Текст книги "Над пропастью по лезвию меча (СИ)"

Автор книги: Равиль Бикбаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

– Нет, вы не правы, я много от вас узнал, – возразил юноша, – вы отличный учитель.

– Ваша беда в том, что вы видите только материальную, физическую пользу от занятий, восстановить здоровье, укрепить тело, сделать мощным дыхание, но йога не спорт, это образ жизни, путь к совершенству души, а ты этот путь так и не принял, я не смог, достучатся до твой души, – спокойно продолжил беседу йог.

– Наша душа в руках Господа, – со скрытой насмешкой сказал юноша, – значит так Ему, угодно.

– Да, ты прав. Только один ждет, когда Господь придет к нему, а другой сам устремляется к Нему навстречу. Но оставим этот разговор. Я знаю придет час, и ты вспомнишь, о наших беседах. Иди навстречу своей судьбе. Прощай.

Юноша сделал легкий поклон, встал с коврика, и пошел к выходу из дома.

– Джеймс! Подожди! – окликнул его, один из учеников гуру, занимавшийся во дворе, затем подошел к нему и, спросил – Ты уезжаешь?

– Да, – ответил он. Этот юный индус, его сверстник, был ему симпатичен, часто они вместе занимались, и он учил его английскому языку. Можно сказать, они почти дружили.

– Тогда давай сфотографируемся на память, – предложил юноша.

– Ну, надо же какой прогресс, – засмеялся Джеймс, – и ты не отвергаешь, это европейской изобретение? – и, заметив, что его товарищ по занятиям готов обидеться, примиряюще улыбнулся, – конечно, давай, снимемся! А если гуру пригласить, как думаешь, он согласится?

Гуру согласился, и они встали перед громоздким аппаратом. В центре, учитель, справа Джеймс, слева юный индус. Вспышка магния, фотограф жестом показывает, все. И Джеймс, уходит.

* * *

Господи! Как давно это было! Сидя в русском парке, по соседству с чекистом, кажется, что это не моя жизнь, и не мои воспоминания. Он взял в руки вторую фотографию.

– У меня для тебя небольшой сюрприз Джеймс, – улыбнулся ему сэр Морт, генерал, кавалер ордена «Бани», и заместитель руководителя Службы. Один раз в месяц в уикенд Джеймс приезжал к нему в поместье. – Помнишь? Ты говорил, что тебе нравятся произведения Моэма?

– Да сэр, я с удовольствием читаю его книги, – сдержанно ответил Джеймс.

В субботу вечером, они сидели в уютных креслах у камина, пили херес, курили сигары. Все в лучших традициях старой доброй Англии. Два джентльмена, наслаждаются комфортом, после упорного ежедневного труда. Покой, уют, отличное вино, ароматные сигары, интересная беседа. Незыблемый ритуал.

– Я пригласил его провести воскресенье в моем поместье, и он принял приглашение, – сэр Морт подлил себе в бокал вина из графина. Слуг не было, никто своим присутствием не отвлекал джентльменов от заслуженного отдыха.

– Вы знакомы, сэр? – не показывая удивления, спросил он.

– Он работал под моим началом, во время войны, – пояснил генерал, – и неплохо работал.

– Разве он был разведчиком, сэр? – недоуменно спросил Джеймс.

– Да, с четырнадцатого года, пока не заболел туберкулезом, в семнадцатом, более того, я сам привлек его работе.

– Писатель! Агент Службы? – продолжал недоумевать он, – А какая польза от писателя в разведке, он же не получил специальной подготовки?

– Даниель Дефо, был не только писателем, но и, используя современную терминологию, специальным агентом, то же самое и Джонатан Свифт, многие писатели Англии, занимались этой работой, и Моэм, тому подтверждение. Что касается пользы? То он сам тебе об этом расскажет, – сэр Морт, усмехнулся, спросил, – как твои успехи?

– Хорошо сэр, преподаватель, утверждает, что русским я овладел, почти в совершенстве, и специальные дисциплины, почти все пройдены.

– За два года, ты показал отличные результаты, – сэр Морт откинулся на спинку кресла, – рад, что не ошибся в тебе.

Он приехал в Англию из Индии, на огромном пароходе в каюте второго класса. Куда бы на стоянку не заходило их судно, он всюду видел британский флаг, сдержанных и деловитых джентльменов, истинных сынов Альбиона, утверждавших могущество Британии, на суше и на море. И часто повторял для себя, исполненные сдержанного пафоса строки Киплинга:

 
Роса этот флаг целовала,
Туман его прятал густой,
В краю полуночных созвездий
Он несся попутной звездой!
Флаг Англии! Ветра дыханье
Навстречу бросается Вам…..
 

По прибытии в порт, прямо на причале его встретил, молчаливый офицер со знаками различия «лейтенант», адъютант генерала Морта, так он представился. Адъютант избавил его от утомительных формальностей и пригласил в машину. В Лондоне в неприметном доме, его сердечно приветствовал сэр Морт. Изменившийся сэр Морт, постаревший сэр Морт, нет, не постаревший, а как будто, подсохший, можно подумать эта война, окончательно высушила его душу и тело, изрубила лицо жесткими морщинами. Три дня он прожил в гостевой комнате, гулял по Лондону, впитывал в себя, повседневную жизнь столицы полмира, Империи в очередной раз победившей в войне, ну, а потом…

Потом сэр Морт предложил ему на выбор, интересную опасную и нужную империи работу в Службе Его Величества, или заурядную карьеру клерка. Тогда он даже не колебался в выборе. Вот так он и попал в Службу. Его стали готовить для работы в России.

Россия, огромная, непонятная, страшная своей непредсказуемостью. Россия заявившая, что будет строить новое общество, по новым правилам. Россия заявившая, что по этим новым правилам она заставит жить весь мир, и если для этого надо разрушить старый, то так тому и быть.

Так ему объяснили люди из Службы, про коммунистический интернационал и мировую революцию. А значит, чтобы сохранить то, что дорого каждому британцу, надо работать против этой страны, тихо, незаметно, результативно, беспощадно. Он согласился, что защищать империю от «бацилл» коммунизма, нужное и благородное дело. Нельзя допустит угрозы, империи, со стороны красных. Надо знать, о каждом их шаге, и он готов сделать эту работу.

В воскресенье к обеду приехал Моэм, и пока слуги накрывали на стол, сэр Морт познакомил их.

За обедом умело направляемый хозяином, Моэм стал рассказывать о России. Со смехом, о забавных случаях в этой стране, о странных для англичанина, обычаях этого народа. Моэм рассказывал так, как будто, прорабатывал варианты будущих рассказов, много позже уже став Ефимовым, Джеймс прочитал их, и припомнил тот давний вечер, своего наставника, и веселого ироничного писателя.

– Вы знаете Сомерсет, наш юный друг удивлен, что, писатель может успешно работать в разведке, – сказал сэр Морт, и предложил перейти в сад, выпить кофе.

– Но это же очевидно, – Моэм, выпив в саду кофе с ликером, которые легли, на несколько выпитых за обедом крепких коктейлей, и слегка захмелев, добавил в рассказы желчной иронии, но при этом оставался, сдержан и не выходил за рамки светских приличий, – абсолютно очевидно, – повторил он. – Писатель может быть принят в любом обществе. Он всегда желанный гость на светских мероприятиях. Он обладает профессиональной наблюдательностью, а где встречаются люди определенного круга, там всегда можно по крупицам собрать необходимую информацию, более того люди занимающие высокие посты, всегда интересуются, или делают вид, что интересуются искусством, а это значит, что писатель всегда может завязать с ними знакомство. Это всегда перспективно, вот я в Швейцарии…. – Моэм с непринужденно, забавно, интересно рассказал историю о швейцарском банкире, который делал вид, что, интересуется театром, о его супруге, которая обожала любовные романы. О своем знакомстве с ними, и о том, что немецкая разведка, через этого банкира, переводила деньги своим агентам.

– Это была отличная работа, – засмеялся сэр Морт, – благодаря вашим данным мы вскрыли агентурную сеть противника.

– Ну, тут есть и ваша заслуга, Морт, – заметил Моэм и обратился к Джеймсу, – Знаете, молодой человек, генерал всегда отличался дьявольской интуицией. А вот работая в Петрограде в семнадцатом году, я дал маху, не сумел сразу оценить степень опасности исходившей от большевиков. Результат октябрьский переворот и выход России из войны с немцами.

– Не преувеличивайте степень своей вины, Сомерсет, человек не всегда может противостоять стихийным силам природы, а русский бунт это стихия, всеразрушающая волна, большевики сумели встать на гребень этой волны, и одержали победу, – утешил его генерал Морт.

– Тем не менее сэр, тем не менее….. – писатель как будто отключился, и ушел в Петроград, в октябрь семнадцатого года, и вновь испытал ужас, как тогда, когда увидел толпы, вооруженных озлобленных людей, верящих тем кто обещал им все сразу, мир, землю, заводы и счастливую жизнь. Людей готовых ради этого убивать своих соотечественников. – Не дай Бог, если это повторится в Британии, – вздохнул Моэм.

– Мы этого недопустим, – сказал, как клацнул затвором винтовки, сэр Морт.

Пока они сидели в саду, в доме девочка, достала новенький ручной фотоаппарат, открыла окно своей комнаты, навела объектив на беседующих людей, и нажала кнопку «пуск».

– Что вы делаете мисс Морт, – встревожено, спросила гувернантка, застала девочку, за съемкой.

– Снимаю, – ответила девочка, – это же Моэм! Я покажу эту фотографию, в колледже, а то мне не верят, что он работал под началом папы.

– Немедленно прекратите, – приказала гувернантка, – ваш отец, накажет вас, если узнает, что вы фотографировали наших гостей, без его ведома.

– А откуда он узнает? – наивно спросила девочка, и жестко с отцовскими интонациями в голосе, предупредила, – не вздумайте ему сказать мисс Эмили, если не хотите, чтобы папа узнал, с кем и чем вы занимаетесь ночью в своей комнате.

Гувернантка густо покраснела, и молча вышла из комнаты, тихо прикрыв входную дверь.

– Надеюсь, фотография выйдет удачной, – пробормотала девочка, – а эта «крыса» права, лучше ее пока не показывать, а то отец, вместо поездки в Париж, отправит меня к тетке, в Шотландию. Брр, – содрогнулась девочка, вспомнив свою тетю, и царившие в ее доме викторианские порядки.

* * *

Григошин, закрыв глаза, наслаждался тишиной парка, хрустальной чистоты прохладным воздухом, не обращая внимания на сидевшего рядом человека.

– Отличная работа, – прервал молчание Джеймс, просмотрев фотографии и, прочитав выводы экспертов о том, что он, и изображенные на снимках люди, одно и тоже лицо, – через столько лет, сумели найти, я и не знал, что они еще, где-то хранятся.

– Не стоит, нас хвалить, Джеймс. Отлично работали вы, а мы почти пятьдесят лет, даже и не подозревали, о вашей работе, – отозвался старичок не открывая глаз.

– Сэр Джеймс, Я удостоен звания рыцаря, – поправил старичка, собеседник, – Ну и что дальше, арест? – равнодушно спросил Джеймс, вот и кончен путь, он устал. Равнодушие было не наигранным, ему действительно было все равно.

Старичок открыл глаза, с изумлением посмотрел, на своего соседа по парковой лавочке, почти сверстника.

– Не разочаровывайте меня напоследок сэр Джеймс, вы же разведчик, нашу страну отлично знаете, ну какой тут может быть арест! Вы еще скажите, что ждете открытый судебный процесс по делу о советском писателе, «флагмане коммунизма», оказавшемся английским шпионом. Не беспокойтесь, фарса не будет.

– Вот даже как! – тихо проговорил Джеймс, и вернул, старичку, бумаги, – А вы значит ангел – смерти.

– Ну, какой я ангел, – поморщился Григошин, – просто решил поговорить с вами, предупредить, чтобы вы дела свои земные в порядок привели. Время у вас почти и не осталось. Да и еще, мне неприятно вам об этом сообщать, но вас бросили, эвакуации не будет, на вас в Службе уже примерили терновый венец мученика.

– Знаю, догадался уже, – Джеймс достал трубку, кисет, стал набивать трубку табаком.

– Что хотите, кому сказать говорите сейчас, – предложил Григошин, – обещаю что передам.

– Моя семья не причем, они ничего не знают, не надо их трогать, – попросил Джеймс.

– Ваши ребята, семьи наших нелегалов не трогают, мы тоже не звери, за своих будьте спокойны. Что еще?

– Еще? Да, собственно говоря, и все, больше у меня близких нет, – Джеймс чуть улыбнулся, – вы же знаете, я почти всю жизнь в России прожил.

– Почему вы раньше не уехали Джеймс? Вы же давно могли покинуть Россию, срок для нелегала у вас давно вышел. Почему?

– Вы не поверите.

– Почему же? Если, правда, поверю, – возразил Григошин.

– Я стал считать Россию родной, и не захотел уезжать. В Англии у меня никого и ничего, кроме агентурной клички, нет. Смешно, верно? Работал против вас, и уважал тех против кого работал. Как Иуда – Христа, верил любил, и предал.

– На Иуду вы не похожи, тип не тот, да и мы далеки от заповедей Христовых, а так почему и не поверить, верю. Я когда ваши книги под новым углом перечитал, уже тогда это понял, а сейчас лишний раз убедился. Поэтому мы собственно и беседуем, а не допрос снимаем.

– Ну, спасибо! – с легким сарказмом поблагодарил Джеймс, – вы так уверены, что на допросах, я бы заговорил?

– Нет, не уверен, вы йоге учились, думаю, что вы просто приказали бы своему сердцу остановится.

– Верно, – согласился Джеймс, – Вы не глупый человек. Если вас, что интересует, спрашивайте, на что посчитаю нужным, отвечу.

– Где мальчик, сэр Джеймс? Ефимов Антон Иванович!

* * *

Мальчишка больше не выглядел затравленным, голодным волчонком. Они Джеймс и Тони, так на английский манер стали звать Антона, жили в крыле загородного дома, расположенного в небольшом уютном поместье, где Джеймс проходил специальную подготовку.

Каждого агента, будущего нелегала, Служба, готовила по индивидуальной программе, в условиях почти полной изоляции. В поместье кроме Джеймса, был только управляющий, небольшой штат прислуги, и приходящие преподаватели. Курс подготовки был уже почти закончен. Всего за два года, из молчаливого юноши приехавшего из Индии, специалисты из Службы подготовили, разведчика пригодного для работы в России.

Сейчас он шлифовал последние, детали своей легенды. Ему предстояло стать Ефимовым Антоном Ивановичем. Мальчишку, чье имя и судьбу он готовился принять, люди Службы вывезли из охваченного гражданской войной Крыма, объяснили ему, что они сотрудники миссии Красного креста, спасающие голодных беспризорных детей России.

Мальчишка был умен, сомнения свои умело скрывал, но Джеймс видел, он не верит не одному слову, своих благодетелей. Но Антона – Тони не били, сытно и вкусно кормили, учили английскому языку, и он, привыкнув к Джеймсу, охотно на русском языке, рассказывал ему о своей жизни в России. Джеймс перенимал манеру его речи, твердил на память названия городов и улиц, имена родственников и знакомых мальчишки. Пока не почувствовал, все он готов. Он уже почти стал, плохо образованным русским мальчиком, чья семья, растворилась в безумии гражданской войны.

– Что с ним будет дальше сэр? – спросил Джеймс, когда его приехал навестить, генерал Морт, заместитель руководителя Службы Его Величества.

– Подучим и отправим в одну из наших колоний, будет там жить под присмотром, до тех пор, пока ты будешь, работать в России, в любом случае это для него лучше чем, умереть с голоду в Крыму, – усмехнулся сэр Морт.

– Вы уже решили, куда конкретно сэр? – проявил настойчивость Джеймс.

– В Африку, Джеймс, мы отправим его в Родезию, у моего друга там большое поместье, там за ним присмотрят, – сэр Морт сел на стул, закинул ногу на ногу, сплел пальцы рук на выдвинувшемся колене, – почему это тебя так волнует Джеймс? Что тебе до этого мальчишки?

– Видите ли, сэр! Я уже почти стал им, и меня не может не тревожить собственная судьба.

* * *

– Где мальчик, сэр Джеймс? Ефимов Антон Иванович! – вернул его в настоящее, повторный вопрос, собеседника.

– Его отправили в Родезию, надеюсь, он жив.

– Думаю, что на остальные интересующие меня вопросы вы вряд ли ответите, – уверенно сказал Григошин.

– Основное вы знаете, – Джеймс, улыбнулся, – а детали…, пусть они останутся моей маленькой тайной.

– Ну что ж, – встал со скамейки старичок, – мне пора.

– Мне тоже, пора, – Джеймс встал и протянул старичку руку, тот пожал ее, – Прощайте.

– Если Вас это утешит сэр Джеймс, то мне тоже не долго осталось, – старичок грустно улыбнулся.

– Нет, меня это не утешает, – сэр Джеймс, машинально отряхнул пальто от прилипших листьев, – туда каждый идет в одиночку.

– Тогда, счастливого пути! – попрощался старичок, и медленно шаркающей походкой усталого человека пошел по парковой дорожке, к выходу.

Часть вторая
Вновь открывшиеся обстоятельства

Глава 1

– Вот, собственно говоря, и все, – Торшин откинулся на спинку пластмассового кресла, – дальше уже не так интересно. Ефимов в тот же день скончался, остановилось сердце. Уверяю тебя, мы здесь не причем, думаю, он сам его остановил. Кстати у него в романе «Время буйвола», методика остановки сердца, частично описана. Дальше уже «пена» пошла. У него дома провели обыск, ничего существенного не обнаружили. Искали его связи и агентов, еще два года.

– Ну и как, нашли? – поинтересовался я.

– А вот этого я тебе не скажу, – подмигнув мне, ответил Торшин.

Солнце уже не так палило, но вечер не принес прохлады, раскаленная земля отдавала накопленный за день, жар. Кафе, где мы сидели, наполнилось молодежью. Студенты, смеялись, болтали, пили пиво, флиртовали. Гремела музыка, и я почувствовал свою неуместность на этом празднике жизни.

– Жизнь продолжается, – кивнув на самозабвенно целующуюся за соседним столиком парочку, заметил я.

– Она всегда продолжается, – засмеялся мой приятель, без осуждения и зависти посмотрев на парочку, прибавил, – и, слава богу. Так как ты не передумал? Может пойдем, чего покрепче выпьем, ребят помянем.

– Хорошо, – согласился я, – тут рядом ресторанчик приличный открыли, заодно и перекусим.

Ресторанчик был небольшой, комфортный, кухня отличная, персонал вежлив, без навязчивости. Официант быстро расставил столовые приборы, холодные закуски, принес графин с холодной водкой, пожелал приятного аппетита и ушел.

– Давай по первой, за ребят, – Торшин поднял рюмку, и мы не чокаясь выпили.

– А у них как судьба сложилась? Григошин, Всеволодов, Ивлев, они то как? – после Лешиного рассказа, они мне уже не чужие были, вот и поинтересовался.

– Григошин через год умер, во сне сердце остановилось, на похороны, почти все его ученики пришли, офицеры и генералы, цвет советской разведки и контрразведки собрался, кто смог даже из-за границы приехал, долг последний отдать. Хороший он был мужик. Я тогда с полковником – йогом, и генералом – боцманом, познакомился, Всеволодов меня им представил, они оказывается, тоже учениками Григошина были. Всеволодов дослужился до начальника управления, звание генерал – лейтенант. В 1990 г. он подал, через голову Председателя КГБ, докладную записку, на имя Меченого, в которой прогнозировал распад Союза, его тут – же в отставку уволили, стал выпивать, печень отказала, вот и отправился в путь далекий, без возврата. Ивлев дослужился до звания генерал – майор, в сентябре 1991года уволен, по выслуге лет. Сейчас бизнесом занимается, меня приглашал, только это дело не по мне. Генерал, бывший руководитель Лондонской резидентуры, умер в 1992 году. Где йог – гэбешный, не знаю. Ищет наверно путь своей души, может и найдет.

– А Маша? С ней, что?

– Больше мы не встречались, – Торшин поморщился, разлил еще по одной, – Ребята говорили, что у нее все нормально, замуж вышла. Давай выпьем!

Мы выпили, потом еще, и еще. Официант принес графин, потом полную бутылку, и мы напились в лоск, по военному, домой я еле дошел, а уж пьян был хоть выжимай.

На следующий день, мучаясь с похмелья, я сумел восстановить рассказ приятеля, для памяти записал основные детали, так просто без дальней мысли, как любопытный факт времен «холодной войны». Пока набирал на компьютере текст, заметил, что в рассказе Торшина, много белых пятен, видать не всё рассказал мне товарищ полковник.

Взяв пива, я поехал его навестить. Жил Торшин один, в однокомнатной квартире старого дома, пиву, что я принес с собой, обрадовался, а мне, когда я стал доставать его вопросами, не очень.

– А ты, почему один живешь, – начал я для начала, – ты же женат, и дети у тебя есть.

– Не твое дело, – рыкнул Торшин, болезненно сморщился, откупорил бутылку пива, залпом с горла выпил, – Ох хорошо!

– Леша! А разве Григошин, генерал КГБ, мог в семидесятые годы, так неуважительно про большевиков говорить, да о Боге через слово вспоминать. Признавайся, ты это выдумал?

– Что он думал то и говорил, и еще точно знал, кому говорить и что. Да и кто бы его побежал закладывать! Я, что ли? – Торшин откупорил вторую бутылку, опять налил себе пива, только уже в стакан. Пена полилась через край, и как эта пена полились мои вопросы.

– А почему, дипломат, Ефимову на квартиру звонил? Ты же сам говорил, что они прекрасно знали, что телефоны на прослушке?

– Не знаю, – Торшин открыл третью бутылку, разлил по емкостям и, смакуя напиток, стал пить мелкими глотками. Усмехнувшись моему недоумению, повторил, – не знаю, может нас совсем дураками считали, а может не раз у них такой номер, с условным сигналом проходил, и все обходилось, точно сказать не могу.

– А что с тем нашим агентом стало, ну что информацию про Ефимова – Джеймса – Рикки дал?

– Не скажу.

– А ваши негласные сотрудники по Ефимову работали? – продолжал я доставать его своими вопросами.

– Так я тебе все и выложил, – Торшин, с иронией посмотрел на меня, – сотрудников не сдавал, и сдавать не собираюсь, многие из них до сих пор живы, зачем я им буду жизнь портить. Лучше посмотри, есть, что пожрать в холодильнике, или опять в кафе идти.

В холодильники оставалось с десяток куриных яиц, заплесневелый кусок сливочного масла, черствый кусок хлеба. Пока я возился у плиты, Леша все пивом поправлялся, отмокал. Из продуктов я приготовил свое фирменное блюдо, яичницу «А я холостяк», и продолжил допрос.

– А в каких произведениях Ефимова ты нашел, секретную информацию?

– Отстань, что мог, я тебе рассказал, про остальное можешь сам придумать, или домыслить, часть данных этого расследования, до сих пор являются секретными.

– Да ты мне все наврал! – с наигранным негодованием сказал я, рассчитывая, что он возмутится, предоставит более полную информацию, и подтвердит ее фактами. Только не на такого напал!

– Не веришь? И не надо! Лучше ешь свою бурду, а то мне одному не управится.

Яичница подгорела, нечего во время приготовления о шпионах думать, но голод не тетка, и под пиво мы ее благополучно съели. Поняв, что больше ничего интересного не узнаю, я откланялся. Торшин меня не удерживал.

В библиотеке, я достал, все какие смог произведения Ефимова, перечитал их, и как не старался не смог найти в них, ничего такого, о чем мне рассказал Торшин. Правда, роман «Время буйвола», изданный в 1970 году, если прочитать его под определенным углом зрения был, несмотря на обилие коммунистической терминологии, явно антисоветским, и напоминал антиутопии Д. Оруэлла, но если рассматривать его как свидетельство, шпионской деятельности Ефимова, то получится не доказательство, а бред «сивой кобылы».

Жизнь, между тем, шла своим чередом, и я не то, чтобы забыл об этой истории, но забросил ее в дальний уголок памяти, по принципу, будет возможность и желание, разберусь, если получится.

Через год, подготовив, «черновой» вариант диссертации, я поехал на встречу с научным руководителем. Перед отъездом, зашел к Торшину. Все та же неустроенная холостяцкая квартира, и пребывающий в ней мой приятель одиночество, которого разделяла только, красивая шотландская овчарка. Из сплетен, которые гуляли по университету, среди прекрасной половины, я знал, что у него никого нет, а то, что он, как говорится «злоупотреблял», я и сам видел.

– Леша! Я в Москву еду, если тебе что надо, передать, или привезти, то говори, – овчарка моему визиту обрадовалась, стала ласкаться, а Торшин достал бутылку, стаканы, собрал на стол, нехитрую закуску. Овчарка укоризненно на него посмотрела и вышла из комнаты.

– Нет мне ничего не надо, – он развил по стаканам водку, предложил, – ну на дорожку!

Я не делаю взрослым людям замечания, а уж тем более не рвусь спасать и воспитывать, каждый волен сам, выбирать себе судьбу, но Лешу, мне было жаль.

– Может подлечиться тебе надо, съездить куда, развеяться, что ты как сыч один, – робко заметил я, будучи уверен, что он пошлет меня вместе с благими пожеланиями куда подальше.

– Нас не надо, жалеть, ведь и мы никого не жалели…, – процитировал поэта фронтовика Орлова, Торшин, засмеялся, и спросил, – Вот у тебя грехи есть?

– Как и у каждого, – пожал плечами я, – только это не повод в «мировую скорбь» впадать.

– Все чему я верил, все, что защищал, п…, накрылось, это не «мировая скорбь», а бессмысленно прожитая жизнь, тащил я свой крест, да зря, думал народу служу, страну защищаю, а народ, то мне в душу и наплевал. Читал, что про нас пишут?

– Из п…, как ты говоришь, дети на свет Божий появляются, ее еще и по другому назвать можно, «Лоно». Может, слыхал значение этого слова? Так что зря ты так, может среди, этой крови, слизи, грязи, новая Россия и рождается, – задел он меня все-таки за живое, обычно, на эти темы я говорить не люблю. – А грязью КГБ поливают, так среди вашего «брата», дерьма тоже хватало. И народ тебе в душу не плевал, не ври, вот я часть этого народа, так я, что плюю на тебя?! Ты про крест все твердишь, так ты один его, что ли несешь? Нам всем досталась.

– Может тебе в попы пойти, – ухмыльнулся Торшин, – больно хорошо утешаешь. Хотя нет, оставайся юристом, получается у тебя, все с ног на голову поставить. Ладно, пей давай, «сие зелье» и монахи приемлют.

Мы выпили, разговор уже иной пошел, спокойный, без пьяного надрыва, мирно поболтали, о текущих делах, я стал собираться.

– Мне пора, – я встал, – дома ждут.

– Подожди, – Торшин достал с приставного столика, листок бумаги, ручку, написал пару строк, протянул листок мне, – здесь Ивлева координаты, если серьезные проблемы возникнут, позвони ему, скажешь, что от меня, он поможет.