Текст книги "Миры Пола Андерсона. Том 22. Сломанный клинок. Дети морского царя"

Автор книги: Пол Уильям Андерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 38 страниц)

В непроглядной тьме она споткнулась о пень, чуть не упала, пнула его ногой, желая всей душой, чтобы он провалился в преисподнюю. Скафлок! Ох…

Луна на мгновение выглянула из-за туч, и в ее неверном свете Фреда различила высокую мужскую фигуру. Незнакомец, седобородый и седовласый старик, кутался в плащ, что крыльями развевался у него за спиной. В руке он сжимал копье. Из-под шляпы с широкими полями глядел один-единственный глаз.

Девушка судорожно вздохнула. С уст ее готов был сорваться призыв к Небесам, но старик заговорил раньше. Голос его был низким и звучным:

– Я не причиню тебе зла, наоборот, помогу.

Фреда опустилась на колени. Взор ее каким-то чудом достиг холма, на который взбирался утомленный Скафлок. Он был безоружен, псы троллей настигали его.

Видение померкло и исчезло. Она взглянула на старика.

– Ты Один, – прошептала она, – у нас с тобой разные дороги.

– Никто, кроме меня, не спасет твоего возлюбленного, ибо он язычник, – взгляд бога словно пригвоздил ее к земле. – Ты согласна заплатить мою цену?

– Чего ты хочешь? – выдохнула она.

– Торопись, или собаки разорвут его в клочья.

– Согласна!.. Согласна…

Бог кивнул:

– Тогда поклянись своей душой и всем тем, что для тебя свято, отдать мне, когда я потребую, то, что у тебя за поясом!

– Клянусь! – воскликнула она, вновь ударяясь в слезы. Но это были слезы облегчения. Почему Одина называют жестоким? Ведь ему нужна такая малость – снадобье, что дал ей Скафлок. – Клянусь, господин, и пусть небо и земля отринут меня, если я нарушу клятву!

– Хорошо, – сказал он. – Тролли будут плутать в лесу, а Скафлок очутится здесь. Держи свое слово, женщина!

Странник пропал – будто растворился в ночи.

Фреда едва заметила его исчезновение. Она бросилась на шею Скафлоку. Тот, ошарашенный тем, что внезапно оказался в объятиях любимой, когда уже считал себя погибшим, крепко прижал девушку к груди.

Глава 20

Отдохнув пару дней в пещере, Скафлок принялся собираться в путь.

Фреда не плакала, хотя слезы комом стояли у нее в горле.

– Ты видишь зарю, – сказала она, – а на деле сгущаются сумерки.

– Ты о чем? – удивился он.

– Клинок исполнен зла, и наша задумка не принесет ничего хорошего.

Он положил руки ей на плечи.

– Тебе не хочется тревожить мертвых, – проговорил он. – Поверь, я тоже не рвусь, но кто другой поможет нам? Если тебя страшит встреча с родными, оставайся тут.

– Нет, я последую за тобой даже в могилу. Пойми, я боюсь не родичей. Они любили меня, а я любила их, и смерть не сделала нас врагами. – Фреда закусила губу, чтобы та не дрожала. – Если бы мы додумались до этого сами, дурные предчувствия терзали бы меня гораздо меньше. Но Лие я не доверяю.

– С какой стати ей вредить нам?

Фреда молча пожала плечами.

– Мне вовсе не нравится твой договор с Одином, – пробормотал Скафлок. – Не в его обычае запрашивать так мало. Но кто разберет, что на уме у бога?

– Меч… Скафлок, мне чудится, что, когда его выкуют заново, в мир возвратится могучая и ужасная сила. Я предвижу великое горе.

– Горе троллям, – Скафлок выпрямился во весь рост, коснувшись головой закопченного свода пещеры. Голубые глаза его воинственно сверкали. – Как ни труден наш путь, иного нам не дано. Что суждено, от того не уйти, и не пристало воину бегать от судьбы.

– Мы встретим ее вместе, – Фреда прильнула к нему. Липо ее было мокрым от слез. – Я прошу тебя лишь об одном.

– О чем?

– Подожди до завтра, умоляю тебя, – ее пальцы стиснули его плечи. – Я умоляю тебя, Скафлок!

Он неохотно кивнул:

– Но почему?

Фреда словно не слышала его вопроса. Опьяненный поцелуями девушки, Скафлок скоро забыл обо всем. Но Фреда помнила, помнила даже тогда, когда их тела слились воедино.

Ей открылось, что это – их последняя ночь.

Тусклое зимнее солнце скрылось за иссиня-черными штормовыми тучами, что нависли над побережьем. Вой ледяного ветра смешивался с грохотом прибоя о скалы. С наступлением темноты издалека донесся топот копыт, который перемежался громкими криками и собачьим лаем. Скафлок вздрогнул. В полях гуляла Дикая Охота.

Они оседлали своих коней, навьючили поклажей двух других. Скафлок закинул за спину завернутый в волчью шкуру сломанный клинок. С пояса свисал эльфийский меч в ножнах, в левой руке Скафлок сжимал копье. Под меховыми одеждами на них обоих были кольчуги, а под шапками скрывались шлемы.

Фреда оглянулась. Пещера снаружи выглядела холодной и мрачной, но в ней они были счастливы. Девушка отвернулась и уставилась прямо перед собой.

– Эгей! – крикнул Скафлок, и кони с места взяли в галоп.

Ветер задувал все сильнее, пенные брызги застывали на лету, волны с ревом накатывались на берег и отступали, скрежеща галькой; казалось, будто на камнях извивается и стонет какое-то морское чудище. Оглушительный шум взмывал под самые небеса. Бледная луна сопровождала всадников, то пропадая за тучами, то вновь возникая из небытия.

Кони стремительно мчались к югу, их копыта крошили лед и высекали искры из скал. Быстрее, быстрее! Воздух свистел в ушах, обжигал горло и легкие. Быстрее сквозь снежную пелену, сквозь мрак, что окутывает вражеские земли! Быстрее туда, где высится курган славного воина и вождя!

Со стен Эльфхьюка протрубил рог. Самого замка в темноте видно не было. Тролли было погнались за людьми, но скоро отстали: их лошади не могли состязаться в быстроте бега с эльфийскими конями.

Вперед, вперед! Мимо заледеневших деревьев, что растопырили свои голые ветви, мимо замерзшего болота, мимо холмов, по пустынным полям – вперед!

Фреда начала узнавать местность. В тучах то и дело появлялись прорехи, и луна проскальзывала в них, освещая заснеженную землю. Да, вон знакомая речка, где они с Асмундом ловили рыбу, вон лес, где она охотилась вместе с Кетилем, а вон на том лугу Асгерд плела им венки из маргариток… Как давно это было?!

Слезы застыли на ее щеках. Скафлок на скаку коснулся руки Фреды, и девушка благодарно улыбнулась ему. Если бы не он, у нее просто не хватило бы духу вернуться сюда. С ним же она ничего и никого не боялась.

Юноша натянул поводья.

Посеребренные лунным светом сугробы, из которых кое-где торчали обугленные головешки, – таким предстало глазам Скафлока и Фреды подворье Орма. На берегу моря возвышался курган.

Из вершины его вырывалось слепящее бело-голубое пламя. Фреда вздрогнула и перекрестилась. Она знала, что там, где похоронены языческие герои древности, люди часто видят по ночам надмогильные огни. Ну и ладно! Пускай Орм покоится в неосвященной земле – он ее отец!

Отец… Он качал ее на колене, он пел ей песни, так громко, что сотрясались стены… Фреду била дрожь.

Скафлок спешился. Рубаха его под кольчугой взмокла от пота. Никогда раньше не пользовался он заклинаниями, которые хотел сотворить сегодня.

Он шагнул вперед – и остановился. Дыхание с хрипом вырывалось из его груди, ладонь легла на рукоять клинка. В отблесках пламени он разглядел неподвижную черную фигуру. Если ему придется сражаться с духом…

Фреда по-детски всхлипнула:

– Мама!

Скафлок взял девушку за руку, и они медленно поднялись на вершину кургана.

Женщина, которая сидела там, поблизости от огня, показалась Скафлоку удивительно похожей на Фреду. Те же черты лица, те же широко расставленные серые глаза, те же рыжеватые с золотистым волосы. Но она исхудала от печали, щеки сделались впалыми, глаза тоскливо глядели на море, неприбранные волосы рассыпались по плечам. Из-под теплого мехового плаща виднелись какие-то лохмотья, которые едва прикрывали иссохшее тело.

Когда Скафлок и Фреда вступили в круг света, женщина повернула голову. Ее взгляд задержался на юноше.

– С возвращением, Вальгард, – проговорила она глухо. – Вот она я. Зачем ты пришел? Убей меня, я истомилась по смерти.

– Матушка, – Фреда упала перед женщиной на колени.

Элфрида молча смотрела на нее.

– Не понимаю, – сказала она наконец. – Ты моя Фреда? Но Фреда мертва. Вальгард похитил тебя, ты не могла прожить долго.

Она улыбнулась, покачала головой и протянула дочери руки.

– Ты не забыла меня, ты пришла меня навестить. Мне так одиноко, дочка. Иди ко мне, я спою тебе колыбельную.

– Я живая, мама, живая… и ты жива… – Слезы душили Фреду; она закашлялась. – Потрогай, я теплая, я живая. Это не Вальгард, это Скафлок, он спас меня от Вальгарда. Это Скафлок, мой муж и твой новый сын…

Элфрида тяжело встала, опираясь на руку дочери.

– Я ждала, – прошептала она. – Я ждала, хотя меня считали безумной. Мне приносили еду, но и только, ибо страшились безумной женщины, которая не покидает своих мертвых, – она тихо засмеялась. – В чем же мое безумие? Безумны те, кто оставляет усопших.

Она взглянула в лицо Скафлоку.

– Ты сходствуешь с Вальгардом, – сказала она. – Ты высокий, как Орм, я вижу в тебе его и себя. Но твои глаза добрее, чем у Вальгарда.

С уст ее снова сорвался еле слышный смешок.

– Какая же я безумная? Я ждала, я просто ждала, и двое моих детей вернулись ко мне из мрака.

– До рассвета придут и другие, – сказал Скафлок.

Они свели женщину с кургана.

– Мама выжила, – прошептала Фреда. – Я думала, она погибла, но она выжила и провела тут всю зиму… Что я натворила?!

Она заплакала, Элфрида принялась утешать ее.

Тем временем Скафлок воткнул в землю рунные посохи, надел на большой палец левой руки бронзовое кольцо с кремнем, встал с западной стороны могилы и простер руки к небу. Шумело море, выглядывала из-за туч луна, мела поземка.

Скафлок произнес заклинание. Слова обожгли ему горло. Он покачнулся, но устоял на ногах, потом взмахнул руками.

Пламя взметнулось выше. Ветер застонал подстреленной рысью, тучи заволокли луну. Скафлок воскликнул:

 
Вои, встаньте!
К вам взывает,
молит вас
воспрянуть Скафлок,
ворожит
над мертвецами,
песней павших
пробуждает.
 

Курган вздрогнул. Холодное пламя, казалось, достигало небосвода. Скафлок продолжил:

 
Вы, гроза
сражений прошлых,
преклоните слух
к призыву,
ржавые
клинки возденьте,
что щиты
врагов дробили!
 

Курган раскрылся. Из него, сопровождаемый сыновьями, выступил Орм. Он спросил сурово:

 
Кто меня
тревожить смеет,
рунные
творит заклятья?
Пришлый, прочь!
Остерегайся
разъярить
героев мертвых!
 

Орм опирался на копье. В лице его не было ни кровинки, в волосах серебрился иней. Он не мигая смотрел на пламя, что бушевало вокруг него. Справа от отца стоял Кетиль, бледный и неестественно прямой, в голове его чернела дыра. Окутанный тенью Асмунд прикрывал руками рану в груди. За спиной вождя виднелись очертания его ладьи. Друг за другом пробуждались остальные призраки.

Подавив страх, Скафлок сказал:

 
Запугать
и не пытайся,
покорись
могучим рунам.
Коль мою
мольбу отвергнешь,
век тебе не
знать покоя.
 

Голос Орма гулко раскатился в студеной ночи:

 
Смерть смежила
веки воям.
Ведай же,
неосторожный:
призраки —
реку я правду —
покарают
лютой карой.
 

Фреда сделала шаг вперед.

– Отец! – воскликнула она. – Отец, ты не узнаешь свою дочь?

Взгляд Орма обратился на нее, и ярость исчезла из глаз вождя. Он склонил голову и замер, охваченный со всех сторон пламенем. Кетиль сказал:

 
Рады мы,
дивимся деве.
Здравствуй,
милая сестрица!
Холоден
приют последний,
ты ж согрела
нас в могиле.
 

Элфрида медленно приблизилась к Орму, взяла его за руки, – стылые, как земля, из которой он вышел. Орм проговорил:

 
Смерть страшна.
Твои рыданья
мое сердце истерзали,
и мерещится
мне, будто
в битве я
позор изведал.
 
 
Потому прошу,
Элфрида:
горе
выплати скорее.
Слез следы
с лица сотри ты.
Лишь тогда
покой познаю.
 

– Не могу, Орм, – ответила она, потом коснулась его лица. – Иней в твоих волосах, земля у тебя на губах. Какой ты холодный, Орм!

– Я мертв. Могила разделяет нас.

– Так давай соединимся. Возьми меня к себе, Орм!

Он поцеловал ее.

Скафлок повернулся к Кетилю:

 
Открывай, мертвец,
где Болверк
прячется,
мечей кователь.
Как – дай знать —
его заставить,
чтоб он взялся
за работу?
 

Кетиль сказал:

 
Ты беду
себе накличешь,
не избыть
тебе печали!
Не пытай меня,
где Болверк,
берегись,
боец бесстрашный.
 

Скафлок помотал головой. Тогда Кетиль, опершись на меч, произнес:

 
Утолю
твое желанье:
он в Утгарде [34]
обитает.
Сидов челн
домчит дотуда.
Скажешь: Локи [35]
жаждет схватки.
 

Неожиданно в разговор вмешался Асмунд. Лицо его оставалось в тени, а голос исполнен был муки:

 
Горестный,
сестрица, жребий
тебе с братом
уготован.
Уповали вы
на мертвых
Коль пришли,
узнайте правду.
 

Фреду обуял ужас. Она прижалась к Скафлоку, и так они стояли обнявшись под мудрым и грустным взором Асмунда. Тот сказал:

 
Ты призвал —
так приготовься,
выстой под словами,
Скафлок,
что ложатся
тяжким грузом
на расправленные
плечи.
 
 
Здравствуй, брат!
Ты – родич Фреды,
воин доблестный
и славный.
Вы закон переступили.
Правда сказана.
Прощайте.
 

С громким стоном земля сомкнулась. Пламя погасло, и лишь луна теперь освещала курган вождя данов.

Фреда отпрянула от Скафлока, словно тот вдруг обернулся троллем. Он, спотыкаясь как слепой, двинулся за ней. Из горла ее вырвался сдавленный всхлип. Она бросилась бежать.

– Мама, – шептала она, – мама…

Но Элфрида пропала, и с тех пор люди больше ее не встречали.

На востоке занималась заря. Тучи над морем будто примерзли к небосводу. Падал редкий снежок.

Фреда сидела на вершине кургана, глядя перед собой невидящим и взором. Она не плакала. Она не знала, сможет ли когда-нибудь заплакать.

Скафлок, отведя лошадей в лес, чтобы укрыть их от дневного света, подсел к ней. Его голос был тусклым, как рассвет:

– Я люблю тебя, Фреда.

Она не ответила. Помолчав, он продолжил:

– Я не могу не любить тебя. Какая разница, что мы с тобой одной крови? Я знавал людей, что были в родстве и женились… Фреда, послушай меня, этот треклятый закон…

– Это заповедь господня, – перебила она. – Я не смею намеренно нарушать ее. Я и так уже достаточно нагрешила.

– Мне не нужен бог, который встревает между двумя, что любили друг друга, как ты и я. Пусть только подойдет, я загоню его обратно на небеса!

– Язычник! – вспыхнула она. – Для своих эльфов ты готов сделать что угодно, даже пробудить мертвых! – На щеках ее заалел слабый румянец. – Ну и ступай к ним! Ступай к своей Лие!

Она вскочила, он тоже поднялся, взял было ее за руки, но она высвободилась. Его широкие плечи поникли.

– Надежды нет? – спросил он.

– Нет, – отозвалась она. – Я пойду к соседям. Быть может, мне удастся искупить мои грехи.

Внезапно она обернулась к нему:

– Идем со мной, Скафлок! Идем! Забудь об эльфах и всех прочих! Я прошу тебя, окрестись, примирись с богом.

– Никогда, – он покачал головой.

– Но… но я люблю тебя, Скафлок, люблю, а потому хочу, чтобы душа твоя познала вечное блаженство.

– Если любишь, – проговорил он, – оставайся со мной. Я не притронусь к тебе, я буду твоим братом. Оставайся!

– Нет, – сказала она. – Прощай.

Она побежала. Скафлок кинулся за ней. Наст хрустел и проваливался у них под ногами. Он догнал ее, заставил остановиться. Фреда увидела, что лицо его искажено гримасой боли, словно кто-то наматывал на острие кинжала его внутренности.

– И ты даже не поцелуешь меня на прощание, Фреда? – выдавил он.

– Нет, – ответила она еле слышно, отводя взгляд. – Я не смею. – Потом бросилась бежать.

Он смотрел ей вслед. Рыжевато-золотистые волосы девушки были единственным, что оживляло студеную белизну снегов. Вот ее фигурка скрылась за деревьями. Скафлок медленно направился в другую сторону.

Глава 21

Затяжная и суровая зима подходила к концу. Как-то под вечер, взобравшись на высокий холм, Гулбан Глас Мак Гриси уловил первое, мимолетное дуновение теплого весеннего ветерка.

Он оперся на копье и огляделся. Снег подступал к самой кромке воды. На западе дотлевал закат, а на востоке высыпали уже звезды. Они мерцали и переливались над морем, по которому двигалась рыбацкая лодка, обыкновенное человеческое суденышко; правил ею обычный с виду смертный. Однако он чем-то неуловимо отличался от остальных людей, да и платье его, в водяных разводах, было явно эльфийского покроя.

Лодка пристала к берегу. Человек выбрался из нее, и тут Гулбан узнал его. Хотя ирландские сиды жили обособленно, они поддерживали кое-какие отношения с Альвхеймом. Гулбан бывал при дворе Имрика и запомнил пасынка князя, молодого и веселого Скафлока. Впрочем, тот, кто доставал сейчас из лодки свои пожитки, был худ и мрачен. Неужели дела эльфов так плохи?

Скафлок поднялся на холм. Приблизившись к могучему воину, который недвижимо наблюдал за ним с вершины, он увидел, что это Гулбан Глас, один из пяти стражей Ольстера.

Они обменялись приветствиями. Гулбан наклонил голову, увенчанную золотым шлемом; длинные черные кудри упали ему на скулы. Он отступил на шаг, почуяв зло, что таилось в мешке из волчьей шкуры за плечами Скафлока.

– Мне велено было дожидаться тебя, – сказал Гулбан.

В усталом голосе Скафлока прозвучала нотка удивления:

– Что, у сидов так много ушей?

– Нет, – ответил Гулбан. – Мы чувствовали: что-то близится. Нынче все, что происходит, так или иначе связано с войной эльфов и троллей. Вот мы и ждали эльфа-вестника – по всей видимости, тебя.

– Эльф… – Скафлок сплюнул. Чело его избороздили морщины, глаза были налиты кровью. Наряд юноши подтверждал худшие опасения Гулбана: обитатели Альвхейма всегда выделялись своей опрятностью, если не сказать изысканностью.

– Пойдем, – проговорил сид. – Должно быть, причина серьезная, раз Луг Длинная Рука созвал вождей и всех Туата Де Данаан на Совет в пещеру Круахана. Но ты утомился и проголодался. Я сперва отведу тебя к себе.

– Нет, – возразил человек с упрямством, которое тоже было несвойственно эльфам. – Я не могу ждать. Веди меня на совет.

Гулбан пожал плечами. Он повернулся так, что его лазоревый плащ взметнулся в воздух, и свистнул. Тотчас на зов его прискакали два статных легконогих коня. Они испуганно шарахнулись от Скафлока.

– Им не нравится твоя поклажа, – сказал Гулбан.

– Что делать, – отозвался Скафлок, ухватил лошадь за гриву и вскочил в седло. – А ну пошла!

Животные сидов, лишь немного, пожалуй, уступавшие резвостью эльфийским коням, помчали Гулбана и его спутника по холмам и долинам, по полям и лесам, замерзшим озерам и рекам. Им встретился всадник в сияющей кольчуге и с копьем в руке; сидел у входа в свою нору сутулый лепрехун; мелькнула худая фигура в плаще с клювом вместо носа и серыми перьями вместо волос. Из священных рощ доносилось пение дудок. Морозный воздух, казалось, дрожал в призрачном свете звезд. Сгущались сумерки. Звезды, светлые, как глаза Фреды… Нет! Скафлок отогнал непрошеную мысль.

Вскоре они достигли пещеры Круахана. Четверо дозорных снаружи отсалютовали им клинками и приняли коней. Гулбан провел Скафлока внутрь.

Просторную пещеру заливал зеленоватый свет. С потолка свешивались блистающие сталактиты, в щитах, что висели на стенах, отражались огоньки свечей. Хотя пламя в очаге не горело, было тепло и ощущался запах жженого торфа. Пол устилали стебли тростника. Они шуршали под ногами Скафлока, и этот звук отдавался громом в тишине, что царила под высокими сводами.

В конце стола Совета сидели вожди народа Лупры, маленькие, коренастые, в грубых одеждах: король лепрехунов Удан Мак Одейн, его наследник Бег Мак Бег, толстый, крепко сбитый Гломхар О’Гломрах; таны[36] Конан Мак Рихид, Гаэрку Мак Гейрд, Метер Мак Минтан и Эсирт Ма Бег – в шкурах и в золоте. С такими, как они, смертный чувствовал себя в своей тарелке.

Зато во главе стола располагались Туата Де Данаан[37], дети матери-земли Дану, явившиеся из Золотого Тир-нан-Ога на Совет в пещеру Круахана. Пригожие, молчаливые, они внушали собравшимся трепет; мнилось, еще чуть-чуть – и можно будет воочию узреть силу, что исходит от них. Они были богами Ирландии до того, как Патрик привел туда Белого Христа[38]; им пришлось бежать, но и в изгнании они не утратили ни доли былого могущества и великолепия.

На троне восседал Луг Длинная Рука, справа от него сидел воин Энгус Ог, слева – повелитель морской стихии Мананнан Мак Лер. Дальше – Эохи Мак Элатан Дагда Мор, Дов Берг Яростный, Кае Коррах, Колл-Солнце, Кехт Пахарь, Мак Грейна Орех и многие другие, чья слава гремела по всей Волшебной стране. Вождей сопровождали их жены и дети, дружинники и арфисты. Всякий, кто видел их, преисполнялся радости и благоговейного страха.

Однако нынешний Скафлок ни во что не ставил величие, пышность или опасность. Не опуская головы, приблизился он к Лугу и, глядя тому прямо в глаза, приветствовал его.

Голос Длинной Руки был низок и могуч:

– Здрав будь, Скафлок из Альвхейма! Пригуби вина с владыками сидов.

Луг жестом велел усадить человека на свободное место слева от трона, так, чтобы их разделяли только Мананнан и его жена Фанд. Виночерпии принесли золотые кубки с вином из Тир-нан-Ога; пока вожди пили, барды пощипывали струны арф.

Вино оказалось сладким и хмельным, оно словно огнем выжгло усталость Скафлока, но вот с печалью справиться не сумело.

Прекрасноволосый воин Энгус Ог спросил:

– Что там, в Альвхейме?

– Ничего хорошего, – резко ответил Скафлок. – Эльфы сражались в одиночку и потерпели поражение. Такая же участь ожидает всех остальных: тролли завоюют их земли.

Слова Луга прозвучали рассудительно и жестко:

– Дети Дану не боятся троллей. Мы одолели фоморов, мы, побежденные милезами[39], сделались потом их богами; нам ли чего страшиться? Мы были бы только рады прийти на помощь Альвхейму…

– Верно! – Дов Берг стукнул по столу кулаком. Его рыжие волосы пламенели в зеленом полумраке пещеры; крик бога многажды повторило эхо. – Наши клинки затупились в ножнах, наши кони застоялись в стойлах. Почему мы не помогли эльфам?

– Ты сам знаешь почему, – проговорил Эохи Мак Элатан, Отец звезд. Он сидел, закутавшись в плащ цвета вечерних сумерек. На одежде Дагды, в его кудрях и в глазах посверкивали искорки света. Когда он развел руками, воздух между ними засеребрился и замерцал. – Нынче в битве сошлись не народы Волшебной страны, а боги Севера и их недруги из краев Вечного Льда. Трудно решить, кому из них можно доверять. Нам дорога наша свобода, и мы не желаем становиться пешками на шахматной доске мира.

Скафлок стиснул подлокотники кресла с такой силой, что у него побелели костяшки пальцев.

– Мне нужна другая помощь, – проговорил он срывающимся голосом. – Я хотел одолжить у вас корабль.

– Позволь узнать зачем? – спросил Колл. На лицо его больно было смотреть, панцирь и золотая застежка в виде солнца у горла слепили глаза своим блеском.

Скафлок вкратце поведал богам о даре асов:

– В зверином обличье проник я в Эльфхьюк и выкрал оттуда меч, колдовство открыло мне, что у сидов раздобуду я корабль, на котором доплыву до Ётунхейма. Вот я и поспешил к вам, – он склонил голову. – Да, я пришел к вам как нищий. Но если эльфы победят, они найдут, чем отблагодарить вас.

– Взглянуть бы на этот клинок, – сказал Мананнан Мак Лер. Он был высок и статен, белая кожа и золотистые с серебром кудри слегка отливали зеленым. Глаза его были то серыми, то зелеными, то голубыми; говорил он тихо, но чувствовалось, что он намеренно сдерживает себя. Пышный наряд его дополнял кинжал в изукрашенных каменьями ножнах; рукоять оружия отделана была золотом, серебром и самоцветами. Однако на плечи Мананнан накинул простой, изрядно поношенный кожаный плащ.

Скафлок развернул волчью шкуру. Сиды, которым нипочем были и железо, и дневной свет, столпились вокруг меча. Они сразу же ощутили таящуюся в нем злобу. Послышались шепотки.

Луг поднял увенчанную короной голову и пристально поглядел па Скафлока.

– Ты водишься со злом, – сказал он. – В этом клинке дремлет демон.

– Ну и что? – Скафлок пожал плечами. – Главное, он сулит победу.

– Да, победу и смерть. Он погубит тебя.

– Ну и что? – повторил Скафлок, заворачивая меч в шкуру. Половинки клинка со звоном соприкоснулись, и те, кто слышал звук, невольно вздрогнули.

– Дайте мне корабль, – продолжил юноша. – Заклинаю вас дружбой, что существовала когда-то между сидами и эльфами, заклинаю вашей воинской честью, взываю к вашему состраданию, дети матери-земли Дану: исполните мою просьбу!

Установившуюся тишину нарушил голос Луга:

– Тяжело отказывать тебе…

– Зачем отказывать? – вскричал Дов Берг, подбрасывая свой нож к потолку и ловя его на лету. – Почему бы не собрать войско и не сокрушить варваров Тролльхейма? Насколько обеднеет и поскучнеет Волшебная страна, если в ней не останется эльфов!

– Тролли наверняка скоро нападут на нас, – прибавил Конан.

– Постойте, вожди, постойте, – возвысил голос Луг. – Н уж но все хорошенько обдумать. – Он встал. – Ты наш гость, Скафлок Воспитанник Эльфов. Ты сидел за нашим столом, пил наше вино; мы не забыли радушия, с каким в былые года нас принимали в Альвхейме. Корабль – самое малое, на что ты можешь рассчитывать. Я, Луг Длинная Рука, говорю тебе: Туата Де Данаан не испугаются ни асов, ни етунов!

Раздались громкие крики, засверкали обнаженные клинки, зазвенели щиты, зазвучали боевые песни. Мананнан Мак Лер сказал Скафлоку:

– Я дам тебе лодку. Она невелика размерами, но лучше ее у меня нет. Управлять ею непросто, так что я присоединюсь к тебе.

Скафлок откровенно обрадовался. С большим кораблем он бы вконец измучился; к тому же иметь спутником морского властелина…

– Благодарность мою не передать словами, – сказал он. – Клянусь быть тебе братом! Завтра…

– Не торопись, горячая голова, – остудил его пыл Мананнан. – Сдается мне, отдых и застолье тебе ничуть не повредят, и потом, безрассудно плыть в Землю Великанов, не подготовившись, как подобает.

Скафлок вынужден был признать правоту сына Лера, но внутри у него все кипело. Ближайшие несколько дней обещали быть сущей мукой. Вино лишь оживило воспоминания…

Он ощутил легкое прикосновение к своему плечу, обернулся и увидел жену Мананнана, Фанд.

Пригожими и величавыми были женщины Туата Де Данаан, ибо родились они богинями. Трудно подыскать слова, чтобы описать их красоту. Но Фанд выделялась даже среди них.

Шелковистые волосы, отливавшие золотым, как летний закат, каскадом ниспадали к ее ногам. Платье Фанд переливалось всеми цветами радуги, на пальцах белых рук сверкали кольца с драгоценными каменьями, голову венчала великолепная диадема.

Пытливый взгляд ее фиалковых глаз, казалось, пронзил Скафлока насквозь.

– Ты мыслил отправиться в Ётунхейм в одиночку? – спросила она.

– Да, госпожа, – ответил он.

– Никто из людей не вернулся оттуда живым, кроме разве Тьяльви и Росквы, но им помогал Тор. Ты или безмерно отважен, или безумен.

– Какая разница, где погибать – в Ётунхейме или в каком ином краю?

– А если уцелеешь… – Фанд почему-то запнулась. – А если уцелеешь, то возвратишься к нам с клинком и обнажишь его в битве… зная, что когда-нибудь он повернется против тебя?

Скафлок молча кивнул.

– Мнится мне, ты числишь смерть в своих друзьях, – пробормотала Фанд. – Не пристало то столь юному воину.

– Ни у кого из нас нет друга надежней, – отозвался он. – Она всегда рядом.

– На челе твоем печать обреченности, Скафлок Воспитанник Эльфов, и тяжко мне лицезреть ее. Со времен Кухулина, – глаза ее на мгновение затуманились, – со времен Пса Кулана не было среди смертных бойца, равного тебе силой. Грустно мне видеть тоску во взгляде того, кто прежде был так весел! Червь гложет твое сердце, и боль побуждает тебя искать смерти!

Он не проронил ни слова в ответ, только сложил на груди руки.

– Помни, тоска умирает, – продолжала Фанд. – Ты переживешь ее. Я буду оберегать тебя, Скафлок.

– Вот и чудно! – прорычал он, уже не владея собой. – Ты заколдуешь мое тело, а она будет молиться за мою душу!

Его рука потянулась за кубком. Фанд вздохнула.

– Печальным будет ваше плаванье, Мананнан, – сказала она мужу.

– Пусть себе куксится, – пожал плечами тот. – Меня этим не проймешь.