Текст книги "Наша маленькая тайна"

Автор книги: Пола Льюис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

3

– Может, это и к лучшему, – говорила себе Сьюзен Уэллс, отъезжая от дома Филипа Мастерсона. – Он совершенно неподходящая кандидатура.

Несмотря на уверенность, с которой была произнесена последняя фраза, Сьюзен была расстроена всем происшедшим – возможно, из-за шишки?

Но она знала, что дело вовсе не в этом.

Поцелуй на крыльце дома Филипа Мастерсона – вот что не давало Сьюзен покою. Она никак не могла выкинуть его из головы – это оказалось не так-то просто. Уверяя саму себя в том, что этот поцелуй ничего не значит, Сьюзен чувствовала себя плохой актрисой и не верила сама себе. Можно солгать кому угодно, но невозможно обмануть себя. Она провела языком по губам, вспоминая вкус и силу губ Филипа. Это было мучительно. Хорошо было одно – то, что во время этого поцелуя на какой-то момент Сьюзен пришла в себя и смогла-таки вырваться из рук Филипа. Ей пришлось ударить его сумочкой, иначе ситуация грозила выйти из-под контроля – Бог знает чем мог бы закончится их поцелуй.

– Это уж точно, – сказала она самой себе, вновь вспомнив сильные руки, привлекшие ее полчаса назад к чуть влажному, наверное после душа, мускулистому торсу.

Сьюзен зажмурилась, стараясь отогнать наваждение, но вовремя спохватилась и распахнула глаза, крепче вцепляясь в руль.

– Он все равно не годится для этой роли! – почти крикнула она, надеясь, что чем громче – тем убедительнее.

Поостыв, Сьюзен решила обратиться к фактам.

– Во-первых, он вышел открывать дверь в полотенце, – тоном школьной учительницы сказала она, мысленно загибая один палец.

Это не помогло – Сьюзен вновь невольно окунулась в воспоминания о Филипе Мастерсоне. Должно быть, не стоило говорить о полотенце – Сьюзен снова едва не зажмурилась, так ясно представила она полуобнаженное тело Филипа.

Он был похож на греческого бога – поблескивающий от воды торс с буграми мышц, мужественный разворот плеч, сильные и стройные ноги. Этот облик античного божества довершали влажные вьющиеся темные волосы и на редкость правильный, почти классический профиль. И глаза – темные, непроницаемые.

Словом, Филип Мастерсон оказался совершенно не таким, как ожидала Сьюзен. Не таким, как на фотографии, которую она нашла, разбирая вещи своей умершей сестры.

На этой фотографии Филип был так же красив, как и в жизни, но это, казалось, был абсолютно другой мужчина. Когда Сьюзен подошла к дому и услышала неистовое пение Филипа, она на секунду подумала, что нашла наконец человека с фотографии. Но вот он вышел на крыльцо, и от ее уверенности не осталось и следа. Ни намека на улыбку, непроницаемый жесткий взгляд и подчеркнуто отчужденное поведение.

И все же Филип был прекрасен. Сьюзен смотрела, как струйки воды стекают по его литому торсу, стыдясь так нескромно разглядывать его и будучи не в силах отвести глаза. Стоит ли удивляться, что в конце концов она так засмотрелась, что позорно свалилась с крыльца? И стоит ли удивляться, что Миранда была от Филипа без ума?

– Остановись! – приказала себе Сьюзен. – Хватит думать об этом. Все равно он не подходит. Подумать только, открыть дверь в одном полотенце! Это бы еще ладно – но его кухня! В жизни не видела такого беспорядка. А его собака – она просто омерзительна! Филип Эмери Мастерсон – просто грубиян и хам! И хватит думать о нем, это просто глупо. Он не подходит. Не подходит – и точка.

Тем временем Сьюзен уже подъехала к небольшой опрятной гостинице в центре Хэвена, где сняла номер перед тем, как отправиться к Филипу Мастерсону.

Улицы городка словно вымерли. По дороге Сьюзен не встретила ни одного человека, только старая облезлая псина, спящая перед дверью гостиницы, подняла на мгновение сонную морду, прищурилась на Сьюзен и снова уснула.

Поднявшись в свой номер, Сьюзен уселась на стул у окна и вновь задумалась.

– Надо бы позвонить Барту Катреллу, – пробормотала она, не спеша, однако, спускаться вниз и просить у хозяйки разрешения воспользоваться телефоном.

Барт Катрелл оставался пока единственным кандидатом, подходящим для целей Сьюзен. Кроме того, на ее прошлый день рождения он торжественно преподнес ей кольцо с бриллиантом и теперь все зависело только от ее ответа. Но это было до того, как Сьюзен нашла среди вещей сестры фотографию Филипа Мастерсона. Барт Катрелл владел магазином в Кардиффе – родном городе сестер Уэллс. Он никогда не ходил по дому – и тем более не открывал дверь гостям! – завернутый в полотенце. Даже дома – у Барта был милый опрятный домик – он неизменно облачался в костюм и галстук. Это импонировало Сьюзен, равно как и то, что в доме Барта при всем желании нельзя было сыскать ни одной пылинки, а уж образцово-показательная кухня просто сверкала чистотой. Кроме того, Барт разделял нелюбовь Сьюзен к собакам. У него была красивая пушистая кошка по кличке Мисти.

Филип Мастерсон явно не выдерживал такой конкуренции. Авторемонтная мастерская, маленький домик с облупившейся краской, утопающий в неряшливых зарослях сирени, отвратительная слюнявая собака, которую, по всей видимости, никогда не мыли, и захламленная кухня в придачу – вот и все, чем он мог похвастаться. Да и траву возле дома иногда подстригать надо, саркастически добавила про себя Сьюзен. Кроме того, у Филипа на пальце не было обручального кольца – Сьюзен почему-то казалось, что это еще один штрих к неприглядному портрету Филипа Мастерсона. Раз уж мужчина с такой внешностью не женился до тридцати – наверняка у него тяжелый неприятный характер.

– Что за бред я несу! – вслух возмутилась Сьюзен. – Недовольна тем, что у него нет жены! Если бы он был женат, вообще не имело бы смысла с ним разговаривать.

Сьюзен разозлилась на себя за то, что снова начинает поддаваться эмоциям. Она делала, может быть, самое важное дело в своей жизни, поэтому обязана была все трезво взвешивать и оценивать. Возможно, прежде чем вычеркивать Филипа Мастерсона из списка, следовало бы спокойно, без ненужной горячки все обдумать. Их с Филипом неудавшийся разговор еще не дает оснований делать поспешных выводов. Возможно, она просто выбрала неудачный момент для знакомства – не предупредила Филипа о своем визите заранее, свалилась как снег на голову.

Да, Филип насильно поцеловал меня, думала Сьюзен, но ведь он принял меня за Миранду – так что вовсе необязательно, что он самовлюбленный хам, уверенный в своей неотразимости и набрасывающийся на всех женщин с поцелуями.

А вышел он в полотенце просто потому, что ожидал увидеть кого-то из своих друзей. Хэвен маленький городок, здесь все друг друга знают, и наверняка незнакомцы, стучащиеся вечером в дверь дома – большая редкость. Он вовсе не хотел ее шокировать.

Собака Филипа Мастерсона, конечно, ужасна, но она, по крайней мере, дружелюбна, чего не скажешь о Мисти Барта.

Ну вот! Сьюзен откинулась на спинку стула с чувством выполненного долга. Она взвесила все «за» и «против», не позволяя эмоциям увлечь себя. Увидев фотографию Филипа, Сьюзен почти сразу догадалась: Филип Мастерсон отец Эмери, сынишки Миранды, и она была просто обязана подумать о Филипе в первую очередь.

Все дело в том, что Сьюзен, оставшись после смерти сестры с малышом Эмери на руках, решила во что бы то ни стало сделать его жизнь счастливой. Эмери никогда не знал отца, а его мать умерла – страшно было предположить, какую травму это могло нанести ребенку. Мальчик очень любил Сьюзен, но прекрасно знал, что она его тетя и что его мама умерла, а папы никогда не было. Поэтому Сьюзен очень хотелось дать племяннику настоящую, полноценную семью – семью с двумя родителями. Казалось бы, нет ничего проще – Сьюзен и Барт поженятся, усыновят Эмери и счастливо заживут все втроем. Барт был бы идеальным мужем и отцом – обеспеченный, ответственный. Так бы и было, если бы Сьюзен не решила наконец разобрать вещи сестры спустя почти год после ее смерти и не нашла фотографию, на обороте которой рукой Миранды было написано имя – Эмери Мастерсон. Да, она действительно никогда не любила имя Филип. Отцовство мужчины с фотографии не вызывало сомнений – малыш Эмери был похож на Филипа Эмери Мастерсона как две капли воды.

Сьюзен понравились лицо и улыбка человека со снимка, и в ее голове мелькнула шальная мысль: а что, если он согласится ради сына – только ради него! – жениться на мне? Я привлекательна, хозяйственна и не стану требовать от Эмери Мастерсона ничего особенного, лишь бы малышу было хорошо. Разумеется, это был полный бред. Сьюзен сразу же одумалась и приказала себе не валять дурака. Но в любом случае с отцом малыша познакомиться стоило. Сьюзен казалось тогда, что ею руководит трезвый расчет – она привыкла контролировать эмоции, чего нельзя было сказать о Миранде.

И вот Сьюзен приехала в Хэвен, чтобы познакомиться с отцом своего племянника. Первое впечатление было плохим – но ведь это всего лишь первое впечатление. Она даже не сказала Филипу, что у него есть сын. Может статься, услышав эту новость, он поведет себя по-другому?

В конце концов, Сьюзен решила завтра утром постараться разузнать о Филипе Мастерсоне как можно больше – от соседей, от друзей. Если окажется, что он дебошир, многоженец и горький пьяница – что ж, тем лучше. Сьюзен со спокойной душой вернется в Кардифф и выйдет замуж за надежного Барта Катрелла.

Но все же Сьюзен неохотно призналась самой себе, что уезжать из Хэвена ей не хочется. С той самой минуты, как впервые увидела фотографию, она никак не могла выбросить из головы образ Филипа Эмери Мастерсона.

Филип работал на заднем дворе, когда из дома раздалась громкая трель телефонного звонка. С чувством выругавшись – благо никто не слышит, – он поспешил к дому, подумав, что нынешний день начинается довольно паршиво.

– Слушаю! – гаркнул он, сняв трубку, и услышал жизнерадостный голос приятеля:

– Это Винс!

Где ты был вчера вечером, когда был так нужен? – мрачно подумал Филип, но, разумеется, вслух этого не сказал.

– Чего тебе? – пробурчал он, не делая ни малейшей попытки смягчить свой недовольный тон.

– Ничего себе приветствие! Что-то случилось?

– У меня плохой день.

– Так ведь сейчас только восемь утра!

– Знаю.

– Ну ладно, слушай, я сейчас улучшу тебе настроение. У нас тут в городе незнакомка появилась – я видел ее сегодня в кафе за завтраком. Такая, знаешь, вроде хорошенькой библиотекарши. Строгая, с пучком. Смотришь на нее и мечтаешь о том, чтобы подойти и из этого пучка шпильки выдернуть, чтобы волосы по плечам рассыпались…

– Ну, – нетерпеливо перебил приятеля Филип, – с какой стати эта новость должна поднять мне настроение?

Филип, конечно, догадывался, о ком говорит Винс. Действительно, вынуть бы шпильки из ее роскошных волос, чтобы по плечам рассыпались. И еще – мокрая шелковая блузка, глаза цвета индиго…

– Потому, – ворвался в его грёзы голос Винса, – что она в городе справки кое о ком наводит. Угадай, кто ее интересует?

– Джим Хекман? – не без издевки спросил Филип. Джиму Хекману было уже восемьдесят лет, и он ни разу не был женат – в Хэвене он считался чем-то вроде местной достопримечательности.

Винс рассмеялся.

– Попробуй еще раз, приятель.

Филип внезапно почувствовал сильную головную боль. Ему очень хотелось верить, что это от недавнего удара о днище машины, но причина была не только в этом. Последние годы Филип жил почти счастливо. Он изменился после ухода Миранды – стал спокойнее, увереннее в себе. Филипу нравилась его нынешняя однообразная жизнь без особых эмоций и потрясений. Загадки, недосказанности – все это ушло вместе с Мирандой. И вот теперь, с приездом Сьюзен Уэллс, в жизнь Филипа вторглась какая-то тайна – и это пугало его.

– Ладно, – смилостивился Винс, – я подскажу тебе… В общем, ты, похоже, скоро захочешь выйти из нашего с тобой содружества убежденных холостяков.

Боль тонким буром впилась в висок. Филип поморщился.

– Черт! – сказал он. – А что именно она обо мне спрашивала?

Через пять минут, выслушав ответ приятеля, Филип с силой вдавил трубку в рычаг. Он был в бешенстве. Что она себе позволяет! Что за странные вопросы! Теперь весь город будет гудеть, обсуждая его, Филипа Мастерсона!

Теперь у Филипа было только два выхода. Первый – это просто проигнорировать Сьюзен Уэллс и ее непонятный интерес к нему. И второй – поговорить с ней и выяснить, чем, собственно, обусловлено ее внимание к его скромной персоне. Во всяком случае, им двоим в этом городе тесно – кто-то из них должен уехать из Хэвена, и Филип знал, кто именно. Он усмехнулся: последняя фраза словно была взята из старого доброго вестерна.

И все же, решил Филип, нужно поговорить со Сьюзен напрямую. Он наскоро принял душ, оделся и поехал в центр города.

Возле единственной в городе гостиницы машины Сьюзен Уэллс не было. Филип медленно поехал по центральной улице Хэвена, посчитав, что Сьюзен наверняка сейчас у кого-то из горожан – продолжает свои расспросы о нем.

Вскоре Филип заметил ее «канарейку» возле дома миссис Райли. Филип подумал, что совершил вчера ошибку, назвав фамилию миссис Райли, когда разговаривал при Сьюзен по телефону. Черт бы побрал эту неугомонную дамочку – даже сюда она сунула свой очаровательный носик!

Филип подошел к двери и постучался.

Дверь приоткрылась, и в образовавшейся щели сверкнул настороженный глаз хозяйки. На вид миссис Райли можно было дать лет сто, а сколько ей на самом деле – никто не знал. Она знала Филипа еще ребенком, до сих пор сохраняла твердый рассудок – можно только представить, что она порассказала Сьюзен о Филипе!

– Миссис Райли… – начал было Филип, но старушка прервала его:

– Тележку привез? Оставь ее во дворе, сынок. Я сейчас занята. – И захлопнула дверь прямо перед его носом.

Филип опешил – похоже, миссис Райли слишком увлечена беседой с приезжей девушкой и не желает, чтобы им мешали. Однако ему во что бы то ни стало нужно объясниться со Сьюзен. Филип обошел дом и заглянул в окно кухни.

Так и есть – Сьюзен там! Она как ни в чем не бывало сидела за столом и пила чай с кексом. Внезапно Филип почувствовал детскую обиду – этот кекс миссис Райли всегда пекла специально для него, когда он в очередной раз возвращал к жизни ее дряхлую садовую тележку.

Вернувшись обратно на крыльцо, Филип вновь постучал в дверь. Послышались шаркающие шаги миссис Райли.

– Что тебе? – ворчливо спросила она. – А! Деньги за ремонт! Я сейчас…

– Постойте! Я не насчет денег! Миссис Райли, мне нужно поговорить с вашей гостьей.

Миссис Райли исподлобья взглянула на него и попыталась закрыть дверь.

– Боюсь, сейчас это невозможно.

– Черт возьми! – Филип терял терпение. – Скажите ей, что я…

– Филип Мастерсон! – воскликнула миссис Райли, ее седые букольки подпрыгивали от возмущения. – Когда эта девочка сказала мне, что ты был груб с ней, я не поверила! А сейчас ты стоишь на крыльце моего дома и поминаешь дьявола! Как тебе не стыдно!

Филип тяжело вздохнул – пронзительный голос миссис Райли наверняка слышит вся улица. Сьюзен Уэллс постаралась на славу – у горожан будет тема для обсуждения на добрую неделю.

– Просто передайте ей, что я хотел бы с ней поговорить, – терпеливо сказал Филип.

Миссис Райли недоверчиво взглянула на него, поджала губы и ушла в дом. Через некоторое время на пороге появилась Сьюзен. На это раз она была одета в голубые шорты и в легкую хлопчатобумажную рубашку без рукавов.

– Да-а-а? – пропела она нежным голоском.

Филип почувствовал, что закипает.

– Не смейте говорить «да-а-а» таким невинным тоном, словно ничего не случилось, – процедил он, яростно глядя на нее.

И все-таки какие у нее глаза…

– Миссис Райли сказала, что вызовет полицию, если вы будете плохо себя вести.

«Плохо себя вести» – видали?! Да что она о себе возомнила!

– Я только хочу узнать, какого дьявола вы здесь делаете? – стараясь оставаться спокойным, спросил Филип. Он готов был поклясться, что миссис Райли находится сейчас где-нибудь поблизости и наверняка подслушивает их разговор.

– Что я делаю? – переспросила Сьюзен самым невинным тоном. – Я пью чай с печеньем.

От ярости у Филипа побелело в глазах. Она еще и издевается! Ему захотелось сгрести Сьюзен в охапку и как следует встряхнуть… Или поцеловать. Сделав над собой усилие, Филип сказал:

– Зачем вы это делаете, мисс Уэллс? Зачем вы шныряете по городу и наводите обо мне справки? Вы хотите, чтобы у меня были неприятности?

Сьюзен опустила глаза. Она выглядела виноватой, и это понравилось Филипу.

– Я не понимаю, каким образом несколько вопросов могут испортить вам жизнь, – тихо проговорила она, стараясь не смотреть на Филипа.

– Не понимаете?! А что, собственно, тут непонятного? Хэвен – маленький городишко, поэтому, когда здесь появляется чужак и начинает задавать странные вопросы об одном из жителей, это мгновенно разлетается по всему городу, более того – искажается до неузнаваемости. Уже сейчас, наверное, в кафе и в парикмахерской только и разговоров о том, что Филип Эмери Мастерсон спустил в Лас-Вегасе огромное состояние или что-нибудь в этом роде.

Сьюзен молчала, опустив глаза.

– А если вы спрашиваете, был ли Филип женат, – продолжал Филип, не замечая, что повысил голос, – на следующий день в магазине все будут обсуждать, что у него-де было две жены одновременно и одну из них он отравил, а вторую задушил!

– Вы преувеличиваете, – прошептала Сьюзен, продолжая внимательно рассматривать свои туфли.

Филип не обращал на нее внимания, распаляясь все больше:

– А вы не спрашивали, выпивает ли Филип Мастерсон по пятницам? Или по понедельникам? Или по четвергам? Спасибо вам большое – теперь «Анонимные алкоголики» будут всеми силами пытаться затащить меня на свои собрания и наставить на путь истинный! – Филип искренне наслаждался смущением Сьюзен. – И еще вы спрашивали: любит ли Филип Мастерсон детей?! Вы с ума сошли! Теперь миссис Райли собственноручно состряпает объявление о нашей с вами помолвке для местной газеты! – Взглянув на Сьюзен, Филип запнулся – ее плечи подозрительно вздрагивали. – Вы что – смеетесь?! – возмущенно воскликнул он.

Сьюзен на мгновение подняла на него глаза и снова низко опустила голову. Этого было достаточно, чтобы понять – она действительно заходится в беззвучном хохоте.

– Вам это кажется смешным?!

Сьюзен подняла голову и твердо посмотрела Филипу в глаза. На ее губах играла легкая улыбка, такая, что Филип на секунду забыл об опасности, которую представляет эта женщина для его спокойной размеренной жизни в Хэвене.

– Вы не показались мне мужчиной, способным запаниковать из-за каких-то деревенских сплетен.

– А вы, мисс Уэллс, не показались мне женщиной, способной рыться в чужом грязном белье.

– Никакого грязного белья, что вы, – примирительно сказала Сьюзен. – Вы оказались достойным человеком. Я слышала о вас только хорошее.

– Я был достойным человеком, пока в городе не объявились вы со своими странными вопросами. Теперь обо мне будут болтать черти что. Меня уважали в Хэвене – а теперь?

– Но жители города не знают, в каком виде вы имеете привычку открывать гостям дверь, – съязвила Сьюзен. – Мне сказали, что вы убежденный холостяк и женофоб – ну и как же это, по-вашему, сочетается с поцелуем на крыльце вашего дома?

– Целовать и жениться – вещи разные, не находите? Вы, мисс Уэллс, вероятно, увлекаетесь чтением любовных романов. Но это неважно… – Филип с удовольствием понаблюдал, как щеки Сьюзен заливает краска. – Может, вы все-таки соблаговолите объяснить мне, чем обусловлен ваш интерес к моей скромной персоне?

Сьюзен молчала, не смея поднять глаз.

– Вы что, язык проглотили? – насмешливо поинтересовался Филип, чувствуя себя сейчас хозяином положения. – Я жду ответа. Я хочу знать, с какой стати вы рыскаете по всему городу, расспрашивая обо мне?

– Хорошо, – тихо произнесла Сьюзен. – Моя сестра оставила вам кое-что в наследство, и я… я просто хотела убедиться, что вы его достойны.

Филип с удивлением наблюдал, как краска постепенно заливает ее лицо – сначала покраснели уши, потом щеки, даже кончик носа стал рубиновым. Филип внутренне усмехнулся – похоже, Сьюзен совсем не умеет врать.

– Попробуйте еще раз, – посоветовал он. – На этот раз хотелось бы услышать правду.

Судорожно вздохнув, Сьюзен принялась теребить край своей рубашки. При этом она смотрела куда угодно, только не на Филипа.

– Я нашла вашу фотографию среди вещей моей сестры, – сказала она едва слышно.

– И?

– И… и мне стало интересно. Я просто хотела узнать о вас побольше.

– Не пытайтесь взывать к моему мужскому самолюбию, – сказал Филип. – Со мной этот номер у вас не пройдет. Ни за что не поверю, что вы проделали такой длинный путь только потому, что увидели мою фотографию и я показался вам привлекательным. На свете много мужчин могут повестись на эту трогательную историю, но не я.

– Я вовсе не пыталась взывать к вашему мужскому самолюбию, – возразила Сьюзен обиженно. – У меня есть жених в Кардиффе. Мы поженимся в конце года.

Филип равнодушно пожал плечами, хотя известие о предстоящем замужестве Сьюзен Уэллс его задело – но он ни за что не признался бы в этом. Раз у нее есть жених, отчего ему не придет в голову заставить Сьюзен распустить волосы? – почему-то подумал Филип с неприязнью к неведомому мужчине.

– Мне нужна правда, Сьюзен. Зачем вам все это? Да, я был знаком с вашей сестрой, но ничего больше не желаю слышать о ней. Она…

– Пожалуйста, – перебила его Сьюзен, – не надо говорить о моей сестре плохо.

Филип услышал боль в ее голосе.

– Миранда была очень больна, – тихо сказала она.

– Полагаю, что больна, ведь она умерла, – осторожно произнес Филип и подумал: похоже, мы приближаемся к правде.

– Нет, вы не поняли. Она умерла не от болезни – утонула в море. А была больна она всю свою жизнь. Миранда страдала душевным расстройством.

– Миранда?! – потрясенно переспросил Филип.

– Иногда она причиняла боль людям, которые любили ее, сама того не желая.

– Миранда?! – вновь повторил Филип. Он никак не мог поверить в это.

Сьюзен кивнула.

– Вам трудно в это поверить. Маниакально-депрессивный психоз. Вы наверняка познакомились с ней, когда она была на подъеме – полная энергии, энтузиазма и с поразительной волей к жизни.

Филип ошарашенно молчал.

– Все любили ее, когда она была такой. – В голосе Сьюзен звучала грусть.

– Я никогда не говорил, что любил ее! – возмутился Филип.

– Думаю, что вы все же любили ее, Филип.

– Это потрясающе! Вы-то откуда знаете?

– Я поняла это, когда увидела вас на той фотографии. – Голос Сьюзен слегка дрогнул. – И потом, там, на крыльце, вы поцеловали меня, приняв за Миранду, – этот поцелуй был красноречивее любых слов. Вы любили ее.

Филип устало прикрыл глаза рукой. Этим утром ему следовало отключить телефон. Не было бы звонка Винса, он ничего не знал бы о том, что его вчерашняя гостья наводит о нем справки. И сейчас, вместо того чтобы обсуждать со Сьюзен Уэллс неприятные для него темы, он спокойно возился бы на заднем дворе своего дома. Однако теперь отступать было поздно – нужно было все-таки докопаться до истины.

– Сьюзен, вы постоянно увиливаете от ответа на мой главный вопрос: что Сьюзен Уэллс делает в городе Хэвен, графство Уилтшир?

– Я просто хотела побольше узнать о человеке, которого любила моя сестра.

Филип фыркнул.

– Она не любила меня.

– Любила. Поэтому, возможно, она и покинула вас. У нее закончился период подъема и приближалась депрессия. Она любила вас, поэтому и не хотела, чтобы вы видели ее такой.

Филип всмотрелся в лицо Сьюзен, оно было полно печали, в глазах стояли слезы. Выходит, я был не единственным, кому Миранда причинила боль, подумал он, испытывая жалость к стоящей перед ним хрупкой девушке. Сьюзен сказала, что все любили Миранду, когда она была веселой, – но сама-то она видела сестру и в периоды депрессии. Ей, должно быть, приходилось очень тяжело.

– Мне очень жаль, что Миранда была так больна, – мягко сказал Филип. – Правда жаль, Сьюзен.

Она посмотрела на него блестящими от слез глазами.

– В любом случае, я выяснила все, что хотела. Вы, вероятно, будете счастливы узнать, что завтра утром я уезжаю домой. Никаких больше расспросов о вас.

– Рад слышать, – рассеянно проронил Филип, вовсе не будучи уверен в том, что действительно рад отъезду Сьюзен.

– Прощайте, Филип, – сказала она, протягивая руку.

Коснувшись ее изящной хрупкой кисти, Филип понял, что ему не следовало этого делать. Кожа была такой шелковистой, а ладонь такой прохладной, что ему захотелось прижаться к ней лицом. Филип выпустил руку Сьюзен и, развернувшись, направился к своей машине.

Вернувшись домой, Филип поужинал, принял душ – и все это время ему не давала покою какая-то неясная, неоформленная мысль. Что-то было не так в его сегодняшнем разговоре с Сьюзен Уэллс, да и во всей этой истории. Филипа не покидало ощущение, что Сьюзен все же недоговаривает что-то. Что-то очень важное, какой-то маленький кусочек головоломки, без которого не собрать всей картины.

Утро вечера мудренее. Вздохнув, Филип отправился спать.