Текст книги "Любовь и доктор Форрест"

Автор книги: Рэчел Линдсей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Выпал у Филипа из кармана! Эти слова эхом отдавались у нее в мозгу, не давая забыть, с какой уверенностью он говорил о том, что никак не может найти эти свои таблетки. А они, оказывается, все это время были у него в кармане. Этот коробок был при нем и тогда, как вчера вечером он приходил к Деборе.

Нетвердо ступая, Лесли подошла к креслу и безвольно опустилась в него, все еще не желая верить тому, что подсказывала ей логика и здравый смысл, но в то же время зная наверняка, что без какого бы то ни было веского доказательства его невиновности избавиться от терзавших ее душу сомнений ей все равно не удастся.

И теперь она лихорадочно ухватилась за одну единственную возможность, представлявшуюся ей наиболее убедительной – ей очень хотелось верить, что Аксеель дал Филипу снотворного всего лишь на пару дней.

Не давая себе времени на раздумья, она набрала номер телефона Акселя.

– Извини, что я беспокою тебя в столь поздний час, и сне не очень удобно просить тебя, но не мог бы ты принести мне немного снотворного. Конечно, я могла бы и сама спуститься за ними в аптеку, но сейчас у меня на это уже сил нет, – не задумываясь солгала она, совсем не ожидая, что ее слова прозвучат настолько правдоподобно.

– Ничего удивительного, – в его голосе слышалось сострадание. – Я сам схожу в аптеку, а после занесу тебе.

Через четверть часа он объявился, держа в руках такой же коробок, какой Лесли нашла на полу в коридоре у кабинета Филипа. Взяв коробку с лекарствами у него, Лесли открыла крышку.

– Но почему, Аксель? Это же слишком много! Мне и нужна была всего-то пара штук, не больше.

– Я всегда даю двадцать. Разумеется, только врачам, – добавил он. Только им, а не пациентам.

Она положила коробок на каминную полку.

– Как это ужасно – хотеть спать и быть не в состоянии уснуть, – с напускным спокойствием сказала Лесли. – Недавно я виделась с сэром Лайонелем и мистером Редвудом. Они говорили о... об этом происшествии, и я думаю, я разнервничалась из-за этого. Я не хотела беспокоить тебя, и поэтому прежде спросила мистера Редвуда, нет ли у него таблетки снотворного для меня. Но у него не было ни одной.

– А почему они у него должны быть? – вкрадчиво поинтересовался Аксель. – Я никогда не давал ему снотворного.

Лесли резко обернулась.

– Но ведь ты давал! И это происходило при мне!

Аксель покачал головой.

– Ты ошибаешься. Ты наверное имеешь в виду тот аспирин, что я принес ему.

– Аспирин? – не сдержалась она.

– Да. Я никогда не приносил мистеру Редвуду снотворного, – медленно, с расстановкой проговорил он. – Тебе наверное хотелось узнать именно это, не правда ли?

– Почему ты со мной так разговариваешь? Что ты хочешь этим сказать?

– Ты сама прекрасно знаешь, что я хочу этим сказать. Ты влюблена в мистера Редвуда, и поэтому ты боишься за него.

Густо покраснев, она избегала в стретиться с ним взглядом.

– Это что, так очевидно?

– Только для меня. Но не беспокойся, я никогда не сделаю ничего такого, что могло бы повредить ему. Он великий хирург.

– И это все только усугубляет, – взволнованно подбежав к нему, Лесли схватила Акселя за руку. – Почему ты так уверен, что мы поступаем правильно, что так все оно должно и быть. Ведь ты же давал ту же самую клятву, когда получал диплом врача. Неужели это ничего не значит для тебя?

– Я помню о них не хуже твоего.

– Но ведь я люблю его, – проговорила Лесли срывающимся голосом. – Я не могу судить его беспристрастно. Так, как это можешь сделать ты.

– Тебе просто надо поверить наконец в то, что такова закономерность. Если бы это было не так, я бы не согласился с тобой.

– Но ведь это... убийство!

– Мы ничего не знаем наверняка.

– Это ты так думаешь.

– Я действительно не в курсе этих событий, – пояснил Аксель. – Но тем не менее, я ставлю под сомнение подобную возможность. И в любом случае я сделаю все, чтобы будет в моих силах, чтобы защитить мистера Редвуда, человека, который может спасти столько жизней – и поверь мне, у него это действительно неплохо получается. Вспомни об этом, когда тебе не будет давать покоя твоя совесть!

Слегка дотронувшись до ее плеча, он тихо вышел из комнаты.

Но хотя Акселю, возможно, и удалось найти способ, чтобы пойти на сделку с собственной совестью, Лесли никак не могла сделать то же самое. Может быть ее любовь к Филипу требовала от нее судить его слишком строго, или же чувство собственной вины – за то, что она дала ему понять, что она любит его, и тем самым как бы поощряя его на то, чтобы он тоже влюбился бы в нее – никак не позволяли ей выбрать само собой напрашивающееся решение. Но какими бы ни оказались эти причины, она была уверена, что, в отличие от Акселя, ей никогда не удастся заставить себя закрыть глаза на то, что она считала истиной.

Вместе с этим горьким признанием, к Лесли пришло и осознание того, что она не может больше оставаться в клинике. И все же она догадывалась, что если она решит немедленно уехать отсюда, то Филип наверняка захочет узнать причину столь скоропалительного решения; а назвать ему истинный повод она никогда не сможет. Он не должен, никогда не должен не то что узнать, но даже догадаться о том, что она заподозрила его в причастности к убийству!

В течение целых двух последующих дней и ночей Лесли напряженно думала, пытаясь изобрести логическое обоснование, которое бы доказывало необходимость ее немедленного отъезда из клиники. Но все напрасно, на ум не приходило ни одной стоящей мысли; по крайней мере ничего такого, что Филип, с присущей ему проницательностью мог бы принять за действительно веский довод. В какой-то момент она начала даже подумывать о том, а не может ли Аксель подсказать ей возможное решение, но в конце концов все же отвергла эту идею. Ведь он однажды уже дал ей недвусмысленно понять, что он пойдет на все, ради того, чтобы доказать свою преданность Филипу, а поэтому пытаться задействовать его в организации ее, Лесли, отъезда было бы по крайней мере нечестно.

К концу недели было составлено заключение о посмертном вскрытии Деборы Редвуд, называвшее причиной смерти самоубийство, мотивированное неустойчивостью психики. Сэр Лайонель немедленно покинул клинику в сопровождении Филипа, который вместе с ним возвращался в Лондон, чтобы принять участие в похоронах Деборы.

За время, прошедшее после смерти Деборы, Лесли с успехом избегала встреч с Филипом наедине, но вечером накануне своего отъезда он сам позвонил ей, попросив зайти к нему в кабинет.

– Я уезжаю на целых десять дней, и знаешь, Лесли, мне будет невыносимо одиноко без тебя.

– Я уже легла спать, – солгала она.

– Тогда я сам поднимусь к тебе.

– Не надо. Это не совсем удобно.

– Я тоже так думаю, – устало сказал он. – Но разве ты не можешь просто набросить на себя платье или еще что-нибудь и спуститься сюда? Я не задержу тебя надолго, любовь моя, но мне обязательно надо видеть тебя.

– Нет, Филип. Будет лучше, если мы останемся каждый у себя.

– Сэр Лайонель ни о чем не узнает, – продолжал он, по-своему поняв ее нежелание. – Да и в любом случае, я все равно собираюсь рассказать ему о нас.

– Ты не должен этого делать, – быстро перебила его ЛЕсли. Пожалуйста, Филип, ничего ему не говори.

– Но рано или поздно он все равно узнает об этом.

– Пусть уж лучше поздно, чем сейчас, – Лесли замолчала, крепко сжимая трубку в ставшей влажной ладони. – Я знаю, что ты не... что ты не любил Деборы, но ведь она была дочерью сэра Лайонеля. Подумай, каково ему будет.

– Но я совсем не собирался рассказывать ему о тебе завтра, – сказал он. – Мне просто казалось, что мне следует все же поставить его в известность, прежде, чем я вернусь обратно в клинику.

– Нет, – снова возразила Лесли. – Не надо. Ничего не говори ему, Филип. Обещай мне это.

– Ну, ладно, не скажу, – неохотно проговорил он. – Я думаю, ты права. Но я уже устал от всей этой лжи. Я люблю тебя, и хочу, чтобы весь мир узнал об этом. – Он замолчал, как будто ожидая, что она ответит ему на это что-нибудь, но никакого ответа с ее стороны не последовало, и тогда он окликнул ее. – Лесли, ты еще слушаешь меня?

– Да, но у меня ужасно болит голова.

– Бедняжка! Тебе тоже порядком досталось на этой неделе. Но все уже позади, и когда я вернусь...

Больше она была уже не в состоянии ничего воспринимать, и лишь рассеянно слушала, как он, понизив голос до шепота, стал шептать ей слова признания в любви.

– Филип, – беззвучно зарыдала она, после того, как положила трубку. Филип...

В течение того времени, пока Филип был в отъезде, Лесли жила как во сне, не в силах вспоминать о прошлом и не желая думать о будущем, и только в день накануне его возвращения ее поразила мысль о том, что она так и не сделала ничего для решения своей проблемы, оставаясь на тех же позициях, на каких она была еще до его отъезда.

Не желая проводить вечер в одиночестве, она позвонила Ричарду и пригласила его к себе на ужин.

– Прекрасная мысль, – с готовностью согласился он. – Я буду у тебя в восемь.

Положив трубку на рычаг, она заметила, как Бобби вопросительно смотрит на нее.

– Если Ричард будет ужинать у нас, то можно я лягу спать попозже, и посижу вместе с вами.

– Когда Ричард придет, будет уже слишком поздно. А тебе уже пора идти в ванную и отправляться спать.

– Мне уже надоело, что меня всегда так рано отправляют спать. Я уже не маленький.

Она не смогла не улыбнуть над тем, как он это сказал.

– Я знаю, что ты уже большой. Но тебе нужно быть в школе к восьми часам. – Склонив голову к плечу, она смотрела на племянника. – Может быть тебе хочется оставаться в школе на выходные? Тебе наверное здесь скучно.

– Нет, свосем не скучно! – он подбежал к Лесли и обхватил ее за талию. – Мне здесь не скучно. Мне очень нравится быть с мальчиками, но с тобой лучше. Тетя, пожалуйста, не оставляй меня жить в школе!

Лесли не могла оставить без ответа этот крик души.

– Хорошо, дорогой, но только не надо пытаться удушить меня! Я просто сделала тебе такое предложение, потому что подумала, что оно тебе понравится.

– Оно мне не нравится, – решительно ответил Бобби, и как будто в доказательство того, что впредь он обещает быть послушным мальчиком, он отправился в ванную, а потом сразу же улегся в постель.

Ричард пришел ровно в восемь часов. Он пребывал в прекрасном расположении духа и много шутил и говорил о каких-то пустяках. И хотя Лесли была рада тому, что в этот вечер он составляет ей компанию, она все же никак не могла заставить себя сосредоточиться на том, что рассказывал ей Ричард, беспристанно думая лишь о том, сможет он или нет, если она попросит его об этом, придумать достойный предлог, под которым она могла бы уехать из клиники. И как будто, читая ее мысли, он сам завел разговор об отъезде. Лесли с изумлением глядела на него.

– Значит, говоришь, ты уже собрался уезжать? – переспросила она.

– Да. В любой момент.

Чувствуя дрожь в руках, Лесли крепко сжала ладони.

– А ты вроде бы раньше собирался остаться здесь, чтобы скопить немного денег. – Он отрицательно замотал головой, и лесли ощутила еще большую нервозность. – Но а тогда почему же ты уезжаешь? Это что, как-нибудь связано с Филипом?

– Нет, конечно, – ответил Ричард удивленно глядя на нее. – С чего ты взяла, что он вообще должен иметь к этому какое бы то ни было отношение? На самом деле все гораздо проще: отец Пат предложил мне работу и деловое партнерство.

У Лесли свалился камень с души: пока, по крайней мере, безопасности Филипа ничто не угрожало. Она чувствовала себя опустошенной.

– Это просто замечательно, – медленно выговорила она вслух. – А я совсем забыла, что он занимается общей практикой.

– Вообще-то он уже целй год был занят поисками подходящего компаньона. Он сказал Пат, что он не стал бы мешкать и предложил бы работу сразу же, в ту же самую минуту, как ему только стало известно о нашей помолвке, но только он сомневался в том, что я соглашусь заниматься общей практикой.

– Когда у него появится возможность лично узнать тебя, то он обязательно поймет, как заблуждался на твой счет. Потому что больше всего на свете тебе нравится болтать за жизнь с пациентами!

Ричард радостно усмехнулся.

– Вряд ли у меня будет много времени для этого. Старик обзавелся довольно большой практикой, как я понимаю. Я написал Пат в письме, что я просто обязан жениться на ней, как порядочный человек, особенно теперь, когда безграничные возможности для дальнейшей работы сделали ее еще более привлекательной невестой.

– А Филипу ты уже сказал?

– Нет. Кроме тебя об этом не знает никто.

– Тогда и не надо ему говорить. Я имею в виду, о том, что ты женишься на Пат.

– Ну почему же? Почему, черт возьми? Теперь уже незачем таиться.

– Есть зачем.

Ричард слегка подался вперед.

– Что с тобой происходит, Лесли? Что ты задумала?

Порывисто поднявшись, она подошла к окну, интуитивно чувствуя, что ей будет легче говорить об этом, если она сейчас раскроет свои карты.

– Я хочу, чтобы Филип думал, что ты собираешься жениться на мне.

– Что?

Стоя спиной к нему, она слышала, как Ричард вскочил на ноги, и тогда она резко обернулась, инстинктивно вскидывая руки, не подпуская его ближе к себе.

– Нет, Ричерд, не говори больше ничего. Сначала выслушай меня. Ты был прав, когда говорил о моих чувствах к Филипу. Я действительно люблю его. И он тоже любит меня.

– Так за чем же тогда дело стало? Теперь, когда Дебора вышла из игры...

– Не надо! – содрогнувшись перебила его ЛЕсли. – Не смей так говорить.

– Но ведь это правда. И какая теперь разница, из-за чего она это сделала. Дебора наложила на себя руки, а значит, вы с Филипом можете спокойно пожениться!

– Я не могу выйти за него замуж!

– Но только что ты говорила, что любишь его.

– Я его больше не люблю.

– Бред какой-то! Всего несколько секунд назад я собственными ушами слышал, как ты говорила, что любишь его. – Ричард не собирался и дальше выслушивать отговорки Лесли. – Послушай, мы же довольно долго знакомы, чтобы ты вот так без зазрения совести старалась бы обмануть меня. Больше у тебя этот номер не пройдет. Так все-таки, почему ты на самом деле не хочешь выходить за него замуж? Ты что, считаешь, что его жена совершила самоубийство из-за тебя?

Решив, что безопаснее всего будет согласиться с предположением Ричарда, Лесли кивнула.

– Тогда, должен тебе сказать, ты совершаешь очень большую глупость, беспристрастно заявил он. – Тот факт, что ты была в него влюблена никоим образом не может быть связан со смертью его жены. Я уверен, что она догадалась о том, что Каспер ее не любит. Ведь дурой, согласись, она тоже не была.

– Я не хочу больше говорить об этом, – отрезала Лесли. – Наверняка я знаю только одно: замуж за него я не хочу и никогда не выйду.

– И поэтому ты намерена сбежать отсюда?

– Я уезжаю отсюда.

– Не вижу принципиальной разницы!

Она намеренно пропустила это его ззамечание мимо ушей.

– Всю последнюю неделю я только и думала о том, какое бы объяснение мне найти для Филипа, и когда только что ты сказал, что ты тоже собираешься уезжать, я наконец нашла ответ на свой вопрос. Если Филип догадается, что я не хочу выходить за него, потому что я чувствуя себя косвенно причастной к смерти Деборы, он обязательно постарается переубедить меня. Возможно, он даже отправится в Англию вслед за мной – э это было бы невыносимо. Мне нужно, чтобы разрыв отношений не повлек бы за собой ненужных последский. И для этого есть только один путь – он должен поверить, что я его не люблю.

– А для этого ты хочешь, чтобы он думал, будто бы ты выходишь замуж за меня.

– Да.

– И ты считаешь, он этому поверит?

– Я устрою все так, что он поверит.

Ричард лишь сокрушенно покачал головой.

– Знаешь, Лес, я никогда не думал, что ты можешь отважиться на подобное безрассудство. А может быть тебе все же будет лучше взять отпуск, уехать отсюда на какое-то время и хорошенько подумать обо всем на досуге, прежде, чем решать что-либо окончательно?

– От этого ничего не изменится, – упрямо возразила она. – Теперь, Ричард, у меня нет другого выхода. И я уверена, что это единственное правильное решение.

И хотя Ричард явно не разделял этой точки зрения, больше спорить он не стал, и в ту ночь у Лесли наконец спала спокойно, чего с ней не случалось вот уже последние несколько дней.

Утром вся клиника была готова к тому, что Филип может приехать в любой момент, хотя точного времени его приезда никто не знал.

– Если мистер Редвуд вылетит сегодня из Лондона, -сказала Лесли старшая медсестра, зашедшая к ней незадолго до полудня, чтобы навести справки о ком-то из пациентов, – то он будет здесь не раньше вечера. Но если он решил прилететь пораньше, чтобы встретиться в Цюрихе с профессором Зекером, то тогда он должен был бы приехать еще вчера ночью, а это значит, что он может появиться здесь в любую минуту.

– Что он уже и сделал, – вторя ей, сказал низкий голос.

Воскликнув от удивления, медсестра всплеснула руками.

– Мистер Редвуд, какое счастье снова видеть вас здесь!

– А уж как я счастлив, что наконец вернулся. – Войдя в комнату, он остановился прямо перед Лесли. – А у вас как дела, доктор Форрест?

– Очень хорошо, мистер Редвуд. – Лесли глядела на него, отметив про себя, что в темном дорожном костюме он казался теперь гораздо выше и стройнее.

– Мне необходимо поговорить с вами, доктор Форрест, – продолжал он. Может быть пройдем в мой кабинет?

– Если вы не будете возражать, то я зайду к вам немного попозже, ответила Лесли, стараясь сохранять формальный тон. – В клинику поступили еще двое пациентов, и поэтому в настоящий момент я очень занята.

– Хорошо. – Его взгляд был красноречивей слов, но ответить ему тем же Лесли не могла. Она быстро поспешила уйти прочь, а завернув за угол, и вовсе сорвалась на бег, без остановки пробежав до самой лаборатории, где Ричард дожидался результатов анализа.

– Филип вернулся! – выпалила она.

– Я знаю.

– И когда ты собираешься сказать ему, что мы с тобой уезжаем?

– Что ты имеешь в виду, говоря о том, что мы уезжаем?

– Ты что, забыл уже тот наш разговор вчера вечером? Я хочу, чтобы он думал, будто бы мы обручены. А это означает, что мы должны уехать вместе.

– Но ведь ты не очень торопишься, правда? У нас в запасе еще есть несколько дней. Все равно мы не можем уехать отсюда просто так, не оформив все надлежащим образом. А он волен задержать нас здесь еще на месяц.

– Я не могу ждать так долго. Мне необходимо уехать немедленно.

– К чему такая спешка? – Ричард испытующе посмотрел на нее. – Ты что-то не договариваешь, Лесли. Тут скрыто нечто большее, чем просто подспудное чувство вины. Ты как будто боишься чего-то.

– Ничего я не боюсь! Все дело в том, что я не имею желания оставаться здесь дольше, чем это необходимо. Ну, Ричард, пожалуйста, – принялась умолять она. – Иди к Филипу прямо сегодня же, и расскажи ему о нас.

– А больше тебе ничего не хочется? – Ричард уже начинал сердиться. Ладно, допустим я согласился на то, чтобы Редвуд считал, будто я собираюсь на тебе жениться – но вот только ожидать от меня, что я сам пойду к нему и расскажу об этом...

– Если говорить стану я, то он просто напросто не поверит.

– А с чего ты взяла, что он поверит мне? – возразил он, но затем, увидев, как умоляюще смотрит на него Лесли, он как ни в чем не бывало пожал плечами. – Ладно, сегодня вечером я к нему зайду.

– А почему вечером, а не днем?

– Слушай, Лесли, поимей же и ты совесть. Я скажу ему сразу же, как только освобожусь.

Лесли могла быть довольна, она все-таки добилась своего, но в то же время нервы у нее были напряжены до предела, и она испуганно вздрагивала всякий раз, когда слышала в коридоре чьи-либо шаги. Она была рада хотя бы тому, что работа в клинике уже успела стать для нее привычной рутиной, так что теперь она как обычно осматривала своих пациентов, ничем не выдавая перед ними своей обеспокоенности. Царившая в клинике тишина угнетала ее; ей же хотелось закричать, разрыдаться в голос, зашвырнуть подальше стетоскоп или хотя бы хватить с размаху об пол какой-нибудь склянкой. Время тянулось медленно как никогда, и вот наконец она смогла покинуть отделение и вернуться к себе.

Она не успела переодеться, все еще оставаясь в своем простеньком синем платье с огромным белым воротником, который теперь подчеркивал бледность ее лица, когда раздался стук в дверь, и в комнату вошел Филип. Он впервые явился сюда по собственной иннициативе, и уже одного только взгляда на него оказалось достаточно, чтобы безошибочно определить, что послужило поводом для этого его визита.

– Что это за новости такие, насчет этой дурацкой помолвки с Ричардом? Что за бред?

– Это не бред.

– Нет, бред. Потому что любишь ты меня. – Он схватил ее за руки. Что с тобой случилось, Лесли? Разве ты не понимаешь, что теперь я свободен... что мы можем в любой момент пожениться?

– Не можем. Об этом речи быть не может. Потому что я не хочу за тебя замуж.

– Перестань дурачить меня. Это не смешно.

– Я вовсе не собираюсь смешить тебя. Это правда, Филип. Я не хочу выходить за тебя замуж.

Вместо ответа он довольно бесцеремонно усадил ее на диван, сам садясь рядом, держа руку перед ней так, чтобы она не могла вырваться.

– Вот что, давай наконец все выясним до конца. С тех пор, как умерла Дебора, ты стала вести себя так, как будто кто-то из нас мог спасти ее, но не сделал этого.

– Могли бы. Ничего не произошло бы, если бы мы не влюбились друг в друга...

– Наша с тобой любовь не имеет к Деборе никакого отношения, – перебил ее Филип. – Она меня никогда не любила, и более того, не считала нужным даже создавать видимость этого – по крайней мере после того, как мы с ней поженились. Я для нее всегда был недосягаемым трофеем, который ей удалось завоевать, после чего я лишился своего ореола недосягаемости, а вместе с тем перестал быть для нее привлекательным.

Лесли упрямо не желала согласиться с этим.

– Но даже тогда она полагалась на тебя. Она никогда не думала, что ты когда-либо вдруг разлюбишь ее.

– Неужели ты считаешь, что Дебора наложила на себя руки из-за того, что я влюбился в тебя? Ну в самом деле, Лесли, не будь же ты ребенком, в конце-то концов. Откуда мы можем знать, что за напасть на нее нашла тогда? Основываясь на том, что нам уже известно и рассуждая логически, можно предположить, что это случилось из-за Каспера. Ведь нам так ничего не известно о том, что произошло между ними на Хернлее. Вероятно он сказал ей, что она ему больше не нужна – что он уже обручен с кем-то еще.

– Он такого не говорил, – решительно возразила Лесли.

– А тебе-то откуда знать?

– Каспер позвонил мне на следующий день после твоего отъезда в Англию.

Лесли закрыла глаза: в равной степени для того, чтобы не видеть лица Филипа, и стараясь в то же время восстановить в памяти свой разговор с Каспером, когда тот клялся и божился, что ни словом не обмолвился при Деборе об Инге. В ее мыслях словам было тесно, но сказать все это вслух она почему-то никак не могла, и поэтому еще больше отодвинулась назад, вжимаясь в спинку дивана, стараясь оказаться на как можно большем расстоянии от Филипа.

– Продолжай же, – приказал ей Филип. – Так что именно он тебе сказал?

– Что он не нарушал своего обещания, что он продолжал делать вид, будто любит ее. – Теперь Лесли уже открыла глаза, но смотреть на Филипа все равно избегала. – Но это уже не имеет абсолютно никакого значения и никоим образом не относится к принятому мной решению. Я тебя на люблю, и замуж за тебя не выйду.

– Ты лжешь! Ты боишься, что женившись на тебе, я не смогу получить того места в "Ривз энд Грант". Так вот, тебе незачем волноваться за меня. Перед отъездом из Лондона я имел обстоятельный разговор с сэром Лайонелем, во время которого я дал ему недвусмысленно понять, что даже если Дебора и выжила, то жить с ней одной семьей мы бы все равно уже никогда больше не стали бы. Потому что мы давно стали чужими друг другу. И знаешь, тогда он признался, что и сам давно это понял. Так что переживать тут не о чем. Филип тронул ее за колено. – Пожалуйста, любимая, не притворяйся больше. Забудь о прошлом и думай только о будущем – о нашем с тобой будущем.

Он хотел было обнять ее, но Лесли проворно увернулась, и вскочив с дивана тут же оказалась у противоположной стены. Но даже на расстоянии страстное желание забыть обо всем и броситься в его обьятия оказалось столь труднопреодолимым, что ей пришлось призвать себе на помощь всю свою силу воли, чтобы только устоять на месте и не сделать этого. Как могла она сказать ему о том, что считает его убийцей? Что ей кажется, будто бы он собственоручно свел молодую жену в могилу? Говорить об этом вслух было невозможно, и поэтому чего бы ей это ни стоило, она ни с кем и никогда не поделится своими страшными догадками, и будет покорно нести свой крест, до конца своих дней храня этот страшный обет молчания.

– Прости меня, Филип, – сказала она, удивляясь, что ей все еще удается сохранять такое спокойствие. – Я понимаю, что тебе, должно быть трудно поверить в это, но только я не люблю тебя и никогда не выйду за тебя замуж. – Немного помолчав, она снова сбивчиво заговорила. – Я была неправа... я не могу простить себе, что дала тебе повод думать, что я это серьезно, но... но просто ты такой привлекательный, и все здесь восторгаются тобой... точно так же, как это было в больнице Святой Катерины. И наверное из-за этого я стала флиртовать с тобой... Знаешь, я была без ума от тебя, когда была лишь сестрой-практиканткой, и теперь... теперь это льстило моему самолюбию...

Она нерешительно замолчала. Наступила долгая и неловкая пауза. Стоя с полузакрытыми глазами, глядя на него из-под ресниц, она видела, как вдруг побледнело у него лицо; губы оказались решительно поджатыми, а во взгляде стала заметна чопорная холодность.

– Наверно я действительно совершенно не разбираюсь в женщинах, наконец проговорил он. – Но в любом случае, такой талантливой актрисы как ты я еще не встречал.

– Не расстраивайся, – тут же сказала она. – Нам и так сейчас не просто.

– Нам? – сакрастически переспросил он. – Уж не хочешь ли ты начать уверять меня в том, что ты тоже страдаешь? Так вот, запомни: пострадавший здесь тольько один, и это я, поняла? – Он решительно поднялся с дивана и подошел к двери, задержавшись у нее еще на мгновение. – Я был бы весьма признателен, если бы вы с Ричардом не стали бы откладывать отъезд и покинули бы клиннику в эти выходные.

– Мы можем.., – нерешительно замялась она. – Если наша помощь необходима, то мы могли бы остаться еще на какое-то время.

– Знаете, доктор Форрест, я уж постараюсь как-нибудь обойтись без вас. Вы и так уже сделали здесь для меня больше, чем достаточно.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Два дня спустя, Лесли, Ричард и восторженный Бобби уезжали из клиники, на пороге которой их провожали только Аксель и Лисель.

Со дня своего возвращения Филип намеренно избегал встреч с Лесли, и хотя самой ей до смерти хотелось хотя бы ненадолго увидеться с ним на прощание, но в то же время она прекрасно сознавала, что в таком случае она вряд ли удержалась от того, чтобы рассказать ему всю правду.

В глазах у нее стояли слезы, и она даже как-то не обратила внимания на то, как они прибыли на небольшую станцию, и лишь только когда поезд начал свой долгий спуск к Куру, Лесли осознала наконец, что с Филипом все кончено, что она оставила его раз и навсегда, и настало самое время для того, чтобы снова вернуться к обыденной жезни, распрощавшись с выпавшим в кои-то веки на ее долю шансом стать счастливой, воспользоваться которым, впрочем, она так и не сумела.

– Да не изводи ты себя так, – Ричард говорил очень тихо, чтобы Бобби ничего не услышал. – Ты сделала правильный шаг, Лесли, но только впредь так никогда больше не делай. – Он тронул ее за руку. – Может быть тебе станет лучше, если ты расскажешь мне, что у вас там произошло?

– Нечего тут рассказывать.

– Я не ожидал, что Редвуд станет вести себя подобным образом. И нечего ему было вертеться вокруг тебя, если жениться он не собирался.

Еще мгновение ушло у Лесли на то, чтобы понять смысл сказанного Ричардом, а все осмыслив, она решительно принялась защищать Филипа.

– Ты не прав, Ричард. Все было совсем не так.

– Тебе вовсе не стоит так утруждать себя, чтобы вступаться за него, сердито возразил Ричард. – Я и так никогда не поверю, если ты вдруг вздумаешь попробовать убедить меня, что ты его больше не любишь. Стоит мне только вслух произнести это имя, как ты сразу же становишься белее мела.

– Ну пожалуйста, – взмолилась Лесли. – Давай больше не будем об этом.

– Как угодно, – согласился он, снова поудобнее устраивааясь в своем кресле.

До Лондона они добрались, как и следовало ожидать, без приключений, хотя Лесли была, можно сказать, даже рада присутствию Ричарда, особенно во время нескольких пересадок, которые им пришлось сделать на пути в Англию. Лесли не покидало странное чувство, ей казалось, что все это происходит не на яву и не с ней, и даже когда она наконец увидела Марту и Пат, встречавших их в зале прилета аэропорта Лондона, у нее все еще было такое чувство, как будто бы она живет во сне.

– Как чудесно, что вы наконец вернулись, – пробасила Марта. – Целая вечность прошла, с тех пор как я виделась с вами в последний раз. А Бобби совсем не узнать. Как ты вырос! Смотри, скоро уже меня перерастешь.

– Это потому что ты сама не очень высокая, – напомнил ей мальчик.

– Бобби! – умоляюще одернула его Лесли.

– Он просто говорит правду. – Марта шутливо дернула его за ухо. Пойдемте, я оставила машину здесь неподалеку. Подумала, что будет лучше, если мы предоставим вот этих влюбленных голубков самим себе!

Засунув чемоданы в багажник, все трое уселись в машину. Начался последний этап путешествия по возвращению домой. Лесли глядела из окна мчащегося автомобиля на небольшие луга, на уже ставшее непривычным, иное чем в Европе, движение на дорогах, на постовых полисменов в кажущейся необычной униформе. Каким все здесь представлялось незнакомым, а то и вовсе грязным и убогим после белоснежного великолепия гор.

– Надо сказать, Швейцария эта тебе на пользу не пошла. – Марта говорила с присущей ей обычной прямолинейностью. – Извини, конечно, но ты стала похожа на вяленную воблу!

– Просто я ужасно устала. Только и всего. А что ты думаешь о Бобби?

– Он выглядит великолепно. А как у него дела со здоровьем?

– Все отлично. Мне больше незачем было там оставаться.

– А я-то думала, что ты, возможно, станешь ждать, пока у нас здесь наступит лето.

– Надоело мне там все. К тому же я хотела попасть на свадьбу к Пат.

– И ты не жалеешь? – тихо спросила Марта, когда они притормозили у светофора.

– О Ричарде-то? Нет, ни капельки. Пат станет ему замечательной женой.