Текст книги "Крейсер I ранга “Адмирал Корнилов". 1885-1911."

Автор книги: Рафаил Мельников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Рафаил Михайлович Мельников
Крейсер I ранга “Адмирал Корнилов". 1885-1911.

На обложке и 1-й стр. текста даны фотографии крейсера I ранга “Адмирал Корнилов” в различные периоды службы

Тех. редактор Ю.В. Родионов

Лит. редактор С.В. Смирнова

Корректор Т.Н. Никитина

Научно-техническое издательство «ИП Муниров Р.Р.» Самара 2007 г.

БОЕВЫЕ КОРАБЛИ МИРА

C-Пб.: Издатель p.p. Муниров, 2007. – 120 с.: илл.

ISBN 978-5-903740-04-8

© Текст, P.M. Мельников. 2007.

© Макет, компьютерная верстка и обработка фотографий, В. В. Арбузов. 2007.

Введение

Постройка и судьба крейсера “Адмирал Корнилов” составляет особо занимательную страничку в истории отечественного судостроения и флота. Предполагалось, что он станет эталоном для сооружения подобных кораблей собственными силами в России. Он строился в пору отечественной государственности, когда установилась кажущаяся стабильность и все обещало на многие десятилетия успех и процветание. В судостроении это была особая эпоха безраздельного правления Морским ведомством адмирала И.А. Шестакова. Ему генерал-адмирал Алексей Александрович всецело передоверил право “княжить и владеть” всем флотом.

“Адмирал Корнилов” стал и примером откровенного коррупционного “продавливания” заграничного проекта.

Этому кораблю выпал счастливый удел. Судьба избавила “Адмирала Корнилова” от позора Порт-Артура, Цусимы и кровавых мятежей первой русской революции. Ему “повезло” не дожить до крушения флота и всей российской государственности в 1917 г. В истории ему достался удел свидетеля “серебряного века”, в период безмятежного доцусимского существования флота он стал участником, важных в его истории, плаваний и экспедиций. Через его командный мостик прошли многие известные командиры и адмиралы, его палуба помнила десятки в разное время по– хозяйски ступавших по ней офицеров. Двадцать лет содрогалась она под топотом многих сотен ног сменившихся в команде матросов, на ней школу службы, плаваний и боевой подготовки проходили кадеты и гардемарины последних поколений старого флота.

С честью пронес корабль по океанам данное ему имя одного из самых ярких представителей отечественной флотоводческой школы – вице-адмирала Владимира Алексеевича Корнилова. Судьба, однако, не предоставила крейсеру возможности таких свершений и подвигов, которые были бы достойны памяти адмирала, чей светлый образ и трагическая судьба и доныне остаются для нас великим примером истинного патриота своей родины.

Для широкого круга читателей интересующихся военной историей.

Издатель и автор выражают благодарность В. Арбузову, Д. Васильеву и П. Лихачеву, Н. Пахомову и Д.Яшкову за предоставленные фотографии и материалы

Глава I Великокняжеский заказ (1885-1889 гг).

По французскому следу

Как и многое в истории, подлинные обстоятельства заказа во Франции крейсера “Адмирал Корнилов” остаются и, видимо, останутся сбивчивы и неясны. И, как сегодня мы не знаем тех скрытых пружин, действием которых совершаются на наших глазах сомнительные архитектурные “конкурсы” и “аукционы”, так неведомы остаются и мотивы выбора для заказа этого корабля французской фирмы. Решали этот заказ два облеченных высшей властью барина в адмиральских мундирах – великий князь Алексей Александрович и его верный приказчик – адмирал Иван Алексеевич Шестаков.

И если не обнародовано в их действиях явных следов “гешефта” или, попросту говоря, взяток, то сам характер этих действий никак не может служить примером забот этих двух вельмож об интересах родины и государства. Опыт заказов во Франции и Англии первых миноносцев мог к этому времени подсказать весьма предметные уроки, которые следовало бы учесть при заказе крейсера. Нет оснований предполагать какие-либо признаки глухости в очень образованном и знающем И.А. Шестакове, не худшим представителем рода Романовых был и великий князь. А потому приходится полагать, что и Управляющий Морским министерством, нашедший в благостном краю красавицу жену – француженку, и великий князь, известный своей любвеобильностью и проводивший в Париже многие дни отдохновения от госзабот, вряд ли могли отказаться от подношений, искусство которых в Европе доведено было до высшей ступени изысканности, тонкости и деликатности. О том, как это делалось в Англии, в одной из своих книг сделал признание В.М. Семенов (“Флот” и “морское ведомство” до Цусимы и после”, С.-Пб, 1911, с. 39-43), для великого князя подарки подносили, надо думать, в еще более изысканных формах. Подозрения на этот счет с неизбежностью возникают, лишь только мы углубимся в обстоятельства заказа и постройки крейсера 1 ранга “Адмирал Корнилов”.

В документах РГА ВМФ (ф. 410, оп.2, д. 5835), касающихся заказа крейсера “Адмирал Корнилов, первый лист датирован 5/17 сентября 1885 г. Рапортом, посланным из Парижа, военно-морской агент капитан 2 ранга Евгений Алексеев информировал временно Управляющего Морским министерством вице-адмирала Н.М. Чихачева об обстоятельствах самоличного (как он привык это делать и в России) рассмотрения во Франции находившимся там управляющим И.А. Шестаковым проекта крейсера для русского флота. Проект, как оказалось, подвергался уже вторичному рассмотрению после сделанных в нем существенных изменений. Они, как явствовало из более раннего письма от 18/30 августа 1885 г. (в архивном деле оно в силу каких-то причин попало лишь на шестой лист), состояли в перестановке артиллерии и добавлении третьей мачты.

В министерство оно попало “постфактум” и лишь отчасти разъясняло кухню строившегося во Франции заказа. Приходится предполагать, что все предшествовавшие распоряжения совершались словесным путем и о ходе заказа можно лишь догадываться.

Не упоминалось и о каких-либо замечаниях со стороны кораблестроительных структур морского министерства. Об их участии в той среде, где вращался Е.И. Алексеев (молва упорно приписывала ему сыновное родство с покойным императором Александром II), не упоминалось. Хозяин-барин И.А. Шестаков, казалось, заказывал себе особняк по собственному личному усмотрению, и ничьего тут участия не требовалось. Такой уж сложился в Морском министерстве “порядок”.

Как видно из рапорта Е.И. Алексеева, характеристики проекта, а с ними и судьба корабля были предрешены в кругу двух собравшихся во Франции хозяев Морского министерства, а вовсе не в МТК и ГМШ, которые в силу их официальных обязанностей полагалось бы делать.

Выполняя роль полномочного представителя хозяев проекта, а заодно и его главного конструктора, Е.И. Алексеев “по словесному приказанию” Управляющего Морским министерством 7 сентября 1885 г. пересылал в Петербург в министерство Н.М. Чихачеву “на благоусмотрение и распоряжение” вторично переработанные фирмой “Chantiers de la Loire” материалы проекта. Эти 18 чертежей и 6 документов учитывали произведенные изменения. Переменили артиллерию и увеличили рангоут (с добавлением третьей мачты), отчего фирме пришлось изменить чертежи, спецификации и расчеты нагрузки, остойчивости, парусности. Военно-морской агент пояснял в рапорте, что проект близок к проекту строившегося во Франции крейсера “Сфакс”.

Из сравнения их спецификаций делался вывод о том, что для русского заказа материал корпуса отличается “несколько большей относительной прочностью” (показатели и измерители к этому рекламному утверждению фирмы не проводились), а в выборе главных размерений корпуса “не сделано отступлений от правил, принятых для военного судостроения во Франции”. Иначе говоря, надо быть очень признательными к французам, великодушно позволившим для русского проекта применить их военные правила.

Очень серьезным считал Е.И. Алексеев подготовленный фирмой проект контракта (прилагался в числе документов), при составлении которого, как полагал агент, было “приложено всевозможное старание”, чтобы с возможной полнотой и четкостью установить условия и сроки выполнения заказа. К его рассмотрению, как писал Е.И. Алексеев, был привлечен адвокат, занятый делами императорского российского посольства в Париже и подсказавший будто бы ряд полезных уточнений контракта.

Подчеркивалось данное фирме задание решить в проекте ряд конкретных конструктивных проблем. К ним относились водоотливная система, вентиляция угольных ям, способы погрузки угля и постепенного его перемещения из отделений над броневой палубой в ближайшие угольные ямы и подача к топкам котлов, рельсы под бимсами кругового коридора, горловины и порты в жилой палубе.

Как особое достоинство проекта подчеркивалось предусмотренное в нем прикрытие орудий и станков (о прислуге не говорилось) от действия малокалиберной артиллерии посредством бортовых стальных листов толщиной 20 мм. Эта сталь в сравнении с обычной будто бы втрое превосходила ее по прочности. Производили ее на французских заводах по способу Гольцера, секретно испытывали на полигоне в Гавре, и даже факт ее существования французы, уточнял Е.И. Алексеев, держали в секрете. Тем не менее, русский агент, не моргнув глазом, доверяет этот секрет французской почте, посредством которой отдельной посылкой пересылал документы проекта. Уточнялась и стоимость секретной стали – более двух франков за килограмм.

Все эти частности, как видно, не касались существа конструктивного типа корабля, который добросовестно копировал французский, вовсе не самый передовой образец. Зачаточное состояние тактики того времени с непременными таранными атаками (опыт сражения в 1866 г. при Лиссе) отразилось и в наличии роскошного таранного форштевня, и в разбросанности пушек по всей длине борта, и в отсутствии орудий крупного калибра, считавшихся для крейсеров необходимыми.

Не обременяла себя фирма и применением требовавших особых хлопот башенных установок, не было у нее желания перейти к уже входившим в употребление паровым машинам вертикального типа вместо ранее традиционно применявшихся горизонтальных.

Некому было задуматься о вполне уже тогда понятных достоинствах победно входивших в мире в употребление вертикальных машин, обеспечивающих экономию всегда драгоценного на корабле пространства. Очевидны были и удобства обслуживания и ремонта этих несравненно более компактных машин. Но у фирмы были, видимо, свои резоны. Взявшись соорудить особо быстроходный крейсер, она пыталась достичь цели ценой наиболее выгодных простых решений, включая и отказ от двойного дна. В комплексе с этим решением применение горизонтальных машин вместе с облегчением корпуса позволяло без особых хлопот решить проблему остойчивости, усугубленную к тому же установкой третьей мачты.

Были, впрочем, как это не странно, и сторонники горизонтальных машин. К ним принадлежал С.О. Макаров, не раз подчеркивавший такое их достоинство, как возможность более надежно их защитить, располагая ниже ватерлинии. О замечательных свойствах машин этого типа говорилось в вышедшем в 1892 г. справочнике ВКАМ “Военные флоты” (с. 368).

Обстоятельнейшим образом испытанные во время плаваний 1890 г. в составе эволюционной эскадры машины крейсера “Форбан” обеспечивали постоянную высокую скорость. “На небольшой зыби крейсер легко удерживал 16-уз скорость при четырех котлах, легко входил на волну, причем машина всегда работала исправно, без шума, сотрясений в корпусе не было даже при скоростях до 20 уз, что показывает превосходную установку машины и хорошее крепление корпуса”. Очевидно, что такие же блестящие характеристики французы обещали и русским заказчикам. В стороне оставалась, однако, возможность применения башенных установок, водотрубных котлов и других принципиальных новых решений, которые могли существенно повысить эффективность и надежность корабля.

Бронепалубный крейсер “Сфакс". 1895 г. (Наружный вид)

Французский бронепалубный крейсер “Сфакс” заложили в Бресте в мае 1882 г., спустили на воду в мае 1884 г. В июне 1887 г. корабль вошел в состав флота.

“Сфакс” имел водоизмещение 4560 т, длину 91,57 м, ширину 15 м, осадку 7,67 м. На крейсере стояли 2 паровые машины общей мощностью 6500 л.с., 12 котлов. Наибольшая скорость составляла 16,7 узла. Запас угля равнялся 590 т (нормальный) и 980 т. (наибольший). Крейсер имел на вооружении 6 6,4-дм, 10 5,5-дм, 3 3-фн. 10 малокалиберный орудий и 5 14-дм торпедных труб. Экипаж составлял 486 чел.

Исключен из списков флота в 1906 г.

Все эти проблемы в их глубокой взаимной переплетенности подлежали бы обстоятельному всестороннему обсуждению в собрании МТК и ГМШ, но рассчитывать на это особенно не приходилось. Ибо основные проектные решения в угоду фирме уже не подлежали пересмотру, так как до его рассмотрения в Петербурге проект был уже одобрен на месте во Франции. От МТК же ожидалось лишь его безоговорочное одобрение. На эту предрешенность проекта капитан 2 ранга Е.И. Алексеев в своем ранее написанном рапорте от 18/30 августа и обращал внимание Н.М. Чихачева. Дескать, не вздумайте вносить в проект изменения, фирма и так его уже дважды перерабатывала.

Оказалось также, что уже после утверждения проекта И.А. Шестаковым в Париже и отправки его в Россию 5 сентября, проект (дата не называлось) также в Париже был рассмотрен (в который раз-тоже не уточнялось) и генерал-адмиралом. “Сколько мог заключить проект крейсера в том виде, как он был окончательно утвержден Вашим превосходительством, удостоился полного одобрения Его высочества Генерал-адмирала”, – писал Е.И. Алексеев своему Управляющему. С проектом, ранее “во всех подробностях” рассмотренным И.А. Шестаковым в Серенге и Эмсе, великий князь пожелал ознакомиться во время официального представления ему Е.И. Алексеевым в Париже.

Его высочество “подробно рассмотрел чертежи и выслушал объяснения; спросил, когда посланы чертежи и другие документы и получены ли замечания министерства на представленный проект”. Эти замечания с определенностью свидетельствовали о том, насколько его высочество был далек от порядка и темпов работ в подведомственном министерстве.

В преданиях сохранилась личная услуга, которую Е.И. Алексеев будто бы оказал великому князю, приняв на себя перед полицией ответственность за какую-то кафешантанную историю, в которую будто бы попал в Париже его высочество. Этим особым доверием генерал-адмирала объясняется его значимая роль в продвижении проекта, где он стал удобным передатчиком в структуры Морского министерства тех закулисных решений, которые через их головы принимались в Париже, деятельным и небескорыстным толкователем важности и полезности этих решений.

Его фиктивная роль главного конструктора оказалась сродни хорошо нам знакомого по “Двенадцати стульям” зиц-председателя Фунта с тем только отличием, что Е.И. Алексееву никакая ответственность не грозила. Он, если внимательнее вникнуть в дело, не был главной решающей инстанцией, но мог, конечно, высказать свое просвещенное мнение (если бы оно имелось в наличии). Мог, но, видимо, не пытался.

Его карьера свидетельствовала о том, что ожидать от Е.И. Алексеева особых подвигов гражданского мужества не приходилось. Он уже безоговорочно и безоглядно был “встроен” в корпорацию высшей бюрократии и хорошо усвоил установленные в ней правила игры. Карьера его уже катилась по накатанной колее, он уверенно и далеко уже тогда обходил своих сверстников, включая и таких несомненно и несравнимо талантливых сослуживцев, как С.О. Макаров.

На нем остается историческая ответственность присутствия и непротивления роковым проектным решениям. И есть доля справедливости в том обвинении, которое на Е.И. Алексеева в своей книге “Флот и Морское ведомство до Цусимы и после”. (С.-Пб, 1911, с. 48) за заказ крейсера без двойного дна возлагал В.И. Семенов. За свою конформистскую позицию он тогда же был награжден должностью командира строившегося крейсера.

МТК выбирает позицию

Уже приученные к спонтанным методам руководства И.А. Шестакова высшие чины МТК, получив фрагментарные сообщения Е.И. Алексеева, не сразу осознали размах новой совершившейся инициативы и предпочитали выжидать получение прямых указаний Управляющего Морским министерством. Собственная инициатива, как о том свидетельствовал опыт, не имела смысла, тем более что существо проекта оставалось невнятным. Прояснять ничего не мог и полученный рапорт от 18/30 августа 1885 г. Только 21 сентября ГМШ переправил его в канцелярию Морского министерства, а оттуда он 22 сентября был “спущен” в МТК.

Из рапорта следовало, что проект, о котором в МТК в Петербурге не имели еще никакого представления, во Франции уже энергично воплощался в металле. Е.И. Алексеев обращал внимание на трудное положение директора Лаурского завода, уже обязавшегося отсчитывать срок начала исполнения заказа с 20 сентября, но все еще не располагавшего официальным контрактом. О его скорейшем подписании в Морском министерстве он и ходатайствовал через Е.И. Алексеева. На заводе же, пояснял морской агент, “заготовка материалов для корпуса настолько уже подвинулась, что после некоторого колебания общество решило приступить к самой постройке”.

Сверх того, добавлял Е.И. Алексеев в том же письме от 18/30 августа, одновременно с переделкой проекта (это собирались сделать в продолжение четырех месяцев, то есть к 1 сентябрю) и тогда же сделанным заказом материалов фирма приступила еще к разбивке корпуса на плазе. Тогда же, чтобы не опоздать с взятыми фирмой заказами на четыре машины (для русского и французского крейсеров), фирма поручила заводу Крезо приступить уже и к отливке их цилиндров.

В первых числах сентября предстояло начать прием и испытания материалов для корпуса. Для чего фирма просила прислать наблюдающего инженера. Словом, прилагались все усилия к тому, чтобы поставить заказчика перед совершившимся фактом и не допустить каких-либо изменений в уже утвержденном высшими инстанциями проекте. В этих условиях предстоящее в МТК рассмотрение проекта становилось проблемой чрезвычайной сложности.

На письмо от Е.И. Алексеева, которое за начальника ГМШ флигель-адъютанта капитана 1 ранга Н.А. Нехватовича подписало и препровождало в канцелярию Морского министерства некое полуответственное лицо этого подручного учреждения отозвалось весьма легкомысленной резолюцией: “К сведению, и так как, по-видимому, судно уже заказано, то нечего и спешить с рассмотрением присланных спецификаций его и чертежей”.

Закорючка подписи этого лица неразборчива, но, по счастью, дело взял в свои руки временно управляющий Морским министерством (он был начальником ГМШ) вице-адмирал Чихачев. Он передал материалы проекта в кораблестроительное отделение МТК с указанием рассмотреть их “согласно замечаниям Управляющего Морским министерством и со своим мнением доложить”. Желательно, добавлял он, получить доклад на будущей неделе.

Рассмотрение произошло в рекордно короткий срок. Предметным и очень нелицеприятным получилось заключение на французский проект, составившее содержание журнала МТК № 178 от 4 октября 1885 г. Здесь было все, о чем могли бы мечтать знающий мыслящий инженер и офицер-тактик: обзор состояния техники, понятие о назначении, роли и места крейсеров в океанах, оценка состояния в мире крейсеростроения, критерии оценки качества и эффективности крейсеров, сравнение с аналогами и, наконец, всесторонний с точки зрения основной специализации разбор характеристик проекта, предложенного французской фирмой. Воистину нельзя найти, наверное, более убедительного подтверждения того несомненного факта, что даже в обстановке глухой реакции творческая мысль может проявить себя во всем блеске и убедительности. Печально, однако, то обстоятельство, что во все времена люди могут оказаться неспособны продолжать традиции той творческой школы, уроки которой они в полной мере чувствуют в пору своей юности.

Сравнивая представленный проект крейсера в 5029 т водоизмещения, с 18-уз скоростью, вооружением из 14 6-дм орудий в палубных установках с близкими по величине отечественными крейсерами типа “Дмитрий Донской”, МТК не нашел в нем никаких сколь-либо существенных преимуществ.

Повышенные ходовые качества французского проекта были следствием удлинения корпуса, чему способствовал отказ от бортовой брони в пользу только горизонтальной. Избрав в крейсерах типа “Дмитрий Донской” такое же направление проектирования, можно было бы обеспечить их несомненное превосходство в скорости. В то же время очевидны были вредные для мореходности, очень уж заостренные носовые ватерлинии, выгодные лишь для достижения высокой скорости на мерной миле.

Для избранного фирмой удлиненного корпуса применить следовало не поперечную, а продольную систему набора. Совершенно нетерпимым недостатком признавалось в конструкции корпуса отсутствие двойного дна. Это общепризнанное в мире решение необходимо не только для безопасности корабля в случае повреждения днища, но также и для размещения балластной воды при расходовании запасов угля.

Необходимым признавалось увеличение артиллерийского вооружения заменой четырех (или хотя бы двух) из 6-дм орудий на 8-дм. Такие пушки, обеспечивая эффективность огня почти такую же, как крупповские 11-дм, и были бы очень полезны на случай встречи крейсера с броненосцем. На такой замене настаивал председатель артиллерийского отделения МТК генерал-лейтенант Ф. Пестич. Нетерпимым признали применение устарелых 6-дм пушек длиной ствола в 28 калибров. Их следовало заменить на 35 калибровые, допустив для уменьшения перегрузки соответствующее уменьшение боезапаса до 85 и 80 снарядов на каждое 6-дм и 8-дм орудие.

Еще до заседания МТК и составления его журнала И.А. Шестаков успел высказать свое предварительное мнение об отзыве артиллерийского отделения. Сделанная им на этом документе помета гласила: “Вопрос о 8-дм орудиях, по желанию Его высочества, оставить открытым. Поместить эти орудия на баковых выступах”. МТК предложение артиллеристов поддержал, но ссылка генерал-адъютанта на мнение великого князя была уже тревожным симптомом (РГА ВМФ, ф. 421, on. 1, д. 935, л. 7.).

Главный инженер-механик флота (сохранилась еще такая достаточно автономная должность) генерал-лейтенант А.И. Соколов (1917-1889) обращал внимание на то, что спецификация по механизмам составлена “весьма кратко”, что не позволяет судить, какие предполагается применить опробованные в море новейшие усовершенствования по механизмам.

Точно так же чертежи не позволяли в полной мере ознакомиться с устройством машин. Поэтому предлагался (если заказ состоится) обширный перечень из 34 развернутых дополнительных спецификационных требований, обеспечивавших исправность и надежность действия машин, удобства их эксплуатации и ремонта. Указывалось, в частности на обеспечение надежного крепления трубок котлов набивными втулками с заплечиками, возможность переключения циркуляционных помп для откачивания воды из затопленного машинного отделения, возможности выемки подшипников со своих мест не поднимая валов, прочности холодильников.

Подчеркивалось о необходимости единообразной, по всему кораблю, нарезке резьбы болтовых соединений только по системе Витворта и предоставлении полной весовой нагрузки машин и полного комплекта их рабочих чертежей “в английском или русском масштабе” и т.д.

Не удовлетворило A.M. Соколова и намерение фирмы в поставке запасных частей ограничиться нормами французского флота. Русскому флоту они были неизвестны, а потому для учета его практики (эти “мелочи” почему-то прошли мимо внимания Е.И. Алексеева и адвокатов российского посольства), Главный инженер-механик приводил соответствующую ведомость заказа, который следовало возложить на фирму. Проявилась, однако, и позиция узкого специалиста: он рассматривал только данные ему документы и в проблему отсталости типа горизонтальных машин вдаваться не стал. Возможно при участии генерала Соколова был поднят вопрос и о преимуществах вертикальных машин как более надежных. Но ввиду трудностей размещения вертикальных машин под низко расположенной броневой палубой МТК на их установке настаивать не решился.

Свой отдельный отзыв об обеспечении в проекте вопросов непотопляемости по предложению МТК представил только что назначенный командиром корвета “Витязь” флигель-адъютант капитан 1 ранга С.О. Макаров. Непоправимо (двойной бандаж от грыжи) повредив своему здоровью многими часами лазания в затесненных междудонных отсеках при испытании и налаживании водоотливных систем тогдашних кораблей С.О. Макаров в продолжение всей своей жизни не переставал добиваться осознания флотом важности борьбы за живучесть корабля. Но фирма, как следовало из отзыва С.О. Макарова, отнеслась к проблеме с крайним легкомыслием. Представленные в проекте “рисунки (признать их чертежами было, видимо, неосновательно) и спецификации, писал С.О. Макаров, не обеспечивают должной непотопляемости, в них содержатся только общие фразы и идеи”. Не было даже приведено сведений о производительности водоотливных средств и возможности их участия в откачивании воды из каждого отсека.

Из 12 требований по непотопляемости, которые следовало предъявить фирме, главнейшими были: сохранение корабля на плаву при затоплении двух смежных отсеков или, говоря по-современному, обеспечение двухотсечного стандарта непотопляемости; наличие в конструкции двойного дна и тройных бортов; доведение главных поперечных переборок до верхней палубы возможность выравнивания крена посредством контрзатопления отсеков противоположного борта; наличие специальных угольных ям с горловинами, предотвращающими затопление прилегавших к ним (в случае пробоины в яме) бортовых коридоров и всего кочегарного отделения.

С редкой последовательностью добивался осуществления своих принципиальной важности предложений С.О. Макаров, настаивая на встречавшем особенно стойкое сопротивление бюрократии испытании прочности и водонепроницаемости переборок затоплением отсеков водой (борьба эта только в 1898 г. привела к решению МТК признать этот метод испытания обязательным, остающимся в силе и в наше время). Это свое требование к проекту С.О. Макаров формулировал следующими словами: “Система распределения работ постройки должна быть такова, чтобы ранее приступления к деревянным работам ниже ватерлинии (за исключением палуб) были совершенно окончены железные работы, установлены главные и вспомогательные механизмы и затем приступлено к пробе всех отделений напусканием в них воды до высоты на несколько фут грузовой ватерлинии с целью убедиться как в крепости всех главных переборок, так и полной водонепроницаемости всех герметичных дверей и пр.”

Все эти замечания журналом № 178 предлагалось включить в спецификацию крейсера. Таким образом, МТК тогдашнего состава во главе с генералом Пельцигом решительно поддержал инициативу С.О. Макарова об испытании отсеков кораблей наполнением их водой.

Увы, действительность оказалась иной – борьбу за столь, казалось бы, очевидный и убедительный метод испытаний С.О. Макарову пришлось вести до 1898 г. (в числе сопротивлявшихся был тогда и Н.Е. Кутейников), когда необходимость таких испытаний подтвердила гибель на Транзундском рейде броненосца “Гангут”.

Тогда же – более чем за 10 лет до катастрофы “Гангута” нельзя было и представить, какой мучительный путь предстоял творческим инициативам С.О. Макарова – все его предложения, включая двойное дно и тройные борта, были всецело одобрены МТК, руководимым тогда оказавшимся удивительно отзывчивым на творчество генералом Октавием Пельцигом. Генерал, бесспорно, совершал гражданский подвиг, позволив себе нелицеприятно отозваться о проекте, который (и он об этом не мог не знать) был одобрен в высших инстанциях тогдашней морской бюрократии.

Ни в чем не проявив признательности фирме и Управляющему за передовой проект, МТК, наоборот приходил к выводу о его существенных недостатках. Они подтверждались приложенными к журналу замечаниями руководителей двух отделений МТК и приглашенного в качестве ведущего и, как это было, единственного специалиста флота по вопросам непотопляемости капитана 1 ранга С.О. Макарова.

Итог получился следующий. Чрезмерно острые носовые обводы крейсера, может быть, и позволят на мерной линии развить заявленную 18-уз скорость, но на волнении она будет недостижима. В артиллерийском вооружении крейсера предусмотрены почему-то 6– дм пушки длиной ствола 28 калибров. Флот теперь переходит на 35 калиберные орудия, и теперь это должно было отразиться в проекте 86 т перегрузкой. Если же признать необходимой замену на 8-дм калибр хотя бы двух орудий, то перегрузка составит 104 т и полный вес артиллерии составит 337 т. Вес бронирования – бортового и палубного на крейсерах типа “Дмитрий Донской” и только – палубного в рассматриваемом проекте одинаков: около 470 т, но по эффекту защиты эти корабли несопоставимы.

Вместо бортовой брони в проекте прикрытие ватерлинии предлагается осуществить лишь за счет такой сомнительной меры, как заполнение углем бортовых угольных ям. Явно недостаточна была толщина и палубной брони – всего 1,3 дм, вместо принятых в русском флоте 2,5 дм. Не следовало допускать и предложенного в проекте расположения крюйт-камер “под самой броневой палубой вплотную к бортам".

Существенно меньшей (с учетом расхода на судовые потребности) будет расчетная дальность плавания, неоправданно исчисляется в проекте величиной до 8000 миль 9-уз скоростью (запас 800 т). Но и уменьшенная расчетная дальность (полный запас 1100 т) может оказаться недостижимой из-за крайнего неудобства расположения угольных ям, доступ к которым может оказаться невозможным вследствие затопления бортовых коффердамов и коридоров подачи угля.

Относительно парусности МТК склонялся в оправданности сокращения ее площади в сравнении с крейсерами типа “Дмитрий Донской”. Фирма поступила правильно, ограничившись площадью парусов 18 тыс. кв. фут, так как у крейсеров типа “Дмитрий Донской” даже с большой площадью парусов (27 тыс. кв. фут) скорость под парусами “сравнительно очень невелика”, что заставило МТК заметить, что на этих русских фрегатах было бы разумнее вес, потраченный на неэффективное парусное вооружение, употребить на увеличение запасов угля.

Относительно главных машин, помимо принципиальной устарелости ее типа, были замечены и крайняя невнятность описания, не позволяющая дать ей квалифицированную оценку (что превращало проект машин в своего рода “кота в мешке” – Р.М), и явно повышенном (в сравнении с новейшими типами) их весе, что говорило о нерациональности проектирования и больших неиспользованных резервах.

В конструкции корпуса, кроме отсутствия двойного дна, обращалось внимание на неэффективность поперечной системы набора, которая была не оправдана для длинного корпуса, и совсем неоправданной конструкции наружной деревянной обшивки, в которой внутренний ее слой крепился к стальному корпусу сквозными стальными болтами, превращая его в случае повреждения в “решето”.