Текст книги "Любовь и доктор Форрест"

Автор книги: Рэчел Линдсей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

– Когда я снова смогу видеть тебя?

– Я позвоню сюда и сообщу тебе об этом.

– Но ты говорил, что на будующей неделе ты будешь кататься на лыжах в Хернлее. Разве тогда у тебя не будет возможности прийти сюда, ко мне?

Он потупился.

– Что-то совсем вылетело из головы. Да... да, конечно же, смогу.

– Обещаешь?

– Я обещаю. – Торопливо наклонившись он, поцеловал ее в темя, явно тяготясь этим, когда она обвила его руками за шею, притягивая к себе.

– Я люблю тебя, Ганс, – заплакала Дебора. – Ничто не удержит меня от того, чтобы стать твоей женой.

– Тебе нужно отдохнуть, – срывающимся голосом проговорил он, и освободившись от ее объятий, поспешно вышел из комнаты.

Оставшись с Деборой один на один, Лесли смотрела на нее с таким спокойствием, на которое только была способна в тот момент. Наредкость быстро успокоившись, Дебора откинулась на подушки и молча лежала, словно будучи самим воплощением умиротворенности и покоя.

– Я надеюсь, что вы не собираетесь и в самом деле обвинить меня и своего мужа в том, чего на самом деле не было, – сказала Лесли, как ей самой казалось, урезонивающе. – Мы столкнулись в холле "Baur au Lac" совершенно случайно.

– У меня есть точные сведения относительно каждого вашего и Филипа шага в Цюрихе. Я знаю обо всех ваших ужинах вместе и об обедах тоже, и о том, сколько времени вы пробыли у него в комнате. И как раз благодаря этой самой последней подробности, я и получу наконец свой развод.

– Но между мной и вашим мужем ничего не было!

– Я в этом не сомневаюсь, – сказала Дебора. – Я достаточно хорошо знаю Филипа, чтобы предположить, что только такой дурак как он может затащить к себе в спальню хорошенькую женщину, чтобы затем просто так выпроводить ее. Так что же вы все-таки обсуждали? Последнюю операцию Зекера?

Лесли решила переменить тактику.

– Почему вы хотите уничтожить своего мужа?

В ответ Дебора лишь раздраженно отмахнулась.

– Да ничего я не хочу. Единственное, чего мне хочется, так это вновь стать свободной и выйти замуж за Ганса.

– Тогда почему вы не попросите Филипа о разводе?

– Я уже просила его... и вам это, должно быть, прекрасно известно. Но он не согласился.

– Возможно, что он еще передумает.

– Потому что, что теперь ему это выгодно? Нет, право же, доктор Форрест, вы глубоко заблуждаетесь, принимая меня за дурочку. Если он все-таки решил изменить своим принципам целомудрия и затащить вас к себе в постель, то он еще поплатится за это.

– Даже если он невиновен? – вспылила Лесли.

– В настоящий момент единственной невинной стороной здесь являюсь я! Филип простил меня за прежнее, и наши отношения уже снова начали как будто даже налаживаться. По крайней мере до того вашего романа, что вы начали крутить с ним в Цюрихе.

– Наша встреча была совершенной неожиданностью. Никто из нас не ожидал ее. Я клянусь, что...

– Избавьте меня от еще одной душераздирающей истории, – перебила ее Дебора. – У меня есть доказательства, при помощи которых я наконец-таки смогу заполучить себе свободу. А на все остальное мне положительно наплевать. До встречи с Гансом, я не обращала внимания на те сплетни, что злые языки распускали за моей спиной. Но вы же знаете, как Ганс боится скандала – как он будет болезненно реагировать на то, если его имя вдруг всплывет на бракоразводном процессе. – Дебора подалась немного вперед. – Но вы с Филипом подсказали мне выход, и теперь я смогу безо всяких проблем вырваться на свободу и уйти к Гансу, как ни в чем неповинная, жестоко обманутая, покинутая жена!

– Попутно круша карьеру мужа?

– Меня больше волнует карьера Ганса.

– Вы с ума сошли! – возмутилась Лесли. – Но все равно, как бы вы не пытались, вам не удастся доказать то, чего на самом деле не было.

– Ну надо же, – насмешливо заметила Дебора, – а вы как будто уже вне себя от злости, да?

Ни слова не говоря, ЛЕсли вышла в коридор, с превеликим трудом удерживаясь от того, чтобы не хлопнуть дверью. Но стоило только двери палаты бесшумно закрыться у нее за спиной, как она тут же бросилась бежать по длинному коридору, ища спасения в стенах своей комнатки. Не смотря на то, что они никоим образом не выказала страха перед лицом выдвинутых Деборой обвинений, нельзя было не согласиться и с тем, что те совершенно безобидные несколько часов, проведенные ею в гостиничном номере Филипа, могли самым негативным образом сказаться на его репутации. И по иронии судьбы этому было суждено случиться как раз тогда, когда он решил наконец дать жене развод, в то время, как саму Дебору подобный вариант более не устраивал, так как в результате могла пострадать карьера Каспера.

Следующие полчаса Лесли провела, расхаживая из угла в угол, то и дело поглядывая в окно на темные прямоугольники окон кабинета Филипа в дальнем крыле здания. Около половины восьмого в них загорелся свет, и увидев это, Лесли опрометью бросилась к двери. Она уже было взялась за ручку, когда раздался стук, и вздрогнув от неожиданности, она тут же отдернула руку и испуганно попятилась назад.

– Кто там? – спросила она, замирая от ужаса при мысли о том, что это может оказаться Дебора.

– Я, – ответил Ричард, открывая дверь и входя. – Я очень соскучился по тебе за выходные, и поэтому решил заглянуть на огонек.

– У меня сейчас нет времени.

– Почему? Разве Бобби еще не спит?

– Да – вернее, я не знаю. На выходные он оставался в пансионе при школе, и я должна забрать его оттуда завтра.

– Тогда хотя бы сегодня вечером ты можешь побыть гостеприимной хозяйкой и угостить меня чашечкой кофе.

Он собрался было расположиться в кресле, но Лесли остановила его.

– Я не могу. Я же только что сказала тебе, что у меня нет времени.

– Ты куда-то собираешься?

– Мне нужно увидеться с Фи... с мистером Редвудом.

– А что, отложить это хотя бы на полчаса никак нельзя? Тем более, что я видел, как он только что прошел к себе в кабинет.

– Мне необходимо срочно увидеть его. Именно сейчас. – Сама того не сознавая, она говорила с такой наким надрывом в голосе, что Ричард начал догадываться, что, видимо, что-то случилось, и в очередной раз, встретившись с ним взглядом, Лесли наконец поняла, что он заподозрил в ее поведении что-то неладное.

– Что-то случилось, да? А, Лес? Ты кажешься такой взволнованной.

– Я волнуюсь за одного из моих пациентов. – Но едва только произнеся эти слова, она тут же пожалела о сказанном, так как во время отсутствия Лесли, ее пациенты находились под опекой Ричарда, который тут же догадался, что она попыталась его обмануть.

– Ты определенно чем-то взволнована, – медленно проговорил он, – но только пациенты здесь совсем не при чем. Это нечто очень личное, да?

Она отвела глаза.

– Да.

– Может быть я могу помочь?

– Нет, – у нее перехватило горло. – Мне необходимо переговорить с Филипом.

– Но он-то что может сделать из того, чего я сделать не могу? Ричард был явно обижен. Он хотел сказать еще что-то, как внезапно осекся на полуслове, и развернул ее к себе, все еще будучи не в силах поверить в очевидное. – Ты ведь не влюбилась в него, правда?

– Не сходи с ума!

– Это не я, а ты сходишь с ума. Ты всегда была негодной врушкой, и остаешься ею и по сей день. Ты в него влюбилась.

– А вот это тебя совершенно не касается!

– Ради всего святого, Лесли, одумайся. Редвуд тебе не пара. Держись от него подальше.

– Хватить причитать, – зло оборвала его она, и вырвавшись, прошмыгнула мимо и выбежала в коридор.

– Лесли, вернись!

Не оглядываясь, не обращая внимания на его призыв, она бросилась вниз по лестнице, и через минуту уже стояла, совершенно запыхавшись, перед дверью в его кабинет, стараясь побыстрее отдышаться, прежде, чем постучать.

Когда она вошла, Филип вышел ей навстречу.

– Я весь день пытался найти предлог, чтобы увидеться с тобой, но мне пришлось провести почти все время в обществе сэра Лайонеля. Сегодня вечером он возвращается в Лондон, и ему хотелось прежде поговорить со мной.

– Ты хочешь сказать, что он уже уехал?

– Да.

– А ты не знаешь, Дебора ничего не говорила ему перед отъездом?

– Относительно чего?

Лесли высвободилась из объятий Филипа.

– Значит, насколько я могу судить, ты еще ничего не знаешь об этом.

Он снова попытался было обнять ее, но она отстранилась от него и на этот раз.

– Нет, Филип, сначала выслушай, что я тебе расскажу.

Так последовательно, как ей это только удалось, Лесли рассказала ему о той сцене, что имела место в палате Деборы. Филип слушал молча, и когда ее повествование уже подходило к концу, он устало опустился в кресло.

– Зато теперь мы знаем, чего ожидать от жизни, – проговорил он бесцветным голосом. – Триумфальный взлет и низвержение с небес в один день. Странно, что оба они избрали именно сегодняшний день для того, чтобы раскрыть свои карты.

– Я не понимаю, о чем ты, – она опустилась на колени рядом с ним. Что ты хочешь этим сказать?

Он снова прижал ее к себе, зарываясь лицом в ее волосах.

– Яэто не важно. Ничто не важно, кроме того, что я люблю тебя. Ты мое счастье, я ждал тебя всю жизнь, и я никогда не отрекусь от тебя. Никогда!

Лесли отстранилась.

– Но ты так и не ответил на мой вопрос. Что ты имел в виду, когда говорил о триумфе и поражении?

Он развел руками.

– Это просто образное выражение. – Он снова попытался привлечь ее к себе, но Лесли поднялась с пола и села в стоявшее напротив него кресло.

– Перестань темнить, Филип, и скажи мне все как есть. Нет смысла таиться.

Как бывало всегда в минуты сильного душевного волнения, он провел рукой по щеке.

– Что тебе известно об отце Деборы?

– Только то, что он является председателем больничного совета в больнице Святой Катерины.

– Не только в "Святой Катерине"; а еще и в "Ривс", и в "Гран Мемориэл Хоспитал" тоже.

– А это так важно?

– Очень скоро это будет важно. Джон Эхем – этот ходячий окорок пожертвовал три миллиона фунтов на строительство у нас исследовательского пульмонологического центра. Когда проект завершится, что это будет лучшая в мире клиника подобного рода.

Зная, что он завел об этом речь не спроста, Лесли терпеливо молчала, ожидая продолжения рассказа. Но он замолчал, ни так долго сидел, не проронив ни слова, что Лесли уже было совсем отчаяялась узнать, на что же он все-таки намекает, когда неожиданно Филип развернулся на своем кресле, оказываясь к ней спиной.

– Сэр Лайонель предложил мне место главного консультирующего хирурга.

– Но это же прекрасно! – возскликнула Лесли. – Это как раз то, к чему ты так долго готовился. И ты, разумеется, согласился на это предложение.

– Может быть ты думаешь, что его предложение останется в силе и даже тогда, когда он узнает, что мы с Деборой разводимся? Уверяю тебя, что не было бы ничего хорошего в том, если бы на развод подал я сам, а если уж она сама начнет требовать развода со мной...

– У нее нет к этому оснований. Все доказательства существуют только на словах – и мы сможем доказать, что мы невиновны!

– Да кто вообще захочет верить нам после того, как вся это история выплеснется на страницы газет?

– Сэр Лайонель. Он же знает, на что способна эта его Дебора.

– Возможно – но она все же его дочь. И поэтому он предпримет все возможное ради того, чтобы оградить ее от нападок.

– Ты и так уже растратил понапрасну лучшие годы своей жизни, поступая так, как он того требовал от тебя. Он не в праве расчитывать на то, что ты будешь жертвовать собой до бесконечности.

– Он не считает это жертвой, – сухо сказал Филип. – Просто он любит Дебору. И он уверен в том, что как только она смирится с мыслью о том, что Каспер не хочет жениться на ней, то она в конце концов снова вернется ко мне.

– Но этого с ней никогда прежде не случалось.

– Он считает, что все еще изменится, – Филип по-прежнему говорил очень сухо. – В конце концов, скоро мне так и так предстоит возвратиться в Англию; чтобы получить пристижное место и дворянское звание, которое так и дожидается меня там, трепеща крылышками от нетерпения. Это то, чего Дебора всегда так желала для меня. А когда со сцены исчезнет Каспер... – он вздохнул. – Вот так, или примерно так считает сэр Лайонель.

– А ты? – тихо спросила Лесли.

– А я никак не считаю, и честно говоря, мне вообще все равно. С Деборой мне жизни больше нет. Я люблю тебя. Целое утро сегодня я ломал голову над тем, рассказать ли сэру Лайонелю о нас с тобой или нет. Единственное, что удержало меня от того, чтобы поведать ему всю правду стало то, что пока еще Дебора находится здесь, и мне приходится лечить ее. – Встав из своего кресла, он подошел и встал рядом с Лесли. – Не надо так расстраиваться, дорогая. Это еще не конец света. Меня вполне устраивает работа в этой клинике, и до тех пор, покуда ты не возражаешь против того, чтобы оставаться здесь...

– Ты не можешь отказаться от предложения сэра Лайонеля.

– Стоит ему только услышать о разводе, и его предложение тут же потеряет силу. Они старые друзья с Джоном Эхемом, и к тому же ему самому дано право принимать специалистов на должности по своему усмотрению разумеется, с одобрения Совета.

– Но он же должен понимать, что лучше тебя им все равно никого не найти.

– Ты все сильно преувеличиваешь, – улыбнулся Филип. – На эту должность претендуют еще несколько человек, и все они такое же как я – если даже не лучше.

– Это не правда. Ты хирург высочайшей квалификации и огромного практического опыта. Сэр Лайонель не даст своим эмоциям возобладать над здравым смыслом.

– Я бы на твоем месте не был бы столь уверенным. Он сопроводил свое предложение высказанным вслух пожеланием, что он очень надеется на то, что мы с Деборой еще сможем пойти на мировую.

– Но ведь он знает о Гансе!

– Он все еще думает, что если я вернусь в Англию, то ей захочется разделить со мной славу и успех.

Лесли сжала руки.

– Значит предложение действительно только на тот случай, если брак будет сохранен?

– Да. И теперь тебе должно стать ясно, почему я отказался от него.

– Но тебе нельзя упускать такую возможность. Ты должен написать ему, сказать, что ты передумал. Такой шанс выпадает только раз в жизни, ты же столько лет работал ради этого.

– Может быть это и так. Но только я не собираюсь становиться объектом для шантажа!

– Ты не должен отказываться, – упрямо твердила Лесли.

– Даже если это будет означать, что мне придется отречься от тебя? Он увидел отчаяние в ее глазах, и тут же прилььнул своей щекой к ее щеке. Не требуй от меня невозможного. Мне нужна только ты одна, Лесли. Жизнь без тебя теряет смысл.

Лесли хотелось услышать именно это, и тогда она еще сильнее прижалась к нему, отвечая взаимностью на его поцелуи, забыв обо всем, думая только об охватившем ее желании.

Но это забвение оказалось очень скоротечным, потому что снова вернувшись в свою комнату, она твердо решила для себя: что бы там ни говорил Филип, но только в любом случае сама она не в праве позволить ему отказаться от возможности, открывавшей путь к достижению заветной цели, к которой он так долго стремился. Но только что она может сделать для этого? Даже если предположить, что она решится на то, чтобы оставить работу в клинике, он неминуемо последует за ней. Но должен же быть хоть какой-нибудь выход... Не в силах усидеть на месте, она снова принялась расхаживать по комнате, и только зазвонивший телефон вернул ей прежнее восприятие реальности.

Сняв трубку, Лесли была нимало удивлена, узнавая голос Ганса Каспера.

– Мне бы хотелось повидаться с вами, доктор Форрест. Сегодня вечером я возвращаюсь в Сен-Моритц, и мне нужно обязательно успеть переговорить с вами до отъезда. Если это удобно, то я бы мог прийти к вам в клинику...

– Нет-нет, – поспешно запротестовала Лесли. – Лучше ждите меня в "Мурмелтиере". Я как раз собиралась сейчас на прогулку.

На улице оказалось гораздо холоднее, чем она ожидала, и выйдя из клиники, Лесли, то и дело поскальзываясь на покрытом настом снегу, заспешила по дорожке, сбегающей вниз по склону. Добравшись до кафе и войдя с улицы в теплое и ярко освещенное помещение, она увидела, что Каспер уже сидит за одним из маленьких столиков, дожидаясь ее.

Завидев Лесли на порогу, он тут же поднялся ей навстречу.

– Как хорошо, что вы все же согласились прийти, доктор Форрест.

– По вашему тону можно было подумать, что речь пойдет о чем-то чрезвычайно важном.

– Вы правы. – С этими словами он сунул руку в карман, доставая из него свернутый в трубочку журнал, который, насколько Лесли это было известно, входил в число самых популярных в Швейцарии изданий. Тем временем Каспер принялся торопливо перелистывать страницы, и наконец открыл то место, где было помещена фотография, запечатлевшая его в компании с плотного телосложения блондинкой.

Лесли с большим трудом прочитала подпись под снимком, сделанную на немецком языке и снова перевела взгляд на него.

– Знаете, я не могу это перевести. Я не владею немецким в таком объеме.

Тогда он сам старательно зачитал точный перевод: "Ганс Каспер, чемпион Швейцарии по лыжам со своей невестой, Ингеборг Ляйф, чемпионкой Австрии по бегу на коньках. Фотография сделана в Цюрихе."

Взглянув на дату выпуска, Лесли увидела, что это был номер за прошлую неделю.

– Я думаю, мне остается лишь похвалить вас за то долготерпение с вашей стороны, с которым вы ждете, когда миссиз Редвуд окрепнет после операции.

– Я не знал, что нас кто-то фотографировал, – возразил он в свое оправдание. – Наша помолвка держалась в строгой тайне.

– Значит, кто-то из посвященных не выдержал и проболтался.

– Наверное, это была Инге. Она хотела, чтобы мы объявили о ней еще полгода назад.

– А вы, стало быть, возражали? Отчего же? Это бы во многом избавило вас от кучи затруднений, которые вам приходится переживать сейчас!

– Я хотел подождать до конца туристического сезона. Среди моих подопечных много женщина и... вы же понимаете?

– Еще бы. Представительной наружности инструктор по лыжам – очень выигрышный вариант. В особенности, если он еще к тому же и не женат!

– Вы не должны осуждать меня. – На его щеках вспыхнул яркий румянец. – Мне очень были нужны деньги; а состоятельные женщины, приезжающие на отдых в Сен-Моритц никогда не скупятся на деньги, когда речь идет о развлечениях, но только до тех пор, пока им самим это не надоест.

– Или пока не настрадаются в волю? – поинтересовалась Лесли. – Или же вы не предполагали, что такое вообще когда-либо может случиться?

– Дебора оказалась единственной женщиной, так серьезно воспринявшей эти наши с ней отношения. Все началось с вполне безобидного флирта, но очень скоро в нее точно бес вселился, она повела себя словно одержимая этой своей любовью. – Он беспомощно всплеснул руками. – К тому времени, как я сам начал осознавать, как далеко все это зашло, было уже слишком поздно. Тогда я все еще тешил себя надеждой, что, возможно, она познакомится еще с кем-нибудь, кроме меня... или общение со мной ей очень скоро наскучит... Но только ничего подобного не произошло. Я однажды уже совсем было решился на то, чтобы порвать с ней раз и навсегда, но тут она вдруг заболела. Это единственная причина, до сих пор заставлявшая меня хранить молчание.

– И будет лучше, если вы повремените со своим признанием еще некоторое время, – многозначительно сказала Лесли. – Она все еще слишком слаба, чтобы выдержать подобное испытание правдой.

– Но как вы можете жалеть ее, после того, что она наговорила вам сегодня днем? Все эти гадости, что она говорила о вас и герр докторе...

– То были беспочвенные обвинения, не заслуживающие того, чтобы из-за этого растраиваться, – строго ответила Лесли. – Мне жаль миссиз Редвуд, как мне было бы жаль любую женщину, оказавшуюся на ее месте. Она без памяти влюблена в вас, и когда ей станет известно о вашей помолвке...

– Она очень быстро забудет меня! В прошлом году она сохла от любви к другому мужчине, и я уверен, что в следующем году на ее горизонте появится еще кто-нибудь. Если бы я только мог втолковать ей это.

– Вы не посмете сделать это сейчас, – настаивала Лесли.

– Но тогда как еще долго я должен буду ждать? Сегодня днем вы сказали, что ей лучше.

– Только в сравнении с тем состоянием, в котором она поступила в клинику. Но если ей придется испытать подобный шок, то его последствия могут оказаться самыми печальными.

– Но должна же она в концее концов узнать, что я не свободен!

– Вы хотите, чтобы ее смерть была на вашей совести? – спросила Лесли напрямую.

От неожиданности Каспер ухватился руками за край стола.

– Смерть? Из-за шока?

– Да.

Он заметно побледнел.

– Значит, сейчас этого нельзя говорить. Хоть ее нытье и довело меня уже до исступления, но все же я ни в коем случае не желаю ее смерти.

Понимая, что к уже сказанному ей добавить больше нечего, Лесли поднялась из-за стола.

– Извините, что я не смогла больше вам ничем помочь, но будет лучше, если вы узнаете всю правду сейчас.

Лесли направилась к выходу, а он так и остался сидеть, глубоко задумавшись, и не посмотрел ей вслед даже когда дверь кафе со скрипом закрылась за ней.

* * *

Шанс поведать Филипу о том, что Каспер уже помолвлен с другой женщиной, предоставился Лесли не раньше следующего утра, когда она случайно увидела его выходящим из рентгенологического отделения.

Догадавшись, что она, должно быть, хочет о чем-то с ним говорить, Редвуд тут же отпустил медсестру, вышедшую следом за ним, и увлек Лесли в сторону алькова.

Когда они наконец остались совсем одни, он нежно тронул ее за руку.

– Любовь моя, ты выглядишь такой уставшей.

– Я на самом деле очень устала, – призналась она, и прежде, чем он успел что-либо ответить ей на это, поспешно рассказала ему о своей встрече и разговоре с Каспером накануне вечером.

– У меня было такое предчуствие, что именно так оно и будет, медленно проговорил он. – Нужно позаботиться о том, чтобы этот журнал не попал бы к Деборе.

– Это был не самый последний номер, – уточнила Лесли, – но я пройду по палатам и лично удостоверюсь в том, чтобы нигде не завалялось старых экземпляров. – Она тяжело вздохнула. – Жаль все же, что твоя жена не узнала об этом раньше, до болезни. Если бы ей стало заблаговременно известно, что Каспер не женится на ней, она бы не старалась бы так рьяно разделаться с тобой.

– Не стоит строить иллюзий относительно Деборы, – перебил ее Филип. Даже кзнав о том, что Каспер не желает жениться на ней, я более чем уверен, что она все равно тем не менее постаралась бы потопить меня. И я не осуждаю ее за это. Ведь она твердо убеждена в том, что все это время я только и делал, что отравлял ей жизнь, и поэтому теперь она намерена свести со мной счеты.

– Но ведь ты действовал ради ее же блага.

Филип невесело усмехнулся.

– Ты как-то высказала мысль о том, что никто не вправе решать за других людей, как тем жить и что делать. Я считаю, что мне удалось удержать Дебору от нескольких бессмысленных браков, но даже добрые намерения не могут служить оправданием для моего подобного поведения.

– Но ей тоже нет оправдания! Она погубит, в одночасье перечеркнет все, ради всего ты работал всю жизнь – твою карьеру!

– Но это будет совсем не так просто, как тебе это представляется, хмуро сказал он. – Я буду противостоять ей во всем. Ты тут абсолютно не при чем, и я не допущу того, чтобы она запятнала твое доброе имя.

– Я вовсе не о себе беспокоюсь! Меня беспокоишь ты! Возможно, если тебе удалось бы убедить ее, что ты меня не любишь – если бы ты , к примеру, попросил бы ее вновь вернуться к тебе...

– Я не желаю, чтобы она возвращалась, – перебил ее он.

– Но это единственный шанс осуществить твою мечту – добиться той цели, ради достижения которой ты столько работал. Ты же сам говорил, что сэр Лайонель никогда...

– Плевать мне на этого Лайонеля, – снова перебил ее Филип. – Для меня ты важнее любой карьеры.

– Но ты не можешь...

– Не говори ничего больше. Возможно, из этого положения есть еще какой-нибудь выход... Пока что я не уверен в этом. – Тут он замолчал, увидев, как из-за угла коридора появился Аксель, тут же направившийся в их сторону, держа в руке небольшой белый коробок.

– А я как раз повсюду разыскиваю вас, мистер Редвуд. Я принес вам таблетки снотворного, о которых вы спрашивали. Насколько я могу судить, вы за ними спускались вчера вечером в аптеку.

– За ними, – ответил Филип, засовывая коробочку с таблетками в карман, – но вы же позакрывали все на ключ.

– Вы же сами отдали это распоряжение: все лекарства должны строго учитываться и храниться в шкафах, запирающихся на ключ.

– Только не подумайте, что я жалуюсь! – Филип заставил себя улыбнуться, хотя Лесли заметила, что глаза у него все это время оставались холодными.

– Раз уж я разыскал вас, мистер Редвуд, – продолжал Аксель, – то не смогли бы вы уделить мне еще немного времени? Я бы хотел, чтобы вы посмотрели одного из моих пациентов из третьей палаты.

– Не стану вас более отвлекать, – пробормотала Лесли, обращаясь к Филипу и тут же заспешила прочь.

Весь конец недели Лесли продолжала неустанно раздумывать над тем, какой болезненной была реакция Филипа на угрозы Деборы самой возбудить дело о разводе, и думать об этом становилось еще более невыносимо оттого, что, как было совсем нетрудно догадаться, даже оказавшись в столь незавидном положении, он в несравнимо большей степени волновался и переживал за Лесли, чем о том, что его собственная карьера и репутация могут пойти прахом. И до самого воскресенья она так и не смогла изыскать ни душевных сил, ни подходящего момента, чтобы выполнить своее давнишнее обещание и сводить наконец Бобби в кафе "Мурмелтиер", где подавали кофе и пирожные со взбитыми сливками, которые он так любил.

– Бобби, – позвала она, входя в свою квартирку. – Пойдем, прогуляемся до деревни, хочешь?

Не дождавшись ответа на свое приглашение, Лесли направилась к двери в спальню, и только тут она и заметила оставленную на столе зуписку, в которой Лисель сообщала, что они вместе с Бобби ушли на каток.

Лесли с облегчением вздохнула, в душе радуясь предоставившейся возможности остаться на эти несколько часов в одиночестве. Она безумно обожала маленького племянника, но в последнее время стала замечать за собой, что его вечная болтовня начинает все чаще ее раздражать. Не спеша подойдя к окну, она распахнула его настежь, полной грудью вдыхая сухой, морозный воздух. Глядя на пейзаж за окном, Лесли вдруг подумала о том, что скоро весна. Белый покров на ветвях деревьев уже сошел, и теперь серебристые стволы берез, лишенные своих белых одеяний, стояли у всех на виду, подобно обнаженным красавицам, терпеливо дожидавшимся того времени, когда они смогут наконец одеться в зеленые наряды. Отовсюду доносился звонкий рокот – музыка воды – веселое журчание ручейков, глухое бульканье стихийно возникающих водоворотов и сухой треск льдинок, подхватываемых талыми водами. В голубом небе ярко сияло солнце, но ветер был по-зимнему колючим и холодным, и зябко поежившись, Лесли закрыла окно.

В это время зазвонил телефон. Это была дежурная сестра, поинтересовавшаяся у Лесли, не собиралась ли миссиз Редвуд отправиться куда-нибудь вместе с мужем.

– Вряд ли, – ответила Лесли. – Несколько минут назад я видела его беседовавшим с доктором Уайтом.

– Ну тогда, я понятия не имею, где еще ее искать, – в голосе сестры слышалось неподдельное беспокойство. – Мы уже обыскали всю клинику.

– Как долго ее нет в палате?

– Я точно не знаю. Мы думали, что она спит. Все открылось только когда одна из наших медсестер вошла к ней, чтобы измерить температуру, а в кровати, оказывается, все это время лежал укрытый одеялом валик...

– Что?! – вскричала Лесли. – Так что же вы сразу не сказали? Я сейчас буду.

С грохотом швырнув трубку обратно на рычаг, она выбежала из комнаты, и даже в эти минуты сильного душевного волнения думая о том, как все-таки это было в духе Деборы: это же надо было додуматься использовать эту по-детски наивную выходку с валиком под одеялом.

Когда она вышла в кабинет старшей медсестры, Филип был уже там.

– У вас есть какие-либо соображения на тот счет, где теперь искать Дебору? – спросил он.

– Я не видела ее со вторника. – И затем, немного помолчав, она тихо добавила: – Мне казалось, что будет лучше, если она будет наблюдаться у Акселя.

Филип снова обратился к старшей медсестре.

– А вы не знаете, моя жена никогда не говорила при вас, что она собирается уйти отсюда?

– Она постоянно грозила этим, но я никогда не воспринимала эти ее угрозы всерьез.

– Кто последний видел ее сегодня утром.

– Я, – призналась санитарка, все это время молча стоявшая рядом со столом старшей медсестры. – Я убиралась у миссиз Редвуд в палате, и она попросила меня поставить свежие цветы, потому что она как будто ждала посетителя.

– Точно, – вступила в разговор старшая медсестра. – Она ждала герр Каспера. Он как будто направлялся на Хернлей, и был должен заглянуть сюда по пути.

– Хернлей! – взволнованно воскликнула санитарка. – Ну конечно же. Ее посетитель так и не пришел, и тогда миссиз Редвуд попросила меня выяснить, работает ли подъемник.

– Так вот оно что! – всплеснул руками Филип. – Она отправилась туда вслед за ним!

– Не может быть, чтобы она настолько обезумела! – не выдержала Лесли.

– Плохо же ты знаешь Дебору!

Он стремительно вышел из кабинета и быстро зашагал по длинному коридору, направляясь в палату, где до недавнего времени находилась его жена. Не обращая внимания на все еще лежавший в кровати под одеялом валик, он распахнул дверцы платяного шкафа.

– Когда ее привезли сюда, она была одета в лыжный костюм. Его здесь нет.

Медсестра торопливо порылась в оставшихся вещах.

– И ботинок ее тоже нет.

– Значит, она направилась на Хернлей, – Филип вмиг оказался у двери. – Я иду за ней. Если она попробует встать на лыжи, это будет означать для нее верную смерть.

Лесли последовала за ним.

– Как ты думаешь, что она станет там делать?

– Первым делом постарается разыскать Каспера. Если она не застанет его на вершине, то нам останется лишь только догадываться, что будет потом.

Он заторопился прочь, а Лесли осталась стоять на месте в нерешительности. Затем она опрометью бросилась к себе в комнату, и быстро облачившись в лыжный костюм, устремилась вдогонку за Филипом, нагоняя его как раз когда он уже сворачивал с дороги.

– Я иду с тобой, – объявила она.

– В этом нет необходимости, дорогая.

– А я все равно пойду.

Он ничего не сказал на это, и дальше они шли уже вдвоем, минуя "Мурмелтиер", проходя по пути мимо "Кульм-Отеля", направлясь вниз по узкой горной тропинке, что вела к подвесной дороге на Хернлей. На подходе к подъемнику было слышно урчание электромоторов и металлический лязг подвесных сидений, курсировавших по троссу, протянутому наверх, к вершине крутого горного склона. К счастью, в тот день желающих подняться на подъемнике оказалось немного, очереди не было, и купив два билета, Филип отправился дальше, выходя на рампу. Дождавшись свободного сидения, служитель пристегнул Лесли ремнями и сверху еще укутал ее пледом. У Лесли было ощущение, будто она превратилась в кокон, из которого собирается вылупиться бабочка, так как под покров пледа не попали лишь только глаза и кончик носа, и она крепко уцепилась за подлокотники, в то время как служитель изо всех сил подтолкнул ее.