Текст книги "Ускользающая мишень"

Автор книги: Рамиль Ямалеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Это было похоже на новый приступ истерики. Пора было ее кончать.

Как именно "упертые бабы" морочат головы, ей так узнать и не довелось: как раз в ту секунду, когда он выговаривал это слово, ее кулак уже крошил ему зубы. Он слишком долго говорил, так что, когда Аня била, ориентируясь на его голос, даже в темноте вероятность промахнуться была весьма невелика. Удар был удачен, тем более что Аня вложила в него всю нервную злость, накопившуюся в ней к этому мгновению. Хохмач без звука улетел куда-то в сторону, так что она тут же потеряла его из виду.

Где-то неподалеку от нее послышалось какое-то копошение, будто зверь средних размеров пытался обрести устойчивость. Она посветила вокруг себя, но, к своему изумлению, парня нигде не обнаружила. Звуки, доносившиеся до нее, были явственны, но видно никого не было. Мистика!

– Что за черт! – проговорила Аня.

Действительно, что за черт? Никого! Он вполне мог стать невидимкой, мелькнуло у нее в голове. Она ничуть не удивилась столь смелому предположению теперь, казалось, может произойти все что угодно. И если сейчас из темноты выйдет фея в развевающемся светлом платье, она совсем не удивится, а только спросит у нее, как отсюда выйти...

– Эй! – послышался в темноте голос Хохма-ча. – Помоги мне, сестра.

Аня посветила, но опять никого не увидела. Ей стало немного страшновато. Хотя если разобраться, то сходить с ума нужно именно в таком месте, а не среди людей.

– Помоги!

– Да где ты?! – не выдержала она.

– Да здесь, здесь, – ответил он. – В яме. Провалился, понимаешь. Свети сюда!

Он и впрямь свалился в яму совсем недалеко от той дорожки, по которой они шли. Луч фонарика высветил его лицо, и она невольно снова засмеялась: ну и вид был у парня!

– Чего гогочешь? – сердито выкрикнул он. – Руку дай!

Аня встала на одно колено и протянула было ему руку, но в последний момент засомневалась.

– А ты не потянешь меня за собой? – спросила она.

Кто знает, что у него на уме? Кто знает, какую обиду он на нее затаил?

– Не морочь голову! Дай руку, а то я тут навсегда останусь. Аня вытянула его.

– Извини, – мрачно пробурчал Хохмач.

У девушки от удивления невольно приподнялась бровь. Какой веселый парень! Самородок!

– За что? – поинтересовалась она у него.

– Наговорил лишнего, – объяснил он. – Нервы.

– То есть давать сдачи, бить меня по роже ты не собираешься? – уточнила она.

– Пока нет, – многообещающе ответил он.

– Замечательно, – сказала Аня.

И тут словно что-то отпустило ее. Какой-то невидимый обруч сняли с ее головы, и сразу же все стало ясно и просто. Это было похоже на выход из сеанса публичного гипноза, когда гипнотизер – после долгих "издевательств" над испытуемым! – наконец-то дает последнюю команду: "Проснись!"

Аня резко выдохнула воздух. Взглянула на часы.

– Ломай! – приказала она Хохмачу. Он не понял.

– Что – ломай?

– Стенку ломай! – нетерпеливо объяснила она и для вящей убедительности пнула стенку ногой.

– Чем? – растерянно спросил он. Это был хороший вопрос. Чем, действительно? Аня стала светить под ноги и довольно быстро нашла то, что искала. Какую-то железяку.

– Выковыривай кирпич!

Хохмач молча принялся за дело. Найдя подходящий булыжник, она присоединилась к нему...

Он ковырял, Аня била. Методика была на редкость удачной. Стена развалилась за пять минут. Строили ее явно не на века. Когда пыль рассеялась, Аня первой заглянула в пролом. И увидела то, что уже интуитивно предполагала увидеть.

Это было небольшое квадратное помещение" освещенное спрятанными в нишах тусклыми лампами. Примерно на середине помещения, на возвышенности, стоял гроб. Хотя крышка его была закрыта, Аня уже знала, кого там увидит. Она решительно подошла к возвышению и приподняла крышку, не обращая внимания на испуганно вскрикнувшего у нее за спиной Хохмача...

В гробу лежал бритоголовый. Лежал точно так же, как на "голограмме" – с огарком свечи в руках...

То, что увидела Аня, могло шокировать кого угодно. Но выдержка не оставила специального агента – она не завизжала, не потеряла сознания, не забилась в обычной женской истерике;

как случилось бы со многими девушками, окажись они на ее месте. Мысль заработала четко, словно у Ани в голове включился невидимый компьютер.

Значит, она находится точно под кельей. "Изображение" именно этого человека она видела несколько раз. А теперь у нее была возможность лицезреть, так сказать, оригинал. Очень хорошо! Ее догадка верна – нет никакой мистики и фантастики! Где-то совсем рядом действует очень мощное поле, вполне возможно, что оно имеет биоэнергетическую основу. Время от времени параметры поля меняются, и оно становится способно "проецировать" предметы. Точно так же, как это было с растениями во время опытов супругов Кирлиан. Именно поэтому бритоголовый и "возник" в келье. Допустим, это поле включают и выключают. Или усиливают и уменьшают. Сейчас это не столь важно. Важно другое, что это самое неизвестное поле обладает свойством локальной памяти. "Оживляя", или, говоря по-другому, заставляя предметы еще раз дискретно "проживать" некоторые моменты своей предыдущей жизни, оно может здорово помочь Ане. Возможно, это ее единственная ниточка в деле и. она сможет выйти на пропавшего Котова, если ей удастся заставить "разговаривать" труп бритоголового. А для этого нужно что? Нужно еще раз включить поле. Вот только как его обнаружить, этот таинственный "выключатель"?..

Неожиданный вскрик Хохмача за спиной отвлек ее от этих мыслей.

Девушка обернулась, с изумлением увидев, как парень дернулся и неловко валится на пол, широко раскрыв рот. А еще через мгновение Аня заметила, что у него изо рта потекла тоненькая струйка крови. А мгновением раньше в ее ушах прозвучал легкий, едва слышный щелчок, одновременно с которым в помещении сразу стало темнее. И хотя щелчок был очень слабый, девушка похолодела. Ошибки быть не могло – уж слишком часто ей приходилось сталкиваться с подобным.

В Хохмача стреляли из оружия с глушителем.

Это было настолько очевидно, что не требовало доказательств. Откуда стреляли? Неизвестно... Хорошо, оставим пока это. Сейчас нужно действовать, а не рассуждать... Спустя какие-то доли мгновения после хлопка Аня уже распласталась по полу.

Как нельзя более кстати вспомнилось ей наставление из практического курса выживания. "Что делать, если вас на улице застала перестрелка?.. Что, что... Ни в коем случае не быть обычным зевакой, вот что!.. Это не тот случай, когда можно увидеть что-нибудь интересное. Первый практический совет преодолев чувство естественного любопытства, немедленно броситься на землю или в укрытие. Лучше испачкаться грязью, чем собственной кровью..."

Укрытие! Какое может быть укрытие в пустом помещении? Разве что гроб... Впрочем, она лежит, и это уже хорошо... А вдруг неизвестный стрелок (хлопок, который она слышала, мог быть только выстрелом!) находится на некоторой возвышенности и видит ее как на ладони? Этого еще не хватало!

Не раздумывая, Аня перекатилась через спину и очутилась за гробом с противоположной от упавшего Хохмача стороны. Уф! Здесь уже ее не достать. Не достать? Тотчас в мозгу всплыл второй практический совет. "...Однако, выбирая укрытие, подумайте о его надежности. Например, прячась за автомобиль, учтите, что его металл тонок, колеса – это резина с воздухом, а если пуля попадет в бензобак, то подобное укрытие может легко превратиться в вашу могилу..."

Могилу? Ну уж нет!..

У Ани бешено колотилось сердце, когда она все же решилась посмотреть, что происходит с парнем. Медленно-медленно развернувшись, начала подниматься. Сначала выставила собственную туфлю, живо стянув ее с правой ноги. Все спокойно? Никто не стреляет?.. Нет, вроде все тихо. Знаем, знаем, сами мастера притворяться. Лучше перестраховаться, подождать немного.

Прошло несколько томительных минут. Рука у девушки затекла. Сколько ей еще ждать?..

Ну все, пора! Аня наконец решилась – выглянула из-за укрытия сама. Прямо перед ней, не подавая признаков жизни, валялся Хохмач. Одна рука его была выброшена вперед, словно он только что швырнул гранату, вторая потерялась где-то за спиной. На сердце у девушки тотчас стало нехорошо. Неужели это она подставила парня? И что теперь делать ей самой?!

Неизвестный стрелок не даст ей и носа высунуть. Прихлопнет как муху. Аня в тоске оглядела помещение. Гладкие бетонные стены без вентиляционных и прочих отверстий. Тусклые лампы утоплены в нишах под самым потолком... Стоп! Девушка едва не хлопнула себя ладонью по лбу. Как же она сразу не догадалась...

Ведь одновременно с выстрелом начал медленно гаснуть свет. И сейчас он едва-едва живой Еще немного, и здесь воцарится самая настоящая тьма. Что это, тайный умысел невидимого врага или случайность, которая даст ей возможность выскользнуть из ловушки? Впрочем, на догадки у нее уже нет времени. Нужно попробовать использовать эту возможность. Но как?! Ведь, судя по всему, стрелок засел где-то рядом с выходом. Даже если она решится и попробует проскочить мимо него, то шансов остаться в живых у нее не больше, чем у мыши в крысоловке.

Аня, распластавшись, лежала за гробом и с тоской наблюдала, как быстро угасает жизнь в лампах. Наконец, темнота поглотила помещение. И в тот же самый момент два мощных фонаря осветили центр комнаты, перерезали пол, словно два лазерных меча. Девушка невесело усмехнулась. Теперь она поняла, что противники просто боялись, что у нее окажется оружие, и решили лишний раз не рисковать. Просто погасили свет и теперь высветили ее. Никуда не денешься! Любое движение – и ты как на ладони.

Словно в подтверждение этих мыслей, прозвучала отрывистая команда:

– Приказываю немедленно выйти на середину! Аня встала, нарочито медленно отряхнулась и сделала несколько шагов вперед. Спасительная темнота осталась позади, свет ослепил ее, и она, прикрывая глаза, инстинктивно подняла руку к лицу.

– Опустить руки! – тотчас рявкнул из темноты мужской голос.

Девушка подчинилась. Раздались осторожные шаги, кто-то прошел за ее спину, и запястья девушки стянули наручники. А еще через секунду на ее глаза легла плотная повязка. Чьи-то ловкие руки проверили узел на затылке, проверили, не видит ли девушка. Затем Аню грубо подтолкнули вперед:

– Шагай, шагай...

Любой нормальный человек в этой ситуации подчинился бы без малейшего звука. Но только не Аня Зверева! В ней вдруг взыграла обида – вот так вот легко взяли специального агента ФСБ?! Ну уж дудки, ребята! Если бы хотели убить, то пристрелили бы сразу, как Хохмача. А раз она еще жива, то стоит один раз и огрызнуться. Змею лучше не трогать голыми руками...

– Жди! – негромко отозвалась Аня. И чуть отступив вправо, вдруг выстрелила ногой назад, нанеся пяткой удар прямо в пах человеку, который только что надел на нее повязку. Судя по воплю, удар достиг цели. Более того, девушка теперь знала, какого роста примерно ее противник. Она резко развернулась и с лету влепила еще один удар ногой – теперь уже в лицо. Раздался страшный хруст сломанного носа.

И шум падающего тела. С удовлетворением отметив, что и этот удар принес желаемый результат, Аня произнесла:

– Больше никогда не толкай меня, понял?

Конечно, это был вызов. Одна против неизвестно какого количества противников. Да еще с повязкой на глазах и в наручниках! Но в этом вызове был тонкий расчет: захотят – убьют прямо сейчас, если нет – все равно моральная победа на ее стороне. А это очень важно...

Аня стояла, упрямо наклонив голову. Ждала... В наступившей тишине отчетливо слышалась возня И негромкие стоны пострадавшего противника. Остальные молчали. Пока молчали. Наконец раздался металлический щелчок. Ошибки быть не могло – это щелкнул предохранитель. Девушка гордо подняла голову: умирать, так с музыкой. Жаль, немного она успела сделать...

Но выстрела не последовало. Мягкий удар по голове погрузил ее в бессознательное состояние...

Глава третья

ПАВЕЛ ЛАГУТИН, СОБСТВЕННОЙ ПЕРСОНОЙ

Такого еще с ним не было! Безобразная, жирная Баба Яга пыталась его изнасиловать. Павел Лагутин задыхался под ее тяжелым горячим телом, она накрыла его полностью, и некуда было деться от этих настойчивых бесстыдных ласк. Невероятным усилием воли он сбросил ее и почувствовал упоительную прохладу, свежесть. Какой-то очень короткий промежуток времени он наслаждался легкими дуновениями ветра, но постепенно Баба Яга снова принималась за свое, и ему снова становилось невыносимо жарко под дряблыми складками ее бесформенного тела. Жарко, боже мой, как жарко, как хочется пить, и еще эта мерзкая старуха...

– Оставь меня, старая щука, в покое! – заорал Павел и в то же мгновение проснулся.

Прямо напротив него, на другом конце необъятной тахты, сидела почти пожилая брюнетка и испуганно смотрела ему в лицо.

– Ну вот, здрасьте, – недовольно произнес он. – Вы кто?

Лицо женщины удивленно вытянулось, и он моментально узнал ее.

– Это шутка, – быстро проговорил он, не давая бывшей балерине поводов для скандала. – Мы с женой так иногда шутили.

– Не думаю, чтобы у вас была когда-нибудь жена, – покачала она головой.

– Надо же, – хмыкнул Павел, – попадание в самую точку. Но ведь кто-то же у меня был?

– Не думаю, – снова покачала она головой. Лагутин с интересом посмотрел на нее. Неужели она намекает, что он ее так и не трахнул? Тогда зачем же он пошел на эту долбаную презентацию, устроенную в управлении? Зачем снял эту уже немолодую женщину? Зачем привел ее в свою холостяцкую нору?..

– Послушайте, а что здесь происходило этой ночью?

Она пожала плечами:

– Ничего.

– Ничего?

– Ничего, – глядя на него невинными, глазами, подтвердила она.

Павел вспомнил Бабу Ягу и обвинил ее:

– И вы не пытались меня изнасиловать?

– Это невозможно в принципе, – нахально ответила она. – Единственное, что я делала, – это укрывала вас одеялом, которое вы все время сбрасывали.

– Одеяло? Вот это, ватное?! – Ему стало понятно происхождение ночного кошмара. – В такую жару? Вы что, садистка?

– Вас всю ночь колотило.

– Это не от холода, дорогая, – сказал он ей. – Просто я намешал спиртного. Она вдруг расхохоталась.

– Что это с вами? Она хохотала.

–Эй!

Она не могла остановиться.

– Девушка!

Она тут же заткнулась. Кажется, он задел ее больное место.

– Я вам не девушка! – сердито сообщила она ему.

–Да?! – неприятно удивился Павел. – Но вы же сказали, что ничего не было.

Слава богу, она улыбнулась. Если бы у нее не оказалось чувства юмора, все выглядело бы гораздо хуже.

– Что это вас так разобрало? – поинтересовался он.

– Вспомнила ваше вчерашнее поведение, – объяснила она.

Павел похолодел. Что он вчера там вытворял? Она внимательно следила за его лицом.

– Вспомнили?

– Послушайте, может быть, вы оденетесь? – предложил Лагутин.

– Спасибо, жарко, – отказалась она. – Ну? Вспоминайте, вспоминайте!

– Черт! – вскочил он и, обнаружив себя абсолютно голым, тут же бросился под одеяло. – Кажется, я целовал вам ноги.

– Ну что вы, – улыбалась она, – это было так по-рыцарски! А что было после этого?

– Коктейль! – вскричал Павел и застонал. – Зачем я пил этот коктейль?!

– Знаете что? – сказала она. – Я сварю вам кофе, ладно? А вы вспоминайте. Где у вас тут кухня?

Павел улыбнулся. Ага! Кажется, наступил вполне подходящий момент.

– У меня есть другое предложение, – зловеще проговорил он. – Тем более что кофе у меня нет. Что мы все "выкаем" друг другу? Ну-ка дай мне свою руку.

–Зачем?

– Предлагаю трахнуться на брудершафт...

– Наконец-то! Слова не мальчика, но мужа...

Через добрых полчаса они наконец отцепились друг от друга.

– Это нечто! – выдохнула она, признавая очевидное.

Дыхание ее медленно восстанавливалось. У Павла – тоже. Он взял с тумбочки пульт и включил телевизор, стоявший напротив тахты.

Она изогнулась, как удовлетворенная кошка.

– Что хорошо, то хорошо, – промурлыкала она, – Я-то уж подумала, что интуиция меня подвела. Понимаешь, у меня на самцов нюх поставлен очень здорово.

По телевизору передавали новости. На Дунае бомбили мосты. Камеру установили в кабине самолета, и было хорошо видно, как сначала цель берется компьютером в квадрат, а затем – после нажатия кнопки – мост разлетается, словно игрушечный. Скорее всего, это были съемки Си-эн-эн, Павел так решил, потому что авторы не монтировали разговоры с перекошенными от ужаса лицами сербов.

Он невольно вздрогнул. В ушах его начал медленно нарастать пронзительный вой сирен...

– Что ты делаешь в следующую среду? – спрашивала его тем временем лежавшая рядом женщина. – Как насчет того, чтобы повторить все это?

Вой постепенно достигал апогея, заглушая все вокруг...

– Почему ты молчишь? – спросила балерина.

У Павла округлились глаза, пальцы сжались в кулак и побелели. Он знал, что нужно перетерпеть еще несколько бесконечных секунд. Дернул же его черт включить телевизор и попасть именно на бомбежку! Сколько раз он давал себе слово больше никогда не смотреть новости...

– Ты можешь мне ответить?! – заорала вдруг у него под ухом бывшая балерина.

Он посмотрел на нее так, как будто только что увидел.

Боль разжала свои тиски, медленно выпустила из своих холодных объятий...

– Ты видишь, что я занят? – стараясь говорить спокойно, произнес Лагутин. – Кстати, в следующую среду я тоже буду занят. Как и в другие дни. Я ясно излагаю?

– Хам! – выплюнула она. Он смотрел на нее отсутствующим взглядом, он умел иногда так смотреть.

– До свидания, – сказал он ей.

Она быстро собралась и ушла. Только перед тем, как изо всех сил хлопнуть дверью, она чуть задержалась:

– Еще вчера было понятно, что ты быдло. Когда ты наконец все вспомнишь, ты поймешь, что я имею в виду.

И так шарахнула дверью, что натурально посыпалась штукатурка. Что же он творил-то там вчера на этой презентации? Господи, лишь бы никого не подстрелил...

Минут сорок Павел изнурял себя контрастным душем: от ледяной воды до почти кипятка. Постепенно мозги приходили в рабочее состояние. После бритья он почувствовал, что может наконец назвать себя дееспособным.

Надев свежую рубашку, он вышел из дому, расточая далеко окрест аромат одеколона "Президент". Запах хорошего одеколона вперемешку со стойким перегаром производил на соотечественниц неизгладимое впечатление. Павел давно нашел применение этому парадоксальному факту.

Он поймал такси и поехал в управление...

В салоне такси были открыты все окна, но от жары это не спасало. Продуваемый со всех сторон горячими, словно в пустыне, ветрами, Павел проклинал московскую жару и мысленно подгонял таксиста, мечтая о кондиционере в своем родном кабинете...

Его мозги так расплавились, что он чуть не забыл заплатить за проезд. Водитель едва успел поймать его за руку, чтобы в нелицеприятных словесных оборотах объяснить, в каких частях человеческого тела, в основном женского, он видел таких интеллигентных жлобов, как Павел. Лагутин несколько раз покаянно кивнул, потом ему надоело слушать эту ахинею, и он легонько ткнул таксиста в особую точку над солнечным сплетением. Черный пояс по киоку-шинкай(Киоку-шинкай – одна из школ в карате-до.) остался черным поясом даже во время тяжелого похмелья. Таксист захлебнулся воздухом, тихо сполз на свое сиденье и замолчал, не в силах издать ни звука. Слава богу, обошлось без травм.

Войдя в управление, Павел понял, что проголодался. То ли от "разговора" с таксистом, то ли просто из-за вчерашнего, живот стал подавать такие отчаянные сигналы, что он чуть ли не автоматически, забыв даже о прохладе кондиционера, направился в сторону буфета...

"Если при твоем появлении все поворачивают головы в твою сторону, значит, ты или поп-звезда, или дебошир..." Он вспомнил эту фразу из недавнего выступления шефа на одной из утренних летучек, когда вошел в зал, наполненный жующими знакомыми. Лагутина просто сверлили взглядами – кто осуждающими, кто удивленными. Павел опустил глаза, нахмурился.

"Что же я там вчера натворил? Черт, мне это совсем не нравится. Все уже всё знают, а главный виновник, то есть я, ни ухом ни рылом..."

Он любезно здоровался со всеми, с кем встречался глазами, и, как обычно, подмигивал тем женщинам, которые этого заслуживали. Взяв холодную ура! – окрошку и компот, расположился за свободным столиком и с наслаждением отправил ложку прохлады в свой кипевший от перегрева желудок.

Но нет в жизни счастья. Не успел Павел как следует почувствовать разницу между прошлым состоянием своего измученного организма и нирваной под воздействием окрошки, как прямо напротив него возник сослуживец. Кивнув, он бесцеремонно уселся за столик.

– Старик, – душевно начал он, и Лагутин тут же понял, что неприятности только начинаются, – как ты себя чувствуешь?

Павел кивнул и что-то промычал, не желая ему в угоду поспешно глотать и отвечать одновременно.

– Как твоя голова? – продолжал сослуживец. Лагутин наконец проглотил и посмотрел ему в глаза. Этот почему-то не любил, когда ему смотрели прямо в глаза, сразу отводил взгляд. Так что Павел знал, что делал.

– Денег не дам, – сказал ему Павел. Это было несправедливо. Обычно у него никогда не просили взаймы. Знали, что денег у Лагутина никогда нет. Но настроение с утра было настолько паршивым, что захотелось кому-нибудь нахамить.

– Ну что ты, – улыбнулся сослуживец. – Нет, Паша, я о другом. Мне хочется, чтобы ты знал: мы все на твоей стороне и искренне тебе сочувствуем. Ты вчера сказал, что думаешь. Мы все тебя поддерживаем...

Павел внимательно посмотрел на него. Так и есть, отвел глазки-то. Глядя на него в упор, Лагутин мысленно поклялся себе, что впредь никакая сила не заставит его пить какой угодно спиртной напиток, если он не называется простым русским словом "водка".

Стараясь улыбаться как можно безразличнее, он спросил:

– Что ты об этом знаешь?

–Все, – заверил сослуживец и поднялся с места. – Пока, старик. Не унывай, жизнь продолжается.

И, хамски подмигнув, удалился. Павел не сплюнул только потому, что перед ним стояла окрошка... Впрочем, последняя сразу перестала приносить удовольствие. Теперь он ел, механически отправляя в рот ложку за ложкой, не получая от этого никакого удовольствия. Так что же произошло на вчерашней презентации?!

Словно в ответ на его мысли, на поясе ожил пейджер. Лагутин прочитал послание и мысленно чертыхнулся. Его разыскивал шеф, и, судя по двум звездочкам в конце условной фразы, дело было достаточно серьезным...

В кабинете измученного жарой и похмельем Павла наконец встретила долгожданная прохлада. Шеф никогда не выключал кондиционер, а кроме того, у него работали сразу два вентилятора.

Он поднял, оторвавшись от бумаг, голову и хищно улыбнулся, завидев Лагутина. А застывший у окна огромный пожилой мужчина посмотрел на него цепко и строго – словно рентгеном просветил. Павел нахмурился, он не любил подобных взглядов. Этого пожилого он уже где-то видел – кажется, тот работал в одном из специальных отделов.

– Знакомьтесь, – сказал шеф. – Это Анатолий Борисович Головач из шестого отдела.

– Павел, – прокашлявшись для солидности, произнес Лагутин.

– Ну, здравствуй, герой презентаций! – Полковник протянул руку. – Уже слышал о тебе... Павел покаянно опустил голову.

– Хотите казните, хотите милуйте, но, ей-богу, я не знаю, о чем идет речь! Хотите честно?.. Вчера я был пьян настолько, что ничего не помню! Абсолютно ничего... – Он повернулся к шефу, и в его голосе прозвучала мольба. Хоть кто-нибудь мне скажет, что было вчера, а?

Шеф засмеялся. Затем неожиданно стал серьезным.

– Разведчик должен иметь холодную голову и трезвый, ясный ум. То, что ты не помнишь, – это плохо. Впрочем... – Он задумался. – Вот тебе и наказание. То, что было вчера, должен вспомнить сам. Так что мучайся, Павел, мучайся, тебе это полезно...

Вот садисты!

– Да я и так мучаюсь, мать... – Лагутин вовремя затормозил, чтобы не выругаться.

Нет, уж этого удовольствия он им не доставит. Один раз покаялся, и хватит! Павел как можно выше задрал голову, демонстрируя независимый и гордый вид настолько, насколько это мог сделать "болеющий" с похмелья человек. Даже спросил задиристо:

– Зачем вызывали?

Головач некоторое время изучающе его разглядывал. Затем незаметно кивнул шефу. Тот взял со стола папку и протянул ее Лагутину со словами:

– Для проведения операции ты временно переходишь под руководство полковника Головача. Анатолий Борисович введет тебя в курс дела.

В правом верхнем углу папки была наклеена бумажка с напечатанными мелким шрифтом тремя словами: "Котов Сергей Леонидович".

На подготовку операции Лагутину дали сорок восемь часов. Половину этого срока он решил потратить на себя. Этим и отличался Павел от остальных сотрудников управления. Получив очередное задание, те уходили с головой в работу, иногда даже позабыв обо всем на свете. А Павел – нет, он был другим, предпочитая веселые пьяные компании нудным занятиям в тренажерном зале или где-нибудь в тире. Потому что был законченным разгильдяем. По крайней мере, в глазах окружающих. Всегда немного циничный, нарочито равнодушный, к работе он относился не как к иконе, перед начальством не юлил, лишний раз не прогибался. От этого, естественно, и не рос по службе. И, несмотря на свой большой опыт, все еще оставался так называемым агентом резерва – то есть фактически был на вторых ролях. Но когда нужно было послать кого-нибудь на городское дно, то лучше Лагутина кандидатуры не было. В предстоящей операции по поискам Сергея Котова ему предстояло сыграть именно такую роль...

В этот вечер Павел не пошел ни на одну тусовку. Его ждали две халявные гулянки и по крайней мере одна женщина, но он послал всех к чертовой матери. Вчера у него был тяжелый день (был на похоронах старой приятельницы Риты), потом эта гнусная презентация и, наконец, ужасная ночь в объятиях Бабы Яги. Короче, он послал всех к чертовой бабушке и поехал к себе.

Чтобы понять человека, достаточно немного рассказать о его берлоге.

С виду обычная однокомнатная квартира. Типичная "хрущоба". Здесь все было почему-то одинакового размера. Кухня, коридор, туалет, ванная – все эти помещения были совершенно идентичными и по форме, и по размерам. Первое время Павла это страшно забавляло. Потом он привык.

Первое, что он сделал, въехав в квартиру, так это купил роскошную тахту, которая теперь занимала половину комнаты. Напротив тахты стоял телевизор "Сони" и такой же видеомагнитофон. Кассеты с фильмами были разбросаны по комнате, в основном на полу. На кухне стояли стол, стул, холодильник. В туалете – только унитаз, в ванной – только ванна, табуретка с бритвенными штучками-дрючками и душ, разумеется. В коридоре, как две капли воды похожем на другие помещения этой странной квартиры, – вешалка и платяной шкаф. Все. Больше в квартире ничего не было. А зачем? Гостей сюда Павел водил с большой неохотой. Только женщин. Но это уже потому, что другого выхода иногда просто нет...

Итак, Лагутин никуда не пошел, а сразу направился в свою "пещеру" зализывать раны. Он часто это делал, особенно в минуты, подобные таким, как сегодняшние.

Он захлопнул за собой дверь и, раздеваясь на ходу, устремился к душу. Долго стоял под его спасительной прохладой, смывая с себя грязь, усталость и раздражение всего этого идиотского дня. Какое это счастье – стоять под душем в собственном доме!

Но почему-то все хорошее когда-нибудь надоедает. Ему вдруг ужасно захотелось на свою тахту. Он наскоро вытерся не слишком свежим полотенцем и нырнул с разбега в родные подушки. Включив автоответчик и закрыв глаза, Павел приготовился слушать знакомые и незнакомые голоса.

"Паша, привет! Это Лика. Позвони мне вечером".

Интересно, какая это еще Лика? Не то что телефона, он даже ее лица не мог припомнить.

"Пашенька, как вернешься – позвони зайчику! Пока".

Ну-ну!

"Павлик, куда же ты девался? Твой кролик ждет тебя".

Теперь – кролик. Кто же будет следующий? Тушканчик?

Автоответчик тем временем продолжал свой отчет.

"Паша, это Марина Карасева. Ну, знаешь, я от тебя такого не ожидала. Понятно, мы живем в такое время, когда позволено буквально все, но не до такой же степени. Я уверена, что ты сожалеешь о случившемся. Я тебя уважаю, Паша, и надеюсь, что ты сделаешь правильные выводы и совершишь то, что подскажет тебе твое циничное, но доброе сердце. Целую".

А еще учительница, образованный человек, подумал Павел. Удивительно, как можно так вычурно и в то же время так безграмотно выражаться? А главное, так невнятно! Она сама-то поняла, что хотела сказать?!

"У кого автоответчик, тот зануда и минетчик", – сообщил ему в это время аппарат.

Вот, совсем другое дело. Просто и понятно. Краткость – сестра таланта. Кто же это так прикалывается? Скорее всего, кто-нибудь из сослуживцев.

"Господин Лагутин, позвольте выразить вам свое восхищение! То, что вы сделали на презентации в управлении, – это гражданский подвиг! Так держать, Павел! Мы с вами. Режим рухнет! Долой демократическое ворье!"

– Боже, – прошептал Павел. – Только этого мне не хватало.

Что же он вчера натворил?!

"Весь твой вчерашний выпендреж, Пашка, – лишнее доказательство того, что ты просто продажная шкура! Постыдился бы так откровенно лизать задницу правительству! Как тебе не противно! Ну ничего. Недолго вам, дерьмократам, сидеть на шее у народа!"

Лагутин почувствовал, что медленно сходит с ума.

Час от часу не легче. Ругал он вчера правительство или хвалил? Хотя... Хвалить он его ни в каком виде не стал бы. Но ведь не помнит ничего!!! А вдруг хвалил? Да нет, вон говорят, чуть ли не гражданский подвиг. Хотя, с другой стороны, этот, последний... Ну, это, может быть, его трактовка...

Ладно, придется слушать дальше.

"Не переживай, Лагутин! Мы с тобой! Держи хвост пистолетом!"

Хватит. Павел нажал на "стоп". Надоело. Кто-то его проклинает, кто-то им восхищается. Все всё знают, один он как чудак на букву "м"... Если гений это тот, кто все понимает, когда остальные не понимают ничего, то как можно назвать человека, который не понимает того, что понимают все остальные? Правильно – идиот.

Он выматерился. Надоели. Осточертели! Снял трубку и быстро набрал номер.

– Алло, Катя! Кого-нибудь сюда, срочно!

– Кто это? – Голос сонный, а время двенадцатый час только.

– Катя! Ты что, спишь?

– Кто это?

– Конь в пальто! Не узнаешь, что ли?

– Кто это?

Вот ведь заладила.

– Это я, Павел!

– Спокойной ночи, Павел. – И она повесила трубку.

Павел невольно расхохотался. Это смешно. Три часа спрашивала, кто это, чтобы пожелать спокойной ночи. Хорошая шутка, надо запомнить...

Предоставленная ему плаховскими эфэсбэшниками квартира Лагутину не понравилась – могли бы и получше найти. Но, честно говоря, и не искали слишком торопились. О его задании в Плахове знали всего два человека: начальник областного УФСБ и его первый заместитель. Для всех остальных он был спивающийся прапорщик ВДВ, прошедший несколько "горячих точек"... Пить просто так вообще было противно, а тут еще приходилось вливать в себя всякую гадость – русскую водку дагестанского разлива, азербайджанского разлива, еще бог весть какого разлива, но только не родного, нечерноземного. Нормальную водку в Плахове достать было так же сложно, как, например, купить атомную бомбу.