Текст книги "До мозга костей"

Автор книги: Ребекка Шеффер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Глава 34

В стуке двери, захлопнувшейся за Боулдером, прозвучала какая-то безысходность. Тишина в помещении нарушалась только вздохами Ковита и харканьем Ниты, выплевывающей сгустки крови.

Она вытерла залитый кровью глаз и взялась за нос, возвращая его на место, чтобы потом вправить кость. Затем, насколько это было возможно, подправила зуб, чтобы он хотя бы не сразу выпал.

Заниматься этим было приятно. Нита могла сосредоточиться на процессе. А что еще ей делать? Она сидела в запертой камере. Этот Боулдер собирался заморить их голодом, а потом съесть ее. Их план побега полностью провалился. Ковит был ранен, и она не знала, как сильно.

Ковит.

Сглотнув, Нита развернулась и поползла к нему. Он лежал на боку с закрытыми глазами. Когда она приблизилась, он издал тихий хныкающий звук.

– Ковит? Куда тебя ранили?

Его ресницы затрепетали – он открыл глаза и поморщился.

– В бок.

– Насколько сильно?

– Не знаю.

Схватив его за рубашку, Нита попыталась стянуть ее, но он вскрикнул, и она остановилась. Облизнула окровавленные губы, затем забрала из руки Ковита нож. Он был скользким и липким одновременно и неуверенно скользнул по ее ладони.

Нита выкашляла еще один сгусток крови, попавший в горло из разбитого носа. Она старалась не думать о том, насколько глубока рана на щеке или как близко она находится к глазу. О том, как кровь заливала глазницу, засыхала там и склеивала ресницы. И особенно о том пустом участке на ноге, где раньше был ее мизинец.

Лезвие ножа прорезало футболку Ковита, и Нита отодрала прилипшие полоски ткани от его тела. На его коже было столько крови, что она не могла понять, где же рана. Она осторожно проводила руками по липкой плоти, пока Ковит не поморщился. Присмотревшись, она увидела отверстие. Пуля попала Ковиту в бок, прямо над бедром, и вышла из спины. Дюйм влево – и она пролетела бы мимо. Дюйм вправо – угодила бы в почку.

Нита выдохнула. Рана была несмертельной.

Была бы здесь вода, чтобы ее промыть. И мыло. И нитки для швов. Или что-то горячее, чтобы ее прижечь. Что-нибудь! Но ничего подобного не было. В распоряжении Ниты только выкидной нож, разорванная книга и… Нет, одеяла больше нет; сейчас оно валялось по другую сторону камеры. Должно быть, переместилось туда во время драки.

Взяв окровавленную футболку Ковита, Нита закрыла рану и нажимала на нее, надеясь, что это замедлит кровотечение.

Горло Ниты сжалось, а из носа вылетел еще один шарик засохшей крови. Плохи дела. Сама рана не была ужасной, но Нита опасалась, что не сможет остановить кровотечение. И, судя по напряженному выражению лица Ковита, ему было очень больно.

Она наклонилась вперед. В горле пересохло. Ни воды. Ни медикаментов. Она не решилась тратить влагу организма на слезы.

Ковит вдруг застонал и начал приподниматься. Нита ползла за ним, пытаясь удерживать мокрую футболку на месте раны. Он прислонился к стеклу, оставив на нем кровавый отпечаток щеки.

– Мы в полной заднице, да?

Нита молча кивнула.

– Есть какие-нибудь блестящие идеи, как выбраться отсюда?

Она покачала головой.

Он вздохнул, поднял свой нож с пола, где его оставила Нита, и потер лезвие большим пальцем, словно пытаясь обрести успокоение.

– Прости меня, – тихо сказала Нита.

– За что?

– За то, что сомневалась в тебе. – Нита выдохнула – ее нос встал на место. – Я была неправа.

Слабо улыбнувшись, Ковит покачал головой.

– Нет. Тебе не нужно извиняться.

– Нужно. Это моя вина, что мы здесь. Это я планировала получить деньги Боулдера.

– А я планировал заманить их в клетку, чтобы выбраться. И посмотри, как хорошо все прошло.

Она фыркнула, и на этот раз крови вылетело меньше.

– Действительно.

С отсутствующим взглядом Ковит постучал по стеклу своим карманным ножом, затем прижал лезвие к одной из панелей и начал вырезать схематических человечков. Ните это показалось забавным. Он не был хорошим художником.

– Как рана? – спросил он.

– Какая из них?

Ковит рассмеялся.

– Все.

– Нормально. Было бы намного хуже, если бы я ощущала боль. – Нита сделала паузу. – А ты как себя чувствуешь?

– Ужасно. – Он на какой-то миг заглянул ей в глаза и криво улыбнулся. – Я плохо переношу боль.

Нита уставилась на него, гадая, было ли это шуткой.

Ковит, похоже, не ожидал ответа, поскольку вернулся к своим рисункам на стекле.

Нита закрыла глаза и продолжила исцеляться. Бог с ним, с лицом. Ей нужно просто остановить кровь и вправить нос. Во время побега красота не имеет значения. Но с пальцем на ноге нужно что-то придумать. Нита переживала, что его отсутствие может нарушить равновесие, и станет труднее бежать.

Она шумно выдохнула. Если они собираются сбежать, им придется делать это быстро. К тому же нужно обработать раны Ковита, если он хочет выжить. Времени было в обрез.

Нита пошевелила травмированным плечом. Кости остались целыми. Это хорошо. Хоть какой-то плюс.

Они еще несколько минут посидели в тишине, которую нарушал скрежет лезвия Ковита по стеклу.

Нита посмотрела на нож. Во время прошлого заключения у нее не было подобных вещей.

– Мы можем как-то использовать этот нож для побега? – спросила она.

– Как?

– Я… я не знаю.

Он покачал головой.

– Это выкидной нож. Им нельзя разрезать сплошное стекло.

– Да.

Снова наступила тишина. Ковит лениво вращал нож в пальцах.

Наконец он спросил:

– Разве ты не можешь что-нибудь сделать? Ведь ты же включала ночное зрение, только что залечила долбаную огнестрельную рану. А можешь что-нибудь сделать со своими мышцами?

Она вздохнула.

– Я уже пробовала. Я могу сделать свои мышцы сильнее, симулировать эффект стероидов, довести все до предела. Но… я не знаю, что делать потом. В прошлый раз я чуть не сломала запястье – порвала сухожилие и раздробила несколько костяшек.

Ковит посмотрел на нее, и его губы медленно растянулись в улыбке.

– Что? – спросила она.

– Нита. – Он одарил ее полуснисходительной ухмылкой. – Ты говоришь с тем, кто вырос в мафии. Я могу научить тебя, как наносить удар.

– О, – выдавила Нита. Конечно, он мог. Она вдруг замялась и посмотрела на его нож. – Ты можешь научить меня, как разбивать ножом стекло?

Он посмотрел вниз и засмеялся.

– И это тоже.

Нита улыбнулась. Засохшая кровь на лице растрескалась и посыпалась на пол мелкими хлопьями.

– Тогда чего мы ждем?

Активизация различных химических веществ в организме была первым шагом. Для начала адреналин. Потом еще несколько. Уплотнить мышцы рук. Задействовать тестостерон. Нита чувствовала себя ведьмой, варящей в котле какое-то зелье, но сейчас котлом был ее собственный организм.

Ковит задумался.

– Наверное, стоит начать с броска.

– Броска?

Нита выпрямилась. Ее тело как будто пело, готовясь использовать весь свой резерв. Мышцы горели от напряжения. Вот почему вмешательство в процессы организма было плохой идеей – Нита знала: она может потерпеть крах и это будет настолько ужасно, что она не сможет сгладить последствия.

Морщась от боли, Ковит поднялся на забрызганные кровью ноги и продемонстрировал правильную позу. Нита повторяла за ним – правая нога выставлена вперед, левая остается сзади, чтобы можно было действовать здоровой рукой. Ковит взялся за одну ее ногу и подвинул чуть вбок. Затем расправил ей плечи и кивнул.

– Не думаю, что метание принесет много пользы, – сказала Нита.

– Я однажды видел, как один парень так сильно метнул игральную карту, что она врезалась в арбуз. Дело необязательно в силе. Дело в физике. Скорость, угол и тому подобное.

Мать Ниты давно забрала ее из школы. Все свои знания Нита получала из биологических журналов. Она никогда не изучала физику. Ей стало интересно, понадобится ли эта наука для колледжа. Нужно узнать, когда она отсюда выберется.

– Хорошо. – Ковит, похоже, был удовлетворен ее позой. – Сейчас мы будем практиковать метательное движение.

Нита моргнула.

– Просто берешь и… бросаешь, так?

Она произвела движение. Ковит покачал головой и цокнул языком.

– Нет-нет, все дело в бедрах. Ты должна поворачиваться. Это увеличит крутящий момент. Неважно, бьешь ты кулаком, бросаешь или делаешь что-то еще – нужен этот поворот бедер.

Они приступили к тренировке. Поначалу Ковит не позволял Ните метать настоящий нож, поскольку думал, что она сломает его, если сделает это неправильно. Но спустя какое-то время его удовлетворили ее повороты и поза, и он протянул ей нож.

Нита сделала глубокий вдох.

– Расслабь плечи, они слишком напряжены, – сказал Ковит.

Нита последовала его совету, но они снова напряглись. Она не обратила на это внимания и метнула нож. Вращаясь, он пролетел по воздуху и воткнулся в стекло. Нита опустила руки. Она почувствовала разочарование.

Нита не могла сказать, чего ожидала. Что стекло разобьется? Что нож оставит достаточно большое отверстие, через которое можно будет вылезти?

Ковит, однако, был в восторге, осмотрел нож, затем порылся в карманах и в поисках чего-то обвел взглядом камеру, но нашел только свой допотопный телефон. Посмотрев на него, он пожал плечами и поднес к ножу.

– Что ты делаешь? – спросила Нита.

– Это как с молотком и гвоздем. Мы будем бить по этому ножу, и стекло треснет. – Ковит указал на телефон. – Прямо по рукоятке ножа бить нельзя. Поэтому я буду держать его, а ты будешь бить по телефону. Таким образом сила, проходя через нож, будет применяться к стеклу.

– Ладно.

Затем они начали практиковать удары Ниты. Казалось, Ковита больше всего беспокоило то, как она поворачивает бедра и руку во время удара. Поток энергии или еще что-то.

Когда они почувствовали, что готовы, Ковит снова приставил телефон к ножу, а Нита сделала вдох и попыталась успокоиться. А затем нанесла удар кулаком. Телефон разбился на миллион кусочков. Нож проткнул стеклянную панель насквозь. Вокруг отверстия расходились тысячи больших трещин. Ковит ухмыльнулся.

– Ударь еще раз. Прямо по отверстию.

Нита так и сделала. От удара сломались две костяшки – послышался хруст костей. Но стекло тоже разбилось, по нему пошло еще больше трещин. Маленькие кусочки откалывались и падали на пол. Нита исцелила свои поврежденные кости и нанесла еще один удар, а затем еще один. С этим ударом кулак пробил стекло насквозь.

Их накрыло градом осколков. Ковит закрыл голову и зажмурился; Ниту бросило вперед, и она вывалилась из камеры на груду стекла. В тело вонзилось просто невероятное количество осколков – слава богу, болевые рецепторы все еще были отключены. Нита зажмурилась и закрыла рот. Стекло было повсюду. И кровь тоже – она чувствовала ее щекотание, когда та пробегала по волоскам на ее руках.

– Нита! – совсем близко прозвучал голос Ковита. Послышался хруст стекла. – Ты в порядке?

Нита кивнула – не хотела открывать рот, чтобы в него не попало стекло. Она почувствовала, как руки Ковита сомкнулись на ее запястьях, и он помогает ей подняться. Пошатнувшись, она встала на ноги и ощутила, что он чем-то стряхивает осколки стекла с ее волос. Затем этот предмет с лязгом упал на пол.

– Теперь можешь открывать глаза, – мягко сказал Ковит.

Нита так и сделала. Все помещение было в крови и осколках. Ими было усыпано и все ее тело.

Нита оглянулась на разбитую стенку камеры. По крайней мере, она больше никогда не вернется в эту тюрьму.

Глава 35

Ковит действительно плохо переносил боль.

Когда Нита в секционном зале промывала его рану дезинфицирующим средством, он заскулил и вцепился пальцами в край стола. Растрепанные волосы спадали на залитое кровью лицо и прилипали к нему.

Нита уже переоделась в чистую одежду, которую нашла в соседней комнате. На ее старых вещах было очень много осколков, и она боялась, что они могут попасть в рану Ковита, когда она будет наклоняться и наносить швы.

Когда игла вошла в кожу первый раз, Ковит тихо застонал. Маленькое острие встретило небольшое сопротивление, но Нита не останавливалась. Прежде чем начать, она вымыла руки в раковине, но уже через несколько секунд они снова стали кроваво-алыми.

– Я удивлена. Я всегда думала, что занни более устойчивы к боли, – сказала Нита, пытаясь завести разговор, чтобы хоть как-то отвлечь Ковита.

– Моя устойчивость к боли прямо пропорциональна тому, когда я в последний раз питался болью и сколько ее потребил.

Нита перестала шить и уставилась на него.

– В самом деле?

Его глаза были закрыты, брови нахмурились.

– Да.

Что ж, это интересно.

Она продолжила зашивать и спросила:

– Почему так?

– Не знаю. – Его дыхание было прерывистым, под глазами залегли темные круги. – Я не ученый. – Он облизнул губы. – Но…

– Что?

– Я думаю, это связано с голодом. – Ковит замялся. – Ты знаешь, что происходит, когда занни не ест боль?

– Нет, – орудуя иглой, ответила Нита.

– Голод для нас… он не такой, как у людей. Нам становится больно. Сколько бы боли мы ни причинили в последний раз, мы начинаем чувствовать ее сами. Сначала слабо, затем все сильнее и сильнее, а если мы все так же не едим, она становится всепоглощающей и усиливается до тех пор, пока что-нибудь, обычно сердце, не выдерживает напряжения.

Нита остановилась и посмотрела на него: его лицо исказила гримаса боли.

– Это не очень хороший исход, – наконец сказала она.

Ковит пожал плечами и поморщился.

– Такова жизнь.

Внезапно осознав, что она просто смотрит на него, Нита сразу же продолжила шить. Игла входила и выходила, и теперь рана уже меньше походила на кровавую пасть, а больше напоминала жутковатую улыбку куклы из фильма ужасов.

– А если поесть боли, это поможет ускорить исцеление?

Он фыркнул.

– Если бы. Пользы не больше, чем от сбалансированного питания.

Очень жаль.

Она накладывала швы с точностью эксперта. Всю жизнь Нита изучала тела, разрезала их на части, а иногда собирала воедино для демонстрации или продажи. Это был первый случай, когда она работала с живым человеком, и она была весьма довольна своей работой.

Нита взяла бутылку, сделала большой глоток и протянула ее Ковиту. Допив воду, он отбросил пустую бутылку в сторону. Вставая со стола, поморщился и подковылял к раковине. Брызнув на лицо немного воды, которая сразу стала красной и стекла назад в раковину, он посмотрел на свою порезанную окровавленную футболку и направился к двери.

– Мне нужно взять новую рубашку, и можем уходить, – обернувшись, сказал он.

Нита последовала за Ковитом в соседнюю комнату; ее беспокоило то, как он дрожит при ходьбе.

Парень склонился над корзиной для белья, но затем вдруг повернулся, поднял бровь и одарил Ниту слабой дразнящей улыбкой.

– Я не смотрел, как ты переодевалась.

Она покраснела и отвернулась.

– Извини.

Ее взгляд блуждал по комнате и наткнулся на монитор, который показывал кучу стеклянных осколков, а затем зацепился за столик и стул. Нита нахмурилась. На столике стоял большой металлический ящик. Если бы раньше там было что-то подобное, она бы это помнила. Ноги непроизвольно понесли ее к ящику. Она замешкалась. Замка не было, но он был закрыт.

– Ковит, что это?

Он подошел ближе, поправляя новую чистую футболку на месте раны.

– О, это ящик с вещами Рейес. Обычно она держала его в мастерской. Наверное, это Хорхе и Ренцо перенесли его сюда.

– Почему ты не сказал о нем раньше, когда мы искали деньги?

Ковит пожал плечами.

– Потому что в последний раз, когда я его видел, на нем был замок. И я знаю, что внутри. Это не деньги.

Ните стало любопытно, и она откинула крышку. В ящике хранилось множество предметов, но наличных не было. Кипа бумаг, сотовый телефон, два ультрафиолетовых фонарика, которыми охранники успокаивали зеброполосого вампира, черные перчатки и еще несколько вещей.

Нита взяла верхний лист бумаги и увидела список имен, дат и характеристик.

– Что это?

– Списки клиентов и потенциальных клиентов. Всех, кто приезжал сюда.

Нита положила бумаги и осмотрела остальные предметы.

– А это?

– Наверное, вещи, имеющие отношение к клиентам и товарам. Рейес всегда хранила вещи, которые могли понадобиться на случай появления клиентов определенного типа. – Он поднял перчатки. – Думаю, для единорога. Ведь при отсутствии телесного контакта единороги не могут украсть душу. Точно не знаю.

Нита немного замешкалась и взяла еще один лист бумаги.

– А это? – спросила она и застыла.

Это была ее фотография. Нита стояла на фоне заката, а солнце отражалось в воде. Она вспомнила это фото, сделанное в последний день пребывания во Вьетнаме. И хранилось оно в ее телефоне.

Сердце Ниты забилось быстрее.

Что здесь делает фотография из ее телефона?

– А, это одна из фотографий, с помощью которой Рейес установила твою личность после того, как тебя поймала. Она распечатала несколько снимков, потому что на экране ее телефона они были слишком маленькими.

Но Нита его не слушала. Она листала другие фотографии, и все они были взяты с ее телефона. Ее дыхание участилось, руки задрожали.

– Нита? Ты в порядке?

Девушка продолжала смотреть на снимки. Неужели мать залезла в ее телефон и украла их еще до того, как она освободила Фабрисио? Но зачем? Это не имело смысла. К тому же у матери было много гораздо лучших фотографий Ниты. Зачем использовать эти?

Дрожащей рукой Нита достала из кармана телефон Рейес. Подрагивающие пальцы прокручивали историю текстовых сообщений в поисках телефонных номеров, которые были бы ей знакомы. Ее рука остановилась. Вот он – номер телефона Ниты.

Она нажала на него, и на экране появилась история сообщений.

«Вот фото».

«И вы уверены, что она умеет самоисцеляться?»

«Абсолютно».

– Нита?

Тяжело и часто дыша, она села на пол; телефон лежал рядом. Когда это случилось? В ее памяти появился пробел: как будто мозг перегрузился настолько, что на какое-то мгновение просто отключился.

Ковит положил руки ей на плечи и наклонился вперед, в голосе его звучало беспокойство:

– Нита, что случилось?

– Эти фотографии…

Он нахмурился.

– А что с ними? Их, наверное, взяли из «Фейсбука».

Нет. Эти фото были только в одном месте – в телефоне Ниты, которого у нее с собой не было. Она отдала его Фабрисио.

– Ковит. – Голос Ниты прозвучал спокойно. Так спокойно, будто в ней собралось столько чувств, что их нельзя было выразить голосом, и поэтому она даже не пыталась.

– Да?

– Ты когда-нибудь слышал имя Фабрисио Такунан?

Он нахмурился, взгляд его стал отсутствующим.

– Фабрисио – нет…

– А Такунан?

– Да. – Он чуть склонил голову набок. – Альфредо? Альфонсо? Такунан. Аргентинец. Он юрист. Партнер в… думаю, технически это юридическая фирма, но на самом деле предприятие обеспечивает налоговые убежища, отмывание денег и все прочее для людей из криминального мира. У него есть филиалы по всей планете. Семья, на которую я работал, была одним из его клиентов, но я не знаю многих деталей.

«Меня зовут Фабрисио. Фабрисио Такунан».

Нет.

Этого не может быть.

– Нита? – позвал Ковит, но она его не слышала. Она слышала только жужжание в голове, будто там работал сверхмощный компьютерный вентилятор, и свои тяжелые судорожные вдохи и выдохи.

Фабрисио.

Ее предал Фабрисио.

Ведь он упоминал о каких-то сотрудниках, верно? Сотрудниках его отца. Мать Ниты говорила, что парень принадлежал богатому коллекционеру из Буэнос-Айреса, но она солгала. Какая форма собственности связывала этого отца с сотрудниками?

Это не была форма собственности.

К тому же Фабрисио знал о ее способности – он видел, как Нита поранилась, а ее мать потребовала, чтобы она залечила рану. Он знал, кто такая Нита.

Она не видела, как парень садился в автобус. После ее ухода он с легкостью мог воспользоваться ее телефоном и вызвать подкрепление. Он знал, где находится квартира. Мог позвонить кому-нибудь и приказать ее похитить. Черт возьми, он мог вернуться и сам прийти за ней.

Все сходится.

Ее одурачили.

В груди Ниты появилось ужасно легкое чувство, словно ее грудную клетку наполнили гелием, который пытался прорваться сквозь кожу, чтобы тело лопнуло, как воздушный шарик, оставив только раздробленные кости и куски плоти.

Единственное нравственное решение, которое ей удалось принять в своей жизни, оказалось ложью. Фабрисио предал Ниту, продал ее и разрушил ей жизнь.

Она прижала кулаки к глазам, как будто пыталась вытолкнуть воспоминания из головы.

«Дура, дура, дура», – твердил внутренний голос. Нита не была нравственной. Она не руководствовалась правилами или принципами, и разыграть ее было очень просто. Вот почему мать никогда не приносила домой живых существ. Потому что Нита была слишком глупа, чтобы понять, когда ее разыгрывают. Она облажалась. Каждую подсказку Нита толковала неправильно.

Все это время она винила свою мать. Но, конечно же, мама не продавала Ниту. Она любила свою дочь. Как Нита вообще могла в этом сомневаться?

Кроме того, если мать собиралась продать ее на черном рынке, почему не сделала это самостоятельно? Зачем использовать Рейес как посредницу?

Чем больше частей головоломки складывались в одно целое, тем быстрее они распадались, и Нита осознавала, какая же она глупая.

Перед глазами проносились размытые беспорядочные воспоминания, которые менялись, когда она смотрела на них под другим углом. В чем еще она заблуждалась?

Нита посмотрела на все еще нависавшего над ней Ковита, который разглядывал ее лицо и продолжал спрашивать, что случилось.

Она встретила его взгляд с бесстрастным выражением лица. Мысли обретали порядок, а истина окутывала ее, будто шарфом. Нравственные нормы – это всего лишь средство манипуляции. Инструменты, которые можно использовать против других, и оружие, которое другие могут использовать против тебя.

Ните они не нужны.

Совсем.

Молча оттолкнув протянутую руку Ковита, который хотел помочь, она поднялась на ноги.

– Нита?

– Нам пора уходить. – Голос Ниты был таким спокойным, словно огонь сжег внутри нее все чувства, оставив только спокойствие.

Она достала из ящика зажигалку, которая была зажата между двумя фонариками. Щелкнула кнопкой и этим движением избавилась от остатков нравственности в своей душе.

– Но прежде чем уйти, мы сожжем этот рынок дотла.