Текст книги "Идти на ощупь (СИ)"

Автор книги: Полина Бурцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

* Простите! Ой, извините! Не знаю, как это получилось!

* Ничего страшного! Ничего! Я все равно собиралась переодеваться. Пойду в номер, только скажу кому-нибудь на кухне, чтобы вытерли.

На раздумья времени не было. Немногословный отец семейства уже заканчивал свой завтрак и, явно, не собирался надолго с ними засиживаться. Пашка пододвинул свой стул ближе к столу и тихо, но четко произнес:

* Девушку за что убили?

* Какую девушку? – Руслан удивился, но не испугался. Он, очевидно, решил, что это шутка или цитата из очередного глупого фильма.

* Проститутку из "Идиллии", – сказал Влад.

Сердце вояки на несколько секунд замерло, а потом стало биться с бешеной скоростью.

* Ее убили? Я не убивал, не убивал, – он повторял это снова и снова, но в его голосе не было уверенности. Он сам сомневался в своих словах.

* Вы не помните, что произошло той ночью? – подсказал ему Влад.

* Не помню, – признался тот. – Но я не убивал, я не мог...

* Ну рассказывайте, что помните. Постараемся вместе восстановить пробелы в памяти.

* Мы в тот вечер с супругой поссорились. Весь день все наперекосяк шло: дети хамили, жена не затыкалась ни на секунду. В отпуске всегда бывает такой момент, знаете, – кризис. Когда целыми днями с семьей в одном номере, все друг другу на пятки наступают. Никакого покоя. В общем, поругались мы, я психанул, пошел в бар. Но не в наш, местный, боялся, что моя туда за мной придет и опять начнет отношения выяснять. Прошелся по набережной, увидел этот кабачок, "Идиллию", уютный такой. Там сел за барную стойку, выпил прилично, и тут она ко мне подсаживается. Ну, я сразу понял, что профессионалка: одета соответствующе, да и вид такой, потрепанный жизнью. Поболтали немного, слово за слово, потом решили за столик перебраться. Она меня развела на кебаб и чай. И еда, и напиток, кстати, недешевые. Обычный чайник заварки, а стоит, как бутылка коньяка. Потом цену назвала. Дороговато, конечно, но я торговаться не стал, пьяный был. Мы вышли, и я ее повел к стоянке, где мой Дастер припаркован. Она когда поняла, что мы к машине идем, возникать стала, что в машине не будет, что я номер должен снять. Ага, сейчас, номер... У меня вон старшей в следующем году поступать – каждая копейка на счету. Буду я на какую-то шалаву тратиться!? – Руслан все больше распалялся и не казался уже таким скованным и напуганным. – А вы кто, ребят, вообще?

* Владислав Николаевич – внештатный эксперт, – невозмутимо ответил Пашка. – Вы продолжайте, продолжайте.

* Да в общем-то и нечего больше рассказывать. Мне жалко было денег, что я на ее ужин зря потратил. Я ее заставлять стал. Она – ни в какую. Тогда я говорю: "Хватит ломаться, я так и быть тебе еще пятьсот докину за неудобства". А она меня послала, говорит: "У меня скоро столько денег будет, что я тебя самого с твоей тачкой купить смогу". Волосами тряхнула, развернулась и обратно в свою кафешку пошла. Вот и все, что я помню. А потом уже бац, и просыпаюсь у себя в номере с женой, – на его лице проскользнуло подобие улыбки. – Работает все-таки автопилот.

* А о том, что вы потом снова в "Идиллии" появились, кричали, угрожали зарезать, вы не помните? – осторожно спросил Влад.

Руслан снова помрачнел:

* Помню смутно, что возвращался туда, помню, как двое парней меня под руки выводили. Больше ничего. А во сколько ее убили.

* В девятом часу утра, – ответил Пашка.

* Ну слава Богу! – Руслан облегченно вздохнул, а потом осекся. – То есть... Извините. Я хотел сказать, что в восемь утра я уже точно дома был. Меня жена на завтрак расталкивала, но я, конечно, после такой ночи не поднялся.

* А кто-нибудь кроме жены может это подтвердить?

* Не знаю, – он снова помрачнел. – Наверное, ночной вахтер. Он должен помнить во сколько я вернулся. Но я вас очень прошу, не поднимайте эту тему. Я к этому не имею никакого отношения. А мы с Валей и так с трудом помирились. Не разрушайте семью, ведь даже не было ничего.

* Ну это на усмотрение следователя. Мы ему вашу информацию передадим, – сказал Влад. – Вы нам, пожалуйста, напишите свои координаты: полное имя, телефон, домашний адрес.

Пашка протянул ему ручку и листок с рекламой экскурсий. Руслан начал писать, но потом вдруг на мгновение остановился, как будто раздумывая.

* Пишите настоящие имя и адрес. Мы, в случае чего, всегда сможем узнать их в администрации санатория, но это будет означать, что вы пытаетесь скрыться от следствия.

Руслан обреченно втянул носом воздух и быстро написал все необходимое.

* Вы сказали, что Вера заявляла, будто вскоре получит крупную сумму денег? – спросил Влад, когда они с Пашкой уже поднялись со своих мест и собрались уходить.

* Да. Да они все так говорят. Поверьте, у меня в этом опыт большой, – ответил Руслан с недоброй усмешкой.

К машине они шли молча. Влад как всегда держался за плечо Скворцова и беззвучно шевелил губами, в попытках как-то структурировать свои мысли. Пашка не лез с расспросами, хотя ему до смерти хотелось узнать, почувствовал ли Влад хоть что-нибудь похожее на запах убийцы и верит ли он тому, что рассказал Руслан. Но он понимал, что его другу нужно дать обдумать произошедшее и самому сначала сделать выводы. Поэтому он старательно держал язык за зубами и искоса поглядывал на Влада, пытаясь подгадать момент, когда уже можно будет задать вопрос.

* Не надо на меня пялиться. Я из-за твоего взгляда собственных мыслей не слышу.

* Как ты это делаешь!?

* Ты когда на меня смотришь, у тебя плечо дергается, – пояснил Влад.

Они уже выходили с территории Рассвета, когда их окликнула Галина:

* Подождите!

Тротуарный гравий шелестел под ее ногами, и мелкие камушки разлетались в стороны. Она догнала их у ворот и, запыхавшись, наклонилась и гулко выдохнула.

* Расскажите хоть, что вы узнали? Это он? Он сознался? Жену его вы ювелирно прям спровадили, а мужик этот сам не свой был, когда уходил.

* Нет, это не он, – мрачно ответил Влад. – Запах незнакомый совершенно.

* Ну и что, что незнакомый, ты же сам говорил, что с убийцей столкнулся мельком и можешь не опознать, – возразил Скворцов. – Нужно рассказать об этом Руслане подполковнику. Ты тогда хотя бы не единственным подозреваемым будешь, уже какой-то шанс выпутаться из этой истории.

* Нет, Паша, он не виноват, и я не буду никому о нем рассказывать. У человека семья, дети. Я не собираюсь подставлять его, спасая свою собственную драную шкуру.

* А я согласна с Пашкой, – вмешалась Галина. – А вдруг это все-таки он. Пойдешь под суд, выгораживая его? Этот Руслан преспокойно жене изменяет, а она ни сном ни духом. Что ему стоило и вам мозги запудрить.

* Я уверен, что он не убивал. Когда Пашка спросил про убитую девушку, Руслан ничуть не испугался, сидел спокойный, как слон, бутерброд свой жевал. Если бы даже он ее в беспамятстве убил, все равно подсознательно отреагировал бы. А вот когда я сказал, что это проститутка, которую он пытался снять тем вечером, тут у него сердце чуть не выскочило. И испугался он не суда и не тюрьмы, а того, что жена узнает. К тому же, хотя я и плохо убийцу учуял, но могу точно сказать, что ни пьяным, ни похмельным тот человек не был. Он был трезв, точно знал, что делает. И меня в лужу крови столкнул намеренно, и в открытое окно моей кухни нож подкинул. Нет, этот мужик здесь ни при чем.

* Значит надо дальше искать, – Галина положила руку ему на спину чуть пониже плеча, и у Влада от этого прикосновения по всему телу холодной волной пробежали мурашки.

* Руслан упомянул, что Вера во время ссоры сказала, будто скоро получит крупную сумму денег, – продолжил он, немного придя в себя. – Не похоже, чтобы это было враньем. Она наоборот всегда прибеднялась, давила на жалость. Только вот откуда Вера могла ожидать такого внезапного обогащения – ума не приложу.

* Я сегодня попробую поговорить с нашими в ресторане, может она кому-нибудь рассказывала, – подумав, сказала Галина. – Днем, пока посетителей мало, у меня будет возможность справки навести. Я вам тогда позвоню, ладно?

И она заспешила обратно в сторону столовой, а Влад все стоял, опершись о нагретое солнцем крыло Пашкиной девятки, пока тот заводил старый полудохлый двигатель, и слушал, как разлетаются мелкие камушки из-под ее кроссовок. Впереди его ждал невыносимо нудный рабочий день в массажном кабинете в компании неразговорчивой Дилоры. Он не хотел себе в этом признаваться, но в его голову упорно лезла чудовищная мысль: Влад был рад, что это произошло, что призрак прошлого больше не будет жить в соседней квартире, постоянно напоминая о себе пьяными криками и ночными скандалами, что эти события вырвали его из капкана однообразных дней. И пусть даже теперь ему суждено будет провести остаток дней за решеткой (а Влад отдавал себе отчет в том, что в его состоянии здоровья ему не выдержать жизни на зоне), главное, что сейчас он может бывать хоть где-то, кроме опостылевшей квартиры и лечебного корпуса санатория "Приморский". Наконец-то в его жизни появилось нечто важное, загадка, которая заставляет давно заржавевшие шестеренки в его голове снова крутиться. И самое главное: он может чувствовать, как сердце уходит в пятки, и его будто накрывает холодная волна в тот момент, когда Она невзначай касается его плеча. Да, это глупо и безнадежно, но лучше чувствовать себя глупцом, чем не чувствовать ничего вообще.

11

Алексей Залицкий опаздывал на двадцать минут. Такое с ним случалось редко, но после вчерашнего ночного ковыряния в помойке подняться с постели вовремя было выше его сил. Он толкнул дверь своего кабинета и по привычке пробормотал: "Здравьяжелаю товарищ подполковник". Видный стоял на невысокой скамейке в одних носках и аккуратно поливал цветы из детской пластмассовой леечки советских времен. В ответ на приветствие Залицкого он недовольно посмотрел на него и пальцем указал на настенные часы над входом. В этот момент он как никогда напоминал Карлсона, возмущенного тем, что Малышу подарили собаку.

* Имею право! – заявил Алексей. – Я до двух часов в мусорке рылся.

* Ну и как, нашел? – спросил Видный, слезая со скамейки и обуваясь.

* Ничего! Перерыл все по нескольку раз, потом еле отмылся. Нет этого адреса. Да и не стоило его искать. Ну звонил недовольный клиент. Тот, кто убить хочет, не будет сперва на работу к своей жертве названивать.

* Может ты и прав, Леша, только вот других зацепок нет. Два трупа за два дня, а из информации только этот звонок и бывший жених первой жертвы, которого, явно, подставили.

* Вы думаете это один и тот же человек?

* Не знаю, человек, или люди. Аркадий Иосифович же сказал, что истязали Левнюка, скорее всего, группой. После обеда поедем снова в этот ресторан, поговорим с остальными. А сейчас у тебя будет спецзадание. Будешь работать под прикрытием, так сказать.

* Что? Опять мусорщиком?

* Нет, на этот раз лучше. Я звонил в роддом, Соню Левнюк сегодня выписывают. И встречать ее некому. Медсестры хотели скинуться и вызвать ей такси, но я сказал, что мы сами отвезем. Так что сейчас пулей за цветами и в больницу, изображать счастливого отца. И вот еще что, Леш, – добавил Видный, когда Залицкий уже стоял в дверях, прокладывая маршрут на навигаторе, – ты ее особо не расспрашивай, но ушки на макушке держи. Вдруг сама что-нибудь проронит важное. И причешись!

Без четверти одиннадцать Залицкий стоял у родильного отделения с огромным букетом ирисов. В десяти метрах от него праздновала выписку большая компания. С громким хлопком вылетела пробка от шампанского, так и не дождавшись матери с младенцем. И, судя по громкому смеху, это шампанское было не первым. Двое мальчишек лет пяти-семи играли в догонялки вокруг хохочущих взрослых. Мальчишки показались Алексею знакомыми. Конечно! Это же дети Нины! Залицкий внимательнее всмотрелся в лица взрослых с сразу же увидел ее. Нина стояла, прижав к груди букет и не сводила с него глаз. Она не смеялась, а лишь печально улыбалась и, увидев его, помахала ему рукой. На ней было шелковое платье, черное с красными осенними листьями. Залицкий хорошо его помнил. Нина носила его еще до их свадьбы. Надо же, за столько лет оно не испортилось и не стало ей мало... Она вообще мало изменилась. Только волосы из рыжих стали темно-коричневыми и на солнце отливали краснотой.

Нина перехватила свой букет поудобнее и подошла к Алексею.

* Ничего себе! Тебя можно поздравить!? А до меня даже сплетни не дошли. Кто она?

Залицкий пробормотал что-то невнятное. Он, почему-то, решил не говорить бывшей жене, что женщина, которую он встречает, ему никто. Он не держал зла на Нину за их развод, в конце концов, он был виноват не меньше. Но ее скоропостижное семейное счастье не давало ему покоя. Пусть думает, что он тоже счастлив.

* А у тебя что, номер сменился? Я недавно пыталась тебе позвонить – абонент не абонент.

* Да, нам на работе выдали служебные номера, – Залицкий был рад, что она сменила тему и не надо углубляться во вранье. – А зачем ты звонила?

* Мне твоя помощь была нужна, но, вижу, что тебе сейчас не до меня. Так что не бери в голову.

Алексей хотел сказать ей, что он совсем не занят, но в этот момент двери родильного отделения открылись, и из них вышла Соня с ребенком. Он заспешил к ней навстречу, неловко попытался подарить цветы, но Соня держала на руках конверт с младенцем и не смогла их взять. "Давай мне цветы, а сам принимай дочь, папашка", – подсказала пожилая медсестра, открывавшая выписывающимся двери уже несколько десятков лет. Когда они, наконец, разобрались с цветами и детьми и осторожно пошли в сторону машины, Залицкий на секунду обернулся, чтобы посмотреть на Нину. Она все так же стояла чуть в стороне от своих друзей и смотрела на него. Поймав его взгляд, она хотела отвернуться, но было уже поздно притворяться. Нина улыбнулась, помахала ему букетом и пошла утихомиривать своих мальчишек.

Соня с ирисами в руках семенила вслед за Алексеем, который нес ребенка и ее вещи в большой спортивной сумке. Выглядела молодая мать откровенно плохо. Конечно, недавно родившая женщина и не должна блистать красотой, но Соня была не просто усталой и бледной, в ней была какая-то жалкая обреченность. Она плелась за Залицким, шмыгала носом и без остановки его благодарила, хотя он еще не успел толком ей помочь. Алексею было досадно. Затылком он чувствовал, как Нина с интересом разглядывает его "супругу" и, конечно же, оценивает. Почему они не встретились, когда на прошлой неделе он ходил на свидание с одной приезжей барышней. Отпуск у барышни уже заканчивался, и она успела покрыться ровным золотистым загаром, на котором шикарно смотрелось белоснежное платье. Вместо этого Нина застала его с этой блеклой уткой. Подумав это, Залицкий устыдился. У женщины только что убили мужа, она осталась одна с ребенком, не говоря уже о том, что ее ждет разгромленная квартира. А он тут со своим самолюбием и желанием покрасоваться.

Алексей усадил Соню на заднее сиденье, осторожно передал ей ребенка, закинул в багажник сумку с вещами и сел за руль. Как только они отъехали, Соня, насколько это было возможно, придвинулась поближе к его уху и осторожно попросила:

* Расскажите мне все, умоляю вас.

Залицкий с недоумением посмотрел на нее в зеркало заднего вида.

* Расскажите, что случилось с Темой. Тот другой полицейский, что приходил ко мне в роддом, ну полный такой, сказал только, что его убили и что от него чего-то хотели, но ничего толком не объяснил. Я же должна знать, что случилось с моим мужем. Его пытали?

Алексей не знал, что ответить. С одной стороны, она конечно же имеет право знать, а с другой, должен ли он рассказывать? Семен Сергеевич велел слушать, а не говорить.

* Я даже не знаю, что вам рассказать, ответил он. – Его действительно... Ему нанесли некоторые телесные повреждения. Но это случилось за несколько часов до смерти. Мы предполагаем, что это сделали те самые люди, которые позвонили в дверь, когда вы разговаривали с ним по телефону в последний раз.

Залицкий заметил, как от этих слов Соня вздрогнула.

* А убили его вечером, ударом по голове, – продолжил он. – Это значит, что от него что-то требовали, а потом убрали, как ненужного свидетеля.

* А он отдал им то, что они требовали? – спросила Соня растерянно.

* Неизвестно. Мы надеялись вы прольете свет на случившееся. Пока что мы не знаем, кого нам следует искать: букмекеров, наркоторговцев, кредиторов.

Соня отчаянно замотала головой. Алексей решил, что ничего не будет больше ей говорить и ни о чем не будет спрашивать. Ему только истерики сейчас не хватало. Но она вдруг взяла себя в руки, глубоко вздохнула и спросила с надеждой:

* А может это все-таки был несчастный случай? Может быть, он был пьян и просто упал на камнях или подрался с кем-нибудь? Вы знаете, Тема совершенно не умеет пить, то есть не умел. Быстро пьянел, начинал нести всякую чушь.

* Исключено, в его крови алкоголя не было. К тому же, у вас в квартире что-то искали. Там все перевернуто, так что вы уж не пугайтесь, когда войдете.

Они как раз подъезжали к старому дому барачного типа на улице Патриотов. В тени большого розового куста сидели две бабульки в цветастых домашних халатах, подставив солнцу ноги, и с любопытством поглядывали, как незнакомый УАЗик с мигалками на крыше паркуется возле первого подъезда. Увидев Соню и ребенка у нее на руках, они с удивительной для их преклонного возраста прытью поспешили к ним навстречу.

* Сонечка! Ягодка ты наша! Вернулась уже?! – запричитала одна, пока другая осторожно принимала у Софьи завернутую в кружевное одеяльце девочку. – А мы тебя навестить собирались. Мы еще вчера вечером хотели поехать, после того, как Иван Устинович нам рассказал, что случилось, но у Киры Петровны косточка на ноге дуже разболелась. Ты держись, моя миленькая, а мы уж тебя не оставим, не бойся. Мы хоть и старые, но кое на что еще годимся.

Кира Петровна, которая уже вовсю утютюкала над младенцем, активно закивала головой. Они поднялись на второй этаж. Соня открыла дверь в квартиру, застыла в изумлении, а потом закрыла лицо руками и разрыдалась. Зрелище, действительно было удручающим. Соседки кинулись ее утешать, а Залицкий мялся в дверях, держа в руках сумку с вещами, и думал, можно ли ему уже уйти.

* Надо же какие изверги, все перевернули, – обратилась к нему Кира Петровна, оставив Софью на попечение своей подруги. – И что им только понадобилось от Темки? Он же гол как сокол, что с него взять? А они такие солидные, на машине такой огромной, а все туда же, у бедного работяги копейки воровать.

* Вы их видели? – Алексей, совсем уж собравшийся уходить, остановился.

* Да, видала. Заявились ни свет ни заря, двое. Одному лет сорок пять, второй помоложе. Головы бритые, ручищи с небольшой арбуз – бандиты, к гадалке не ходи.

* А что за машина?

* Ну я же сказала, большая такая, черная, вроде.

* А модель?

* Что? – переспросила Кира Петровна.

* Марка машины какая, не помните?

* Ой, да откуда ж мне знать, я в них не разбираюсь, в марках ваших, в почтовых если только. Но богатая такая машина, блестящая, и колесо сзади запасное приделано.

* Кира, – прервала их разговор та вторая старушенция, имя которой Залицкий так и не узнал. Ей уже почти удалось успокоить Соню, и она была готова приступать к активным действиям. – Позвони к Устиновичу, пускай выйдет, поможет мебель расставить, да будем прибираться тут, а то Сонюшке с малышом и расположиться негде.

Решив, что теперь он уж точно здесь не нужен, Алексей наскоро попрощался и поспешил в отделение.

12

Галина Савина шла на свою вторую работу сквозь полуденный зной. Море слегка волновалось, и со стороны пляжа слышались глухие удары волн о галечный берег. За ними эхом раздавались восторженные визги бултыхающихся в прибое туристов. На набережной кипела жизнь, но ни художники, ни ресторанные зазывалы, ни торговцы всякой всячиной не окликали Галину, безошибочно распознавая в ней местную. Она шла привычным быстрым шагом, ловко огибая праздношатающихся и не глядя по сторонам. Мысли ее все крутились вокруг утренних событий, и этот человек...

Галина никогда в жизни не встречала сильных мужчин. Накачанных – сколько угодно, богатых и наделенных властью – тоже достаточно. Среди ВИП-клиентов Идиллии попадались весьма респектабельные джентльмены. Многие из них даже готовы были предложить миловидной молоденькой официантке Гале свою благосклонность, безоблачную и беспроблемную жизнь содержанки и весь мир в придачу. А вот сильных мужчин она не встречала никогда, такой вот парадокс.

Стоило ее бывшему парню-качку увидеть на градуснике страшную цифру тридцать семь, как он тут же падал без чувств и лежал пока не проходили последние симптомы насморка. Всесильные хозяева жизни с удовольствием отрывались, истеря по каждой мелочи и стравливая негатив на всех, кого они могли унижать без неприятных последствий для себя. А этот человек, покалеченный, почти уничтоженный судьбой, так спокойно рассуждал о том, что ему, возможно, придется идти под суд за преступление, которого он не совершал, и методично делал то, что было возможно в его ситуации. Это и было силой, той настоящей силой, которая так редко встречается в жизни: убрать эмоции, обдумать произошедшее и действовать пока есть надежда и твердая земля под ногами. При виде его слегка сутулых плеч Галине все время приходила в голову поговорка про сталь, которая гнется, но не ломается.

В "Идиллии" было почти пусто. Лишь у окна скучал за чашкой кофе крупный мужчина неопределенного возраста, да за большим семейным столом в центре зала стильно одетая молодая женщина пыталась заставить двойняшек съесть суп. Она стучала по столу рукой с идеальным маникюром, и многочисленные золотые браслеты с тяжелыми подвесками лязгали о лакированую столешницу. Глаза метали молнии, и дама что-то тихо и угрожающе выговаривала близнецам сквозь зубы. Ей вторила пожилая, простоватого вида женщина, очевидно, няня. Она боялась гнева хозяйки гораздо больше детей и умоляюще увещевала: "Давайте, давайте, кушайте. Видите, мама ругается. Ну по паре ложек и все".

За барной стойкой хлопотал Ашот: протирал разноцветные бутылки и выстраивал их в шахматном порядке, чтобы свет падал на каждую и красиво отражался от зеркальных полок. Рядом, откинувшись в офисном кресле, дремал Макс. Он работал всю ночь и сейчас пытался урвать хотя бы полчаса сна.

Галина решила, что сначала нужно засветиться перед Илоной, чтобы показать, что она на месте и пришла даже раньше положенного. Илона была любовницей хозяина, это все знали, и с ней было лучше не ссориться. Она нашла начальницу на веранде. Та ругалась по телефону с кем-то из поставщиков, судя по разговору, но Галину заметила и слегка одобрительно кивнула.

Пока нет посетителей, полагалось готовить все необходимое для сервировки. Галина взяла большую коробку с чистыми салфетками, которые прислали из прачечной, села в баре на высокий стул и стала аккуратно сворачивать их в виде лилии. "Если кто-то и будет знать, откуда Вера могла ожидать денег, то это Макс и Ашот. Она все время тут околачивалась, за стойкой," – подумала Галя и осторожно спросила:

* Вы про убийство-то слышали?

* А как же, все слышали. Два следака вчера вечером приходили, почти сразу после того, как ты ушла. Всех собрали, расспрашивали, – ответил Ашот. – Никогда бы не подумал, что с Левнюком такое может случиться, безобиднейший парень ведь был.

* Как с Левнюком? – изумилась Галина. – Он то тут причем?

* Ну как же, это ведь его убили. На диком пляже за городом. Кто-то по голове ударил и насмерть. Наверно, выручку отобрать хотели.

Галя ошарашенно смотрела на Ашота. Услышанное не укладывалось у нее в голове.

* У него же ребенок должен был родиться. Как же теперь Сонька будет?

Ашот пожал плечами и продолжил протирать бутылки, потом вдруг замер и спросил:

* Подожди, а ты про какое убийство говорила?

Второй бармен Максим тоже удивленно посмотрел на нее поверх темных очков, которые использовал вместо маски для сна. Очки съехали и повисли на кончике носа.

* Верку помните, ну эту, из жриц, все время здесь вертелась? Так вот, ее убили два дня назад.

* Да, я знаю, – ответил Ашот. – Мне мать сказала, ей кто-то из соседок донес.

* Ее бывший парень, то есть жених, они собирались пожениться до того, как она стала, ну вы понимаете кем. – Почему-то у Галины никак не получалось сказать слово "проститутка", хотя она понимала, что "вы понимаете кем" звучит как-то глупо и по-детски. – Он хочет найти того, кто ее убил.

* Это тот слепой что-ли, который вчера приходил? – удивился Макс. – Как же он собирается это сделать?

* По запаху. Он с тем человеком в подъезде столкнулся и, возможно, сможет его опознать.

Макс засмеялся, Ашот тоже не смог сдержать недоверчивой улыбки.

* Ничего смешного, – сказала Галина обиженно. – У незрячих людей обостренное обоняние.

* Ну он же не доберман, – фыркнул Максим, снова водрузил очки на переносицу и откинулся в кресле.

* Он выяснил, – продолжила она, – что Вера в скором времени должна была откуда-то получить деньги, много. Она вам об этом ничего не говорила? Или кому-нибудь другому при вас?

* Не знаю, мне она такого не рассказывала, – ответил Ашот. – А кому-то другому? По вечерам здесь так музыка гремит, что вообще ничего не слышно, кричать друг другу приходится.

* Да брехня это все, – пробормотал Макс сонно. – Какие еще деньги, насочиняла чего-то по пьяни она, да и все.

* Савина! – вдруг раздался за спиной у Галины недовольный голос администраторши. – Ты эти салфетки до вечера мусолить будешь?

Лицо ее было красным, на виске билась жилка. Видимо, с поставщиком так и не удалось договориться.

* Кончайте лясы точить, вам не за это платят! А ты, – обратилась Илона к Гале, – марш на кухню, для тебя там поручение. Нужно образцы мяса в санитарную службу отнести.

"Идиллия" была единственным местом в их городке, где подавали модное нынче блюдо – бифштекс по-татарски, он же тартар – сырое рубленое мясо с яйцом и специями. Для того, чтобы официально включить его в меню, хозяин "Идиллии" отнес в санэпидемстанцию не один пухлый конверт, а также дал обещание приносить в лабораторию лучшие куски мяса "для исследований и контроля". К счастью, отделение санитарной службы находилось в пяти минутах ходьбы от ресторана.

Галина заглянула в приоткрытую дверь кухни. Старший смены, Антон Витальевич, и две его помощницы колдовали над соусами.

* Меня Илона попросила мясо на экспертизу отнести.

* Ага, слышали мы, как она тебя просила, – фыркнул Антон Витальевич. – Весь ресторан слышал, и пара соседних. Ты чем ее так взбесить-то умудрилась?

* Ничем, это она с поставщиками, наверно, поцапалась.

* Да нормально, вроде бы, все с поставщиками, я бы знал. – Повар недоуменно взглянул на Галину, а потом, будто спохватившись, протянул ей увесистую сумку-холодильник с надписью "Солодофф – прохлада всегда в вами!". – Вот, неси упырям, пусть подавятся.

Галя вышла через заднюю дверь ресторана в маленький дворик, заставленный ведрами, пустыми ящиками и мусорными баками. На проволочном заборе сушились тряпки и ветошь, а в дальнем углу двора был небольшой навес, под которым стояла пара пластиковых стульев и большая жестяная банка-пепельница. За банкой, Галина знала, всегда лежала пачка "общих" сигарет. Время от времени кто-нибудь покупал недорогие сигареты, чтобы те, кто на мели, могли угоститься. Галина курила редко, как правило, за компанию с подругами, но сегодня настроение было хуже некуда, да и плестись в санэпидемстанцию по этой давящей дневной жаре было невыносимо. Хотелось хоть ненадолго отсрочить эту повинность.

Она села на один из стульев и потянулась, было, к пачке, но вдруг замерла на полпути. А что, если Он придет сегодня вечером, а от нее будет пахнуть сигаретами. Галине стало стыдно, как примерной школьнице, которая собирается обмануть свою маму. И еще появилось странное неприятное чувство, будто за ней кто-то наблюдает со стороны. Она поднялась, перекинула сумку-холодильник через плечо, одной рукой подхватила ее под днище, чтобы было полегче, и, скорчив кислую рожицу, вышла из-под навеса под палящее солнце.

Дорога до лаборатории шла через старый сквер. Когда-то давно это было самое популярное место в городе. Многочисленные лавочки были всегда заняты. Днем на них читали свежие газеты почтенные пенсионеры в соломенных шляпах и светлых льняных рубашках, вечером им на смену приходили влюбленные парочки. На аттракционы в любое время была большая очередь, а на полукруглой эстраде без конца проходили какие-то конкурсы и викторины, паузы между которыми заполнял лучший в городе (и единственный) баянист Никонор Петрович. По окончании сезона он возвращался к себе в райцентр, где преподавал в местном музыкальном училище. Галина помнила, как все старались устроить свадьбу или юбилей до первого октября, "пока Никонор не уехал".

Сейчас сквер пустовал. От лавочек остались только ржавые основания, эстрада была огорожена сетчатым забором с табличкой "Объект в аварийном состоянии. Не входить". Вся жизнь переместилась на набережную и пляж, да и отдыхающих, с появлением дешевого турецкого олл инклюзива, стало заметно меньше. Аттракционы, правда, работали, но только по вечерам. Хотя выглядели они настолько ветхими, что Галина ни за что бы не рискнула прокатить на них своего ребенка, если бы он у нее был.

Ее воспоминания прервал легкий шорох сзади на заросшей полынью клумбе. Галина обернулась, но никого не увидела. В этих местах всегда было много бродячих собак. Они прятались в траве от зноя и были слишком ленивыми, чтобы представлять какую-то опасность. Галина уже собралась идти дальше, как вдруг вокруг все покраснело. Не было ни боли, ни испуга. Просто окружающие предметы почему-то приобрели кровавый оттенок. Она поняла, что падает и замахала руками, как канатоходец, пытающийся удержать равновесие. Краснота в глазах понемногу начала отступать, на смену ей пришла резкая оглушающая боль, но все же мир перестал кружиться и уходить из-под ног. Еще немного, и она придет в себя. Что это было? Солнечный удар? И в этот момент на шее у Галины сомкнулись чьи-то твердые пальцы. Они пережали горло, и артерию, и больно впились в кожу. Она хотела закричать или хотя бы замычать, но изо рта вырывался только тихий хрип. Галине казалось, что через кончики пальцев, сдавливающих ее гортань, она чувствует ярость, страх и отчаяние этого человека. Саму же ее накрыла странная неестественная апатия. А еще удивление: неужели это все? Вот так это и бывает? Так просто? В глазах вновь появилась краснота, и она становилась все гуще и ярче.

В следующую секунду Галина обнаружила себя сидящей на выщербленном асфальте посреди сквера возле закрытого киоска с мороженым. В колени ей тыкалось что-то маленькое, холодное и мокрое.