Текст книги "Любовь и доктор Форрест"

Автор книги: Рэчел Линдсей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

– И мне тоже понравилось. Мне сегодня как никогда нужна была компания.

– Я догадывалась об этом. Неприятности в клинике?

– Нет, это сугубо личная проблема.

Лесли продолжала смотреть строго перед собой, хотя ей и показалось, что он, оторвав взгляд от дороги, мельком посмотрел на нее.

– Вы исключительно тактичны, доктор Форрест, – внезапно сказал он.

– Что вы хотите этим сказать?

– Только не пытайтесь доказывать мне, что вы никогда не задавались мыслью, что же это такое произошло между мной и моей женой. – Автомобиль въехал на территорию клиники, и Редвуд со привычно повел его по дороге, а затем резко остановился, отчего заскрипели тормоза. Не убирая рук с руля, он обернулся к Лесли. – Какая чудесная ночь. Может быть не помешает немного прогуляться перед сном?

Чувствуя, что он хочет поговорить с ней, Лесли кивнула, и они дальше они пошли пешком, пробираясь вверх по узкой тропинке, что уводила на вершину холма за санаторием.

– Тяжелый путь наверх, – признал он, – но открывающийся оттуда вид стоит того.

Оказавшись на небольшом плато и взглянув вниз, на изумительный пейзаж внизу, Лесли не могла с ним не согласиться. Летучие облачка то и дело набегали на светящийся в небе диск луны, и по заснеженной долине ползли длинные тени. Особая игра света дополняла эту картину, лишая ее объемности, и Лесли начало казаться, что стоит ей лишь протянуть руку, и она, безусловно, сможет потрогать чистейший снег на горных вершинах Альп, теперь очень похожих на башни из слоновой кости.

Редвуд вдруг заговорил – очень тихо, как будто размышляя вслух.

– Во время той, нашей самой последней совместной прогулки с Деборой, мы с ней тоже поднимались сюда. Тогда я еще надеялся, что увидев всю эту красоту, она все же сможет понять, что в жизни есть более существенные вещи, чем то, что принято называть "веселым времяпровождением". – В его голосе слышались горечь и досада. – Я забыл о древней мудрости, что "нет более слепого, чем тот, кто не желает видеть". Потому что, это был как раз мой случай. Потому что я никак не мог, и не хотел поверить в то, что той женщины, которую я любил, в реальности никогда не существовало.

– Очень многие убеждаются в этом, – ответила Лесли.

– Вы так говорите, как будто сами столкнулись с этим.

– Не я сама – моя сестра. Она старательно закрывала глаза на правду о своем муже, пока не стало уже слишком поздно.

– А это "поздно" наступает сразу же, как только вы по-настоящему полюбите кого-то, – горько сказал он.

– Любовь к другому человеку – это всегда испытание.

– Так зачем тогда вообще влюбляться и любить?

– Потому что жизнь пуста, если человеку не с кем разделить ее.

– Но ведь можно купить собаку! Псы-то куда преданней людей!

– Вы очень критически настроены.

– Просто я принимаю в расчет реальные факты. Вам не хуже моего известно, что стоит вам влюбиться, и ваше личное тут же счастье становится от кого-то зависимым. А затем, когда любовь пройдет...

– Но почему же? – перебила Лесли. – Почему обязательно "пройдет", а наоборот, не станет сильнее?

– Потому что так было у меня!

– Но нельзя же делать обобщения, основываясь на единственном неудачном опыте. Значит случилось так, что вам просто не повезло.

Редвуд махнул рукой.

– Почему вы не читаете газет – публикуемых там данных о количестве разводов вполне достаточно, чтобы раз и навсегда развеять весь этот дурацкий любовный романтизм.

Лесли обернулась к нему.

– Вас наверное действительно очень сильно обидели, это так?

– Вам легко говорить об этом, – тихо сказал он. – Но вот когда над твоими чувствами надсмехаются... когда отвергают твою любовь... Когда ты..., – он замолчал и отвернулся.

Лесли очень хотелось утешить его, но в то же время не зная, как, она невольно подошла ближе, и ее близость как будто придала ему силы, и он снова заговорил.

– Полагаю, что я тоже виноват в этом наравне с Деборой. Приняв предложение Зекера, я тем самым положил конец своему браку. Если бы я тогда сумел понять ее, чуть-чуть получше разобрался бы в ней, то смог бы знать заранее, что она не сможет жить здесь.

– Но ведь если она любила вас, то она должна была подготовить себя к тому, что с такой жизнью придется смириться.

– Вы почти слово в слово повторили то, что она говорила мне – но только наоборот! Она говорила, что если я ее люблю, то я буду жить там, где она того захочет. К сожалению, никто из нас на тот момент не был готов уступить.

– Но любить – это значит уступать друг другу.

– В теории – редко когда такое случается на практике. Или может быть вы тоже считаете, что мне следовало бы обосноваться на Харли-Стрит?

– Вы же знаете, что это не так. Но разве не было совсем никакого выхода?

– Для меня – нет. – Помолчав немного, он затем сказал: Первоначально я не собирался задерживаться здесь больше, чем года на три. Но Дебора не пожелала согласиться даже на это.

– А разве вы не обсуждали с ней эту проблему до женитьбы.

– Тогда она еще не стояла. Но даже если и так – все равно ничто не остановило бы меня, я бы все равно женлися на ней. Я был по уши влюблен в нее и наивно полагал, что со временем мне удастся ее перевоспитать!

Эти слова были для Лесли словно острый нож в самое сердце, и тогда она поглубже засунула руки в карманы пальто, злясь на саму себя, за то, что это сообщение настолько задело ее за живое. Какое ей дело до того, что Филип Редвуд был в кого-то слепо и безотчетно влюблен? Или может быть ей было неприятно из-за того, что именно эта любовь превратила его в закоренелого цинника и не давала проявиться тому душевному теплу, которое как ей казалось обязательно было скрыто где-то на самом дне его души?

– Ну, – сказал он, – отчего же вы не говорите, что я заслужил это одиночество, что я сам виноват во всем?

– Потому что это не там, – с жаром возразила ему Лесли. – Потому что у вас есть все, ради чего стоит жить!

– Вы что, и вправду считаете, что вся моя жизнь должна пройти в стенах операционной? Что я могу вот так запросто похоронить себя заживо в работе в клиннике и навеки позабуть о том, что я мужчина? – Редвуд горестно вздохнул. – Сегодня вечером я получил письмо, заставившее меня понять, как все же по-дурацки я вел себя.

– Я заметила, что вы чем-то расстроены, – тихо проговорила Лесли. Это имеет отношение к вашей жене?

– Да. Один мой знакомый из Сен-Моритца написал мне, что она сейчас там.

– И она так и не приехала оттуда сама, чтобы повидаться с вами?

– Мне до этого нет дела. Но у нее есть другой мужчина.

Лесли молчала, ожидая, что он вот-вот заговорит вновь, но Редвуд просто отвернулся и смотрел куда-то в даль, на горизонт. Вопросы роились у нее в голове, ей не терпелось распросить его очень о многом, и все же она считала себя не в праве допытываться об этом. Лесли собиралась уже было отправиться в обратный путь, вернуться в клинику, когда Редвуд вновь нарушил затянувшееся молчание.

– Это ведь ее не первый роман на стороне. Так что не думайте, что я так расстроен именно из-за этого. Но только на этот раз она ведет себя гораздо вульгарнее, чем обычно, просто вызывающе. Рассказывает всем о том, какая я сволочь и как она ненавидит и презирает меня!

В его голосе слышалась такая боль, что у Лесли защемило сердце, и осознание того, что его рассказ тронул ее за живое не на шутку ее встревожило.

– Если хотите, я расскажу вам эту эпопею целиком, с самого начала. Хотите? – осведомился у нее Редвуд.

Не надеясь на себя, не решаясь ничего говорить вслух, она просто молча кивнула, и он продолжал говорить:

– Когда мы впервые приехали в Аросу, зимний курортный сезон был в самом разгаре. Отели были переполнены, здесь собрались многие из наших лондонских знакомых. Здесь был открыт дансинг, ночные клубы, время от времени устраивались лыжные походы с пикниками – и везде она была главным иннициатором. Я никогда не видел ее такой счастливой! Но стоило снегу растаять – и все враз переменилось. Все разъехались, и она почувствовала себя покинутой.

– И чем она тогда занялась?

– Отравляла жизнь мне с апреля по ноябрь! К счастью в том году снег выпал рано, и как только ее друзья снова заявились сюда, она встретила их в наилучшей форме и во всеоружии. Но только когда в тот раз они уехали, она уехала отсюда вместе с ними – и за целый год, до наступления следующего зимнего сезона, так здесь ни разу и не появлялась. – Он стоял, потупив взгляд, разглядывая снег у себя под ногами. – И когда она в конце концов соизволила снова объявиться в этих местах, до тут же дала мне недвусмысленно понять, что весной она опять уедет.

У Лесли перехватило дыхание, стоило ей только представить себе всю драматичность ситуации, скрывающейся теперь за сухой констатацией фактов.

– И что вы тогда сделали?

– Не согласился. Я был не готов иметь приходящую жену, и, разумеется, сказал ей об этом. И тогда она покинула меня навсегда. После того, как это случилось, я забросил все остальное, и посвятил всего себя клинике. Мне очень не хотелось и во второй раз допустить ту же самую ошибку, и самым верным средством для того, чтобы ее избежать, было избегать женщин. Вот почему я так негодовал, когда приехали вы! – тут он едва заметно улыбнулся. – Так что теперь вы видите, что Марта Робертс здесь непричем. Просто в каждой молодой женщине я видел Дебору; и это как будто напоминало мне о том, что у меня нет дома, нет детей, нет даже путевой жены!

– Но почему вы не женитесь еще раз? Даже если... даже если вы больше никогда в жизни сможете по любить так сильно, как вы любили свою жену, но может быть просто вы не будете чувствовать себя таким одиноким?

Редвуд ничего не сказал, и по выражению его лица Лесли поняла, что он раздумывает над ее вопросом.

Ужаснувшись тому, что тут она, видимо, перегнула палку, стараясь заглянуть ему поглуюже в душу, она быстро проговорила:

– Пожалуйста, ничего не говорите. Я не имела права спрашивать вас об этом.

– А почему бы и нет? При данных обстоятельствах ваш вопрос вполне закономерен. Я просто думал над тем, как бы получше ответить на него. – Он немного помолчал. – Вся трудность в том, что мое объяснение – которое до сих пор я считал наиболее логичным – больше мне таковым не кажется.

Не вполне понимая, что именно имеет в виду Рэдвуд, Лесли продолжала озадаченно глядеть на него, и, почувствовав это, он покорно вздохнул.

– Брак – это нечто большее, чем просто обоюдное желание двоих людей жить вместе. Он также включает в себя множество других вещей – того, что человеку бывает трудно даже просто осознать сразу. После того, как я решительно не согласился с теми дурацкими идеями, соответствовавшими представлениям моей жены о нашей последующей семейной жизни, ко мне приехал сам сэр Лайонель – ее отец. Он полностью разделял мои взгляды и фактически был согласен с моей точкой зрения, но Дебора была его дочерью, и больше всего его одолевали страхи касательно того, что станется в дальнейшем с ней, если я подам на развод.

– Какие такие страхи? – допытывалась Лесли.

– О том, чем Дебора станет заниматься, если я предоставлю ей полную свободу выбора. Она тупа и упряма, – равнодушно продолжал он, – и к тому же совершенно не умеет разбираться в людях. Ее привлекает мужское общество. Сложите воедино все эти факты, и вам станет ясно, почему сэр Лайонель так опасался за нее.

– Но судя по тому, что замуж-то она вышла именно за вас, что-то не похоже на то, что она так уже совсем не разбирается в людях! – не сдержавшись, выпалила Лесли.

– Она вышла за меня замуж, потому что у меня была репутация неприступного жениха, – возразил Редвуд. – А избалованные молодые девушки не любят довольствоваться малым, они хотят всего и сразу. К тому же сэр Лайонель был убежден, что нам с Деборой все-таки еще помиримся. Он был уверен, что если я не дам ей развода, она снова вернется ко мне. Я со своей стороны постарался доказать ему, что наш брак уже не сохранить – что от этого все равно не будет никакого прока – но он отказался верить в это. Он попросил меня не разводиться с ней так долго, как это только окажется возможным... говорил еще, что единственный стабильный фактов в ее жизни это я и что я не должен бросать ее.

– И вы согласились?

– Да. Я сказал, что не стану брать развода по крайней мере до тех пор, пока по-настоящему не полюблю другую женщину. – Сказав это, Филип Редвуд взглянул на Лесли. – Вы считаете, что я тогда был не прав? Не бойтесь сказать мне об этом.

– Я не думаю, что кто бы то ни было наделен правом распоряжаться судьбой другого человека. Или вторгаться в чужую личную жизнь. И если только человеком в данном случае не движут религиозные причины, то препятствовать чьему-либо разводу просто подло.

– Я так не считаю. Уйдя от меня, она в первый же год дважды просила о разводе. Первый раз она собралась выйти замуж за американца из Техаса, у которого до нее уже было четыре жены, а второй раз у нее в женихах ходил двадцатилетний мальчик. В прошлом году она тоже собиралась замуж за какого-то плясуна-балеруна, но только он нашел себе еще кого-то и скрылся с новой пассией в неизвестном направлении, прежде, чем я успел вынести свое решение!

– Я понимаю, что вы имеете в виду, – сухо проговорила Лесли, – но все же я не уверена, что у кого бы то ни было есть право единолично решать будущее другого человека.

– Вот это-то я теперь и сам начинаю понимать, – сказал он. – У меня не было права препятствовать Деборе выходить замуж за на ее собственное усмотрение, за кого ей заблагорассудится – даже если она и ушла бы от них сразу же после церемонии!

– Так в чем тогда ваша проблема?

– Меня мучает советь, – и заметив, как Лесли озадачена его словами, он горько усмехнулся. – Не думайте, я изменил свое мнение, вовсе не потому что якобы признал его ошибочным. Я его изменил, потому что меня это вполне устраивает. Я тоже хочу быть свободным человеком. – Он сделал шаг вперед, ее навстречу, и при лунном свете его фигура казалась еще более темной и высокой. – Черт возьми, что же это получается, доктор Лесли Форрест? Зачем вы появились здесь и положили конец моим иллюзиям?

Дрожа от неведомого чувства, анализировать которое она даже и не пыталась, Лесли попятилась назад.

– Но почему? Что я такого сделала?

– А потому что вы заставили меня верить в то, что любить хоть кого-нибудь – даже если постоянно ссориться при этом – в сто раз лучше, чем вообще никого не любить. И стоило мне только осознать это, как я снова стал нормальным, живым человеком. Я понял, что согласился поступить так, как предложил мне сиэр Лайонель, только потому что пытался любыми путями избежать скандала, который наверняка последовал бы за разводом – я не хотел того, чтобы мое имя затаскали бы по газетным полосам. Вот почему я так строго судил ее поступки.

– По крайней мере вы самому себе признались в этом!

– Но только лучше мне от этого не стало.

– Вы слишком несправедливы к себе, – запротестовала Лесли. – Вы поступали так как поступали, потому что были уверены, что тем самым защищаете свою жену. Я знаю, что вы станете мне сейчас говорить, что никогда не приняли бы ее обратно, но возможно где-то в глубине души вы все-таки надеялись, что в конце концов она все же вернется к вам.

– Никогда! У меня никогда ни такой надежды, ни подобного желания. После того как она ушла, у меня было очень много времени, на то, чтобы разобраться в себе и в своих чувствах к ней, и я уверяю вас, что это не было любовью. Вобщем-то теперь я знаю, что никогда не любил ее – ту Дебору, которой она была в реальной жизни. Я женился на девушке, которой на самом деле не существует. Она жила только в моем воображении. Дебора же просто внешне походила на мой идеал. Но вот эмоционально и духовно мы находились с ней на разных полючах. – Он широко развел руками. – Он теперь все кончено. Я хочу забыть этот кошмар. Я должен начать новую жизнь; наверстать упущенное время.

– Я так рада за вас, Филип, – искренне одобрила Лесли, и тут же испуганно замолчала. Отчего же, черт возьми, она вдруг решила назвать его по имени? – Извините, мистер Редвуд, ваше имя вырвалось у меня нечаянно, я оговорилась.

– И слава богу. А то мне уже порядком надоело называть вас "доктор Форрест". "Лесли" – гораздо лучше. – Он улыбнулся. – Не смотрите на меня с таким испугом. Или может быть вы тоже никак не можете позабыть о своем прошлом?

– О моем прошлом? – изумленно переспросила она.

– Да. Ваш былой опыт работы медсестрой, похоже, до сих пор не дает вам выйти за узкие рамки привычного "да, доктор, нет, доктор. – Внезапно он взял ее за подбородок и заглянул в лицо. – Но ведь теперь ты тоже врач, и нет никакой нужды в подобных формальностях – если, конечно, ты сама не будешь на них настаивать.

– Нет, конечно, – ответила Лесли, густо краснея.

– Ты смущена? – снова тихо спросил он. – Разве ты не догадывалсь, что с тех самых пор как ты появилась здесь, все мои мысли были только о тебе?

Она отрицательно покачала головой, стараясь не глядеть на него, и тогда он снова заглянул ей в лицо. – Лесли, посмотри же на меня.

Лесли зачаровано глядела на него, и на этот раз в его взгляде уже не было неуверенности, никакой ошибки быть не могло, но прежде, чем кто-нибудь из них успел сказать что-либо, ночную тишину нарушил рев мотора. Это был такой оглушительный, стремительный звук, что они тут же поспешили подойти к ограждению, чтобы, взглянуть оттуда на подъездную дорогу, ведущую к клиннике.

– Кому, черт возьми, могло понадобиться наносить визиты в клинику среди ночи? – недоуменно проговорил Филип Редвуд.

– Может быть это какой-нибудь несчастный случай.

– В деревне есть небольшая местная больница, а если случается что-либо серьезное, то таких пациентов сразу же отправляют в Кур – если только нет заносов на дорогах. – Он собрался отправиться в обратный путь. Будет лучше, если мы сейчас спустимся туда и сами во всем разберемся. Подойдя к Лесли, он взял ее за руку. – А позднее мы продолжим наш разговор с того самого места, где сейчас остановились.

Они поспешили вниз, к клинике, и выйдя из-за последнего поворота, увидели, что машина уже стояла у ярко освещенного главного входа. Пока они подходили поближе, задняя дверца автомобиля открылась и из нее вышел высокий блондин, державший на руках безвольное тело женщины. Аксель Юертью и медсестра уже сбежали по ступенькам крыльца, чтобы помочь ему. Но когда раздался хруст снега под ногами Редвуда, незнакомец обернулся в их сторону.

И только тогда у Редвуда впервые появилась возможность взглянуть на молодую темноволосую женщину, которая была без сознания. У него перехватило дыхание, и у Лесли, стоявшей рядом появилось такое ощущение, как будто время повернуло вспять, и она снова почувствовала себя медсестрой-практиканткой в отдельной палате больницы Святой Катерины.

– Дебора, – выдохнул Редвуд. – Этого не может быть!

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Заведенный в клинике порядок сработал четко, и уже очень скоро Дебора Редвуд лежала в небольшой палате, находившейся рядом с квартирой ее мужа. Редвуд и Аксель долгое время осматривали ее, а Лесли ждала в коридоре до тех пор, пока наконец ей навстречу не вышел Аксель. Он был один, и тогда она тут же поспешила подойти к нему.

– Ну, как она? Что-нибудь серьезное?

– Очень жаль, но так оно и есть, – каждый раз, переживая очередной стресс, Аксель начинал говорить, четко выговаривая каждое слово. – Мистер Редвуд еще не закончил осмотр. Он разбирается в этом больше моего. Я не могу спокойно смотреть на жену герр доктора, в то время как она так больна. Это один из тяжелейших случаев прогрессирующего туберкулеза, которые мне только приходилось встречать.

– Но это невозможно! – изумленно воскликнула Лесли. – Ведь ее скорее всего наверняка лечили?

Он лишь покачал головой в ответ и прислонился к стене, лицо его теперь казалось очень бледным.

– Ты заболел или просто устал? – спросила Лесли.

– Пищевое отравление, – отрывисто ответил он. – Я пробовал лечить сам себя, но от этого мне стало только хуже. – Он оттолкнулся от стены, и теперь стоял, нетвердо держась на ногах. – Мне еще надо поговорить с герр Каспером – тем человеком, который доставил сюда миссиз Редвуд. Он ее друг, – равнодушно пояснил он.

– Иди и ложись спать, – сказала Лесли. – Я сама с ним поговорю.

– Как это мило с твоей стороны. Огромное тебе спасибо.

Сказав это, Аксель, пошатываясь, направился к лифту, а Лесли вышла в приемный покой, по которому теперь нервно расхаживал тот молодой высокий блондин.

– Как она? – спросил он по-английски, говоря с явным акцентом. – Все плохо? Вы должны сказать мне правду.

Сохраняя на своем лице выражение безразличия, Лесли пересказала ему то, что сама только что узнала от Акселя, замечая, как он побледнел, поняв всю серьезность положения

– А она поправится? – осмелился наконец нерешительно поинтересоваться он.

– На этот вопрос вам может ответить только сам мистер Редвуд, и я совсем не уверена, что на данном этапе даже он сможет сказать вам что-то определенное.

Ее собеседник тихо пробормотал что-то по-немецки и продолжил мерить шагами комнату. По всему было видно, что несмотря на охватившее его волнение, он полон жизненных сил, и Лесли подумала о том, какой, должно быть, притягательностью он обладает для многих женщин. Для многих, но только не для меня, думала она. Его физическая сила была очевидна, и казалась ей чем-то... чем-то диким, как будто звериным. Иногда то, что не столь очевидно, оказывается гораздо действеннее... полумрак и страстное признание... Она заставила себя заговорить.

– Где находилась миссиз Редвуд?

– В отеле "Палас" в Сен-Моритце. Я работаю там инструктором по лыжам. Мы сегодня совершили довольно приличный переход, но вот когда начали спускаться с Вайсхорна, она вдруг потеряла сознание. Вот поэтому я и привез ее сюда.

– Вы что, хотите сказать, что в своем теперешнем состоянии она еще каталась на лыжах?

– Каталась, конечно. Она никогда не говорила мне о том, что больна, понимаете. Все это были лишь мои догадки. Сегодня с утра я сказал ей, что собираюсь на Вайсхорн, и тогда она настояла на том, что пойдет туда вместе со мной.

– И у вас что, не было никакой возможности не брать ее с собой?

– Только оставшись дома самому – а мне просто необходимо вставать на лыжи. Этим я зарабатываю себе на жизнрь, и кроме того, на следующих Олимпийских Играх я буду участвовать в лыжных гонках в составе сборной Швейцарии. – Чувствуя неприязно со стороны Лесли, он в упор взглянул на нее, его живые голубые глаза зло сверкнули. – Я знаю, о чем вы сейчас думаете, но вы не правы! Я никогда не ставил себе целью охмурять женщин. Никогда! Но они сами не дают мне прохода, а сам я не могу намеренно избегать их. Уча людей стоять на дыжах, я зарабатываю себе на хлеб.

– Вам не стоит оправдываться передо мной, – сказала Лесли.

– Но ведь вы сердитесь. Это все потому что я привез Дебору сюда? – и перехватив на себе взгляд Лесли, он страстно продолжал: – А что еще, по-вашему, мне было делать? Я знаю, что она ушла от мужа, но он все еще с ней не развелся – и то что он врач, я тоже прекрасно знал! Мы были на полпути домой, возвращаясь с Вайсхорна, когда она вдруг упала у моих ног. Мне пришлось нести ее в Аросу на себе... на это ушло несколько часов. Я знал, что здесь находится клиника герр Редвуда, и поэтому... – Он всплеснул руками. – Я знаю, что вы думаете так же, как и многие другие в нашем отеле – но только вы все равно не правы.

– Пожалуйста, герр Каспер... Вам, право же не стоит оправдываться передо мной.

– Но мне уже надоели все эти сплетни. Если мое имя вдруг всплывет в связи с каким-нибудь скандалом, то меня исключат из олимпийской сборной. Поверьте мне, между мной и Деборой ничего не было. Мужчины всегда хотели ее, и в каждом случае она поступала так, как ей заблагорассудится. Она никак не могла поверить в то, что я не такой как они – что я не хочу овладеть ей – что я не люблю ее. Она просто одержимая, это я вам точно говорю; она очень любила кататься на лыжах и сходила по мне с ума, только потому что я чемпион.

В этом признании одновременно слышались гордость и разочарование, оттого, что ему пришлось оказаться в столь неприглядной ситуации, и Лесли невольно поймала себя на мысли о том, что она верит ему.

– Мне очень жаль, что так получилось, герр Каспер. Я постараюсь объяснить положение дел мистеру Редвуду.

– Я бы хотел лично встретиться с ним и рассказать все как есть.

– Не думаю, что он сумеет по достоинству оценить вашу откровенность. – Она направилась к двери. – Я скажу кому-нибудь из медсестер, чтобы вас проводили в вашу комнату. Можете переночевать здесь, но будет лучше, если вы уедете от нас завтра с утра, и как можно раньше.

По пути в комнату Филипа, Лесли нервничала, думая о предстоящем разговоре. Для нее это и прежде оказалось бы делом довольно неприятным, но теперь, когда в памяти еще были свежи сказанные им недавно слова, это будет нелегко вдвойне.

Постучавшись, она вошла. Редвуд сидел за столом. Прервав чтение разложенных перед ним на столе бумаг, он привычным жестом отодвинул их от себя: это была привычная сцена, и прежде повторявшаяся всякий раз, когда она входила к нему в кабинет. И все же теперь все было несколько иначе: их отношения не были более сугубо формальными; уже сказаны слова, которым было суждено враз изменить этот порядок; ей казалось, что между ними больше нет былой отчужденности, но только ни взглядом, ни жестом Лесли не стала выказывать этого своего нового и непривычного осознания.

– У меня есть кое-какие сведения относительно твоей... относительно миссиз Редвуд.

– Хорошо. Присаживайся, Лесли.

На сердце у нее потеплело, и она опустилась в кресло.

– Я говорила с герр Каспером. Очевидно, он вместе с миссиз Редвуд отправились на прогулку из Сен-Моритца на Вайсхорн, но на обратном пути ей стало плохо и она потеряла сознание.

– Ясно. Он остался здесь на ночь?

– Да.

– Гони его отсюда в шею, пусть убирается ко всем чертям. – Редвуд говорил очень тихо, и Лесли подскочила от неожиданности, когда он вдруг хлопнул ладонью по столу. – Тебе наверняка известно, что я и так уже стал посмешищем для всей больницы. Так вот, теперь я собираюсь вышвырнуть отсюда эту парочку!

– Ты не можешь так поступить!

– Я знаю. Но по крайней мере таким образом я избавлю себя от необходимости играть роль радушного хозяина перед любовником собственной жены!

– Почему ты решил, что он ее любовник?

– Только не надо мне рассказывать сказки!

– Это вовсе не сказки, – запротестовала Лесли. – Это правда! Каспер рассказал мне все, как есть, и я уверена, что он не лжет. – Лесли очень подробно передала ему свой недавний разговор с лыжным инструктором, и после того как решительно все было рассказано, Филип Редвуд печально вздохнул.

– Вот так они и жили! Моя жена добивалась любви лыжного тренера, но была им отвергнута! Не слишком-то благовидная история.

– Мне очень жаль.

– А вот это напрасно. Тебе не о чем жалеть. В конце концов мне нет до нее никакого дела. – Он нахмурился. – По крайней мере, не было до сих пор. Но теперь, когда она здесь... и слишком больна, для того чтобы ее можно было выпроводить с легкой душой..., – он сидел, низко опустив голову. – Ума не приложу, как мне теперь быть.

– Тогда остается только одно. Лечить ее. Я знаю, каково тебе сейчас, и ...

– Да что ты можешь знать? – перебил он ее. – Увидев ее здесь, я возненавидел ее всей душой!

– Это нормальная человеческая реакция.

– Но прежде у меня еще никогда не возникало такого чувства!

– Это вполне объяснимо. У тебя были на то все основания.

– Не пытайся оправдать меня, – тихо проговорил он. – Дебора больная, и она нуждается во мне, как любой другой из моих пациентов. Как врач, я не вправе позволять эмоциям брать верх над собой.

– Но ведь ты не робот, ты тоже живой человек, – возразила ему на это Лесли.

– В моем положении лучше быть машиной. Потому что все это очень и очень неприятно.

– Она серьезно больна?

Редвуд кивнул.

– Как раз сейчас рентгенолог делает полный комплект снимков.

Он откинулся в кресле, и на его лицо упал свет от настольной лампы. Даже загар теперь не мог скрыть его бледность, и тогда чувствуя, что усталость была в большей степени скорее эмоциональной, чем физической, Лесли встала и направилась к двери.

– У тебя усталый вид, – сказала она. – Будет лучше, если ты сейчас ляжешь спать.

– Я все равно не смогу заснуть. К тому же мне хотелось бы взглянуть на снимки, сразу же как они только будут проявлены.

– Но тыбы мог хотя бы немного отдохнуть.

– Я пойду в комнату Деборы. Я хочу быть там, когда ее привезут. Спасибо, что ты рассказала мне о... о ее друге. – Он подавил зевок. Спокойной ночи, Лесли.

– Спокойной ночи.

– А ты уверена, что ничего не забыла?

Она смущенно покраснела.

– Спокойной ночи... Филип.

Уже почти настало утро, когда сама Лесли смогла заснуть. Пролежав несколько часов в тягостной полудреме, то засыпая, то пробуждаясь вновь, она все вспоминала о разговоре с Редвудом, и чем дольше она думала о нем, тем больше убеждалась, что минувшему вечеру было угодно круто извемить весь привычный уклад ее жизни. На протяжении многих лет она думала о нем не иначе, как испытывая при этом чувство неприязни, но всего один единственный разговор радикальным образом изменил ее взгляды, заставив ее взглянуть на Редвуда по-новому, не как на человека, которого она презирала за пренебрежительное отношение к женщинам, но как на одинокого и расстерявшегося мужчину, которому за стремление во что бы то ни стало сделать себе карьеру на поприще хирургии, пришлось поплатиться разладившимся по той же причине браком. Бедный Филип! И вот именно теперь, когда он уже было изыскал в себе силы и почти уже было решился на то, чтобы предоставить-таки жене свободу, которой та так хотела, она снова вошла в его жизнь, и к тому же случилось это при довольно трагичных обстоятельствах.

Думая об этом, Лесли наконец заснула, чтобы очнуться ото сна всего через несколько часов, оказавшись разбуженной звуками, обычно возвещавшими о том, что дежурство ночных медсестер вот-вот закончится, и на их место придет дневной персонал. С трудом поднявшись, она проследила за тем, чтобы Бобби как следует позавтракал, а затем, наскоро поев сама, проводила племянника до машины, которая отвозила его в школу. После этого, медленно, заранее предчувствуя недоброе и проклиная тот недуг, что приковал Акселя к постели, переложив тем самым его обязанности на нее, Лесли отправилась в ту палату, где лежала Дебора Редвуд.

Только сейчас, при ярком свете горного солнца, ей впервые за все это это время довелось близко увидеть жену Филипа. Как жестоко обошлась с ней болезнь! Длинные темные волосы утратили свой блеск, треугольник рта казался теперь мепомерно большим на ее осунувшемся лице, а уродливо выступающие из-под кожи острые ключицы и ребра не оставляли ни единого шанса для некогда прекрасного тела. И только ее голос остался прежним: она говорила все так же мягко и неторопливо, немного растягивая слова, и от этого Лесли вдруг снова ощутила себя младшей изо всех самых младших медсестер.