Текст книги "Дети бездны"

Автор книги: Райдо Витич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Райдо Витич
Дети бездны

Глава 1

Каждая мечта имеет свой цвет, вкус и даже запах. Мечтая о розах можно не только представить их, но ощутить бархат их лепестков на кончиках пальцев и почувствовать сладковатый аромат бутонов.

Диана всегда считала это чудом Господним.

Аделия – бесовским промыслом.

Диана мечтала широко и открыто, Аделия боялась нагрешить даже в помыслах.

Может поэтому Адель благословили, а Диану по сути распяли?

Девушка тяжело вздохнула: отчего же так жестоко?

Мечта как парение в небесах, а лишение ее, как падение вниз, с высоты облаков и со скоростью камня, пущенного из пращи.

Как же больно "падать".

Девушка осела у стены, не зная, что делать.

Смириться? Как если душа рвется к нему, сердце кричит от одной мысли, что он достанется другой. И не просто другой – родной сестре.

Диана сжала кулачки в порыве и закричала. Не сдержалась, не смогла.

Вместе с ее криком, перекрывая его, грянул гром, сверкнула молния, ослепляя на секунду девушку и, стог сена у конюшни вспыхнул, как факел.

Диана похолодела, сообразив, что произошло и ринулась к окну.

Внизу уже бегали слуги, пытаясь сдержать огонь, не дать ему распространиться. Конюхи выводили коней, что ржали от испуга. Суета, гам мигом наполнили пространство внутреннего дворика.

Магда вылила ведро воды в огонь и вскинула голову – Диана тут же отпрянула и спряталась за ставнями. У нее возникло ощущение, что ее застали на месте преступления. Не первый раз возникает подобное, а почему она так и не может понять. Ну не она же, в конце концов, подожгла стог? Как бы она смогла? Она вообще находиться в своей комнате на втором этаже замка, и огня в комнате нет. И вообще, она не чародейка, чтобы вызывать огонь.

Но стог горел и дым проникал в открытые окна замка, опровергая логику и здравые размышления девушки.

Нет, конечно, она ничего не поджигала.

Но откуда тогда взялась молния в ясный, солнечный летний день?

С неба. Господь послал.

Но обычно он посылает грозу вместе с тучами, а на небе ни облачка – безбрежное, чистое, голубое, как то платье что в своих мечтах Диана надевала в день своего венчания с Уилиссом.

Девушка закрыла глаза: "Господи, если ты против, я готова надеть красное, белое, зеленое, фиолетовое, какое угодно! Только верни мне надежу, прошу тебя, Господи! Мы любим друг друга! Почему, ну почему мы не можем быть вместе?! Это жестоко, Господи!"

Уилисс Бредворт.

Одно имя его заставляет трепетать сердце, волноваться и улетать в мечты.

"Я ведь подбирала платье под цвет его глаз, таких же чистых и голубых, как твоя обитель Господи. Не за это ли ты обиделся на меня и лишил надежды и жизни? Так нельзя, Господи. Ты не прав!"

И замерла – бунт? Она бунтует против Создателя? Чему же тогда удивляется, кому пеняет? Если она идет против него, то и он идет против нее.

"Я не против тебя, нет! Я всегда была верна воле твоей! Если я чем-то прогневала тебя, то готова власяницу носить, готова ползти по святым местам на коленях! Только сделай так, чтобы мы были вместе с Уиллом! Прошу тебя Господи, молю!" – рухнула на колени девушка, в пылу молитвы сжав пальцы замком и выставив их в потолок: "Я готова год держать строгий пост, только хлеб и вода, молиться по полдня! Я выучу святое писание наизусть! Я оделю всех нищих в округе во имя милости твоей! Я… Я… Я сделаю что угодно, только поверни время вспять, сделай так чтобы этой чертовой свадьбы не было!! Верни мне Уилла, верни, Господи!!"

Повторный разряд молнии мелькнул за окном как опровержение ее мыслей и подтверждение гнева божьего. Кони заржали, забили копытами по каменистой площадке, пытаясь вырваться из огненного плена в каменном мешке. Люди, обезумев не хуже животных, подняли такой шум и крик, что Диана невольно зажала уши и зажмурилась.

В комнату как укушенный влетел Тьерри и заорал с порога:

– Прекрати сейчас же!!!

Дина вжала голову в плечи, с ужасом уставилась на взъерошенного отца, у которого даже усы стояли дыбом от возмущения.

– Что ты творишь?!! – он замахнулся, но как обычно на этом экзекуция и закончилась – рука взмыла вверх, зависла и опустилась. Мужчина, покачиваясь на высоких каблуках, что делали его чуть выше, и, как ему казалось, величественнее, постоял, буравя взглядом дочь. Понял, что пенять ей бесполезно и, закатив глаза к потолку от бессилия, взвыл и вывалился вон из покоев девушки.

Диана сжалась: что еще она натворила? Мало ей гнева Господня, так еще и отцовский в разгаре.

Беда.

Может поплакать? Наверное, стало бы легче, но вот печаль, плакать Диана не умела и всегда с удивлением и долей зависти смотрела на слезы Адель. Для старшей Артего всегда было загадкой, как это у младшей получается? А как у поваренка, что обварил себе руку или у служанки, что провожала мужа, уезжавшего по поручению Тьерри?

Девушка в задумчивости оглядывала гобелены на стенах. Во дворе как—то быстро все стихло, крики и ржание, топот и треск огня прекратились так же резко, как и начались, но Диана этого не заметила – она перебирала варианты и возвращалась к тем, что уже нашла. Иных так и не появилось. Разум отказывался ей помогать.

Она вновь решила поговорить, убедить.

Правда, теперь с отцом не получиться побеседовать. Придется ждать, пока он остынет. Но можно поговорить с Адель. В сотый раз? Пусть в сотый! Вода и то камень точит, и это лучше чем смиряться с тем, что невозможно ни понять, ни принять, ни пережить. Если она не сможет уговорить Аделию отказать Уилиссу, не сможет уговорить отца расторгнуть помолвку, или Уилла – бежать, то ей конец. Жизнь без любимого все равно не жизнь.

Девушка вскочила и, подхватив юбки, стремглав бросилась в покои сестры.

Адель почти закончила вышивку на своем свадебном платье. Девушка вскинула взгляд на вбежавшую сестру и нахмурилась:

– Опять?

Да сколько же можно?

Но пенять не стала – взгляд Дианы был потухшим, лицо бледно как луна. Она смотрела на маленький, невышитый кусочек на подоле и понимала одно – это конец. Еще пара строчек и платье готово. А это значит одно – завтра свадьба.

Завтра?!

Так скоро?

Диана без сил опустилась на стул рядом с сестрой. Ей вспомнился тот несчастный день в ее жизни, когда отец объявил о помолвке ее Уиллиса с ее сестрой. В тот день платья еще не было. Но на следующий появилась материя, еще через день портниха. Через неделю сестра и служанки дружно сидели у окна и шили свадебный наряд, еще через семь дней Аделия приступила к вышивке.

И вот она почти закончена. Планы отца не омрачаются, а надежда Дианы почти растаяла и остался от нее каких-то полдня да ночь. Ночь перед смертью, ночь перед свадьбой.

– Я люблю его, а он меня, – прошептала, с мольбой уставившись на Аделию. Рука сестры воткнула иглу, не вдев жемчужины. Девушка повернулась к Диане:

– Я не могу тебе ничем помочь. Пойми ты, Уиллис нужен мне не больше, чем я ему. Но так решили родители, а идти против воли отца – грех.

– Вот именно – ты равнодушна к Уиллу. Что тебя ждет с ним, а его с тобой? Вы чужие друг другу.

– Множество пар так и живут.

– Боже мой, Адель! Неужели тебе не хочется любить, быть любимой?! Неужели ты не понимаешь, на что обрекаешь себя в браке с нелюбимым? Ты погребаешь и его и себя. Завтра у алтаря все будет кончено для вас обоих! Вы будите связаны обетом на всю жизнь. Вдумайся – всю жизнь, до самой смерти ты будешь жить с чужим тебе человеком, который так же равнодушен к тебе, как ты к нему. И никогда, понимаешь, никогда не узнаешь, как это любить, как это быть любимой – таять от одного взгляда на него, слушать каждый его вздох и быть счастливой только оттого, что он дышит! Ты погубишь не только себя, погубишь его и меня.

Адель погладила пальцами узор на подоле свадебного платья, хмуря брови:

– Может быть, но так решил отец. Я уже говорила тебе – разговаривай с ним.

– Он не желает меня слушать.

– Конечно, не желает. Мы помолвлены и этого хотел не только он, но и милорд Альберт.

– Он не мог быть "за". Уилл наверняка говорил с отцом и тот знает, что его сын любит меня, а не тебя. Он не может делать несчастным своего ребенка.

– Диана, порой я удивляюсь тебе, – качнула головой девушка. – Я всегда говорила – твои мечты не доведут тебя до добра.

– Ну, причем тут это?!

– Притом. Тебе нужно сходить к отцу Иову, он объяснит тебе о греховности…

– А разве разлучать влюбленных не грех?! – воскликнула Диана и, увидев как помрачнела Адель, встала перед ней на колени, сжала ее ладони в своих руках. – Сестренка, милая, я люблю Господа нашего всей душой и внимательно слушаю проповеди отца Иова, выполняю все его наставления. Я бываю у него каждый день и уже ни о чем не мечтаю… кроме одного – быть рядом с Уиллом. Милая моя, любимая, дорогая моя сестренка, неужели тебе самой хочется стать женой человека, которого я люблю, который любит меня? Возможно это грех, может быть. Но разве так же не грех вставать меж влюбленными? Разве тебе не претит брак с тем, кто уже выбрал себе жену – твою родную сестру?

– Этот грех я замолю. Я буду молиться за вас обоих.

– Адель, я прошу тебя, умоляю, откажись от брака с Бредвордом.

– Нет. Неужели ты не понимаешь, что это решено и мое, твое, как и мнение Уилла или кого бы не было, ничего не изменит? Ты все равно никогда не станешь его женой, как он не станет твоим мужем.

– Не правда.

– Правда! – руки Адель сжали ладони сестры. Она склонилась над ней, горячо зашептав. – У тебя слишком много странностей, чтобы не настораживать благочестивых людей. Я люблю тебя и всегда стояла на твоей стороне, защищая как возможно от слухов и сплетен. Я знаю, ты ни в чем не виновата. Но Дьявол так близко к тебе, что достаточно заглянуть в твои глаза, чтобы почувствовать его присутствие. Кто угодно, сколько угодно может рассказывать о твоем благочестии и добродетелях, но стоит посмотреть в твои глаза и все усилия падут прахом. И никто, никогда, тем более Бредворды, не возьмут тебя в свой дом невесткой, как бы сильно не увлекся тобой Уилл. Их можно понять. Они дорожат своим именем, положением, покоем. Им нужны наследники, а не проблемы. А ты очень большая проблема.

У Дианы не было слов опровержения. Ни раз и ни два она слышала обвинения в бесовстве и не только от сестры. Слуги и те шушукались по альковам замка, приписывая несуществующие грехи старшей дочери Артего. А всем рот не закроешь.

– За что? – только и прошептала, уткнувшись в колени сестры. Та вздохнула:

– Красота всегда была греховна и служила сетью Дьявола.

– Разве я красива? Посмотри на себя – ты что день, что лик Мадонны. Я же бледный отсвет того света, что в тебе.

– Я бы согласилась, но… Любой мужчина, что встречается с тобой взглядом, сходит с ума. Разве я произвожу такое впечатление? Нет, Диана.

– Меня не интересуют другие мужчины.

– Но ты их очень интересуешь. Отец Иов тысячу раз прав, советуя отцу отправить тебя в монастырь.

Диана отпрянула:

– Так вот какой судьбы ты мне желаешь?

– Это твой шанс спасти свою душу и души тех, кого ловит Дьявол через тебя. Я спасу Уиллиса, но, к сожалению, не смогла и уже не смогу спасти тебя. После свадьбы я уеду в дом мужа, а значит, мы будем очень редко видеться. Мой выбор мал – спасти тебя или его. Я не преуспела в помощи тебе, но постараюсь преуспеть в помощи Уиллу. Расстояние и разлука помогут ему излечиться от прискорбной страсти.

– Ты считаешь, что он просто болен мной? Господи, ты, по сути, предаешь меня и считаешь это правильным.

– Я спасаю тебя и его.

– Ты тоже влюблена в него? – нахмурилась Диана, пристально заглядывая в глаза сестры.

– Нет. Ты прекрасно знаешь, он нравится мне не больше, чем я ему. Но такова воля наших отцов. Я послушная дочь. Раз суждено нам с Уиллом быть мужем и женой, я буду его женой и очень хорошей, как и подобает.

Аделия отвернулась от Дианы, взялась за иглу и неспешно начала нанизывать жемчуг на нитку. Сестра ее больше не интересовала. Она все ей сказала и не на раз. За те два месяца, что прошли с момента помолвки, Диана по десять раз на дань и по пять ночью, прибегала к ней с одним и тем же разговором.

Адель устала говорить об одном, втолковывать упрямице прописные истины. Та все равно ничего не слышала и не слушала – любовь ей свет застила и разум отторгла.

Порой девушке было завидно такого пыла, порой обидно до слез, что она не испытывает подобного и пожалуй никогда не испытает. Уилл был не тем, о ком она могла бы вздыхать, кого могла представить своим избранником, тем более – любимым. Ей нравились крепкие, высокие мужчины, такие как начальник стражи Руперт или лесничий Валенс. Огромные, широкоплечие, с пудовыми кулаками, они казались ей эталоном защитников. С такими нечего бояться, не то что с утонченным Уиллом. Красота же с ее точки зрения была пороком, а Уилл был красив, что опять же значительно отталкивало.

К чему мужчине быть красивым? Ему нужно быть сильным, здоровым и мужественным, остальное неважно. Красота – повод к волнениям и грехам, искушение и как следствие слабость натуры, грехи, которые могут отразиться на детях.

И конечно Адель с большим удовольствием пошла бы замуж за простолюдина Валенса или нищего дворянина Руперта, чем за знатного Бредворда. Но так распорядился Господь и ей осталось лишь принять его волю и с честью выполнить предначертанное, став верной женой. Ей ниспослали испытание, а даже за испытание нужно благодарить Всевышнего.

– Я не переживу, – тихо заметила Диана.

– Тебе не хватает смирения.

"К черту его!" – чуть не выкрикнула девушка, но вовремя спохватилась и прикусила язык. Услышь такое, Адель бы упала в обморок, а потом потащила бы сестру в исповедальню на покаяние. Отец Иов назначил бы ей одно из своих искуплений греха, хуже которых пожалуй ничего нет. В этом святой отец – мастер, куда выдумщикам менестрелям.

– Что же мне делать? – прошептала, склонив голову.

– Смирись и молись. Укрепи веру и положись на волю Господа. Чти его законы.

– Как на счет светских законов? Я старшая, я первая должна выйти замуж. Но отец презрел этот закон и тем унизил, уничтожил меня. Неужели ты этого не понимаешь, неужели тебе не больно это понимать? Как на счет милосердия, сестра?

– Отец много раз пытался устроить твой брак, разве не так? Мне кажется, это так же сыграла свою роль в решение Бредворда.

– Что за вздор? Ты специально выдумываешь, чтобы сделать мне еще больней? Это жестоко, Аделия!

– Это правда, Диана. У тебя было три жениха, три помолвки, а итог? Ланкар погиб на следующий день, нелепо погиб. Талбреда унесла чума за месяц до свадьбы, Жан-Клея разорвал вепрь в день помолвки. Все это странно, мало сказано. И не может способствовать устройству твоей судьбы. У людей память длинная, они хорошо помнят, что произошло с твоими суженными. Найдется мало родителей, которые пожелают рискнуть своими чадами.

– Я не любила их…

– Да, но они были без ума от тебя. И умерли, все как один. Вывод любой сделает и без меня. Уже сделал. Твоя репутация серьезно подмочена.

– Все это было давно.

– Боже мой, Диана! Какое значение имеет срок? Люди помнят, люди знают, и чем больше времени проходит, тем большими домыслами обрастает история с твоими несчастными женихами! Ты, право, как ребенок!

Девушка встала с колен и нависла над сестрой:

– Я не отдам тебе Уилла. И не ты, не отец, не молва нас не разлучите!

И пошла к выходу. Сестра лишь качнула головой ей в след.

Нужно все-таки уговорить отца отправить Диану в монастырь.

Диана шла по коридору в покои отца. Пусть он зол, но у нее нет времени ждать, когда он остынет – вышивка почти закончена, роковой завтрашний день надвигается неотвратимо, как ночь.

Она несмело постучала в дверь отцовских покоев и, поколебавшись, толкнула ее. Тьерри сидел за столом, изучая счета. Увидев дочь он тут же надулся и оттого словно увеличился в размерах, став еще дороднее.

– Выйди!

– Отец, мне нужно поговорить.

Тьерри сдулся, сморщился, как от зубной боли:

– Диана, ты уже измучила меня в конец! Оставь же меня в покое, хотя бы сегодня!

– Папа…

– У меня много дел! Завтра важный день и у меня нет ни сил, ни времени выслушивать твои капризы! Хватит того, что ты натворила!

– Я ничего не делала.

– Ты никогда ничего не делаешь, но от этого мой кошель становиться все более тощим! Ты добьешься, я урежу твое приданное!

– Забери его полностью, только отмени свадьбу! Это нечестно отец, и жестоко с твоей стороны! Аделия младше меня на три года, и выходит замуж. Как посмотрят на меня?

– Не беспокойся, жених тебе уже найден.

Диана открыла рот и закрыла, и, наверное рухнула бы в обморок, умей такое проделывать. Что и говорить, новость сразила ее:

– Что? – просипела, распахнув глаза настолько, что они стали неестественно огромными.

Тьерри крякнул, откинулся на спинку кресла и тяжело засопел, предчувствуя бунт:

– И не возражай! Помолвка и свадьба состоятся на следующий день после венчания твоей сестры!

– Что?… Кто?… Почему?…

– По доверенности! И хватит глупых вопросов! Решение было принято давно, еще до сватовства этого бедняги Ланкара, упокой его душу грешную, Господи, – перекрестился граф.

– Почему?… Как же тогда?…

– "Как, как"! Заладила! – проворчал мужчина, оттер пот со лба платком – нелегкое это дело Диане волю свою объявлять. – Так вот! Тебя при рождении еще сговорили, да женишок как сгинул – ни весточки, ни слуха. Чего ж ждать было? А тут на тебе, явился. Хорошо, что Господь меня от нарушения клятвы уберег, а тебя от свадьбы, а то бы пожалели.

– Я?… Нет!

– Я! Я клятву давал! – грохнул по столу кулачищем. – И не перечь мне! Волю взяла! Сказал – выйдешь за него, значит, выйдешь! Да пойми ты, дуреха, Бредворды-то тьфу, по сравнению с Дэйном Монтрей!

– Отец?

– Все! Платье из сундука достанешь и под венец, пока молодые не уехали. Опять же затрат меньше – две свадьбы подряд.

Диана еле на ногах устояла. Качнулась и ринулась к отцу:

– Кто он такой?! Откуда взялся?! Почему я узнаю это сегодня?!

– Тон снизь! Ишь, волю взяла на отца покрикивать!

Взгляд Тьерри стал упрямым и надменным, но отцовское вскоре верх взяло – смягчился.

– По честности, я о том еще до помолвки Адели знал, да скажи тебе – неизвестно что выкинешь. Ну, от греха. Ланкара хватило, все нервы ты мне с ним истрепала, а в итоге сгинул жених-то. И эти, как их? – подумал, вспоминая и, рукой махнул. – Царствие им небесное. Но на этот раз иначе выйдет, в один день сладитесь.

– Ты что? Ты меня обвиняешь в их смерти? – расстроилась Диана.

– Ну-у… А все ж поберечься стоит. Партия-то завидная – лорд, богат, как Соломон, влиятелен. Нам такая родня пригодится.

– Почему я узнаю об этом сейчас? Почему?! Значит это этот Монтрей виновен в том, что ты отказал Бредворду?! Он виновен в том, что ты отдал Адель за Уилисса?!

– Так, вон отсюда!! – загремел Тьерри, приподнимаясь в кресле. – Свадьбе быть! Такова моя воля! Вон! Готовься! С сестры пример бери! Вон сказал!!

Диана пунцовая от ярости выскочила из залы и ринулась к себе. Рухнула на постель и впилась зубами в подушку, чтобы не раскричаться.

Конец всему!

Осталось лишь бежать. Единственный, последний выход.

Ночью, да сегодня ночью она сбежит. Она встретится с Уилиссом и они вместе уедут куда глаза глядят.

Так и будет!

Глава 2

К вечеру начали прибывать гости. Прислуга была занята, отец и Адель тоже, а стражников можно усыпить. Диана не знала, как это у нее получается, но главное получается. Нужно всего лишь посмотреть в глаза человека и попросить «спи». В детстве она не раз такое проделывала, убегая в лес без спросу отца, и никогда не думала, правильно ли это, нормально ли. Сейчас о том думать тем более не досуг.

Хотя холодок по душе от мысли, что возможно Аделия права и в этом есть нечто дьявольское, все же прошел. С другой стороны, та же Магда, кастелянша замка, умеет зубную боль заговаривать, чирии и всякие нарывы, и ничего, бесовством отчего-то это не считают и ее к ведьмам не причисляют.

Диана выскользнула за калитку в стене и нырнула в темноту никем не замеченная, хотя во дворе собралась толпа из сеньоров, их челяди и местной прислуги.

Отвести глаза – не проблема. Это почти, как усыпить, только приказ не столько окружающим, сколько себе отдаешь – "невидима" и все.

Слишком просто, а получается, всегда получалось.

Она поежилась, вновь подумав, что наверное сестра права и все те, кто сторонится Дианы, думает о ней, как о семени дьявольском.

Девушка со всех ног помчалась к лесу, сбегая и от отца, от брака, что он ей навязывал, от себя, тех мыслей, что посеяла в ней Аделия. Если поспешить, то через пару часов она будет на земле соседей – Бредвордов.

В лесу было темно, но мысль об Уилле освещала путь не хуже факела.

В лесу было холодно, но мечта о встрече с любимым грела сильнее любого камина.

В лесу было страшно, но Уилисс мысленно был рядом с Дианой, подбадривал ее и звал, ждал, заставляя идти без устали.

Она шла и шла, упрямо продираясь сквозь заросли, запрещая себе обращать внимание на шумы и пугающие ночные звуки. Она верила, что с ней ничего не может случиться хуже, чем уже произошло.

Действительно, что может быть печальнее и плачевнее, чем оказаться свидетелем того, как собственная мечта превращается в прах, как любимый берет в жены родную сестру, а ты идешь к алтарю мало с нелюбимым – незнакомым, ненужным. Это и есть смерть. Так лучше сгинуть в лесу, попасть в зубы хищникам, чем переживать такое, умирая мучительно, долго, каждую секунду, каждую минуту по капле, по клетке отмирая.

Магда говорит, что Диана слишком молода, чтобы полюбить, и не любовь это вовсе, а первое увлечение. Только что она может понимать старая, глупая гусыня? Надо бы отцу влюбиться и жениться на какой-нибудь знатной красавице – тогда бы Диана посмотрела на Магду. Сама влюблена в Тьерри по уши, а туда же, других судить.

Адель, ах, Адель! Родная сестричка, а любимого забирает и не морщится! Хватает совести в глаза смотреть, поучать да еще и осуждать за любовь, а сама понятия не имеет что это такое. Ханжа! Делает свою сестру и будущего мужа несчастными и считает это правильным! И платье свадебное голубое выбрала, как Диана мечтала. Специально! Мало ей любимого отобрать, нужно вовсе мечту в прах растоптать. Ну, сестричка!

А Диана с ней еще нянчилась, пеклась о ней, как о сиротке, будто только она осиротела. А ведь она мать у нее отобрала, она ее убила, на свет появившись.

– Ненавижу! – прошептала в темноту и сникла. Неправда, нет в душе ненависти ни к сестре, ни к отцу – больно только очень, горько. И обвинять хочется лишь для того, чтобы чуть легче стало.

Разобраться здраво – каждый свой долг выполняет, одна Диана разум не слушает, зову души и сердца поддавшись. А не смирить их, кричат от боли. Понять можно – как же смириться, как можно спокойно к происходящему отнестись? Аделии просто – дочерний долг, воля Всевышнего и то ей как мед – не докажешь что деготь. Отцу тоже главное дочерей выгодно пристроить, остальное в его понимании неважно. И упрям, как все Артего, не сдвинешь, если что решил. Но тогда что от Дианы хочет? Смирения? Сроду его у нее не было. Она не Адель.

Подол зацепил очередной сучек и Диана рванула платье, высвобождая его. Не устояла на ногах и упала в кусты, прокатилась вниз по листве и мху. Вставать не хотелось – печальные мысли лишали сил. Девушка перевернулась на спину и уставилась в небо, что подмигивало звездочками и тем, казалось, поддерживает ее. Единственное.

Что она делает здесь? От чего бежит, к кому?

Если бы Уиллу это было нужно так же как ей – он бы нашел возможность за эти два бесконечно долгих месяца дать знать. Но мужчина даже не появился в замке, не попытался увидеться с Дианой, хотя бы передать ей письмецо, коротенькую записку. Последний раз они виделись на их с Адель помолвке. Вернее Диана усиленно смотрела на возлюбленного, ждала, что он хотя бы посмотрит на нее, но тот не замечал любимой, смотрел в сторону, был хмур, немногословен, но более ничем не выдал свое отношение к предстоящему браку.

"Очнись", – прошептал ветер, взъерошивая волосы: "Ты никому не нужна".

Он прав. Разве она нужна Уиллу? Разве он стремиться соединиться с ней? Нет.

Разве она нужна сестре? Она, упрямо непонимающая и непринимающая тех вещей, что почитаются нормой Аделией, досадная в своем неприятии, досаждающая в попытке что-то изменить – нужна? Нет. Она как обуза для младшей сестры, бельмо на глазу, жуткая ноша, которую нести тяжело, а бросить жалко. И сколько облегчения было во взгляде сестры, когда отец объявил свою волю – не меньше, чем осуждения, когда Аделия увидела, как Диана и Уилл, взявшись за руки, стоят под дубом в саду. Ночь для кого-то время сказок, для кого-то кошмаров. Для сестры – последние, и видно потому, со страху и темноты, привиделось той то, чего и не было.

Подняла тогда переполох. Клялась – невольно, о душе сестры радея, от бесчестия спасая. Но так ли уж не специально? Может тогда, в тот момент Адель позавидовала любви сестры и знатного Бредворда, захотела для себя то, что есть у Дианы: Может, тогда она влюбилась в Улла и захотела получить его? Ведь недаром буквально на следующий день, когда отец объявил свою волю, Аделия беспрекословно согласилась, хотя мечтала и стремилась уйти от суетной жизни в монастырь и посвятить себя служению Богу.

Соперница. Сестра – соперница.

Рядом кто-то завыл, словно вторя состоянию души девушки. Надсадный, протяжный вой полетел к луне и звездам, соединяясь с внутренним воем Дианы.

Вой постепенно перешел в скулеж и девушка насторожилась, забыла о своих бедах, уловив в протяжном плаче животного беду куда большую чем ее. Она поднялась и, оглядываясь, пошла на звук. Конечно, разумнее быть осторожнее и не любопытничать, а бежать со всех ног прочь, но если что-то случилось, если животное попало в неприятность, кто ему поможет? Если люди немилосердны друг к другу, то должны же они хоть к тварям божьим проявлять сострадание.

Диана брела наугад. Вскоре поскуливание стихло и было трудно понять, откуда оно до того доносилось. Тишина казалась зловещей и ежила плечи сильнее, чем ночной холод. Но разве можно было остановиться, если она чувствовала себя столь же одинокой и несчастной, как то животное.

Сначала ничего не было видно, но вот вдалеке девушка уловила слабое шевеление. Если это был зверь, то огромный, что заставило ее остановиться и собраться с духом, чтобы подойти ближе. Шаг за шагом девушка медленно приближалась и, наконец, увидела, что никакое это не животное, а несчастный путник, которого видно застала ночь в дороге. Заночевал он явно неудачно – нога попала в капкан чуть ниже колена. А какой уж тут сон, если вокруг ни одной христианской души, выбраться самостоятельно невозможно, а хищников полный лес. В пору и, правда, выть.

Диана осторожно подошла к мужчине и замерла в нерешительности. Ее глаза встретились с его и, девушке стало не по себе, закрались сомнения – правильно ли она сделала, что не скрылась и не сбежала. Рысий разрез глаз с хищным стальным блеском серьезно ее беспокоил, к тому же мужчина был крупным и слегка изуродован лицом, что говорило о задиристом характере. Что он выкинет, Диана не знала, но заподозрила, что незнакомец пожалуй способен на что угодно, даже на самые скверные и отвратительные поступки. Однако отступать было поздно.

– Вы попали в капкан, милорд, – заметила несмело, чтобы отвлечь мужчину от изучения своего лица и фигуры – слишком откровенного. Была бы на месте Дианы Адель – покраснела бы от стыда и упала в обморок, оскорбленная донельзя. Но, старшая Артего не обладала достоинствами сестры и не умела вовремя хлопаться в обморок, изображая оскорбленную невинность – она лишь грозно нахмурилась, надеясь что того довольно, чтобы незнакомец все понял и перестал пялиться на нее, как хозяин на рабыню, которую планирует взять себе в постель.

– Я дочь графа Артего, – пояснила на всякий случай. Может это умерит его пыл и он поймет, что несмотря на плачевный вид девушки, она все же не безродная нищенка, беззащитная перед ним – за нее есть кому постоять, и она не рабыня – ровня ему. Значит, и относиться он должен подобающим образом. Представиться, в конце концов.

Однако мужчина молчал, только левый глаз чуть прищурился, обретя недоверчивость. Взгляд со значением уперся в изорванный подол платья.

Нет, ну каков! Лежит крепко схваченный в капкан, истрепан не хуже Дианы, а изображает короля на троне!

– Не смотрите на мой вид – я стала жертвой ночного леса как и вы, только и всего.

– Поэтому вы одна?

Голос мужчины был глух и слишком мягок, что никак не вязалось ни с его комплекцией, ни с видом, ни с взглядом.

Диана вздохнула, решив что самое лучшее ей помолчать. Склонилась над ногой.

– Вы ранены.

– Я зажат.

– Я помогу.

– Чем? Перекусите железо своими зубками?

Наглец! Отвесить бы ему пощечину! – вскинула взгляд девушка и тут же отвела: возможно, мужчина говорит так из-за раны, что причиняет ему серьезные страдания. Больные не ведают, что говорят и творят – не стоит обижаться на них и обращать внимание на слова.

Девушка огляделась и приметила крепкую корягу:

– Я сработаю палкой, как рычагом. Вдвоем у нас хватит сил. Потом я вас перевяжу и помогу добраться до замка. Он тут не далеко.

И вновь вздохнула, понимая, что тем лишается шанса увидеть Уилла, бежать с ним.

– Рок какой-то.

Их с Адель свадьба становиться неизбежной, как ее свадьба с ненавистным Монтрей. Откуда он взялся?! Впрочем, стоит ли злиться на него? Возможно лорд как появился в ее жизни, так и исчезнет. Исчез же ретивый Жан-Клей? Господу виднее кого, когда и как прибрать.

– Да уж. Что за идиот ваш егерь? Навесить пудовую цепь на капкан для волков.

– Их развелось слишком много в округе.

– Поэтому он ловит их как медведей?

– Извините, милорд, я не знаю. Это мужские дела.

– Охота?

– Да.

– Вы не любите охоту?

– Не люблю. К чему убивать животных? Не достаточно ли того, что человек убивает человека?

– А если на вас нападут?

Диана пожала плечами – забавная шутка, лучшей не слышала. И подтащила корягу к капкану.

Мужчина с сомнение посмотрел на "рычаг" потом на девушку:

– Вы всерьез думаете?

– Лучше помогите. Нужно придержать и тянуть.

Девушка вставила палку в зубья капкана рядом с ногой и налегла на нее. Мужчина помог, заскрипев и оскалившись. Это умилило девушку:

– Уж не вы ли здесь выли милорд?

В ответ раздалось протяжное "аа" и нога, наконец, выскользнула из капкана. Мужчина и вправду почти взвыл, схватившись за голень:

– Черт бы побрал всех лесников, егерей и прочий сброд!

– Тише, милорд, не так все страшно, – присела перед ним девушка, пытаясь осмотреть рану. Крови много, но судя по тому, как шустро мужчина двигает ногой – кость цела. – До свадьбы заживет.

– Не уверен, – процедил нахал.

– А вы будьте уверены. И перестаньте крутиться! Мне трудно понять, насколько серьезно вы ранены. А нужно еще перевязать.