогда Хэйден горевал. И шёл гулять один.

Он внутренне смеялся над своей драмой, которую сам же и выдумывал и сам же ставил на сцене своей жизни. От скуки. Втолковывал себе, что это просто грифон, что просто она сейчас с ним, а потом, когда придёт время, она улетит к своим. Что это никакая не женщина. Что ему давно бы пора развеять иллюзии и найти себе подружку. Нормальную.

Соглашался с этими мыслями. И тут же опрокидывал их навзничь.

«Не бывает таких животных», – думал он, вспоминая, как внимательно она слушает истории о горных жителях, об острых вершинах, о далёкой синеве склонов, где она могла бы парить, как кладёт голову на крыло и прикрывает глаза, словно представляя всё, что он говорит.

– Ты дурак, – сказал вдруг Кот, и Хэйден вынырнул из своих мыслей.

– Ты о чём? Почему? Видишь ли, я…

– Хватит думать глупости. И болтать. Ты без остановки либо витаешь в облаках, либо несёшь чепуху. Хватит.

Хэйден умолк. Опустил глаза и стал глядеть на синие цветочки под ногами. Ему вдруг показалось, что эти цветы никогда не кончатся. «Какое-то бесконечное васильковое поле», – подумал он.

– Не поле, – сказал Кот. – И вообще!

Тут он обернулся. Взглядом хлестнул Хэйдена. Он пошатнулся.

– Что ты… – начал он, но вдруг перестал говорить. Хэйден точно понял, что сейчас лучше всего – помолчать. Пока помолчать.

А Кот продолжал смотреть. И из памяти, как из мутного озера, выплывали обрывки фраз, калейдоскопом мелькали пока не узнанные лица и места. И проступали горы.

Они стирали беспокойство, и веяло от них таким родным и тёплым, словно где-то там была деревушка, где Хэйден провёл всё своё детство, куда хотел бы снова вернуться, пусть хотя бы мысленно, но вновь побывать в том домишке, по правую сторону от которого огород, а по левую – старый-престарый заборчик, через который запросто перелезть. И дрова там, у забора, сложены большой горкой. И мята растёт. У соседей её чуть-чуть взяли украдкой и себе посадили. Прижилась.

Когда же это было? Кажется…

– Это они? – тихо спросил Хэйден, всё ещё держа картинку в голове и боясь отпустить, упустить, пропустить через себя и никогда уже не отыскать снова. – Края, где я родился?

Кот кивнул.

– А… Мы идём туда? – осторожно спросил Хэйден и с тёплой надеждой, и со страхом, что это не так.

– Ты можешь. Остальные идут к Костру, у них другая дорога.

В одно мгновение он представил себя посреди Миры и Артура – болтливый, глупый, вечно неприкаянный, не принятый братом – и сравнил с тем собой, каким мог бы быть там. В горах. На родине. Где его корни, где ещё недавно Хэйден и не смел побывать, но куда так рвался. И вот он – шанс.

Сомнения рассеялись.

– Как мне попасть туда?

– Просто иди.

– А ты?

– У меня своя дорога. Если хочешь в те горы, то иди прямо сейчас.

– Но куда? – спросил Хэйден, и вдруг увидел, что позади Кота синеют, как на акварельной картинке, далёкие, остроконечные пики. Те самые. Из глубинной памяти, из самого сердца.

Он уже пошёл было, обогнул Кота, но вдруг замер.

– А другие? – спросил он. – Я их увижу?

– Всё может быть.

– Передай мою… – он запнулся, подбирая слова. – Мои извинения. За всё.

Кот кивнул.

– Благодарю тебя! – сказал Хэйден, всё ещё медля.

– Да иди уже. Захочешь, увидишь их. Иди.

– А… это… Не знаю, как спросить…. Видишь ли, тот свет, да?

– Дурак, – ответил Кот и добавил, уже отвернувшись: – Ничего ты не понял.

Хэйден оглянулся: горный пейзаж стал бледнеть. Он испугался: вдруг сейчас исчезнет? Вдруг…

– Ты можешь быть везде, где захочешь, – сказал Кот.

И Хэйден успокоился.

– Тогда до встречи! – крикнул он удаляющемуся Коту, повернулся в сторону гор и бодро зашагал к ним.

– Здравствуйте! – завопил он, чувствуя, как голос его летит ввысь, к самым вершинам. – Я вернулся! Здравствуй, мой дом!