Текст книги "Заложник №1"

Автор книги: Ральф Альбертацци

Соавторы: Дэвид Фишер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 34 страниц)

23

Обучение Мохаммеда полетам на «Пантере» проходило довольно легко. Метод, который применял для этого Харди, представлял собой стандартную технику обучения военных летчиков полетам на любых новых одноместных истребителях. Сначала летчика усаживали в комфортабельное кресло и вручали ему полетную инструкцию, а через несколько часов проверяли, как он ее усвоил. Потом летчика сажали в кабину, а инструктор стоял на коленях на крыле и объяснял назначение приборов и рычагов. Потом летчика на несколько часов оставляли одного в кабине, а по возвращении инструктор завязывал ему глаза и называл рычаги управления и приборы, до которых летчик должен был дотрагиваться вслепую. Затем следовали упражнения по отпиранию фонаря кабины в случае пожара и рулежке по взлетной полосе. Потом инструктор объяснял все полетные премудрости: как самолет набирает высоту, как он может перевернуться при слишком крутом вираже и врезаться в землю, прежде чем летчик поймет, что произошло.

Но, конечно, к этому моменту летчик уже просто согласно кивал, но не слушал наставлений инструктора, и инструктор понимал это. Ведь летчик был истребителем, и в руках у него была новая игрушка, так что все, о чем он мечтал в этот момент, так это чтобы инструктор пошел к черту со своими наставлениями, а он поднял бы машину в воздух и полетел.

Харди стоял и наблюдал, как «Пантера» набирала высоту, и дергал плечами и телом, как бы помогая летчику. Когда самолет исчез из виду, Харди вернулся в ангар. Фредди в своей коляске сидел у входа, Харди опустился рядом с ним на землю, и так они сидели молча, закрыв глаза и подставив лица солнцу.

Спустя двадцать минут они услышали отдаленный рев истребителя и, одновременно открыв глаза, стали всматриваться в небо над аэродромом. Харди первым заметил самолет и указал на него другу. Истребитель казался точкой в ярко-синем небе. Рев исходящих газов оглушил их, когда истребитель пронесся прямо над ними. Потом истребитель перевернулся вверх шасси, завис на какое-то мгновение в воздухе и вертикально спикировал вниз со скоростью, приближающейся к скорости звука. Фредди приподнялся на руках и разразился проклятьями, наблюдая, как падал самолет, медленно вращаясь вокруг оси. Впечатление было такое, что истребитель вот-вот разобьется, но нос машины поднялся, и она вышла из пике над краем аэродрома, промчавшись прямо над ангаром, а звук тянулся за ней, словно тигриный хвост. Истребитель снова взмыл вверх и спикировал теперь уже прямо на ангар.

В самый последний момент он вышел из пике и пронесся над крышей ангара буквально в нескольких дюймах, так что затряслись стены здания.

– Идиот чертов, – выругался Фредди.

– Он летчик-истребитель, – улыбнулся Харди. – Такой нам подойдет.

Обучать Асри больше уже было нечему, он просто совершал тренировочные полеты, ближе знакомясь с машиной и окружающей местностью. Поэтому Харди обрадовался, когда получил весточку из Филадельфии. Человек сообщал, что подобрал все, что хотел Харди, и Джи вылетел в Филадельфию.

Различные категории людей по-разному представляли себе Альфредо Сан-Медро. Для отца он был честным и послушным сыном, для окрестных мальчишек в Северной Филадельфии он представлял собой настоящий образец того, как избежать нищеты гетто и чувствовать себя настоящим мужчиной в этом жестоком бесчестном мире. Местным девственницам он представлялся воплощением сильного, загадочного парня, а для молодых женщин он был грубым, бессердечным, деспотичным сукиным сыном. Для местных мафиози он был солдатом, достаточно честным, достаточно сильным, достаточно амбициозным. У него ничего не было слишком, всего было только достаточно.

Для патрульных полицейских, объезжавших окрестности, Сан-Медро был хулиганом, продавцом наркотиков, сводником. Полицейские ждали момента, когда поймают его на чем-нибудь серьезном и будут вправе разнести ему голову из сорок пятого калибра. Они не беспокоились и спокойно ждали, уверенные, что такой момент обязательно наступит.

Для Харди Сан-Медро был торговцем. Когда Джи вошел в забегаловку в квартале Логан в Филадельфии, Альфредо уже поджидал его за столиком в углу. Харди подошел к нему, положил на стол портфель, который держал в руке, и сел за столик.

– Ну? Что у тебя есть для меня? – спросил он.

– Все что ты хочешь, парень. Как насчет пива?

Харди покачал головой, но Сан-Медро сделал через плечо жест бармену, который принес две бутылки пива и забрал пустую бутылку, стоявшую в луже на столе. Лужу бармен даже не подумал вытереть.

– Ты все достал? – спросил Харди, когда бармен удалился.

Сан-Медро широко развел руками.

– Конечно. Не волнуйся, в твоем списке не было ничего сложного.

– Где товар?

Сен-Медро улыбнулся и посмотрел на портфель Харди.

– А где деньги, парень?

– Получишь на улице.

– Тогда пошли на улицу.

Харди отодвинул свой стул, но Сан-Медро взял его за руку.

– Эй, парень, я не имел в виду прямо сейчас. – Он показал на пиво. – Моя мама всегда говорила: «Мотовство до нужды доведет». – Альфредо рассмеялся. – Старики по-другому смотрят на эти вещи, да? – Он взглянул на Харди, который был примерно одного возраста с его матерью.

Не притрагиваясь к своей бутылке, Харди ждал, когда Альфредо допьет пиво. Сен-Медро с наслаждением прикончил бутылку, и Джи начал было подниматься, но Альфредо протянул руку и взял бутылку Харди.

– Мотовство до нужды доведет, – повторил он с мрачной улыбкой, которая мгновенно исчезла, когда Харди сжал запястье его протянутой руки. Держа руку Сан-Медро без каких-либо видимых усилий, хотя тот отчаянно пытался вырвать ее, Харди другой рукой взял бутылку пива, наклонился вперед и медленно вылил ее Сан-Медро на колени.

– Мотовство до нужды доведет, – сказал Джи и отпустил руку Альфредо. – Пошли на улицу.

Сан-Медро открыл заднюю дверь фургона, и они забрались внутрь. Он протянул Харди фонарик, запер дверь. Теперь его больше всего заботило, чтобы мокрые брюки не прилипли к телу, а Харди в это время осматривал товар. Как и говорил Альфредо, все было на месте: базука, гранаты, винтовки, автоматы «Узи», пистолеты и коробки с боеприпасами.

Когда они вылезли из фургона, Сан-Медро снова запер его, а Харди протянул руку за ключами. Альфредо сделал шаг в сторону и выжидающе замер. Джи подошел к кабине, открыл дверцу, уселся на место водителя, бросив портфель на соседнее сидение. Сан-Медро забрался на пассажирское сидение и открыл портфель. Харди терпеливо ждал, пока он пересчитает деньги, наконец он закончил, поднял взгляд на Харди и улыбнулся.

– Приятно иметь с тобой дело, парень, – сказал он.

Харди протянул руку за ключами, и Сан-Медро отдал их ему. Пока за Альфредо захлопывалась дверца, Джи уже завел двигатель и тронулся с места.

24

– Могу я поговорить с Рашидом Амоном? – снова спросил Фредди.

Он звонил уже шестой раз. Во время второго звонка жена Рашида была в слезах – Рашид арестован, и она не знает что делать. Во вторник, среду и четверг никаких новостей не было. Каждый раз жена спрашивала, не знает ли он, что случилось с Рашидом, но Фредди просто вешал трубку.

Сегодня картина была иной. После довольно долгого ожидания – видно, телефон стоял в холле многоквартирного жилого дома, – в трубке раздался мужской голос:

– Слушаю?

– Это Рашид Амон? – спросил Фредди.

– Кто это?

– Я звоню по поручению Далласа. Это Рашид Амон?

– Да.

Фредди не был уверен, но ему показалось, что в голосе говорившего слышалась тревога.

– Все в порядке? – спросил Фредди.

Молчание.

– Ваша жена сказала, что вас арестовали.

– Да. Да, арестовали. – Человек определенно нервничал. – Сейчас все в порядке.

– Они поверили вашей истории?

– Да. Полностью.

– Вы твердо стояли на своем?

– Да! Да, конечно! Они не смогли ничего доказать… А теперь мне надо идти. Не звоните мне больше. Я не хочу иметь с вами никаких дел. – Он повесил трубку.

Фредди улыбнулся замолчавшему телефону.

– Он все выложил, – сказал Фредди.

– Ты уверен? – спросил Харди.

Фредди кивнул.

– Он очень нервничал, напуган до смерти. Бросил трубку.

– Значит, теперь им известно все, что знал Рашид Амон. – Харди улыбнулся. – Отлично.

25

Самолет ДС-3, стоявший в ангаре, не только служил оправданием того, что Харди арендовал аэродром, он также был частью настоящего плана, задуманного Харди. Прикрываясь положением пилота частного самолета, Джи время от времени выполнял чартерные рейсы по всей стране, хотя главным образом предпочитал полеты в соседние штаты. Сегодня у него был контракт на перевозку школьного оркестра из маленького городка, расположенного в пятидесяти милях отсюда, на конкурс в штат Нью-Мексико. Контракт и страховые полисы он подписал и заполнил месяц назад, без этой бумажной волокиты обойтись было нельзя, но хорошо, что никто не вчитывался в эти бумаги, а следил только за тем, чтобы они были составлены и подписаны в четырех экземплярах.

В этих бумагах, например, было страховое обязательство, предусматривающее выплату страховки в сумме до миллиона долларов за каждого пассажира, что само по себе уже было смешно. Одним из преимуществ пребывания у власти администрации республиканцев, сократившей расходы на содержание всех федеральных агентств, было то, что чиновники федеральной администрации были просто не в состоянии проверять бумаги для всех чартерных рейсов по стране. Так что эти бумаги никого не волновали. Руководство школы было довольно, так как у них имелась подпись Харди, снимавшая с них ответственность, родители были довольны, что школа проявила заботу о детях, детей вообще это не волновало, потому что они не задумывались о возможности катастрофы, а Харди был доволен потому, что знал, что беспокоиться не о чем. Хотя ДС-3 выглядел не лучше других самолетов, выполнявших чартерные рейсы, на нем были установлены два великолепных двигателя, новый гидропровод и рули.

В качестве второго пилота Харди подобрал себе местного парня, горевшего желанием повысить свою квалификацию и самому стать пилотом, и они перевезли школьный оркестр в город Таос в штате Нью-Мексико. Сказав второму пилоту, чтобы он отдыхал, но на следующий день к полудню был готов лететь обратно, Харди один улетел в Сан-Франциско. Заправив самолет и поставив его на стоянку, Харди направился в кабинет начальника аэропорта. Бад Малколм был его старым сослуживцем по морской пехоте, и каждый раз, когда Харди случалось залететь сюда, он заходил к приятелю, чтобы не терять с ним связь и снова услышать старые истории. С Бадом хорошо было расслабиться часок и немного посмеяться.

С особым удовольствием Харди выслушивал рассказы о работе аэропорта. Его интересовало буквально все, начиная от политических симпатий работников, до взаимоотношений с профсоюзными боссами, которые на деле были ничуть не лучше обычных грабителей и мошенников. Все технические детали – от того, чем лучше всего заделывать трещины в бетонированном покрытии, до проблем уборки комнат отдыха. Бад всегда был рад обсудить такие детали своей кухни со старым приятелем, и обычно они вдвоем, как сегодня, ходили по аэропорту, и Бад жаловался на свои проблемы. За последние два месяца Харди примелькался в аэропорту, большинство служащих узнавали его и, хотя они не знали точно, кто он такой, считали его кем-то из администрации, так как он всегда сопровождал босса.

Близился вечер, когда Харди на предоставленной ему Бадом служебной машине, выехал из аэропорта. Стоял летний день, и солнце должно было закатиться еще через несколько часов. По пути в город Харди остановился на заправочной станции и позвонил по телефону, чтобы убедиться, что его инструкции были поняты правильно. Через пятнадцать минут он подобрал в условленном месте человека и направил машину через холмы в долину.

Пассажир, сидевший в машине, жил в городе уже неделю, проводя время, знакомясь с городом. У него был паспорт на имя Мацуо Накаока, и именно так называл его Харди. Раньше Мацуо работал на одно из движений ООП «Черный июнь» и последнее задание выполнил два года назад, когда они с напарником доставили грузовик, набитый взрывчаткой, во двор казарм морских пехотинцев в окрестностях Бейрута. Их было двое, потому что в случае остановки в пути патрулем они намеревались пробиваться с боем. Накаока, считавшийся лучшим стрелком, сидел на месте пассажира, пряча в ногах «Узи».

Они остановились на дороге перед крутым поворотом. Через пятьдесят ярдов после поворота стояла железная загородка, по верху которой тянулась колючая проволока. Там начиналась территория казарм морской пехоты. Ворота охранялись двумя патрульными в блестящих касках, с автоматами и белыми нарукавными повязками. Здесь террористов ждала удача, теперь уже ничто не могло остановить их, и было неразумно идти на верную смерть вдвоем. Следуя существовавшему между ними соглашению, Накаока открыл отделение для перчаток и вытащил колоду игральных карт, молча положил ее на сидение между ними, подснял и вытащил карту, но не посмотрел на нее, ожидая, когда его напарник вытащит свою.

Напарник вытащил десятку треф, Накаока взглянул на свою – дама пик. Они поняли друг друга без слов. Открыв дверь, Накаока вылез из машины, подошел к заднему борту и, легко ориентируясь в темноте под брезентом, вынул из кузова небольшой мотоцикл. Потом он снова залез под брезент и установил взрыватели в боевое положение.

Накаока спрыгнул на землю, завел мотоцикл и поехал назад. Звук заведенного мотоцикла послужил сигналом для водителя грузовика, он включил первую передачу, потом вторую, а миновав поворот, третью, и на полной скорости понесся прямо на ворота. Грузовик разнес их, прежде чем охранники успели опомниться и схватились за автоматы, а, когда они открыли огонь, грузовик уже врезался в тяжелую дубовую дверь.

Накаока успел отъехать полмили, когда позади раздался взрыв. Он продолжал свой путь, лавируя между повозками, запряженными лошадьми, и медленно движущимися автомобилями. Через несколько минут послышался звук сирен, приближалось несколько карет «скорой помощи». Накаока съехал в сторону, пропуская их и представляя себе, как там, вдалеке, оставшиеся в живых пребывают в ужасе и панике, беспомощно глядят на разрушенное здание и плачут о друзьях и братьях, погибших под обломками. Но Накаока чувствовал только удовлетворение от того, что трудное задание было выполнено отлично.

Найти настоящего профессионала, готового рискнуть жизнью, было довольно трудно, поэтому, как только Харди отыскал Накаоку, он сразу подключил его к операции «Даллас», боясь, как бы его не перехватили другие. Но Харди сначала хотел убедиться, что японец такой отличный стрелок, как об этом говорили. После получасовой тренировочной стрельбы на пустом поле из винтовки, которую Харди привез с собой, у него не осталось на этот счет никаких сомнений. Затем Джи достал из машины кое-какую еду и во время этого импровизированного завтрака изложил японцу свой план. Он ожидал по крайней мере удивления, или, может быть, улыбки, но Накаока просто сидел с бесстрастным выражением на лице.

– Есть ли у тебя вопросы? – спросил Харди.

Накаока несколько секунд внимательно разглядывал его.

– Похоже, что дело довольно простое, – начал он. – Конечно, вдоль дороги будут толпы людей, но я заранее пройду в офис, который ты предварительно снимешь. Кстати, я смогу его сам осмотреть?

Харди согласно кивнул, и японец продолжил:

– Полагаю, что винтовка будет в специальном чемоданчике? – Харди снова кивнул. – Когда я получу ее, чтобы попрактиковаться?

– Как минимум за две недели до операции. Потом я заберу ее у тебя, но это мы все обговорим позже.

– Что ты имеешь в виду, почему ее надо забирать?

– Только из соображений безопасности, не хочется, чтобы ты шел в офис с винтовкой. Ее пронесет туда кто-нибудь другой, и, если его остановят и обнаружат винтовку, тебе все равно ничего не будет угрожать.

– А какой смысл быть в безопасности, но без винтовки?

– Будет еще одна винтовка, которую кто-нибудь передаст тебе.

Накаока резко замотал головой.

– От второй винтовки толку не будет! Я лично должен пристрелять ее, иначе не смогу попасть в него с пятисот ярдов.

– У тебя будет две винтовки, которые ты сам пристреляешь. Ты сам уложишь их в два чемоданчика, и я даю тебе слово, что никто до них не дотронется, пока не настанет момент передать их тебе. – Харди успокаивающе улыбнулся. – Я ведь не дилетант, но просто все дело в том, что, если тебя остановят и найдут оружие, тогда всему конец. Поэтому сделаем так, как я решил. – Джи замолчал, но теперь он уже не улыбался. – Все будем делать так, как я говорю, и обсуждению это не подлежит.

Накаока неохотно согласился. Они закончили завтрак и поехали назад в Сан-Франциско, причем по дороге никто из них не произнес ни слова.

26

Шум стоял, как на кухне фешенебельного ресторана, и главным звуком было лязгание стальных предметов друг о друга. Можно было закрыть глаза и представить себе, как ножи движутся вдоль точильных брусков, но запах был другой. Здесь пахло человеческим потом.

Зал был просторным и пустым, освещался он лампочками без плафонов, висящими высоко под потолком. На полу лежали параллельно две резиновые дорожки шириной три фута, и на каждой из них две фигуры прыгали вперед и назад, делали выпады, парировали их и снова нападали. Дэвид Мельник стоял в дверях, щурясь в попытке все разглядеть получше. Дорожки были освещены хорошо, но края зала тонули в полумраке.

Он подумал, что ему не следовало приходить сюда. Глупо было самому создавать дополнительные сложности. Он был профессионалом, и его ждала работа, но, когда он добирался сюда через весь город и шел по Пятой авеню, Дэвид постоянно убеждал себя, что в этом нет ничего страшного. И все же, поднимаясь в зал по плохо освещенной лестнице, он слышал отзвуки сомнений и предостережений, и вот теперь, когда он стоял на пороге зала, они продолжали звучать у него в голове. Но он ведь мог и ошибаться, ничего могло и не произойти. Он пришел сюда просто из любопытства. С этой мыслью Дэвид вошел в зал.

Около десятка людей, одетых в белые полотняные куртки и узкие брюки, разминались в зале, делая наклоны и упражнения на растяжку или выпады в направлении одного из двух стоящих в углу манекенов. Среди них было примерно равное количество мужчин и женщин, хотя из-за однообразия формы и причесок единственной отличительной чертой была форма бедер. Дэвид подошел к ближайшему мужчине и сказал, что хочет увидеть Лори Вертер. Мужчина выпрямился, поглядел вокруг и наконец указал на одну из фигур.

Любой человек, не имеющий отношения к спорту, конечно удивился бы, как этот мужчина смог узнать ее. При тусклом свете ее рыжие волосы, выбивавшиеся из-под маски, потеряли свой естественный цвет, а открытыми частями тела были только затылок и пальцы левой руки. Но Мельник знал, что у каждого фехтовальщика есть своя, определенная манера, и любой, знакомый с этой манерой, мог легко узнать ее по выпадам, парирующим ударам и по работе ног, как другой мог бы сделать это по форме носа и изгибу линии рта.

Дэвид стоял и наблюдал за ней минут десять, наконец Лори с внезапным криком: «Йа-а» сделала выпад и нанесла укол противнику как раз ниже нагрудника. Они сняли маски, пожали друг другу руки и стояли еще несколько минут, разговаривая и переводя дыхание. Когда они разошлись, Лори увидела Мельника.

– Вот так сюрприз! – воскликнула она, подходя к нему, снимая фехтовальную перчатку и здороваясь за руку. – А я думала, что вы в Вашингтоне вместе с Чарли.

Дэвид покачал головой. Конечно, он предлагал Чарльзу поехать вместе с ним, но тот отказался и сказал, что подобная поездка – это одна из неизбежных неприятных обязанностей ФБР, и нет необходимости втягивать сюда союзников. Вертер должен был отчитаться в штаб-квартире о ходе расследования, проинформировать о нем ЦРУ и Министерство финансов и отбить их попытки, которые они наверняка предпримут, чтобы взять в свои руки расследование по делу «Даллас».

– Обычная процедура, – сказал Вертер. – Если к делу причастны две или три правительственные организации, то всегда разгорается спор, кому быть главным, чтобы в конечном итоге приписать себе все заслуги. ЦРУ всегда хватается за такие дела, где, очевидно просматриваются действия иностранных государств, но и они и мы знаем, что ФБР ответственно за все, происходящее внутри государства, и совершенно очевидно, что если что-то затевается, то это произойдет здесь, в нашей стране. А этот случай еще раз подчеркивает, что они всюду суют свой нос.

– Я понял. Но причем здесь Министерство финансов? – спросил Мельник.

– Они руководят секретной службой, отвечающей за безопасность президента. Если операция «Даллас» обернется попыткой покушения на президента, они смогут обвинить в этом власти, поэтому их интересует все, что мы выяснили, а они посмотрят, смогут ли представить дело именно таким образом. Но не беспокойся, у них ничего не выйдет. Завтра я вернусь.

«А чем же я буду заниматься сегодня вечером?» – подумал Мельник.

Лори задала ему этот же вопрос вслух и сразу сама ответила на него.

– Вот и хорошо, – сказала она. – Вы ведь тоже фехтуете, не так ли?

На прошлой неделе они обедали втроем, и, когда Чарльз упомянул, что Лори занимается фехтованием, Дэвид сказал, что в свое время выступал за израильскую национальную команду фехтовальщиков.

– Вы говорили, что фехтуете на шпагах, да? – спросила теперь его Лори и обвела глазами зал. – У меня только рапиры, но я постараюсь найти что-нибудь. Вы ведь хотите пофехтовать?

– Но у меня нет никакого снаряжения.

– Это не проблема. Мы для вас что-нибудь подыщем. О, посмотрите, это Томми Халперн. То, что нужно. А вы в форме?

– Вполне достаточной, чтобы немножко порубиться, – сказал Мельник.

Лори подвела его к Томми, и они договорились, что тот одолжит Дэвиду свое снаряжение.

Сначала Лори следила за Мельником с любопытством, а потом с удовольствием. Двигался он легко, подняв вверх и отведя назад левую руку, в вытянутой вперед правой руке не чувствовалось излишнего напряжения. Кончик его шпаги казался почти неподвижным, слегка перемещаясь из стороны в сторону относительно шпаги противника. Все его тело напоминало змею, нет, скорее, пантеру, готовую к прыжку. Затем последовал ложный выпад и удар, правая нога заскользила вперед, как акула в воде, шпага рванулась, нанося смертоносный удар, и атака закончилась.

Лори заметила, что он давно не упражнялся, движения шпаги не совсем согласовывались с движениями тела, он часто упускал благоприятные моменты для атаки. Но, если бы его шпага была поточнее, поединок целиком остался бы за ним.

Когда они закончили, Лори позволила ему отдохнуть минуту. Дэвид присел на скамейку, пот струился по его лицу и проступал сквозь куртку. Лори предложила ему пофехтовать на рапирах.

– С вами? – спросил он. – Но я не рапирист, а, так как вы отлично фехтуете, я буду выглядеть довольно неуклюже.

«Нет, – подумала она. – Ты не можешь выглядеть неуклюжим».

Они скрестили рапиры. Лори обозначила ложную атаку слева, моментально высвободила рапиру и сделала выпад, нацеленный прямо в грудь. Рука Мельника инстинктивно рванулась вперед, и Лори сама напоролась на его рапиру. Дэвид отступил назад и поднял маску.

– Извините, этот укол, конечно, за вами, – сказал он.

Это была типичная ошибка шпажиста, фехтующего рапирой. При фехтовании на шпагах главное первым нанести удар противнику, но рапира является более стилизованным оружием, и там другие правила. Она провела ложную атаку и нанесла удар, и по правилам он должен был сначала парировать ее удар, а затем уже наносить ответный. Поэтому этот укол засчитывался ей. В настоящем поединке она была бы уже мертва. «Но ведь это не настоящий поединок, так ведь?» – подумала Лори.

Они фехтовали еще около часа, пока зал не начал пустеть. Когда кто-то крикнул: «Лори, я ухожу. Закроешь здесь все, ладно?», они остановились, подняли маски и огляделись, с удивлением заметив, что зал почти пуст.

– Хорошо, – крикнула Лори и помахала последнему человеку, уходившему из зала.

– Нам тоже пора уходить? – спросил Дэвид.

– Все в порядке, – ответила Лори. – У нас нет таких жестких правил, просто последний должен все запереть. Давайте пофехтуем еще немного?

Они снова надели маски и начали фехтовать. Наконец Лори провела атаку, поразив противника прямо в грудь, сбежала с дорожки и, добежав до скамейки, рухнула на нее, тяжело дыша.

– Боже мой, это было великолепно, – сказала она, стягивая маску, – но я устала. – Лори уткнула кончик рапиры в пол, откинула голову назад и уставила взгляд в потолок. – Не могу шевельнуть ни одним мускулом, полностью беззащитна. Можете взять меня, если хотите, сопротивляться я не в состоянии.

Мельник подошел к скамейке, остановился перед Лори, разглядывая ее, затем слегка дотронулся до ее груди кончиком рапиры.

– Туше, – сказал он и уселся рядом с ней на скамейку.

Дэвид был доволен, что свел дело к шутке. Надо было быть безумцем, чтобы затевать с ней интрижку. Тогда, в первый вечер у них дома, она, должно быть, случайно прикоснулась к нему и не извинилась просто от смущения. Он был рад, что ошибся, но с другой стороны, ему не следовало сегодня приходить сюда.

Мельник снял маску, и они сидели на скамейке, прислонившись спиной к стене, переводя дыхание, чувствуя, как капли пота стекают по шее и плечам под мокрыми куртками.

– Мужская раздевалка вон там, – сказала Лори, указывая на дверь в стене.

– Я знаю, я ведь там переодевался.

– Там есть душ, полотенца должны висеть на двери. Заберите с собой форму, я отнесу ее домой и постираю.

Они посидели еще пару минут, и, когда дыхание успокоилось, Дэвид сказал:

– Встретимся здесь через десять минут.

Лори кивнула.

Душевая комната была большой и ярко освещенной. Он разделся, оставив форму в корзине для белья перед дверью, и подошел к первому душу, с удовольствием подставив тело под упругие струи.

В женской раздевалке обнаженная Лори прошла в душ, ругая себя за то, что смеет даже думать об этом. Она знала, что Чарли любил ее, но не была уверена, что он сам понимал это. Иногда ей хотелось, чтобы он смотрел на нее с откровенным вожделением, отбросив пылкое обожание…

Нет, это не в его характере, да и не в ее. Она не могла понять, как осмелилась поступить так в тот вечер, когда впервые увидела Дэвида. Лори непроизвольно закрыла глаза и увидела себя, стоящей спиной к Дэвиду, разговаривающей с Чарльзом, протягивающей руку назад, мимолетно – во всяком случае, ей казалось, что это было именно мимолетное движение, – касаясь Дэвида…

О, Боже. Она открыла глаза, машинально провела рукой по бедру и увидела себя в зеркале, висящем на противоположной стене. Одинокая, обнаженная фигура освещалась светом неоновых ламп, и этот свет подчеркивал ее хрупкость, женственность и обнаженность. Кожа у нее была почти абсолютно белой, белое тело, покрытое едва заметными рыжеватыми волосками. Глядя на себя, Лори не могла представить себе Дэвида, стоящего сейчас под душем, еще более обнаженного, без единого волоска на всем теле.

Без всякого определенного намерения Лори вышла из душевой, прошла через раздевалку, решительно открыла дверь в зал и вышла в него. Ее босые ноги оставляли следы на деревянном полу зала, казалось, что она целый час шла через него. Глядя прямо перед собой, Лори подошла к двери мужской раздевалки, открыла ее и прошла в душевую.

Дэвид стоял под душем, слегка отвернувшись в сторону, и Лори остановилась, разглядывая его. Он был таким прекрасным, как она и представляла себе: сильный, без единого волоска на теле, выглядевший как загадочное, экзотическое существо. Почувствовав на себе чей-то взгляд, Дэвид обернулся, и теперь стоял, глядя на нее.

Лори чуть не бросилась назад через раздевалку, через зал в спасительное уединение женской душевой. Чуть не бросилась. Но вместо этого, так и не приняв никакого решения, она шагнула вперед.

Дэвид увидел, как ее маленькие ступни скользили по мокрому белому кафельному полу. Не считая копны рыжих волос на голове, она казалась такой же безволосой, как и он. Дэвид никогда в жизни не чувствовал себя таким обнаженным, он закрыл глаза, почувствовав прилив желания. Лори стояла уже рядом, но не дотрагивалась до него. Затем она подняла глаза, посмотрела Дэвиду в лицо и тихо положила руки ему на плечи. Струи воды продолжали хлестать по его телу, капли воды отлетали ей на ресницы и застревали в копне рыжих волос.

– Я хотела посмотреть, как ты выглядишь, – просто сказала Лори. – Я никогда раньше не видела настолько голого мужчину.

Не отрывая глаз от его лица, она взяла кусок мыла и начала легонько намыливать ему грудь и плечи, потом уже двумя руками, словно мочалкой, стала намыливать тело все ниже и ниже. Дэвид обнял ее левой рукой за шею, почувствовав прохладу кожи под волосами. Правой рукой он сгреб со своей груди хлопья мыльной пены и стал намыливать ее груди. Дэвид притянул ее тело к себе, и теперь уже они оба стояли под струями воды. Руки Лори скользили все ниже по его телу, он ласкал рукой ее соски, головы их склонились друг к другу, и губы встретились в поцелуе.