Текст книги "Избранное"

Автор книги: Разипурам Нарайан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 31 страниц)

7

Спустя два дня явившись в свой обычный час в лавку, братец увидел, что у входа толпится народ. На прилавке висело объявление: «Любой пакетик – 25 пайс». Пакетики пользовались таким успехом, что мальчишка-подручный сбился с ног. Старики, молодежь, дети, нищие и батраки рвались к прилавку с протянутой рукой. Подносы пустели с молниеносной быстротой, их едва успевали приносить. К пяти часам продали все. Сивараман и другие повара вышли из кухни, встали перед Джаганом и спросили:

– А теперь что делать?

– Идите домой, – ответил Джаган. – Если все сласти проданы, значит, наш труд на сегодня окончен.

– Я не понимаю, – сказал Сивараман, вертя золотую бусинку, висящую у него на шее. – Что произошло? Зачем все это?

– Пусть больше людей ест сласти, вот и все. Разве они не рады этому?

– Вы хотите закрыть лавку? – спросил Сивараман.

А его помощник добавил:

– Если так и дальше пойдет, к нам прибежит весь город.

– Для вас ничего не изменится, – сказал Джаган. – Мы не пойдем ни на какие уступки ни в качестве, ни в количестве.

– Но как? Как это можно? – спросил Сивараман.

Джагану трудно было объяснить, что именно он делал и почему.

Братец, сидящий возле, пришел ему на помощь:

– Мы проверяем кое-какие меры борьбы с конкуренцией. Я все вам завтра объясню.

Повара ушли. К шести часам лавка опустела. Мальчишка принес медный сосуд раньше обычного и сказал:

– А на улице толпа, господин. Ждут. Они сердятся, что ничего не получили сегодня.

– Скажи им, пусть придут завтра.

В лавке слышны были крики толпы на улице и брань капитана.

– Нашему народу следует научиться дисциплине, – заметил Джаган.

На сердце у него было удивительно легко. Но персонал не сразу привык к перемене – они боялись, что, если дела пойдут плохо, это может повлиять на их будущее. Джаган об этом не задумывался – впрочем, он делал вид, что все учел, и только отмахивался от всяких разговоров. Снова и снова возвращались они к этой теме. Времени теперь у них было предостаточно – они стояли вокруг трона и обсуждали положение. Жарили они теперь всего три часа начиная с полудня, а торговля занимала всего час, и, если не считать толпы, шумящей у входа, в лавке все замирало. Особенно волновался Сивараман – он боялся, что толпа может взбунтоваться. Джаган его успокаивал:

– Наберитесь терпения и смотрите. Нашему народу следует научиться дисциплине, и я уверен, что он ей скоро научится. Не беспокойтесь.

Персоналу, столпившемуся в маленьком холле, слова его показались бессмысленными, но они были люди вежливые и не сказали ему об этом.

– Может, нужно готовить побольше, – сказал Сивараман, лениво жуя табак.

– Что ж, можно попробовать, но только зачем? – спросил Джаган.

В ответ они только пробормотали:

– Чтобы никто не уходил с пустыми руками.

– Зачем? – повторил Джаган.

Сивараман и четверо его помощников были узкими специалистами по приготовлению сластей, они не разбирались в вопросах экономики, сбыта и прочих тонкостях. Сиварамана внезапно осенило, и он ответил:

– Затем, что сейчас, когда мы снизили цены, больше людей хотят есть наши сласти.

«Прекрасное объяснение», – решил Джаган, но вслух, из соображений тактических, он этого говорить не стал, а только заметил:

– Что ж, возможна и такая точка зрения. Обсудим ее попозже. Но только сначала надо посмотреть, как все пойдет… Дней пятнадцать по крайней мере.

Джаган знал, что в глазах своего «персонала» он был умным дельцом, и, хотя решение его было непонятным, они, несомненно, считали, что за всем этим кроется какая-то хитрость. Разочаровать их Джаган не мог: все это почему-то было ему приятно, ему даже льстило, что он, обычно столь преданный правде, выступал сейчас в ложном свете.

Сивараман наконец сказал:

– Может, вы придумали, как привлечь к своим дверям всех покупателей в городе?

У Джагана хватило такта и тщеславия позволить себе многозначительную улыбку; все обрадовались и тоже многозначительно заулыбались. А затем он предложил им нечто гораздо более ценное, чем простой доход. Он сказал:

– Теперь у вас есть свободное время, и вы не знаете, что с ним делать. Разрешите мне помочь вам. Садитесь и узнайте, как лучше использовать дарованные нам драгоценные часы. Не на базарах вам надо толкаться и не денежные дела обсуждать. Садитесь, все садитесь. Каждый день в течение часа я буду читать вам «Бхагавадгиту». Это вам будет очень полезно. Зовите и капитана, если он захочет к нам присоединиться.

Он снова велел им садиться, кинул на них с высоты своего трона взгляд, исполненный жалости и участия, вынул «Бхагавадгиту», открыл ее на первой странице и начал:

– «На поле Курукшетра вышли два войска и встали друг против друга, готовые к битве». Знаете ли вы, почему они там были?

Сивараман, который уже успокоился и сидел на полу, скрестив ноги и выпрямившись, сказал:

– Конечно, все мы знаем, почему они там были. Я уверен, что эти мальчики тоже знают.

Все молча с ним согласились. Капитан, ставший из уважения поодаль, скрестил руки, сунув свою короткую палку под мышку, и одобрительно кивнул.

Джаган пропустил мимо ушей слова старшего повара и снова повторил нараспев первую строку – при звуках санскрита он ощутил радостное волнение.

– «В эту минуту великий воин Арджуна устрашился того, что будет биться против братьев своего отца и их сыновей: при мысли об этом у него затряслись колени. И тогда Господь, соизволивший быть его колесничим, объяснил ему, что нужно биться, даже если против тебя стоят твои братья, и братья твоего отца, и их сыновья.

Ибо невозможно достичь добра, если не биться за него».

Все закивали головами, хоть мыслями были уже далеко – не выслушивать же снова один и тот же стих.

После дальнейших пояснений Джаган сказал:

– Эту книгу невозможно прочесть только раз – ее читаешь всю жизнь. Махатма Ганди каждый день читал нам из нее. Потому ли, что сам не знал этой книги? Или думал, что мы ее не знаем?

– Истинно, истинно, – закричали все хором.

– А против англичан наш Махатма бился так же, как великий Арджуна.

Мало-помалу лавка приобретала вид классной комнаты. По тому, как часто вставал Сивараман, чтобы выплюнуть табак, как выходили высморкаться или понюхать табаку другие, видно было, что урок не очень захватывает учеников. Даже капитан, само олицетворение хороших манер, вдруг притворился, что заметил у двери каких-то непрошеных гостей, и потихоньку ускользнул. Трудно сказать, как долго все это продолжалось бы – ведь люди эти, в конце концов, привыкли к кухонному чаду и пончики предпочитали просвещению, – но тут, к всеобщей радости, в лавку ворвались три посетителя. Капитан выскочил вперед, отдал честь, подвел их, как полагалось, к трону и удалился. Странно было видеть поваров, удобно усевшихся на полу в час, когда в лавке должна бы идти полным ходом торговля, а на кухне полыхать огонь.

Узнав посетителей, Джаган рассыпался в изъявлениях восторга. Один из них был саит, хозяин ресторана «Дворец блаженства», сумевший за пятнадцать лет создать целую сеть ресторанов и столовых, даром что приехал из глухой провинции; у второго была закусочная при суде, а третьего, с белоснежной бородой, Джаган видел впервые.

«Должно быть, чей-то брат», – подумал Джаган.

– Ах, какой счастливый час! – повторял он, чуть не обнимая гостей.

Слушатели «Бхагавадгиты» незаметно разошлись. Сажать гостей было некуда, но, к счастью, скамеечка братца была свободна, и Джаган, извинившись, предложил ее грузному саиту. Капитан принес железный стул из соседней лавочки, где торговали содовой, а «чьему-то брату» предоставили возможность устраиваться, как ему заблагорассудится. Сам Джаган снова уселся на свой трон – в лавке он не мыслил для себя иного места.

Пока беседа шла о политике, о погоде, о ценах на продукты и всем прочем, «чей-то брат» нерешительно стоял поодаль. Поговорив обо всех этих общих материях с полчаса, перешли к делу. Саит спросил:

– Что это вы задумали? Последние…

– …четыре дня… – сказал «чей-то брат».

Саит добавил:

– Это наш друг.

Джаган улыбнулся, и, осмелев, бородатый придвинулся поближе и присел на возвышение у ног Джагана.

Саит сказал:

– Вы сильно снизили цены на ваши сласти, правда?

– Да.

– Разрешите узнать почему?

– Чтобы больше людей могло наслаждаться сластями, – отвечал Джаган с небесной улыбкой.

Эта ересь возмутила остальных.

– А что им мешает их есть за настоящую цену?

– Цена, – ответил Джаган, радуясь, что нашел такое прозрачное объяснение.

– Так денег не сделаешь, – сказал хозяин закусочной.

В ответ Джаган произнес:

– Я очень огорчен, мои высокие гости, что мне нечем угостить вас. Вот уже час, как мои подносы опустели.

– Ну, а так деньги сделать можно, – сказал саит с искоркой в глазах.

Джаган ответил на комплимент понимающим кивком – казалось, он радовался собственной ловкости.

– Но зачем же нам дело портить? – спросил саит.

– Я попрошу покупателей, которые осаждают меня, перейти в вашу лавку, если вы обеспечите им настоящий, чистейший продукт.

– Вы, кажется, хотите сказать, что мы не употребляем хороших продуктов?

– Не знаю. Я-то жарю на чистейшем масле, а мука и пряности у меня наилучшего качества.

– И все же вы утверждаете, что можете продавать пакетик за двадцать пять пайс?

Все засмеялись.

Саит продолжал:

– В 1956 году и я так поступал, но сейчас – где достать хорошие продукты за прежнюю цену?

– Если хотите, я помогу вам в этом. Как говорит господь наш Кришна в «Гите», все в наших руках. Решись – и ты найдешь то, что ищешь.

Бородатый, сидя у ног Джагана, вмешался в разговор.

– Да, «Гита» – это сокровище. Вот уж поистине сокровищница мудрости.

– Я ни минуты без нее не проживу.

– Ее можно читать всю жизнь, – согласился и сам саит.

А хозяин закусочной прибавил:

– Мы все это знаем. В «Гите» также сказано, что каждый обязан выполнять свой долг – как и насколько может. По-вашему, вы так поступаете? – спросил он Джагана с вызовом.

Джаган растерялся. Он только сказал:

– О-о!

И чтобы скрыть свое смущение, глупо улыбнулся.

Саит наклонился вперед и сурово произнес:

– Если вы так поступаете, то и другие могут так поступить. Вы об этом подумали?

Ум Джагана отказывался воспринять смысл этого утверждения полностью, однако он понимал, что должен ответить столь же решительно.

– Ну и что? – сказал он.

– Значит, вы хотите пойти этим путем? – спросил хозяин закусочной.

Джаган, недоумевая, почему этот путь кажется им таким зловещим, пробормотал что-то к делу не относящееся и вдруг закричал:

– Капитан! Сбегай в соседнюю лавку и принеси господам четыре содовых!

Гости вежливо отказались, но заметно смягчились. Саит сказал:

– Нет-нет, господин, пожалуйста, не беспокойтесь! Мы пришли говорить об очень серьезном деле. Давайте сначала покончим с ним. Я всегда говорю: «Дело прежде всего».

– Иначе ничего не свершишь. Это правило должно быть путеводной звездой для всех деловых людей, единственной их философией, – сказал хозяин закусочной, а бородатый ни к селу ни к городу процитировал отрывок из «Упанишад»[15]15
  «Упанишады» – древнеиндийские философские трактаты.


[Закрыть].

– О чем это мы говорили? – спросил вдруг саит.

Джаган и все остальные промолчали. Саит, который был явно руководителем делегации, продолжал:

– Мне время дорого. В этот час я совсем не могу отойти от прилавка – и все же я здесь. Разве это не доказывает, как серьезно то дело, которое привело нас сюда?

Хозяин закусочной сказал:

– Вот уже скоро год, как я не был в этой части города. Где взять время?

– Каждый человек занят по-своему, – сказал бородатый.

– Я очень рад видеть вас всех здесь. Мы должны время от времени встречаться, вот как сейчас, и обсуждать наши трудности, – сказал Джаган. Он чувствовал, что пора и ему вставить словечко.

– Я счастлив, что вы так думаете, – сказал саит с искренним облегчением. – Нам следует научиться жить вместе и не скрывать своих чувств, а не то в этих гонках мы рискуем прийти последними.

– В единении – сила, – сказал бородатый и попытался подкрепить свой тезис эпизодом из «Панчатантры». – «Жил некогда…» – начал он.

Это было уж слишком. Его прервал саит.

– Конечно, конечно, учитель, мы все знаем эту историю и ее мораль. Так вот я и говорю, – продолжал он в уверенности, что ему принадлежит право первого слова в этом собрании. – Вот я и говорю, у нас множество трудностей. Мы все сейчас не знаем, что делать, и спрашиваем себя, стоит ли нам и дальше так продолжать.

– Совершенно верно, но я не закрываю лавку из-за своего персонала, – сказал Джаган, который все принимал на веру.

Теперь, когда речь наконец зашла о делах, саита охватило вдохновение.

– Как выйти из этого трудного положения. Неизвестно. Все заняты своими делами и думают, что мы как-то существуем и будем существовать. Но я не понимаю, на что они рассчитывают?

– Прикрыть бы торговлю на один денек, тогда бы они по-другому запели, – сказал хозяин закусочной.

– Да, конечно, самое разумное было бы вообще закрыть торговлю, но мы не можем этого сделать – пострадают люди. Невинные служащие, батраки и студенты, – произнес саит, чувствуя себя ангелом милосердия, несущим дары народу. – Много у нас всяких трудностей.

Видно, слово «трудности» необычайно нравилось ему. Он так часто его повторял, что Джаган не выдержал и спросил:

– О каких трудностях вы говорите?

Саит и хозяин закусочной посмотрели на него так, словно никак не могли понять, в своем он уме или нет. Оба заговорили сразу, голоса их смешались, так что нельзя было понять ни слова.

– Финансовый инспектор наших отчетов не принимает. Налоговый инспектор назначает налог, какой ему вздумается. Санитарный инспектор загнал нас просто в подполье. Как доставать продукты? А потом – на чем жарить? Не можем же мы все жарить на одном лишь топленом масле! А правительство требует, чтобы мы всенародно заявляли, на чем мы готовим. А как это сделать? Ведь клиент же, что бы он ни съел, хочет услышать от нас, что все приготовлено на чистейшем топленом масле.

– Все эти идеи насчет топленого масла давно устарели, – сказал хозяин закусочной. – Ученые давно доказали, что чистое сливочное и топленое масло вызывают сердечные болезни, а в искусственных заменителях гораздо больше витаминов.

– Они не намного дешевле…

– Цены почти те же, что и на топленое масло.

– Тогда почему же не взять топленое масло? – спросил Джаган, вызвав раздражение своих посетителей.

Пока они соображали, что бы ему ответить, капитан внес четыре бутылки содовой, открыл, громко хлопнув пробкой, первую и протянул шипящую, свистящую и пенящуюся бутылку саиту в знак признания его роли руководителя делегации.

Саит раздраженно сказал:

– Я же вам говорил, мне ничего не надо.

Джаган заметил:

– Это ведь содовая, в ней много газа, и только, возьмите.

Меж тем капитан, словно автомат, с треском открывал бутылки, а бородатый выхватывал их одну за другой у него из рук и, брызгая пеной, передавал дальше. Когда и Джагану подали бутылку, он ее принял, но тут же церемонно отдал капитану.

Саит сказал:

– Вы хотели, чтоб мы выпили содовой.

– Потому что я знаю, что она хорошая, – ответил Джаган.

– Что же вы тогда сами ее не пьете?

– Я пью не больше четырех унций воды в день, – сказал Джаган. – Кипячу ее вечером и остужаю в глиняном сосуде, открытом небу. Другой воды я не пью. Даже в тюрьме в те годы, когда…

Но гости не пожелали слушать его воспоминаний и прервали рассказ в самом начале.

– Так что же, мы с пользой провели этот день?

Джаган не был уверен в том, кто должен отвечать на этот вопрос, но, вспомнив, что он хозяин, сказал:

– Конечно, принять вас было для меня большой честью.

– Мы счастливы, что теперь понимаем друг друга, – сказал саит, – Надеюсь, мы можем рассчитывать на вашу поддержку?

Не задумываясь, Джаган горячо ответил:

– Конечно, безусловно, я всегда говорил, что люди должны поддерживать друг друга.

Хозяин закусочной заметил:

– Если это мера временная, мы не станем, разумеется, задавать вам никаких вопросов.

– Но если это что-нибудь другое, – прервал его саит, – придется нам всем что-то предпринять, чтобы удержать дело на должной высоте. Такова наша общая цель.

Джаган ответил неопределенным хмыканьем, и они удалились. Он слышал, как отъехала машина, и собрался закрывать лавку. Пришел капитан и унес железный стул обратно в соседнюю лавку. Он положил Джагану на стол счет за четыре бутылки содовой.

Деньги давно уже лежали в ящике. Джаган открыл его и принялся укладывать монеты в столбики, как вдруг в дверях появился бородатый, который только что ушел вместе с саитом.

– Забыли что-нибудь? – спросил Джаган.

– Нет, – отвечал тот, входя и усаживаясь на скамеечку, – я их отправил, а сам вернулся. Я ведь живу на соседней улице, они меня подвезли, вот я и решил зайти и познакомиться с вами. Но вы были так заняты разговором, что мне не хотелось мешать.

– По-моему, я вас раньше не видел, – сказал Джаган.

– Я живу на улице Кабира, но сюда захожу очень редко, – сказал тот, усаживаясь поудобнее на скамеечке. Видно, он собирался провести здесь весь вечер в приятных разговорах.

Джаган сказал:

– Я думал, вы уедете с ними.

– Зачем, если мой дом рядом?

– Я этого не знал, – сказал Джаган. – Я даже имени вашего не знаю.

– Люди, которые меня знали раньше, называли меня Чинна Дорай в отличие от моего учителя, известного под именем Периа Дорай. Большой художник и маленький, которого с ним никак – о нет! – никак не сравнить.

– А кто был ваш учитель?

– Сколько храмов вы посетили за свою жизнь? – спросил в ответ бородатый.

Сегодня все, словно сговорились, засыпали его вопросами.

– Сотню самых различных храмов, а может, и больше!

– Все божества в этих храмах высечены из камня моим учителем.

– О, как чудесно! – сказал Джаган.

– Фигуры Шивы Разрушителя, Вишну Защитника, богини Деви, поразившей демона Махишу страшным оружием, которое она держит в своих восемнадцати руках, фигуры Двара-палакас, хранителей врат в храме, орнамент на дверях, фризы на стенах – все это по всему югу высек мой учитель.

Глаза его пылали, борода вздрагивала.

Красноречие бородатого произвело впечатление на Джагана, хоть он и не понимал, куда тот клонит. Во всяком случае, приятно было слушать все это после всяких разговоров о муке и масле. Бородатый описывал богов с таким жаром, что Джаган пожалел: вот уже много месяцев нога его не ступала ни в один из храмов – сласти и подсчет выручки поглотили все его время.

– Конечно, я побывал во всех храмах в нашей части света! – вскричал Джаган пылко. – Не сосчитать, сколько раз я в них был! Я знаю всех богов и святых до единого – а их там сто восемь! – в храмах по обеим сторонам реки Кавери. Я знаю песни, которые сочинил Самбхандар в честь этих богов.

И нарочитым фальцетом он пропел для образца два отрывка.

Бородатый слушал, закрыв глаза, а потом принялся восхвалять музыкальную одаренность и память Джагана. Джаган жадно впитывал дождь похвал – события дня заставили его усомниться в собственной мудрости и прозорливости. В свою очередь он выразил восхищение музыкальным вкусом бородатого. В этих восторженных излияниях они, как это обычно бывает, забыли о цели беседы. Затем и бородатый пропел две-три песни, только не фальцетом, а глубоким и громким голосом, так что капитан, стоявший у входа в лавку, заглянул в дверь, не понимая, что здесь происходит – в самый разгар делового дня, когда на Базарной улице раздается шум уличного движения и толпы. После песен бородатый вернулся к основной теме.

– Все эти боги, которых вы видели в храмах, высечены моим учителем или его учениками.

– Как, вы говорите, его звали?

– Неважно, что я говорил. Мы называли его Учителем, этого достаточно. Другого такого не было.

– И он был вашим учителем?

– Да. В последние свои годы он никого к себе не подпускал, кроме меня.

– А где он жил?

– Недалеко отсюда. В любой день, когда вы сможете освободиться, я отведу вас туда. Это очень близко, на другой стороне реки. Отсюда видны деревья в его саду. Вы когда-нибудь были на той стороне реки?

Джаган вздохнул. Многие годы путь его пролегал между памятником и лавкой, а умственная деятельность ограничивалась Мали, пончиками и братцем. Со вздохом вспомнил он сейчас сияние красок на закате, пение птиц в роще. Как он бродил, бывало, вдоль реки, как сиживал со своими одноклассниками на песке или на ступеньках, сбегающих к реке… Вспомнил он еще, как выступал Махатма Ганди перед огромным сборищем людей на берегу реки и как сам он, песчинка в толпе, понял, услышав этот голос, что вся его жизнь изменилась. Где теперь все эти друзья, чьих имен и лиц он не помнил, – умерли, или придавлены жизнью, или живут себе в новом обличье, как беззубый адвокат или тот человек, которого так согнуло, что он и взглянуть на себя не может, или с десяток других знакомых? Когда-то они сидели в школе за одной партой, по вечерам играли возле памятника, а теперь проходят ежедневно по улице, едва обменявшись за двадцать лет двумя словами…

– Вы о чем-то задумались, – заметил с упреком бородатый.

– Моим учителем был Ганди, – сказал Джаган.

Бородатый не проявил никакого интереса к этому высказыванию – может, ему не понравилось, что на титул учителя претендует кто-то еще. Торопясь вернуться к интересовавшему его делу, он спросил:

– Когда вы найдете время пойти со мной?

– Завтра, – отвечал не задумываясь Джаган. А потом прибавил: – Куда пойти? Приходите сюда в час дня. Вы хотите показать мне скульптуры вашего учителя?

– Нет, я же говорил вам, они все в разных храмах. Его все время осаждали строители храмов. Он был не из тех, кто держит свои работы в собственном доме.

В его словах была такая горечь, что Джаган извинился.

– Нет, я совсем не то имел в виду. Куда вы хотите меня свести?

– Показать вам место, где он жил и работал, и только.

– Вы там теперь работаете?

– Да нет же, я вам говорил, что живу на соседней улице.

– Там вы и делаете свои скульптуры?

Бородатый захохотал и ответил:

– Разве я вам не сказал, чем я теперь занимаюсь? Я делаю краску для волос. Я могу превратить седого человека в жгучего брюнета. Этот саит – мой лучший клиент в городе. Раз в месяц я отправляюсь к нему и своими руками крашу его волосы. Если бы не я, он был бы бел как лунь. Он заезжает за мной на машине – вот как я оказался сегодня здесь. Счастливый день, потому что сегодня я познакомился с вами, достопочтенный.

– Я тоже очень рад этому. Никогда прежде я не встречал ваятеля.

– Перед вами сейчас не ваятель. Я всего лишь красильщик седин. А зашел я к вам также и для того, чтобы спросить, не нуждаетесь ли вы в моих услугах. Мой долг делать людей молодыми. Саит высоко ценит мои услуги. Спросите у него сами, если сомневаетесь.

Джаган с минуту поколебался, а потом нерешительно произнес:

– Не знаю, смогу ли я это сделать.

Он попытался представить себе, что скажут Мали и Грейс. Мали, должно быть, не заметит, он на отца почти и не смотрит. Может, попробовать развеселить его? Внезапно он вспомнил, что и сам кое-что понимает во всех этих вещах.

– Для цвета волос очень важно, что ты ешь. Скоро выйдет моя книга об этом, тогда вы сами все поймете. Если есть, сообразуясь с повелениями природы, у тебя не будет ни одного седого волоска.

– Вот почему медведи никогда не седеют, – сказал бородатый и засмеялся собственной шутке.

Но для Джагана мысль эта была слишком важной, и он не засмеялся.

– Я должен это обдумать, когда буду готовить книгу к печати, – сказал он серьезно.