Текст книги "Передозировка"

Автор книги: Рада Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

ГЛАВА 40

Эмма передала Мэри коробку конфет, купленную в магазинчике при больнице. Джордж лежал на диване и смотрел игру. Он выглядел уставшим и отощавшим, но глаза блестели по-прежнему.

– Привет, незнакомка, – сказал он.

– От незнакомца слышу! – Эмма обняла его и осмотрела от макушки до одеяла, укрывающего ноги, словно он был ее пациентом.

Выглядит усталым. Не больным, будто вот-вот отбросит коньки, а просто измученным. Она соскучилась по Джорджу.

Но еще сильнее была необходимость выяснить, что же случилось. Так или иначе, она найдет того, кто торгует наркотиками. Джорджу что-то известно. Мне он может рассказать то, о чем умолчит в полиции.

Она не любила наркоманов. От этих лицемерных требовательных манипуляторов были сплошные проблемы. Если поверишь, что им больно, и дашь рецепт, тебя обвиняют в опиоидной эпидемии. Если нет, возможно, отправишь их домой умирать. Не дашь им дозу – они становятся агрессивными; дашь – превращаешься в лицензированного наркодилера. Середины нет.

Эмма не задумывалась о наркоторговцах до недавней серии передозировок, но случившееся зацепило ее. Сколько разрушенных молодых жизней! Сколько бессмысленных смертей!

История Тейлор стала последней каплей.

Сама сдохну, но достану этого торгаша. А Джордж мне поможет.

Она указала на стеклянную пепельницу на столике возле дивана.

– Когда собираешься бросить?

– Уже бросил. Она здесь просто за компанию, – ухмыльнулся он и зашелся в сухом кашле, какой часто мучает бросающих курить.

– Вот и славно. Как ты себя чувствуешь?

– Лучше не бывает! – Плутовская улыбка обнажила блеснувший между усов золотой зуб – сувенир из Вьетнама. – А ты как?

– Выживаю. В неотложке без тебя все совсем по-другому.

– Так и хорошо: раньше там было не очень.

– Увы, лучше не стало. Нам тебя не хватает.

– Хорошо. Я в два счета вернусь.

– Нет, не вернешься, – возразила Мэри, принесшая кофе. – Если только мое слово что-нибудь значит.

– Не значит, агапи му,[14]14
  Любовь моя (греч.).


[Закрыть] – поддразнил жену Джордж, использовав сразу половину своих познаний в греческом.

Другую половину составляли узо и рецина.

– Ты не помнишь, что произошло?

– Нет. Помню только, как в реанимации мне светили фонариком в глаза.

– И какое последнее воспоминание?

– Как зашел в душевую. Сунул руку в карман за сигаретами. Думал перекурить по-быстрому.

– Перекурил?

Джордж пожал плечами.

– Зачем ты пошел в душевую?

– Наверное, чтобы принять душ.

– Зачем?

Джордж посмотрел ей в глаза:

– Помыться?

– Ты испачкался?

Его глаза смотрели сквозь нее, словно он искал ответ в собственном мозгу.

Эмма заметила тот самый миг, когда Джордж вспомнил. Он отвел взгляд. И улыбнулся. И солгал.

– Не знаю. Разве?

– Ты сорвался с места посреди смены и никому ничего не сказал. Тебя нашли с иглой в руке и полным черепом крови. Что случилось?

– Понятия не имею. Наверное, не повезло. – Он улыбался, но смотрел настороженно.

– Это не простое невезение. Кто-то пытался от тебя избавиться?

– Да все были бы не против. Я же еще та заноза.

– Но убивать – это уже чересчур.

– Может, кто-то хотел, чтобы меня уволили?

Он мне не скажет.

– Джордж, так не пойдет. Ты мог бы спасти многие жизни, если бы все рассказал.

– Чьи жизни? Наркош? Хочешь знать, что я о них думаю?

– Они тоже люди. У них есть родители, мужья и семьи, которые страдают.

– Это их проблемы. Пусть родные и беспокоятся за них. А мне надо заботиться о своих. – Его взгляд скользнул по Мэри.

– Я сделаю для Мэри все, что смогу, – пообещала Эмма.

– Знаю. Но она не твоя забота, а моя.

– А если в следующий раз ты не проснешься? Что будет с Мэри и детьми?

– Верно подмечено, – кивнул он. – О себе я могу позаботиться, но оставлю тебе сообщение на случай, если все обернется совсем плохо.

– Как?

– Не знаю, Эмма. Придумаю. Прости. Каждому из нас приходится нести свой крест.

ГЛАВА 41

«Он прав, – думала Эмма по пути домой. – Каждому из нас приходится нести свой крест».

Тейлор осталась в Атланте.

– Мне здесь нравится, – заявила она. – Я нужна бабушке. Я останусь.

Эмма нисколько ей не поверила.

Чушь. Она никогда не жертвовала собой ни для кого. Тейлор что-то задумала.

Что еще хуже, дочь попросила Эмму открыть правду Виктору.

– Ты можешь ему сказать? Я просто не выдержу еще раз…

Эмма дождалась, когда они сядут в самолет.

– Тейлор не знает, кто отец ребенка.

– Как это?

– Она была на вечеринке. Очнулась и поняла, что ее изнасиловали.

Более тяжелого звука, чем болезненный всхлип Виктора, Эмма не слыхала. Голова опущена, глаза закрыты – он затаил в себе горе.

– И что дальше? – спросил он через некоторое время.

– Я пообещала помочь ей с абортом.

Виктор снова всхлипнул.

– Ей нужно сдать анализы, – добавила она. – ВИЧ, гепатит, сифилис, гонорея, бог знает что еще…

– Бог ничего не знает. Или ему плевать, – бросил Виктор. – Никакой бог не допустил бы такого. Полное дерьмо!

У Эммы навернулись слезы.

Я надеялась, Бог даст ему утешение. Вместо этого Виктор утратил веру. Ни один родитель не заслуживает такой боли.

За время работы ей приходилось сообщать дурные вести многим родителям. Всех и не вспомнишь.

В первый раз это был пухленький малыш. Он целую неделю чувствовал себя усталым. Ребенок выглядел хорошо. А вот его анализы – нет.

– Лейкемия, – сказал ее куратор. – Слишком высокие лейкоциты для обычной инфекции.

– Мы в этом уверены?

– Мы в неотложке. Мы никогда не уверены. Ни в чем. Разве что в смерти пациента. Да и то не всегда.

– Это как?

– Я как-то реанимировал пациента. Через полчаса сдался, констатировал смерть. А еще через час покойник ожил. Это принесло мне популярность. Теперь все хотят, чтобы в случае их смерти реанимацию проводил именно я. Думают, будут жить вечно. – Он пристально посмотрел ей в глаза. – Эмма, в неотложной помощи мы никогда ни в чем не уверены. Наше дело – управлять рисками. Какова вероятность, что жжение в груди означает сердечный приступ? Каков шанс, что лихорадка вызвана менингитом? Может ли онемение означать инсульт? Мы рассчитываем вероятности и принимаем риск на себя. Ты сумеешь с этим справиться? Если нет, то работа в неотложке не для тебя.

Эмма кивнула.

– Тебе придется научиться приносить дурные вести, – предупредил куратор. – Захочется убежать. Но убегать нельзя. Открой себя боли. Прими ее. Только так ты поможешь своим пациентам.

Эмма рассказала о лейкемии родителям малыша. Потом сидела вместе с ними, слушала их, обнимала. Они были убиты горем, но благодарны.

Потом она пошла в туалет и расплакалась.

Это было давным-давно, когда жизнь еще не закалила ее.

Она взяла Виктора за руку.

Поплачу потом.

ГЛАВА 42

Пора звонить Загаряну, решила Эмма. Джордж не заговорит. Очередная катастрофа – новая передозировка, новое изнасилование или новая попытка заставить Джорджа замолчать – лишь вопрос времени. В следующий раз ему может и не повезти. Она со смесью злости и восхищения подумала о его преданности Мэри. Жаль, меня никто так не любит.

Загарян ответил на третьем гудке.

– Давайте встретимся. Вы сейчас дома?

– Еду туда.

– Буду у вас через полчаса.

Он повесил трубку, прежде чем она успела предложить другое место. Ну и ладно. Встреча же неличная. Эмма поставила вариться кофе и переоделась в розовый свитер: он скрадывал фигуру и придавал красивое сияние коже. Она расчесала волосы, накрасила губы, взялась за духи, но почувствовала себя глупо и поставила их на место.

Загарян, как и раньше, выглядел так, словно сошел с обложки журнала. Эмма пыталась спрятать свои поношенные фиолетовые кроксы, а потом, разозлившись на себя, дерзко выставила их напоказ.

– Милый дом, – заявил гость, разглядывая темно-зеленый кожаный диван, газовый камин, наполняющий комнату уютными отблесками, и картины Эммы – абстрактные пятна ярких красок, придающие гостиной живость. – Давно вы здесь живете?

– Лет десять.

– Итак, что скажете?

– Есть пара вещей. Сначала задам вопрос: вы выяснили, откуда был пропофол?

– Больница скорой помощи в Нью-Гемпшире. Партия поступила в прошлом мае, по документам израсходована в июле.

– Кто подписал документы?

– Медсестра местной неотложки.

– Вы с ней говорили?

– Она умерла.

– От чего?

– Передозировка.

Эмме понадобилась секунда на осознание.

– Пропофол?

– Фентанил.

Опять фентанил!

– Сама?

– Судя по всему. Она уже некоторое время употребляла. Попалась на краже наркотических препаратов. Ее уволили. Потом нашли мертвой. Оснований подозревать насильственную смерть не было. Возможно, это случайность. Или нет. Покойную лишили родительских прав, и она тяжело это переносила. – Он отхлебнул кофе. – А у вас какие новости?

– В Нью-Гемпшире был всплеск передозировок. В прошлом году зафиксирован четыреста восемьдесят один случай гибели от опиоидов: самый высокий показатель по передозировкам фентанилом в стране. Сейчас мы наблюдаем нечто подобное здесь. И теперь эта ампула с пропофолом. Думаю, здесь есть связь.

– И какая?

– Скажем, дилер из Нью-Гемпшира решил перевезти свой бизнес сюда. Джордж это выяснил. Джорджу нужны были деньги. Он начал шантажировать нашего мистера Передоза. Мистер Передоз решил убрать Джорджа, вколол ему пропофол, который привез из Нью-Гемпшира, и едва не убил его. – Эмма вздохнула. – Жаль, что та медсестра умерла!

– А уж ей-то как жаль… – Загарян глотнул еще кофе. – Как получают фентанил?

– Можно плавить использованные пластыри. Можно синтезировать самостоятельно: лабораторное оборудование достать легко. Проще всего купить препарат через Интернет. Как только поставщик убедится в личности того, с кем имеет дело, никаких препятствий нет. По всему миру сотни поставщиков. Они продают чистый, неразбавленный фентанил в порошке. Дилер бодяжит его уже сам.

– Бодяжит?

– Разбавляет. Чистый фентанил слишком силен. Крошечная щепотка способна убить человека. Приходится разбавлять, чтобы объем позволял разделить его на дозы. Если ошибиться, в одних дозах фентанила может оказаться больше, чем в других. Конечный потребитель получает больше, чем способен выдержать. И засыпает. Вечным сном.

– Значит, возможно, мистер Передоз купил фентанил в Интернете. Потом разбодяжил его и разделил на отдельные дозы, но допустил ошибку?

– Возможно.

– То есть, по-вашему, мистер Передоз приехал из Нью-Гемпшира и каким-то образом связан с погибшей медсестрой?

– Да.

– Тогда зачем пропофол? Почему не убить Джорджа фентанилом?

– Фентанил действует слишком долго. Джордж очнулся бы после удара по голове и начал сопротивляться или звать на помощь.

– Значит, ваш мистер Передоз имеет познания в медицине, связи в медицинской среде и доступ к душевой неотложного отделения. Возможно, мистер Передоз работает рядом с вами.

– Не исключено.

– И кто бы это мог быть?

– Не знаю. Не верится, что кто-то из моих людей на такое способен.

– Кто-нибудь имеет отношение к Нью-Гемпширу?

– Карлос и Фейт, медбрат и медсестра, приехали из Нью-Гемпшира несколько месяцев назад.

– Еще кто-нибудь?

– У Роя, одного из медицинских техников, там жила двоюродная сестра. Умерла от передозировки прошлым летом. У Кена, нашего заведующего, был домик в Нью-Гемпшире. Он там каждое лето проводил отпуск. Все когда-нибудь да побывали в Нью-Гемпшире. Кстати, как идет следствие по делу Кена? Есть результаты?

– Пока у нас нет оснований считать, что эти дела связаны между собой.

– Да неужели?

– Послушайте, Эмма. На Джорджа напали в отделении неотложной помощи в рабочее время. Вы врач и завотделением. У меня есть основания обсуждать это дело с вами. Со вторым случаем все обстоит иначе, и я не могу о нем распространяться.

– Не слишком ли много совпадений? Две не связанные между собой смерти на территории больницы в течение одной недели.

– Одно дело – мои подозрения, и совсем другое – доказанные факты. Я работаю над этим. Пока больше ничего не могу сказать. – Он снова сделал глоток из уже пустой чашки.

Эмма скрестила руки, притворившись, что не заметила.

– Еще какие-нибудь связи с Нью-Гемпширом? – спросил детектив, поставив чашку на столик.

– Энн, одна из наших врачей, иногда временно служит в других местах. Прошлым летом работала там.

– Это все?

– Мне неизвестна личная жизнь всех и каждого, – пожала плечами Эмма. – Попробуйте поговорить с Дженни, нашим секретарем. Она знает все и обо всех.

– Еще что-нибудь?

Сжав губы, она отрицательно покачала головой.

– Хорошо ли вы знаете доктора Крампа?

– Мы с ним коллеги. Работаем вместе уже много лет. Вне работы не общаемся.

– Вам известно, что доктор Крамп и Джордж сильно повздорили накануне покушения? Доктор Крамп выскочил из кабинета с такой скоростью, что едва не сбил с ног одну из медсестер.

– Кто вам об этом сказал?

Загарян пожал плечами.

– Ссора может не иметь никакого отношения к нападению, – предупредила Эмма.

– Доктор Крамп заявил, что Джордж допустил ошибку во введении лекарственных препаратов, однако не смог припомнить пациента или подробности.

– Кто ж будет помнить имя пациента через неделю? Я бы не вспомнила.

– Я спросил у Джорджа. Он тоже не помнит.

– Ничего удивительного после ЧМТ и пропофола.

– Пропофол был на следующий день. Какой период времени захватывает ретроградная амнезия?

– Пожалуй, несколько минут. Но ЧМТ – совсем другое дело.

– Я снова у него спросил. Он изменил показания. Сказал, что доктор Крамп разозлился из-за задержки с важной ЭКГ. Я бы сказал, что они оба лгут.

– Вряд ли. Доктор Крамп – достойный человек, – сказала Эмма.

– Он любит деньги?

– Кто ж их не любит? – Она вспомнила новенькую «Ауди-А7» Курта, его сверкающие итальянские туфли и поездки в Лас-Вегас.

Возможно, он любит деньги поболее многих.

– Прошлым летом он был в Нью-Гемпшире, – добавил Загарян.

– Навещал Кена. Они дружили.

– У него милая подружка. И только что она купила машину, которую не может себе позволить.

Кайла… Кен собирался понизить Курта… Нет! Невозможно. И все же…

ГЛАВА 43

Эмма плотно завязала голубой пластиковый фартук, готовясь принять пациента с травмой. Перчатки порвались, когда она попыталась их натянуть. Она вздохнула. День снова обещал быть непростым.

Понедельники всегда становились сущим наказанием: пациентов привозили намного больше, чем в любой другой день. К тому же как раз утихла метель. Люди шли один за другим: автомобильные аварии, сердечные приступы при расчистке снега, переломанные ноги из-за падения с крыши, переломы шейки бедра у поскользнувшихся на льду, дети, влетевшие в дерево при катании с горки, порубленные снегоочистителем руки.

Пока гуляла метель, было еще терпимо – сравнимо с уровнем во время Суперкубка или ужинов на День благодарения, – но теперь она закончилась.

Бригада в третьем травматологическом в полных защитных костюмах – с перчатками, капюшоном и бахилами – напоминала стайку марсиан. У каждого на комбинезоне была бирка с именем, чтобы не путаться.

– Пешехода сбила машина, – сообщили из скорой. – Водитель скрылся.

Это не сулило ничего хорошего. Эмма посмотрела на дежурившую в этот день Бренду:

– Есть новости?

– Женщина. Сбита грузовиком. Обнаружена без сознания, ее дважды вырвало, дыхание агональное. На ручной вентиляции. Вероятен перелом правой бедренной кости.

Бедренная кость – самая большая в организме, и сломать ее труднее всего. Значит, удар был сильный и не исключены более тяжелые травмы.

– Жизненные показатели?

– В норме, не считая тахикардии.

Эмма попыталась мысленно представить себе пациентку. Без сознания и рвота. ЧМТ? Повышенное внутричерепное давление? Перелом бедра и сам по себе не радует, но если силы удара хватило, чтобы сломать кость, то он мог вызвать травмы внутренних органов и другие переломы. Таз? Или шея? Это грозит параличом или даже смертью, если перелом достаточно высоко, чтобы парализовало диафрагму. Агональное дыхание – тоже ничего хорошего. Барышня собралась умереть. Ненавижу, когда пациенты так поступают!

– Время до прибытия?

– Пять минут, – ответила Бренда, и тут до них донесся вой сирены.

Скорая приближалась. Эмма пошла встречать машину. Так она выгадала пару минут и получила возможность выслушать техника скорой помощи еще до того, как они оказались в шумной травматологии. А еще – сэкономила время, чтобы обдумать решения.

Каждое распоряжение могло означать для пациента вопрос жизни и смерти, а Эмме ошибка могла стоить карьеры.

Каждый раз приходилось выбирать нужную процедуру и назначать нужное лекарство в нужной дозировке для человека, которого она прежде никогда не видела и вдобавок не знала, как именно он пострадал.

Вот как сейчас. Сколько же друзей не выдержали давления и бросили неотложку! Вышли на пенсию, перевелись в реанимацию, стали представителями фармацевтических компаний… Я могу оказаться следующей.

Она нажала на серебристую пластину, чтобы открыть дверь, и выкинула из головы все мысли, кроме заботы о пациентке.

Брент, техник скорой помощи, распахнул дверцу автомобиля и улыбнулся, узнав ее под синим защитным костюмом:

– Здравствуйте, доктор Стил! Женщина, пятьдесят два года, сбита грузовиком. Обнаружена без сознания, сейчас немного возбуждена. Дышит самостоятельно. Жизненные показатели в норме, не считая тахикардии. Правая бедренная кость деформирована. Мы уложили пострадавшую на щит и надели воротник, но по пути она пришла в возбужденное состояние. Ее дважды вырвало.

– Аспирация была?

Перевозка пострадавшего на щите и в воротнике являлась стандартным решением при травмах, которое позволяло обездвижить больного и не допустить новых травм. Пациент лежал на спине и не мог не то что пошевелиться, а даже повернуть голову. В таком положении рвота была опасна: пациент мог захлебнуться содержимым желудка или получить опасную пневмонию.

– Мы поворачивали щит набок.

Эмма кивнула.

– Жизненные показатели?

– Давление девяносто пять на шестьдесят три, пульс сто двадцать три, сатурация чуть выше девяноста.

Пульс выше артериального давления. Плохо. Да и в любом случае давление слишком низкое. У нее кровотечение, возможно – внутреннее. Переломанное бедро дает большую кровопотерю, но не настолько, чтобы привести к нестабильному состоянию. Надеюсь, кровоизлияния в мозг нет; хотя это объяснило бы возбужденное состояние. По крайней мере, дышит она сама. Пока что.

Женщину переложили на каталку.

– Пациент на ИВЛ. Дышит. Жизненные показатели можете прочитать сами, – сообщила Эмма.

Сестра записала ее слова в протокол.

Эмма посмотрела на окровавленное, измазанное грязью лицо. Гематома на лбу с левой стороны. Губа рассечена, кровоточит. Глаза закрыты. Эмма попыталась раздвинуть больной веки, но та сопротивлялась. Хорошо.

Вместе с коллегами они расстегнули ремни, которыми пациентка была пристегнута к щиту. Сразу несколько человек достали ножницы и принялись срезать мокрую и грязную куртку и брюки, потом свитер, чтобы добраться до тела.

Эмма задумалась об интубации.

Рискованно. Воротник. Без фиксации шеи не обойтись. Щеки ввалились. Зубов нет. Если придется прокачивать мешком, будут проблемы с прилеганием маски. Давление минимальное. Пока воздержимся.

Левая нога на вид выглядела нормально. Правая была отставлена в сторону и закована в тракционную шину. Напоминает средневековое пыточное устройство. Да и ощущается, наверное, так же. Грудь пациентки поднималась равномерно с каждым вдохом. Живот казался распухшим. Эмма взялась за кости таза с обеих сторон и попыталась сдвинуть их вместе. Они не шелохнулись. Подвижность отсутствует. Она пощипала пациентку за пальцы на ногах и на руках, проверяя чувствительность и силу реакции. Пострадавшая отдергивала пальцы. Хорошо. Эмма расстегнула воротник и осмотрела шею, потом застегнула снова, защищая позвоночник. Прослушала легкие, приступила к пальпации живота. Женщина издала душераздирающий вопль.

Эмма подняла голову. В дверях в ожидании распоряжений стояла Кайла.

– Займи место на томографе и позови хирурга.

– Что будем смотреть?

– Все: голову, шею, грудь, живот и область таза. Происходит какая-то дрянь, а она слишком не в себе, чтобы рассказать, где именно проблемы. Мне нужна вся информация о ней: аллергии, лекарства. Она принимает антикоагулянты?

– Я как раз этим уже занимаюсь, – откликнулась Бренда.

– Что с внутривенным доступом?

– В скорой поставили восемнадцатый калибр в левую локтевую и двадцатку в правую, – ответила Джуди.

– Ей будет нужна кровь. Можешь поставить шестнадцатый?

Чем меньше калибр, тем крупнее диаметр иглы. Больший диаметр означает более быстрый ток жидкостей и крови, то есть более интенсивное лечение – все имеет значение для того, кто находится на грани между жизнью и смертью.

Джуди кивнула.

– Давление падает.

Эмма посмотрела на монитор.

И верно, падает. 87/65. Пульс растет, чтобы компенсировать. Слава богу, дышит она сама. Если бы пришлось интубировать ее прямо сейчас, это верная смерть.

– Пожалуйста, жидкость внутривенно болюсно. Два литра. Кровь принесли?

– Первая отрицательная здесь, – отозвался паренек из банка крови.

Он стоял в углу с сумкой-холодильником, стараясь никому не мешать. Казалось, парень собрался на пикник, но это был не пикник. У нас тут смерть на пороге. Только не в мою смену.

– Дадим две дозы. Анализ крови на группу, совместимость и прочее по протоколу для травм. Ясно?

– Ясно, – ответили три голоса.

Эмма снова проверила легкие. По-прежнему порядок. Она повернула пациентку на левый бок и проверила позвоночник: прощупала пальцами, затянутыми в перчатку, каждый позвонок, стараясь обнаружить выступы или спазмы боли у пациентки, которые указывали бы на трещину. Ничего такого. Эмма подумала, не провести ли ректальное исследование, но решила обойтись. На дальнейшее лечение это не повлияет; она в любом случае отправляется на сканер. Нельзя терять время. Она уже готова была перевернуть пациентку обратно на спину, когда ее внимание привлекло синее пятнышко на левой лопатке. Эмма стерла грязь.

Под разводами подсыхающей крови был отчетливо различим замысловатый синий силуэт.

Татуировка паука.