Текст книги "Под небом Новгорода"

Автор книги: Регина Дефорж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

Режин Дефорж
ПОД НЕБОМ НОВГОРОДА
Роман

Пьеру, Леа, Анне –

в память о дальних предках.

Пролог

– Ну, раз вам это нужно, можете ехать за ней хоть к черту! – воскликнул король Генрих, бледный от гнева.

Епископ Шалонский Роже быстро перекрестился, а епископ города Мо пожал плечами.

Они оба устали бороться с королем.

Со времени смерти королевы Матильды в 1044 году внук Гуго Капета и слышать не хотел о втором браке. Ему уже исполнилось тридцать девять лет, но у него не было никакой сожительницы. Его облик девственника, вызывавший отвращение у матери, королевы Констансии, томные его жесты – все это многим казалось оскорблением королевского величия. Своим советникам, которые торопили его дать поскорее наследника, он всегда приводил один и тот же удобный довод, на который трудно было возразить: «Все женщины, которых вы предлагаете мне, находятся со мной в родстве. Рим запрещает такие союзы. Я не хочу, чтобы меня отлучили от Церкви, как моего отца, Роберта Благочестивого».

– Генрих, кто говорит об отлучении?! – как-то воскликнул епископ из Мо. – Выслушайте меня, пожалуйста. Незадолго до своей смерти святой аббат из Клюни Одилон передал мне письмо польского короля Казимира, с которым он вел поучительную переписку.

– Куда вы клоните? У него есть кто-то для меня? Невеста?

– Нет, он женился на сестре русского короля, принцессе Марии Доброгневе…

– Не понимаю, какое это имеет отношение ко мне?

– Генрих, дайте мне сказать. У сына Владимира Великого – Ярослава, который связан брачными узами с императорами византийскими, с Датским, Шведским, Венгерским и Германским королевскими домами, есть дочь, принцесса Анна. О ней король Казимир говорит, что она очень красива, благочестива, умна, образованна и сострадательна к беднякам.

– Она хорошая наездница?

– С раннего возраста ездит верхом вместе с братьями и никого не боится на охоте.

– Что ж…

– Но не это самое важное, – проворчал епископ Роже, который покуда не проронил ни слова. – Главное, чтобы она народила детей. Семья Анны плодовита: Владимир произвел на свет двенадцать законнорожденных сыновей и столько же дочерей, не считая многочисленных бастардов. Что касается ее отца, то он может гордиться девятью детьми. Кроме того, эта девица Анна происходит из древнего и знатного рода Филиппа Македонского.

– Кто такой этот Филипп, и что это за Македония?

– Это отец Александра Великого. Франции нужен не только наследник, ей надо укрепить связи и свой авторитет среди других королевств.

– А также при папе римском, – добавил епископ Готье.

Нахмуренное лицо Генриха прояснилось. Раскинувшись на вышитых подушках, полуприкрыв глаза, он пытался представить себе свою будущую жену, могущую упрочить молодую и пока еще слабую династию Капетингов.

– Итак, что скажет король Генрих?

– Сеньоры епископы, я принимаю ваши доводы. Но я хочу, чтобы за ней поехали вы, епископ Роже, и вы, епископ Готье. Привезите ее с почестями, подобающими будущей королеве франков.

Оба прелата, победоносно взглянув друг на друга, удалились.

Глава первая. Новгород

По долине, со стороны Смоленска, растянулась длинная вереница всадников, за которыми следовали повозки.

– Анна… Анна… Подожди меня!

Прильнув к холке лошади, девушка, словно опьяненная запахом, шедшим от животного, ничего не слышала, поглощенная скачкой. Ветер расплел ее косы, разрумянил щеки, высушил губы. Отблески заходившего солнца окрашивали небо. Анна хотела как можно скорее увидеть озаренные небесным светилом реку и город, в котором она родилась. От плеска из-под копыт коня с озера Ильмень поднимались стаи гусей и диких уток. Вдруг Анна увидела деревянную церковь, построенную ее отцом Ярославом на том самом месте, где, по преданию, высадился основатель Руси; на мгновенье она подумала о своем великом предке Рюрике. Приближавшаяся осень золотила листья берез, золотила траву в долине, и сплошной золотой цвет пышно царил, окрашенный лучами заходящего солнца. Красный солнечный диск делал небо еще более глубоким. Вдруг показался Новгород, как бы возникший из окружавшей его стихии.

Анна так резко натянула поводья, что конь встал на дыбы, потом от злости начал бить копытом землю, тряхнул гривой. Но вскоре под твердой рукой хозяйки успокоился и замер; пена капала изо рта.

Перед Анной простирался город, обнесенный тремя деревянными крепостными стенами. Через город протекала река Волхов, по ней многочисленные лодки, струги возвращались в порт. Десятки дымов поднимались в вечернее небо; звонили колокола, бесконечный покой нисходил на башни, храмы, дворцы, которые еще несколько мгновений освещались кроваво-красным светом, более привычным богу Перуну, чем христианам (которые недавно выстроили пятиглавый собор, возвышавшийся над городом).

Смех и крики Всеволода и его спутников, догнавших Анну, оторвали девушку от созерцания.

– Сестрица, почему ты нас не подождала? Ты ведь обещала отцу не удаляться, не беспокоить меня.

– Братец, ты ведь ничего ему не скажешь? – ласково спросила она, склонив голову.

Всеволод улыбнулся. Он не мог устоять перед самой красивой из своих сестер.

– Посмотри, брат Владимир едет нам навстречу.

Около двадцати всадников, выехавших из Киевских ворот, с громкими криками направились к ним. Черные их силуэты четко вырисовывались на багряном небе.

Всеволод прошептал:

– Можно подумать, это ангелы Судного дня…

Дети Ярослава и их свита встретились, началась веселая сумятица. Солнце полностью исчезло за горизонтом. Казалось, что все потухло. Анна вздрогнула, она не могла привыкнуть к наступлению ночи. В этот час возникали все страхи ее детства. Это был час, когда Моарисса старалась увлечь людей в преисподнюю. Хотя Аня была крещена, она так и не смогла полностью отречься от старых богов и потому верила, что добрый дух охраняет ее. Но сейчас было не время для мрачных мыслей; сейчас она радовалась встрече со старшим братом, князем Новгородским, которого она так любила.

Была уже ночь, когда они проезжали через городские ворота. Факелы в руках новгородцев образовали светлую, мерцавшую во тьме изгородь. Собравшиеся по обеим сторонам деревянного моста, который вел ко второй крепостной стене, юноши и девушки в ярких одеждах размахивали букетами, хлопали в ладоши и весело кричали:

– Добро пожаловать, Анна Ярославна!

– Здравие сестре нашего князя!

– Многие лета Владимиру Рюриковичу!

– Слава киевским князьям!

Перед вратами третьей стены, над которыми возвышался купол, при входе в Кремль собрался купеческий и ремесленный люд, пришедший поклониться прибывшим. Не успев еще отдышаться как следует, Анна бросилась к старику в более темном, чем у остальных, одеянии.

– Свенельд, батюшка, слава Богу, ты жив!

– Голубка, почему ты думала, что я умер? Я не мог бы предстать перед нашими богами, не увидев тебя, не прижав тебя к сердцу, ранее чем ты уедешь в далекую страну Францию.

Руки княжны, обнимавшие старика, разжались. Свенельд понимающе покачал головой.

– Поезжай, не беспокойся, моя маленькая Аннушка, все будет хорошо. Посмотри, я думал о тебе. То, что я тебе дам, принесет счастье и будет всегда напоминать о Новгороде.

– Я никогда не забуду Новгорода, для этого мне не нужен подарок!

– Знаю, но все же посмотри.

Двое прислужников протянули ей ларец, на крышке которого был изображен святой Георгий с драконом на фоне городских укреплений.

– О, какая красота! – воскликнула Анна, открывая ларец.

Вырезанная из моржового клыка Дева Мария держала одной рукой младенца Христа, другой же протягивала на открытой ладони… Новгород! И был Новгород как настоящий. Тут можно было разглядеть сорок две сторожевые башни, собор Святой Софии, дворец Ярослава, а также мост через реку, рвы, укрепленные стены. Анна долго смотрела на это чудо, затем подняла голову. Слезы застилали ей глаза.

– Свенельд, это самое прекрасное, что ты сделал за всю свою жизнь.

– Я тоже так думаю, – без околичностей сказал старик, которому сам Византийский император для украшения жилища заказывал фигуры из слоновой кости.

– Благодарю тебя, я никогда не получала лучшего подарка и никогда, ничто не тронет меня больше. Я знаю, что Новгород находится под покровительством Матери Божьей, и мне будет проще покидать страну.

– Ты права, дитя мое, уезжай спокойно. Но хранимая Богом или нет, а наша любимая отчизна преодолеет все напасти.

– Все равно следует быть настороже, – сказал князь Владимир, – нас окружают враги, которых привлекает богатство этого города.

– Господин, пусть только они придут, мы их ждем! – воскликнул дружинник-юноша, потрясая мечом.

– Я знаю, храбрые воины, что могу рассчитывать на вас. Но сейчас не время для шума и воинственных песен. Сейчас место празднику и пляскам!

Очень обрадовались этому девушки, одетые в восхитительные наряды, расшитые золотыми, серебряными нитями, цветным шелком.

Всеволод помог сестре забраться в седло, затем передал драгоценный ларец одному из своих военачальников.

Вся толпа остановилась перед третьей стеной. Только именитые люди, князья и их свита проследовали к собору Святой Софии. На пороге их ожидал епископ Лука Шидята, окруженный другими священнослужителями.

Князья поклонились настоятелю, который благословил их, затем первым вошел в храм. За ним последовали и все остальные.

Работы в соборе еще не были закончены, однако внутреннее убранство храма казалось ослепительным. Сотни дрожавших огоньков освещали лики, изображенные на фресках; золото подчеркивало свежесть и живость росписей. Запахи краски и воска дурманили. При появлении процессии под расписными сводами раздалось торжественное песнопение. Еще в дорожной пыли, киевляне опустились на колени: великолепные ковры покрывали плиты пола.

Несмотря на красоту песнопения, красоту икон и фресок, уставшая после долгого путешествия Анна чуть не заснула: хорошо женщина из свиты незаметно подтолкнула девушку локтем, приведя таким образом Анну в чувство. Но вот служба закончилась. В последний раз благословив присутствующих, епископ удалился.

* * *

На женской половине евнух растирал Анну, взбодренную душистым паром бани. После всякой поездки баня считалась обязательной. В это время служанки вынимали из кожаных сундуков наряды княжны, восторженно восклицая при виде красивых тканей, богатого золотого шитья, жемчугов и каменьев. Меха были редкостной красоты; обувь отличали хорошая работа и мягкость кожи.

– Какое платье ты наденешь, дитятко?

Этот вопрос был задан Еленой, женщиной лет сорока, крупной и красивой, с широким румяным лицом. Ее голова была увенчана короной светлых волос, покрытых ярким платком. Елена прежде была кормилицей дочери Великого князя Киевского и с тех пор никогда не расставалась с Анной. Глубоко преданная той, которую считала своей дочерью, Елена была готова все бросить и следовать за Анной хоть во Францию, хоть еще куда. Здесь же, в родимой стороне, ей предстояло распрощаться со своими родителями и родичами, уважаемыми купцами.

Служанки оспаривали друг у друга честь подать сестре князя одежды, большинство из которых были привезены из Византии. Анна выбрала тот наряд, который напоминал ей звездное небо Новгорода, когда оно, это небо, переливается в начале лета, прежде чем уступить место белым ночам (времени, когда девушкам трудно не поучаствовать в играх с парнями). В белые ночи многие принимают участие в подобных игрищах, увлеченные (как они говорят) русалками, – несмотря на запрет великого Владимира.

– Хватит, оставь меня, – сказала Анна, отстраняя руки евнуха.

Две девушки, почти еще совсем девочки, завернули княжну в тонкое полотнище и помогли ей сесть на покрытый мехом табурет. Легкими прикосновениями гребней они расчесали густые рыжие волосы. Дочь Ярослава была очень красива в ореоле огненных волос, ниспадавших до земли. Ткань, в которую была обернута княжна, соскользнула, обнажив белое, сильное тело охотницы, с высоко поднятыми грудями. Темно-русые с рыжим оттенком волосы были у нее под мышками и внизу живота. Анна поднялась, встряхнула головой, – и золотые волосы стегнули сидевших на корточках у ее ног девушек по лицу, – они чуть тяжелое зеркало не выронили. Одна из них склонилась к своей подруге и что-то зашептала той на ухо:

– Что ты ей говоришь? – спросила Анна.

Девочка покраснела и опустила голову.

– Отвечай, или я прикажу тебя выпороть!

– О нет, вы не сделаете этого, – сказала подружка. – Просто она недавно говорила мне, будто вы похожи на русалку.

– Но ведь у русалок зеленые волосы. Не хочешь ли ты сказать, что и у меня такие?

– Конечно, нет, княжна, но вы так же красивы, как и русалка.

– Почему ты улыбаешься?

Шептунья пришла на помощь подружке.

– Она хотела сказать… голая вы очень красивая.

Анна и Елена расхохотались.

Вытирая глаза краем платья, кормилица спросила:

– Вы, конечно, видели и русалку?

– Да, и очень испугались. Мы спрятались в камышах у берега и видели ее вместе с Дидко, духом болот. Она играла в прятки с Водяным!

– Вам не стыдно рассказывать сказки! – рассердилась Елена. – Вы же христианки!

– Оставь их в покое и помоги мне одеться, – сказала Анна. – Ты тоже крещеная, но это не мешает тебе почитать наших старых богов.

– Неправда, я просто рассказываю иногда наши старинные предания.

– А можешь ты поклясться Пречистой Девой, что никогда не приносила жертву богу любви? – тихо спросила ее Анна.

Елена пожала плечами.

– Я это делала, только чтобы обеспечить тебе счастье.

Светлые зелено-голубые глаза стали почти черными, улыбавшиеся губы сжались, и красивое лицо Анны побагровело от гнева.

– Не говори мне об этом. Я запрещаю тебе так говорить!

Поняв, что княжна и вправду разгневана, все замолчали. Служанки молча одели ее, стараясь не делать при этом никаких резких движений. Елена постаралась аккуратно вплести ей в косу ленты и жемчуга – подарок королевы Ингигерды. Закончив причесывать Анну, она надела на прекрасную головку высокий кокошник, обычный убор русских княжон.

– Улыбнись, дитятко, тебе не подобает гневаться.

Дрожавшие губы Анны изобразили подобие улыбки, хотя глаза ее были полны слез.

– О Елена!..

– Я понимаю, дитя, я все понимаю… родителям твоим трудно расстаться с тобой, но ты должна повиноваться. Говорят, эта Франция – прекрасная страна, а король Генрих красивый мужчина…

– Но это так далеко отсюда!

– Увы! – вздохнула Елена.

– Прости меня! Я забыла, что ты тоже все бросишь и поедешь со мной.

– Замолчи! О том и речи быть не может, чтобы ты ехала туда одна, без меня. А моя дочь, Ирина, не сможет расстаться со мной.

– Чтобы ее вознаградить, я попрошу короля, моего будущего супруга, дать богатое приданое моей, молочной сестре и найти ей хорошего мужа.

Мысль о возможной свадьбе Ирины тотчас же заставила забыть о собственном замужестве и вернула взгляду Анны привычную мягкость.

Глава вторая. Война с Византией

Пиршественная зала, усыпанная березовыми листьями, ослепляла, – настолько ярок был свет факелов. На деревянных перегородках яркими красками были изображены подвиги княгини Ольги, смелость, жестокость и мудрость которой всегда восхищали Анну. Княжне хотелось походить на Ольгу.

На длинных столах, покрытых красной тканью, гостей Владимира ожидали золотая и серебряная посуда, срезанные ветки деревьев и цветы, разложенные в живописном беспорядке.

Новгородский князь в сопровождении музыкантов вошел в залу; с ним рядом шла сестра, которая опиралась сейчас на руку брата. За ними следовали жена князя, затем Зигрид из Швеции и Всеволод. Далее шли епископ Лука Шидята, члены новгородского вече с супругами или дочерьми, облаченными в тяжелые, ярко расшитые платья; в волосы девушек были вплетены ленты, а голову венчали украшенные драгоценными каменьями кокошники. И вслед остальным двигались воины княжеской дружины.

Владимир посадил сестру справа, а жену слева от себя. По знаку князя молодой дружинник вывел из толпы некоего человека лет сорока, одетого в подпоясанную рубаху с серебряным шитьем, в светло-серые штаны, заправленные в сапоги ярко-красной кожи.

– Добро пожаловать, воевода Вышата. Ты оказал бы большую честь Анне Ярославне, сев подле нее.

– Напротив, это для меня высокая честь, великий князь, – сказал он, повернув в сторону княжны пустые глазницы.

Анна едва сдержала крик, увидев лицо подвергнутого пытке человека.

– За что ему выкололи глаза?!

– О, не только глаза выкололи, Анна Ярославна! – воскликнул слепец и показал правую руку с отрубленной кистью.

– Нет, не только глаза! – повторили пятнадцать воинов, также сделавшиеся пленниками вечной ночи, показав свои культи.

Пока каждый занимал свое место, установилась тягостная тишина.

– Почему искалечили этих доблестных воинов?

Владимир ответил:

– Так обращаются со своими пленниками византийцы. Вспомни, это было семь лет тому назад, в 1043 году, когда ты была еще ребенком. Все началось со стычки русских и византийских торговых людей на базаре около святой Мамы в Царьграде. Убили одного из знатных новгородских купцов. Тогда его сотоварищи попросили нашего отца Ярослава взять от василевса Константина компенсацию. Однако Константин отказал. Возмущенные новгородцы проголосовали за войну и назначили меня командовать войском. Я возвестил до самой Исландии о том, что Новгороду нужны бойцы для начала войны против Царьграда. Согласились принять участие в походе некоторые норвежцы, шведы, гренландцы. Каждый получил по золотой монете. Вскоре сто тысяч воинов погрузились на ладьи. В сопровождении конного отряда под началом храброго Вышаты под ясным июньским небом мы спустились вниз по Днепру, мечтая о богатствах Священного города. Чтобы все наше войско могло собраться вместе, прежде чем пересечь Босфор, мы бросили якорь у крепости Иерион, покинутой стражей; при виде стольких храбрых бойцов, готовых ринуться на надменный град, у стражников рассудок помутился от страха.

– Эта задержка нам стоила дорого, великий князь, – произнес сердитый голос Вышаты.

– Да, надо было сразу идти на приступ!

Во все возраставшем шуме все воины наперебой заговорили о том, что именно следовало тогда сделать.

– Тихо, вы! – воскликнул Владимир; встав со своего места, он ударил по столу кулаком. – Сейчас не время обсуждать прошлое. Мы приняли это решение вместе, чтобы было у Мономаха время организовать защиту. Вспомните, как мы вместе отказались выслушать посланцев, которые убеждали нас не нарушать мир между нашими двумя странами. Из-за нашего отказа тысячи сограждан были изгнаны из столицы, а вместе с ними и множество жителей северных стран. Их подозревали в желании присоединиться к нам. На заре третьего дня, это было в воскресенье, наши струги прошли по Черному морю к входу в Босфор. Суда противника стояли вдоль берега. Во главе их находилась королевская пурпурного цвета галера, которой командовал сам Константин. Мы день стояли друг против друга. Вечером император прислал нам новые мирные предложения. Чтобы сложить оружие, я потребовал три золотых лавра[1]1
  Старинная французская золотая монета. – Здесь и далее примечания переводчика.


[Закрыть] для каждого из моих воинов. Мы не получили никакого ответа. Ночь прошла в ожидании. На рассвете наши ладьи протянулись от одного мыса бухты до другого; греки же защищали вход в Босфорский пролив. Некоторое время, показавшееся нам, правда, вечностью, обе флотилии стояли на местах, покачиваясь на легкой волне. Вдруг три быстрые галеры стремительно напали на нас. Это был сигнал к бою.

Наши ладьи двинулись вперед плотными рядами. Воины протыкали вражеские корабли длинными рогатинами, рубили головы, руки, ноги, – и это несмотря на огненный дождь, который поджег семь наших ладей. Нам казалось, что еще вот-вот – и будет достигнута победа, но вдруг надвинулась с востока необыкновенной силы буря, сопровождаемая ужасным ветром; поднялся такой жестокий шторм, что наши ладьи бросило на утесы возле Сианейских островов и на прибрежные скалы; все суда разбились. Тех из наших дружинников, кто смог добраться до суши, перебили враги, собравшиеся вдоль берега. Море было красным от крови. Ураган сломал мою ладью, меня подобрал Иван, сын Творимира. Потом буря так же внезапно стихла. Я приказал собрать все, что осталось от нашей флотилии. Преследуемые греками, мы искали укрытия в бухте у берегов Фракии. Вот мы схоронились и вдруг увидели, как приблизились двадцать четыре галеры и напали на нас. Это была битва великанов. Мы захватили пять кораблей, среди них корабль под командой Константина Каббалуриоса. Сам он был убит, а его корабли оказались потоплены. Разъяренные смертью стольких наших людей, мы изрубили почти всех оставшихся врагов. Мало кто смог спастись. После этой победы мы отправились домой. У нас не хватало ладей, чтобы посадить на них шесть тысяч воинов, и потому было решено, что дружины вернутся посуху. Я взошел со своей дружиной на ладьи; сердце сжималось от того, что приходилось оставлять стольких храбрых сотоварищей в опасности. Слезы застилали мне глаза. Мы уже готовились отчаливать, когда воевода Вышата сказал: «Я пойду с ними. Если останусь в живых, то вместе с ними, если умру, то с дружиной».

– Да, я сказал именно эти слова, – подтвердил воевода. – Мы направились в сторону русской земли, но далече уйти не пришлось. Около Варны мы наткнулись на покровителя Мессины, знаменитого Катакалона Кекоменоса. Мы бились как звери, но греки превосходили числом. Восемьсот наших дружинников были захвачены в плен и отправлены в цепях василевсу Константину. Перед собравшимся народом нам выкололи глаза и отрубили правую кисть. Отрубленные наши руки положили на крепостной стене Царьграда рядом с уже усохшими руками пленников большой битвы…

Среди собравшихся пробежал шепот.

– Великий Ярослав подписал мир, и через три года греки отослали нас домой. Вот, стало быть, почему у меня выколоты глаза, золотко мое Анна Ярославна.

Анна подошла и опустилась на колени перед воеводой, взяла его искалеченную руку и прижалась к культе губами.

Вышата отстранил ее.

– Мне не нужна твоя жалость, княжеская дочь.

– Это не жалость, воевода Вышата, а знак моего уважения и благодарности, поверь мне.

– Звук твоего голоса доказывает твою искренность. Дозволь, я обниму тебя.

Анна с готовностью прижалась к нему.

– Ты все такая же красивая, как и была тогда, когда я видел тебя в последний раз. Ты была ведь еще ребенком, я хорошо помню твои румяные щеки, твои рыжие волосы, помню, как ты возвращалась вместе с отцом с охоты. Этому французскому королю очень повезло; он берет в жены самую красивую девушку нашей земли!

Тело Анны напряглось, и это движение не ускользнуло от слепца.

– Тебе что же, не нравится замужество? – спросил он, понизив голос. – Если что, прикажи только, и я стану твоим защитником, не позволю тебя силком выдавать.

– О нет, нет, великий Вышата, я очень счастлива…

– Тогда забудем горести и выпьем за будущую королеву Франции! – воскликнул он. – Не будем омрачать последние часы Анны среди нас рассказами о наших поражениях, – пробормотал воевода, повернувшись в сторону Новгородского князя.

– Воевода Вышата прав, – сказал Владимир, поднимая чашу. – Выпьем же за венчание и за славу сестры нашей.

Все подняли кубки и выпили за счастье Анны, которая только лишь пригубила вино из своей чаши.

А потом началось пиршество, сопровождаемое выступлением музыкантов, ручных медведей, плясками, борьбой. Вина, привезенные из Византии, погружали гостей в веселое опьянение, делавшееся все более шумным.

Анна утомилась и незаметно выскользнула из-за стола.