Текст книги "Идти на ощупь (СИ)"

Автор книги: Полина Бурцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Затащить шефа в постель Илоне не составило труда. Роман Ильич был еще не стар, следил за собой, вел здоровый образ жизни и обладал весьма пылким темпераментом. Но жену свою бросать не собирался ни ради Илоны, ни ради любой другой молодой охотницы за красивой жизнью. И не только потому, что на нее была записана большая часть его состояния. Супругу свою Кораблев любил. Для него она была вернейшим другом и боевым товарищем. А штат молодых "помощниц" держал просто "для здоровья", чтобы ненужные мысли не отвлекали его от важных дел. И "сотрудницам" не стоило надеяться ни на что, кроме его глубокой благодарности, которую, конечно же, можно будет конвертировать в некоторые материальные блага.

Об этом Роман Ильич не преминул намекнуть Илоне в первый же их совместный вечер. Да она и сама прекрасно это понимала и была рада, что ей не придется остаться на всю жизнь связанной с мужчиной, который был ей неприятен в постели, а надеяться быстро овдоветь с этим любителем утреннего бега трусцой не приходилось. Но в качестве источника дохода Кораблев был идеален. Уставший от женской алчности, он был совершенно очарован Илоной, которая ничего никогда у него сама не просила, не намекала на подарки, не ныла, не жаловалась и не устраивала сцен ревности. С ней было хорошо и легко, как со старым приятелем. Он мог курить прямо в гостиной, сидя в одних семейных трусах, и не бояться встретить осуждающий взгляд утонченной нимфы. Мог забыть о ее дне рождения или годовщине их знакомства, Илона не придавала значения такой ерунде. Он мог даже обсуждать с ней других своих любовниц, и частенько получал дельный совет. Они вместе смотрели футбол, громко матерясь на "наших", ели купленную по дороге курицу гриль с майонезом и лавашом, а когда она подала ему бутылку пива, предварительно ловко открыв ее глазом, Кораблев понял, что пропал. Его "гарем" доставлял ему много головной боли, и Роман Ильич, и до того подумывавший провести "сокращение", распустил всех своих гурий и фурий и сделал Разумовскую "любимой женой".

Она съехала от родителей и поселилась в холостятской берлоге Кораблева, которую он прикупил по случаю и использовал очень редко, когда хотел посидеть в тишине. Квартира Илоне нравилась. Неброская и элегантная, как и сама Илона, она тоже обладала мужским характером. В ней не было ничего лишнего, но при этом она не выглядела пустой или аскетичной. Роман Ильич не раз замечал, как хорошо они вписались друг в друга: его бастион одиночества и его душевная подруга.

Благодаря щедрости Кораблева, Илона отложила кругленькую сумму на своем тайном счету, обзавелась полезными знакомствами и уже в самом ближайшем будущем собиралась уйти с работы, как с официальной, так и с неофициальной, и начать свой бизнес. Она хотела открыть гостиничный комплекс эконом класса. Дешевый, но качественный отдых, рассчитанный на людей с низким доходом, коих в нашей стране большинство. Разумовская изучила рынок, составила бизнес-план, продумала рекламную кампанию и даже разработала варианты организации трансфера для своих будущих клиентов. Но дерзким амбициям не суждено было воплотиться в реальность, так как в ее жизни случилась Вера Войнич.

Отношение Кораблева к Илоне вышло далеко за рамки обычного развлекательного романа, и он перевел ее на новое место работы с повышением, подальше от любопытных глаз. Из бухгалтера-стажера она стала управляющей одним из его ресторанов. "Идиллия" находилась на первой линии, в самом центре главной набережной и приносила хороший доход. К тому же, офис его фирмы был неподалеку, и Роман Ильич мог наведываться к любовнице так часто как хотел, не вызывая никаких подозрений.

Проститутка Вера была завсегдатаем местного бара. "Не допускай, чтобы жрицы любви ошивались здесь толпами, иначе ресторан превратится в бордель, но и совсем не прогоняй, они привлекают клиентов, – делился Кораблев секретами бизнеса, вводя Илону в курс дела. – Одной, максимум двух, будет достаточно".

Вера Разумовскую сразу насторожила. В ресторане новую начальницу приняли с опаской, понимали, что не просто так сам шеф ее на должность назначил и каждый день приезжает. Но эта жалкая девица легкого поведения, благополучие которой напрямую зависело от ее, Илоны, доброй воли, смотрела дерзко и насмешливо, будто все про нее знала.

Как-то раз, чуть меньше года назад, Илона закрывала заведение. Она предпочитала делать это сама, не доверяя даже проверенным сотрудникам, хотя приходилось задерживаться до самого утра. Не то, чтобы она подозревала кого-то из них в воровстве, но, как говорится, доверяй, но проверяй. К тому же Разумовская лично отвечала за сохранность имущества и пожарную безопасность, поэтому, прежде чем снять кассу и запереть кухню, нужно было проверить, перекрыта ли вода в стояке и газ в плитах, нет ли повреждений проводки и исправно ли работает вытяжка.

Сезон заканчивался, посетителей было мало, и немногочисленный персонал, обслужив последний заказ, уже разошелся по домам. Вера Войнич, оставшаяся этим вечером без улова, скучала в баре. Она сидела на высоком стуле, болтала одной ногой и хмуро пялилась на ряды сверкающих бутылок. Клиентов не было, денег, соответственно, тоже, и о вкусном коктейльчике приходилось только мечтать. Увидев Илону, она приняла надменный вид и самодовольно ухмыльнулась.

* Чего скалишься? – спросила Разумовская. Ей нестерпимо хотелось смыть с ее лица эту мерзкую улыбку. – Вали отсюда, мы закрываемся.

* Вы до последнего посетителя работаете. Так что, когда захочу, тогда и уйду, возразила Вера.

* Это ты чтоли посетительница? С такими посетителями мы бы разорились давно. Брысь, я сказала! Для тебя клиентов сегодня уже точно не будет.

* Я за это место заплатила. Пятьдесят рублей в банку для чаевых, и можно весь вечер сидеть. А клиент, может быть, еще найдется, – она взглянула на Илону так странно, что у той мурашки пробежали по спине, и добавила: – или клиентка...

Сердце ушло в пятки. Откуда она знает? Как догадалась? Наверняка, просто ткнула пальцем в небо. Видать, совсем с деньгами туго. Главное ни в чем не сознаваться, и она отстанет.

* Ты что несешь, убогая? А ну выметайся отсюда! Еще одно такое слово, и будешь на ступеньках своих жертв поджидать.

* Брось, не злись, – попыталась успокоить ее Вера. – Я же никому не скажу. Ну если, конечно, ты меня выгонять не станешь. Меня не проведешь, я таких как ты сразу вижу. Взгляд у вас какой-то другой. Жесткий не по-женскому. А нервы у тебя от неудовлетворенности. Еще бы. Старикан-то твой, кошелек с ушами, совсем тебе не подходит. Ну это мы поправим, только скажи.

Вера спрыгнула с неудобной табуретки на пол и неуловимым движением вложила в руку Илоне салфетку, на которой крупным почерком был написан ее номер телефона.

* Звони, не стесняйся, – прошептала девица у самого ее уха и, еще раз ухмыльнувшись, выплыла из зала.

А Илона так и осталась стоять посреди пустого ресторана, растерянная и ошарашенная. Потом быстро вернулась в кабинет и, почему-то, засунула салфетку к себе в сумку.

На протяжении многих лет она не позволяла себе даже думать об этой стороне ее личности. Ей казалось, что стоит еще немного потерпеть, и она станет нормальной, как другие люди. Все само собой пройдет, словно неприятная болезнь, с которой так не хочется идти к врачу. Размеренная жизнь по строгому распорядку, где нет лишней минуты для порочных мыслей, успешная карьера, уважение подчиненных и партнеров – все это может исправить ее, перевоспитать, изменить ее природу.

Но природу не проведешь. Два месяца Разумовская носила в сумке злополучную салфетку. Она понимала, что нужно ее выбросить и перестать искушать себя. Но почему-то всегда находилось какое-то срочное дело, и бумажка с номером так и оставалась лежать на дне сумки.

В конце октября Кораблев собрался с женой на неделю в Европу. Мадам Кораблева намеревалась послать дочерей учиться за границу, и нужно было лично проинспектировать предполагаемые ВУЗы и выбрать лучший. Роман Ильич не возражал, хотя и не понимал, зачем это нужно. Бизнес у него был налажен, и для того, чтобы унаследовать его, девочкам совершенно необязательно было изучать какую-нибудь французскую поэзию семнадцатого века в какой-нибудь Сорбонне или квантовую физику в Оксфорде. Но он чувствовал вину перед женой за свою двойную жизнь и старался ни в чем ей не отказывать. Накануне он наведался к Илоне домой. Она, как всегда, приготовилась быть идеальной гейшей, но оказалось, что Кораблев спешит, и заехал только чтобы отдать необходимые распоряжения. Закрывая за ним дверь, Илона испытала такое облегчение, такую радость от того, что ей не придется проводить с ним вечер, что это стало последней каплей в чаше ее терпения. Она решила: сейчас или никогда, достала из сумки потрепанную салфетку и набрала номер.

Встречались Вера с Илоной очень редко, за год всего раз пять, и только когда Кораблева не было в городе. Он часто приезжал в ЖК без предупреждения, а Илона панически боялась, что он узнает правду. Роман Ильич не был против того, чтобы она заводила романы на стороне, и даже как-то раз сказал, что неплохо бы выдать ее замуж за хорошего человека. Но одно дело роман с мужчиной, "хорошим человеком", и совсем другое – встречи с местной шлюхой. Узнав такую нелицеприятную правду, Кораблев с ней, наверняка, расстанется и, уж точно, перестанет ее уважать. И если расставание Илона пережила бы без особых проблем, тем более, что финансовую подушку она себе уже приготовила, то его уважением Разумовская дорожила.

За две недели до убийства Вера Войнич пришла к ней в кабинет, чего раньше себе никогда не позволяла. Она вошла без стука и с невозмутимым видом уселась в кожаное кресло у стола. Илона опешила:

* Ты что себе позволяешь?! Вон отсюда! Хочешь чтобы про нас слухи пошли?!

* Хочу? Ну а почему бы и нет... Мне, в общем-то, все равно. Это ты у нас секретность развела, а мою репутацию подобным, вряд ли, испортишь.

* Послушай меня, дорогая, – Разумовская попыталась взять себя в руки и заговорила тихо и медленно. – У нас с тобой был уговор: никому ни слова. Я тебе за это хорошо плачу. Все по-честному. Или же мы с тобой расстанемся. Сезон скоро закончится, кто тогда тебя содержать будет?

* А мы с тобой, Илоночка, в любом случае расстанемся, – ответила Вера, копируя ее тон. – Я из профессии ухожу. Буду новую жизнь начинать в другом месте. Там, где меня не знает никто. Может быть даже за границу подамся.

* На какие шиши? Тебе даже на билет до Москвы не хватит, не то, что за бугор, – усмехнулась Разумовская и тут же осеклась. Она поняла, к чему идет разговор.

* А вот в этом ты мне и поможешь. За верную службу мне положены отступные. Иначе, я расскажу о наших встречах всем в городе, причем, в мельчайших подробностях.

Несколько секунд Илона сидела, хмуро уставившись в стол. Вера ее не торопила. Наконец, Разумовская тяжело вздохнула и спросила:

* Сколько ты хочешь.

Вера взяла у нее со стола ручку, оторвала ярко-желтый листок с самоклеящейся полосой, написала на нем число и молча прилепила его на темный экран Илониного компьютера. Сумма была не просто большой, она была колоссальной. Это было почти все, что Разумовская успела скопить за годы встреч с Кораблевым, все, что было отложено на открытие собственного отеля. Илона прыснула:

* А ничего не треснет? Ты хоть понимаешь, что за такие деньги мне тебя легче убить и закопать?

* Понимаю, Илоночка, и поэтому буду очень-очень осторожна.

Вера Войнич наградила ее своим фирменным надменным взглядом и выпорхнула из кабинета. Разумовская на негнущихся ногах пошла вслед за ней. Ей хотелось удостовериться, что их никто не подслушивал. За дверью она обнаружила главного повара Антона Викторовича. Он озадаченно переводил взгляд с Илоны на уходящую Веру и обратно. Медицинская шапочка съехала с лысого затылка, а из пакета в руках торчал рыбий хвост.

* Вот, Илона Сергеевна, – он моргнул, будто отгоняя наваждение, – опять пересоленную прислали. Разберитесь.

Конечно же, Разумовская не собиралась никого убивать, и, хотя мысль такая проскочила, она отогнала ее от греха подальше. Выбор перед ней стоял незавидный: заплатить и лишиться всего, или послать Веру к черту и до конца жизни пожинать плоды своего позора. Был, правда, еще один вариант: уехать самой, и пусть тогда эта мерзкая девица говорит, что хочет, ей будет все равно. Однако, здесь было два "но": во-первых, нужно было как-то убедить родителей уехать с ней. Илона не могла бросить их на растерзание сплетникам, они бы этого не перенесли. А во-вторых, через месяц она ожидала от Кораблева премии по случаю окончания курортного сезона. Премия намечалась очень большая, и увольняться прямо перед выплатой было глупо. Нужно было только потянуть время, покормить Веру обещаниями, чтобы успеть получить деньги и организовать переезд родителей.

Узнав о ее смерти, Разумовская вначале испытала облегчение. Проблема решилась сама собой и не нужно никуда уезжать. Но потом к ней в душу стал закрадываться страх. А что, если повар слышал их разговор и знает о том, что Вера ее шантажировала? Подозрение может пасть на нее, Илону, не говоря уже о том, что весь город узнает ее тайну. Она нервничала, но старалась не подавать вида. Смерть Артема Левнюка отвлекла всеобщее внимание, и Разумовская уже начала было думать, что все обошлось. Но тут появилась Галина и во всеуслышание заявила, что Вера Войнич должна была получить деньги. Антону Викторовичу оставалось сложить два и два, и тогда ничего уже не спасло бы Илону от тюрьмы и позора.

Остальное она помнила как в тумане: как пошла вслед за Савиной в пустынный сквер, как ударила ее по голове обломком ржавой трубы, надеясь убить с одного размаха. Но в последний момент ей не хватило решимости, рука дрогнула, и удар получился несильный. Даже с ног не сбил. Как потом пыталась задушить, уже зная, что ничего не выйдет, да и смысла не было, Галина ни в чем не была виновата.

Тяжелые воспоминания прервал чей-то грубый голос прямо у нее над головой. Перед ней стояли двое мужчин: один полицейский и один в форме службы безопасности аэропорта. "Илона Сергеевна Разумовская? Вы арестованы по подозрению в убийстве и покушении на убийство. Пройдемте с нами."

* Ой, хлеб забыла подать. Сейчас.

Лара попыталась встать, но Семен Сергеевич ее остановил.

* М-м-м, сиди, я сам, – пробормотал он с набитым ртом.

Зазвонил служебный мобильник. Видный взял трубку, коротко что-то ответил и засуетился, на ходу дожевывая яичницу.

* Машина подошла, надо торопиться, в областной центр едем, так что сегодня рано не жди.

Лара отодвинула занавеску и прищурилась, разглядывая холеную черную иномарку, плавно подрулившую к подъезду.

* И давно в ваш автопарк такое чудо поступило?

* Это не наша, – пояснил Семен Сергеевич. – Сам барин, Роман Ильич Кораблев, изволили свое авто предоставить. Его дама сердца немножко набедокурила, едем разбираться и выручать по возможности. Посуду не мой, я вечером вернусь и все сделаю, отдыхай побольше.

Он чмокнул жену в щеку и поспешил к выходу. Терпение барское не вечно.

Возле длинной черной Ауди стоял молодой человек в светлой рубашке с коротким рукавом, тот самый, что провожал его от калитки к дому Кораблева за день до этого. Или очень на него похожий. Он распахнул перед Видным заднюю дверь и мягко закрыл ее у него за спиной. Роман Ильич, сидевший позади водителя, слегка поклонился и протянул руку.

* Семен Сергеевич, рад видеть. Спасибо, что дали знать. Вы один? Без помощника?

* Да, он взял отгул, что-то личное.

* Я хочу, чтобы вы понимали: Илона Сергеевна для меня не только, кхм-м, ценный сотрудник, она мой хороший друг. Я не знаю, что там случилось и что на нее нашло, но намерен во всем разобраться и помочь ей.

* А я вам объясню, что на нее нашло. У вашей подруги была связь с убитой проституткой, Верой Войнич. И та ее, по всей видимости, шантажировала. А следовательно, у Илоны был мотив для убийства. Испугавшись, она запаниковала и напала на официантку вашего ресторана, которая некстати начала трепать языком.

* Илона не могла никого убить, я в этом уверен. Она не особенно сентиментальна, но человек она хороший, в ней нет зла. На убийство Иля не способна. И в каком смысле связь?

* В прямом. Интимная. Неужели никогда не замечали за ней таких наклонностей?

Роман Ильич крепко задумался, и Видный продолжил:

* Вахтер в ЖК видел, как Вера приходила к Илоне несколько раз. Об остальном нетрудно догадаться: порнографический журнал, стыдливо припрятанный в квартире молодой женщины, повадки и пристрастия. В апартаментах, где она жила, нет ничего женского.

* На этот счет подозрения у меня были, – признался Кораблев. – Но убийство?! В голове не укладывается.

* Я не думаю, что это она. Убить официантку у нее духу не хватило. Но факт нападения опровергнуть будет сложно.

* Девушка сильно пострадала?

* Нет, отделалась парой ссадин и легким испугом.

Роман Ильич кивнул и молча уставился в окно. Остаток пути прошел в тишине. Кораблеву нужно было решить для себя, что теперь ему делать со всем этим. Возможно, стоило устраниться и сделать вид, что вся эта некрасивая история его не касается, что, в принципе, было правдой. Но бросить в беде Илону, которая стала ему, действительно, хорошим другом, не позволяла совесть. К тому же, пускать дела на самотек было не в характере Романа Кораблева. Значит надо замять конфликт, тихо и осторожно. С девушкой он договорится, в этом сомнений не было. Но делу уже дали ход. Теперь главное – побеседовать с нужными людьми в управлении, чтобы его прекратить.

Отделение полиции в аэропорту было совсем крошечным: небольшая комната с тремя столами, поставленными вплотную друг к другу, и "обезьянник" в небольшой нише сбоку. Илона сидела на скамейке за решеткой, выпрямившись по струнке и глядя в одну точку. За одним из столов о чем-то оживленно болтали две молоденькие девушки в форме. Увидев подполковника, они тут же повскакивали со своих мест и замолчали. Видный коротко поздоровался и взглянул на Кораблева, давая ему слово. Роману Ильичу достаточно было представиться. Девушки закивали:

* Да-да-да, нам звонили насчет вас, – подтвердила одна из них. Она достала из стола ключи, отперла решетку и вместе со своей подругой направилась к выходу. – Пожалуйста, общайтесь, мы будем за дверью.

Кораблев в упор смотрел на Илону, она не отводила взгляда от него. В этой сцене было что-то настолько личное и интимное, что Видному стало неловко. Немного потоптавшись, он вышел вслед за девушками.

Роман Ильич медленно открыл дверь камеры, вошел и сел на лавку напротив Илоны. Она, наконец, не выдержала и отвернулась. Кораблев заметил, что в глазах у нее стоят слезы. Странно, он никогда раньше не видел, чтобы она плакала. Даже не представлял себе подобной картины.

* Ну и что ты наворотила? – спросил он тоном старого мудрого учителя, отчитывающего отличницу, неожиданно схлопотавшую двойку.

Илона ничего не ответила. Слезы пролились на щеки, и она вытерла их рукавом.

* Иля, – продолжил он уже мягче, сел рядом и приобнял ее за плечи, – ну что же ты мне раньше не рассказала? Я думал, мы друзья... Ты давай, заканчивай саботаж и на работу возвращайся. Сезон в разгаре, а ты тут прохлаждаешься.

Илона улыбнулась сквозь слезы и уткнулась лицом ему в плечо.

20

Санаторий "Рассвет" был окружен старым железным забором. Его прутья, покрытые свежей краской прямо поверх ржавчины, оказались гладкими и бугристыми на ощупь. Влад еще с прошлого раза хорошо запомнил старинный корпус, в котором находилась столовая. Он поднялся на второй этаж по широкой лестнице с гладкими деревянными перилами, вошел в обеденный зал и остановился, сосредоточенно ориентируясь в окружающей суете.

Знакомые духи с нотами кориандра и черной патоки он почувствовал почти сразу. Галина спешила к нему через зал, огибая столики и наскоро извиняясь перед отдыхающими. На какое-то мгновение Влад забыл, зачем он пришел сюда. Ему вдруг захотелось броситься ей навстречу, прижать ее к себе, зарыться лицом в ее волосы и забыть все произошедшее, как страшный сон. Но тяжелая реальность не дала ему двинуться с места. Он ждал ее, крепко сжав губы и сложив руки на рукоятке своей трости.

Не дойдя до него несколько метров, Галина вдруг остановилась. Ее испуг и растерянность были почти осязаемыми. Видимо, видок у Влада был еще тот.

* Что случилось? – спросила она тихо.

* Пойдем поговорим.

Они спустились на один лестничный пролет и остановились между первым и вторым этажом. Завтрак заканчивался, и редким спешащим туристам не было до них никакого дела.

* Почему ты не сказала мне, что у Веры с Артемом был роман? Вы с ней были почти подругами, ты не могла не знать. Почему ты ни словом об этом не обмолвилась?

* Какой еще роман? О чем ты?

* Подполковник Видный наводил о них справки. Артем Левнюк изменял своей жене с Верой. Ты знала их всех, но об этих шашнях почему-то умолчала. Вместо этого ты предпочла рассказать нам о буйном клиенте, который оказался совершенно ни при чем.

Галина ничего не отвечала и Влад начал паниковать. Почему она молчит? Если она ничего не скажет, как он поймет, как определит, виновата она или нет? Наконец Галина заговорила. Ее голос звучал так тихо и сдавленно, будто кто-то держал ее за горло:

* Ты что? Ты меня обвиняешь? Ты мне, что, не веришь?

Они стояли молча на лестнице опустевшего корпуса. Владу казалось, что он слышит, как по ее лицу катятся слезы. Галина не испугалась, не стала оправдываться, как поступил бы человек, который лжет. Ей просто было очень больно, и он чувствовал эту боль. Ему хотелось броситься перед ней на колени, но он, почему-то, просто стоял и слушал, как она плачет.

Наконец, она развернулась и медленно стала подниматься по ступенькам к себе в столовую.

* Подожди! – попытался остановить ее Влад.

Галина на мгновение замерла, потом повернулась и тихо проговорила:

* Я их хорошо знала: и Веру, и Артема. И с его Соней знакома близко. Так вот, Темка любил жену, очень любил. Не было у него никакого романа на стороне, ни с Верой, ни с кем бы то ни было еще. Твоему полковнику нужно поменьше слушать всяких сплетников.

Она взбежала по лестнице и скрылась за тяжелыми дубовыми дверями. Дверь оглушительно лязгнула, и стекла в ней задребезжали.

Влад сел на ступеньку, зажав между коленями трость. Он окончательно запутался. Где искать пропавшие деньги? В голове не было ни единой мысли, только давящие чувства тревоги и одиночества. Пашка в смертельной опасности, а Галина теперь никогда не захочет его видеть. Но она непричастна к этой темной истории, в этом сомнений не было. И от этого на душе становилось чуть-чуть теплее. Нужно было позвонить Видному или его помощнику Леше и сказать, что у них неправильные сведения. Но мобильный Видного был вне зоны доступа, а в его кабинете никто не поднимал трубку. Какой-то человек замедлил шаг, проходя мимо, и нерешительно предложил помощь, но Влад только покачал головой в ответ.

Он встал со ступенек и медленно побрел к себе на работу. До начала рабочего дня оставалась всего пара минут, но ему было все равно.

Галина бежала со всех ног, из последних сил сдерживая рыдания, но на самой середине опустевшего гулкого зала они все же вырвались из ее груди. Она упала на первый попавшийся стул и закрыла лицо рукавом своего белого халата. Девушки, убиравшие со столов грязную посуду всполошились от неожиданности. Они окружили Галину, стали что-то спрашивать у нее наперебой. Даже грузная Нонна Семеновна выплыла из моечной и все совала ей под нос какие-то большие белые таблетки и стакан воды.

* Галь, это что за тип?

* Он что, к тебе приставал?

* Что он тебе наговорил?

* Может полицию вызовем?

Она покачала головой и нетвердой походкой вышла через кухню на задний балкон. Этот балкон выходил на глухую стену соседнего корпуса, и отдыхающие здесь не ходили, поэтому сотрудники использовали его в качестве курилки. Нонна Семеновна возникла за спиной у Галины на удивление бесшумно для своих полутора центнеров. На этот раз она держала в руках не таблетки, а длинную тонкую сигарету. Предварительно прикурив, она протянула сигарету Галине и погладила ее по голове: "Не плачь, девочка, будет. Было бы из-за кого расстраиваться".

Так же больно как сейчас ей было лишь однажды, когда мама объявила, что они переезжают в Сочи без нее. Четырнадцатилетняя Галя тогда долго не могла поверить, что это не шутка. Она никогда не ссорилась с отчимом, хотя их отношения и нельзя было назвать близкими. Они, скорее, были добрыми приятелями и соседями, чем отцом и дочерью. Младшие братья были на попечении Галины с самого рождения, и ей казалось, что уж ее-то никак нельзя назвать нахлебницей или помехой. Но в тот вечер мать сказала: "Я молодая женщина, не мешай мне строить свое счастье. Мальчики подросли, твои услуги нам больше не требуются". Ее уволили из собственной семьи, как ставшую ненужной прислугу.

Последние два дня, с того самого вечера, когда она ела сосиски на кухне у Тамары, а потом Влад и Пашка провожали ее из "Идиллии" домой, она жила с ощущением, что у нее снова появилась семья. Ну, или вот-вот появится.

Клиенты все не хотели расходиться, и Антон Витальевич, замещавший пропавшую Илону, до последнего момента не отпускал официантов. А потом ржавая "девятка" Скворцова никак не заводилась, и они отъехали от ресторана, когда уже было совсем светло. Галина юркнула на заднее сиденье. Влад, нерешительно помявшись, вдруг тоже сел сзади. Всю дорогу они втроем хохотали. Сейчас Галина даже не могла вспомнить из-за чего. Наверно, потому что причины и не было. Просто им всем было очень хорошо. Они были семьей. Всего два дня.

К удивлению Влада, в «Приморском» никто не заметил его опоздания. Первая посетительница не пришла на массаж, а Дилора даже не обратила внимания, когда он вошел в кабинет. Пациент что-то увлеченно рассказывал ей про свою работу, а она отвечала невпопад, и голос ее дрожал.

"Этого еще не хватало, – подумал Влад. – Мало мне своих проблем?! Но нужно выяснить, что происходит. Как говорится: не можешь помочь себе – помоги другому." Во время небольшого технического перерыва, который сотрудники лечебного корпуса называли чайной паузой, он достал из своей тумбочки пачку печенья, взял кружку и подсел за стол к Диле. Она этому, кажется, совсем не удивилась, хотя раньше они никогда вместе не пили чай.

* Что у вас случилось? – спросил Влад. – Расскажите, сколько можно молчать?

Уговаривать ее не пришлось. Видимо, Дилоре уже давно хотелось поделиться своим горем, но не было никого, кто бы ее об этом попросил.

* На моих глазах убили человека, – выпалила она.

Влад ошарашенно молчал. Он думал, что у нее проблемы с мужем. Этот Рустам или Рашид, Влад не помнил, как его зовут, был довольно неприятным типом, настоящим домашним тираном. Но убийство... Еще одно!

* Почему же вы не сообщили в полицию?

* Я не могу, меня не должно было быть в том месте. Если Рашид узнает!... – она замолчала, чтобы не заплакать. – А у меня каждую ночь перед глазами лицо того человека.

* Какого человека, убийцы?

* Нет, парня мертвого. Убийцу я не видела, там было темно.

* Там это где?

* На диком пляже за городом.

* Давайте по порядку. Как вы там оказались, что произошло?

* Ну, – Диля замялась, – у меня там встреча была. Я мужу сказала, что к сестре поеду, а сама детей у нее оставила и туда, на встречу, на пляж.

* Встреча – это свидание? – Спросил Влад. Это было нетактично, но ему сейчас было не до вежливости. Его коллега присутствовала при убийстве Артема, и он должен знать все подробности, это его единственный шанс спасти Пашку.

* Да. Мы давно любим друг друга, еще с юности. Лейла, моя сестра, все знает. Она нас прикрывает. Но больше я никому рассказать не могу. Рашид меня убьет, если узнает, он меня точно убьет, – она не выдержала и разрыдалась.

* Успокойтесь, никто ничего не узнает, просто расскажите подробно, что вы видели.

* Там такая скала есть с тремя зубьями

Влад кивнул. Он помнил эту скалу с детства. В школе про нее ходили страшилки.

* Мы там встречались, – продолжала Дилора. – Потом он ушел, а я осталась. Ну, чтобы нас вместе не видели, – она увидела, как Влад неодобрительно скривился и добавила: – Обычно я первая ухожу, но в тот вечер так домой возвращаться не хотелось. А потом по ту сторону от скалы послышались голоса. О чем они говорили, я не слышала. Штормило сильно. А затем был такой крик короткий и звук, как будто сухое дерево треснуло. Я еще посидела за скалой немного, выбралась оттуда и пошла к дороге, но вдруг зацепилась ногой за что-то мягкое и упала. И оказалась лицом к лицу с этим парнем. У него глаза были открыты, но взгляд стеклянный, неживой. У меня чуть сердце не выскочило. Я, когда падала, выронила сумку, и из нее все высыпалось: кошелек, телефон, мелочь, карточки дисконтные – все. Я стала все это собирать, а когда пришла домой, обнаружила в сумке вот это, – она вложила в руку Владу заламинированный прямоугольник. – Это водительские права того молодого человека, которого убили. Надо бы семье вернуть, только как?

* Я передам, – пообещал Влад, – я знаком со вдовой.

Он еще немного повертел права в руках. Последняя надежда угасла. Дилора ничего не видела и не слышала. Ему вдруг стало душно, хотя кондиционер в массажном кабинете работал исправно. Оставаться на работе не было никаких сил.

* Диля, мне нужно срочно уйти, но у меня еще четыре человека. Сможете взять?

* Идите, конечно. Впихну их между своими. Задержусь немного, если что.

Дилора, казалось, была рада уйти попозже. Влад сунул водительские права Артема Левнюка в карман брюк, взял трость и покинул лечебный корпус через пожарный выход.

Он вышел на набережную. Было около часа дня, Галина как раз должна была направляться на свою вторую работу в "Идиллию". Влад сел на бетонный парапет, отделявший тротуар от пляжа, и только тогда понял по гладкой шероховатости поверхности, что его недавно побелили. Теперь все брюки сзади белые. Ну и ладно, и плевать.

На набережной гремела музыка, что-то выкрикивал по английски игральный автомат, но ее шаги Влад определил безошибочно. Он поднялся ей навстречу, но Галина прошла мимо. Метров через двадцать она развернулась и почти бегом вернулась к нему.

* Как ты мог так про меня подумать!?

* Галя, Пашка у них.

Она стояла и думала о том, что он впервые назвал ее Галей, что ей это нравится гораздо больше, чем официальное "Галина", и до нее не сразу дошел смысл его слов. Не найдя, что ответить, она подошла, обняла Влада за шею, а потом обхватила руками его сутулые плечи и уткнулась лицом в ворот рубашки.