Текст книги "Схватка с дьяволом"

Автор книги: Пол Уильям Андерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 34 страниц)

Глава 25

– За последние двадцать четыре часа никаких чужих следов гипертяги, только наши, – доложил Тупоголовый.

Фолкэйн с облегчением вздохнул и поудобнее устроился в кресле.

– Думаю, теперь мы в полной безопасности.

Он улыбнулся.

В бескрайнем одиночестве звезд можно ли обнаружить малютку мотылька? Солнце Даханы давно обратилось в яркую точку, одну из множества заполняющих видеоэкраны ярких точек звезд. Двигатели гудели, вентиляторы распространяли напоминавшие цветущие луга запахи, табак был душист, впереди лежал месяц полета.

Им был необходим отдых.

Но вначале следовало выяснить кое-какие вопросы.

– Вы уверены, что не получили излишней дозы облучения? – спросил Фолкэйн.

– Повторяю, я проверила каждого из нас вплоть до хромосом, – ответила Чи, – Я ксенобиолог! И это судно хорошо экипировано для такой работы. Адзель получил самую большую дозу, потому что прикрывал нас, но даже ему не причинено непоправимого вреда, его достаточно подлечить имеющимися на борту лекарствами.

Чи ткнула мундштуком сигареты в сторону воденита.

– Конечно, я вынуждена лечить тебя во время полета вместо того, чтобы рисовать или лепить скульптуру. Ты, большой тупица, лучше бы ты принес с собой кусок свинца и прикрылся им во время обстрела!

Адзель ухмыльнулся.

– Весь свинец был в твоем распоряжении. Догадываешься, где?

Чи зашипела от злости. Ван Рийн хлопнул по столу так, что стакан с пивом подпрыгнул, и захохотал.

– Тише! Я не думал, что ты такой шутник.

– И это вы считаете остроумным? – проворчала Чи. – Впрочем, для него это действительно остроумно.

– О, ему еще учиться и учиться, – согласился Ван Рийн, – но, главное, он уже начал.

– Я предложил бы отпраздновать это великое событие, – рассмеялся Фолкэйн, – но, к несчастью…

– Правильно, – подхватил Ван Рийн. – Прежде всего дело, удовольствия потом. Мы должны объединить всю разрозненную информацию, пока она еще свежа в памяти. Если мы позволим ей загнить и завонять в наших мозгах, мы можем упустить важные моменты.

– Что вы имеете в виду? – не понял Фолкэйн.

Ван Рийн наклонился вперед, оперся подбородком на свою огромную лапу и сказал:

– Нам нужны ключи к характеру шеннов, мы должны знать, как при необходимости сладить с ними.

– Но разве это не работа для профессионалов? – спросил Адзель. – После того как Лига будет извещена о существовании реальной угрозы, она найдет пути провести детальное научное изучение Даханы и вынесет более определенное и полное заключение, чем мы. У нас слишком неадекватное отношение к происходящему.

– Пусть так, – раздраженно согласился Ван Рийн, – но у нас слишком мало времени. Мы не знаем наверняка, что сделают шенны дальше. Возможно, они решат атаковать Лигу немедленно, возможно, они просто наплюют на твою науку, Тупоголовый.

– Я не программирован выполнять формальные инструкции, – подтвердил компьютер.

Ван Рийн проигнорировал его.

– Возможно, они и не станут самоубийцами, – продолжил он. – Как бы то ни было, мы должны создать хоть какую-нибудь теорию, с нее мы только начнем. Согласен, она будет неверной, но даже и тогда это лучше, чем никакой теории, потому что она позволит ксенологическим бригадам искать что-то определенное. Когда мы узнаем, чего хотят шенны в глубине своей души, тогда сможем здраво разговаривать с ними и, возможно, установим мир. Какие основные желания у шеннов? Что двигает ими на самом деле? У нас есть предчувствие – о, не научное, Чи Лан, не в формулах, – что мы можем думать за них, что они больше не бессмысленные чудовища для нас, а существа, с которыми мы можем договориться. Специалисты Лиги могут получить свои данные позднее. Время слишком бесценно. Мы можем сберечь его и, таким образом, спасти много жизней. Мы принесем на Землю приблизительную программу исследования и даже действий.

Он осушил свой бокал, зажег трубку и продолжал:

– У нас есть опыт и информация, мы можем сопоставлять. Я не думаю, что какие-нибудь разумные существа могут быть полностью уникальны в этой Вселенной. Поэтому мы можем полагаться на наше понимание других рас. Например, как ты, Чи Лан. Мы знаем, что ты хищник, но маленький, и это означает, что твоими инстинктами являются упрямство и агрессивность в разумных пределах. Ты, Адзель, большое всеядное, настолько большое, что твои предки никогда не нуждались в том, чтобы носить дубинку на своих плечах. Твои врожденные наклонности более мирные, но ты дьявольски независим: если кто-то попытается вмешаться в твою жизнь, ты не убьешь его, как Чи, нет, ты просто не будешь обращать на него внимания. И мы, люди, тоже всеядные, но наши предки охотились стаями, а стаям свойственно круглогодичное сексуальное влечение. Из этого вытекает все, что делает человека человеком. Согласны? Я допускаю, что это слишком общее, однако, если мы сможем собрать вместе все, что мы знаем о шеннах…

Фактически одна и та же идея сложилась в голове у каждого из них, но каждый развивал определенный ее аспект. Дополняя друг друга, они сумели-таки получить довольно неплохой конечный результат.

Позднее ксенологические исследования подтвердили его.

Даже такой благословенный устойчивым Солнцем мир, как Земля, имел известные периоды массового вымирания. Геологические условия менялись сравнительно быстро, и организмы, процветавшие миллионы лет, исчезали. Таким образом кончилась карьера динозавров. В конце плиоцена большая часть огромных млекопитающих, тех, кому впоследствии мы дали имена, обычно оканчивающиеся на «терий», перестали вытаптывать пейзаж.

Причины этого неясны по сей день, но факт остается фактом: любое существование подвержено опасности вымирания.

На Дахане сложностей было еще больше.

Солнечная бомбардировка была там всегда сильнее, чем на Земле, при нерегулярных пиках активности она была особенно большой. Магнитное поле и атмосфера не могли полностью предотвратить ее отрицательное воздействие. Отсюда мутации, происшедшие во время ранних пиков, привели к примечательному результату – появились говорящие, мечтающие, производящие орудия труда травоядные.

Следующая радиационная буря держалась достаточно долго: раса приобрела полную разумность, развила свою технологию, открыла научные методы, создала мировую культуру, оказалась готова отправиться к звездам, что, возможно, и сделала пару раз. Затем солнце разгорелось снова.

Снега растаяли, океаны поднялись, и низкие долины были затоплены, тропики выжжены до саванны или пустыни.

Вполне возможно, что суровые условия стимулировали последний взрыв технологического творчества, планетарный союз, выход в космос.

Но активность солнца снова усилилась. Эта вторая фаза выражалась не столько в повышении электромагнитной энергии, сколько в новом ряде процессов, начатом при переходе через определенный качественный порог внутреннего развития стареющей звезды. В излучении появились протоны, мезоны, кванты рентгеновских лучей, верхние слои атмосферы засветились вторичной, направленной радиацией. Многие формы жизни, должно быть, погибли в течение года или двух. Другие, зависящие от первых, последовали за ними. Экологическая пирамида развалилась.

Мутация косой прошла над миром, и все рухнуло.

Не имеет значения, насколько это прогрессивно, но любая цивилизация не автономна. Она не может синтезировать все необходимое. Поля стали пустынями, деревья стояли без листьев, морские водоросли превратились в слизь, леса высохли и сгорели, появились новые виды заболеваний.

Шаг за шагом численность населения уменьшалась, предприятия были покинуты из-за отсутствия персонала и сырья, знания забыты. Оставшиеся все больше и больше впадали в варварство.

А затем среди дикарей появилась новая мутация, благоприятная мутация.

Травоядные не могут сразу стать хищниками, даже когда обрабатывают мясо, делая его съедобным, но они могут подавить инстинкт, который заставляет их собираться в слишком большие для проживания в опустошенной стране группы, и приобрести инстинкт, позволяющий охотиться для пополнения своего рациона, с фанатизмом защищать свою территорию, кочевать, если этот район становится непригодным для житья, захватывать другие районы земли, совершенствовать оружие, создавать мифы, религию или необходимую символику, чтобы стать убивающими травоядными. И они могут пойти по этому пути дальше, чем хищники, чьи предки с клыками и когтями выработали предел агрессивности во избежание опасного сокращения собственного вида. Они смогли пойти дальше, чем всеядные, которые, хотя и с меньшими посылками на сдерживание своей воинственности, стали носить оружие с первых зачатков разумности и прекратили, таким образом, самоубийственные тенденции в своей среде.

Разумеется, это очень схематичное изложение, здесь есть множество исключений. Но, возможно, идея станет восприниматься четче, если мы сравним мирного льва с диким медведем, который может искать и может не искать битвы, а его, в свою очередь, – с носорогом или африканским буйволом.

У предков даханцев не было шансов.

Они могли храбро сражаться, но не стремились полностью уничтожить противника.

Даже победив, они редко думали о преследовании, в свою очередь, будучи побежденными, они разбегались.

Их цивилизация уже погибла, люди были деморализованы, политико-экономическая структура уменьшилась до своего рода феодализма. Если какая-нибудь группа и убежала в космос, она никогда не вернется мстить.

Завоевание не было результатом общего порядка. Скорее, шенны захватывали Дахану в течение нескольких столетий благодаря своей большей приспособленности. При скудной экономике, где индивидууму, чтобы прокормиться требовались гектары, агрессивность оправдала себя.

Охота и сражения были их основными занятиями. Женщины, которые должны были оберегать молодых, не могли участвовать в этом, соответственно они потеряли определенную часть сообразительности и инициативы.

Со временем новая раса заполнила всю планету. Условия жизни стали улучшаться по мере ослабления радиации, появились новые жизненные формы, числено увеличились выжившие виды. Снова стала возрождаться машинная культура. Из остатков, из книг и традиций, от немногих последних рабов первой расы шенны получили информацию и начали вновь строить то, что помогли уничтожить.

Но тут особый, отлично служивший им в течение темных столетий набор мотивов начал мешать им. Какие тут могут быть необходимые для высокой технологии сообщества, если каждый мужчина хочет жить один со своим гаремом, бросая вызов каждому, кто посмеет войти в его королевство?

Ответ на этот вопрос никогда не был прост. Было много вариантов взаимоотношений шенна с шенном, так же, как и человека с человеком. Менее удачливые всегда стремились присоединиться к более удачливым, они не хотели идти в ссылку. Так появились расширенные баронства – ряд семей в строгой иерархии друг к другу под руководством патриарха с абсолютной властью – фундаментальная ячейка общества шеннов, как племя у человека, матриархальный клан у кинфианцев или бродячая шайка общества воденитов.

Создание больших групп из базовых – трудный процесс на любой планете. В результате чаще всего получаются патологические организации, не охраняемые с течением времени ничем, кроме голой силы.

Рассмотрите, например, нации, империи и мировые ассоциации на Земле. Это, правда, не всегда обязательно.

Шенны были здравомыслящими созданиями. Разумом они смогли понять необходимость кооперации, впрочем, это в свое время поняло большинство разумных видов во Вселенной.

Если они эмоционально не были способны к всепланетному управлению, то остановились на баронской конфедерации, подстегнула их к этому и ясно определенная цель народа – инстинкт Минотавра – атака на звезды!

– Да, – кивнул Ван Рийн.

– Если они таковы, как мы думаем, мы сможем справиться с ними.

– Отослав их обратно в каменный век или сидя над ними, как над малыми детьми, – проворчала Чи Лан.

Адзель поднял голову.

– Что за чушь ты несешь! Я никогда не соглашусь с такой постановкой вопроса!

– Ты, скорее, позволишь нм вольно бегать с ядерным оружием? – съязвила Чи.

– Погодите, – сказал Ван Рийн. – Не надо говорить плохо о целой расе. Я уверен, что они могут сделать много добра, если к ним правильно подойти.

Он просиял и потер руки.

– Наверняка на наших шеннах можно делать отличные деньги.

Его ухмылка стала шире и хитрее.

– Ладно, друзья, я думаю, мы закончим наши дела не сегодня. Мы тряхнули нашими мозгами и пришли к взаимопониманию, а посему заслуживаем небольшой праздник. Дэйв, приятель, предположим, ты начнешь с того, что принесешь бутылку коньяка и несколько ящиков пива.

Фолкэйн собрался с духом.

– Я пытался сказать вам раньше, сэр, – начал он. – Та штука, которую вы только что выпили, была лебединой песней наших запасов.

Глаза Ван Рийна угрожающе вылезли из своих орбит…

– Наш корабль покинул Луну без дополнительной провизии, – сказал Фолкэйн. – На борту ничего не было, кроме стандартных рационов. Откуда я знал, что вы присоединитесь к нами и…

Он умолк. Назревал ураган.

– Что? – Эхо сопровождало вопль Ван Рийна. – Ты хочешь сказать, месяц в космосе… и ничего для питья, кроме… нет даже пива?

Следующие полчаса не поддаются описанию.

Глава 26

Полгода спустя после этих событий Чандра Махасвани, Помощник Министра по Иностранным Отношениям Объединенных Государств, перестал рассматривать желто-золотой шар, вокруг которого летал боевой корабль, и негодующе воскликнул:

– Вы не можете сделать этого! Вы – просто обнаглевший союз капиталистов, порабощающих расу, мир!

Адмирал Политехнической Лиги Виахо холодно посмотрел на Помощника Министра.

– А что, вы полагаете, шенны планировали сделать с нами?

Он был уроженец Ферры, и клыки затрудняли его речь на человеческих языках, но презрение его было очевидно.

– Вы даже не соблюли приличия и не поставили нас в известность. Если бы расследование мистера Гарвера не представило нам основания для моего прибытия сюда лично…

– Почему Лига должна консультироваться с Правительством? – Виахо ткнул пальцем в видеоэкран, он указывал на изображение вращающейся Даханы. – Мы далеко за пределами его юрисдикции. Радуйтесь, что мы не предъявляем вам претензий, не понукаем, а сами ликвидируем угрозу.

– Ликвидируете угрозу? – запротестовал Махасвани.

– Без какого бы то ни было повода пригнали сюда ошеломляющую армаду, вынудили этих несчастных шеннов отдать все, что они с таким трудом создали, их космический флот, их основные заводы, нарушили их суверенитет, – и это вы называете ликвидировать угрозу? О нет, сэр. Я заверяю вас в противоположном. Это не что иное, как провоцирование ненависти, которая скоро выльется в еще больший конфликт. Правительство Объединенных Государств должно настоять на политике примирения. Не забывайте, любая грядущая война коснется вас не в меньшей степени, чем нас!

– Не будет никакой войны, – усмехнулся Виахо. – Мы позаботимся об этом. Не «порабощением», конечно, мы выбьем оружие из их рук. Мы свяжем их экономику с нашей. Мы будем руководить их промышленностью до тех пор, пока она не сможет функционировать независимо от нас. Но главное здесь – лишить реваншизм любых шансов на успех. Шенны вовсе не против того, чтобы получать приказы от сильного руководителя.

В открытых дверях появилась женщина с какими-то документами.

Виахо окликнул ее:

– Можно вас на минутку, леди Белданиель? Позвольте вам представить, мистер Махасвани с Земли… Леди Белданиель – наш самый ценный сотрудник по контактам с шеннами. Она была воспитана ими. Вы слышали об этом? Леди Белданиель, как вы полагаете, Лига делает все, что в ее силах, для поддержки данной расы?

Тонкая, средних лет женщина нахмурилась, не гневно, но сосредоточенно:

– Не знаю сэр, – ответила она прямо. – Но я также не знаю, что может быть для шеннов лучше, чем стать членом Технической Цивилизации. Альтернативой будет уничтожение.

Она улыбнулась.

– Учитывая, что вы тоже настаиваете на выживании.

– Но как быть с их экономикой? – запротестовал Махасвани.

– Ну, конечно, мы не можем действовать просто так, – согласился Виахо. – Мы не пираты. Мы сделаем определенные капиталовложения и ожидаем прибыли от них. Но, повторяю, улучшая этот мир, мы приносим пользу его обитателям.

Махасвани вспыхнул.

– Вы имеете в виду, ваша чертова Лига имеет наглость присваивать себе функции правительства?

– Не совсем так, – промурлыкал Виахо. – Правительство не смогло бы добиться столь многого.

Адмирал встал.

– А сейчас прошу извинить, мы с леди Белданиель ненадолго покинем вас. Что поделаешь, дела, дела.

У подножия земного сада, словно ласкаясь к стройным крылатым пальмам, плескался голубой прибой. Девушки принесли выпивку и табак и отошли. Ван Рийн отвернулся от экрана, только что завершилась демонстрация кинозаписи последней экспедиции к Сатане.

Огромная звезда стала меньше, высокогорья начали успокаиваться после бурь, но последние все еще терзали океаны и равнины. Ван Рийн с довольной улыбкой обернулся к целому ряду небольших экранов, с которых на него смотрели человеческие и негуманоидные лица представителей самых мощных промышленных компаний Галактики.

– О’кей, друзья, – сказал он. – Вы сами видели, что я вам предлагаю. Как бы там ни было, я, старый, усталый человек, который предпочитает одно: греться на солнышке и смаковать свои воспоминания. В конце концов я имею дело только со сладостями и пряностями, а не с темными дьявольскими заводами. Я не хочу сам заниматься ими на этой милой планете, хотя деньги оттуда можно будет вывозить целыми кораблями и каждую секунду. Но я буду счастлив продать свои права. Естественно, мы заключим небольшое соглашение об участии в прибылях. Ничего особенного, чисто символически, самое большее тридцать или сорок процентов от общей суммы. Я очень умеренный человек. Приступим к обсуждению?

За пределами Луны «Сквозь Хаос» начал ускорение. Фолкэйн оглянулся на кормовой видеоэкран.

– Ах, что это была за девушка, – пробормотал он.

– Кто? Вероника? – спросила Чи.

– Да… – Фолкэйн зажег трубку. – Я вообще не понимаю, зачем нам вновь отправляться в путь, когда мы уже обогатились на всю оставшуюся жизнь. Я, честно, не понимаю.

– А я понимаю, зачем ты отправляешься снова, – сказала Чи. – Еще немного того существования, которое ты вел на Луне, и ты бы взорвался.

Ее хвост переменил положение.

– Да и я уже начинала беситься. Все-таки хорошо вновь оказаться в космосе!..

– И найти новые развлечения, – подхватил Адзель.

– Да, конечно, – согласился Фолкэйн. – Я пошутил. Хотя звучит это довольно претенциозно: мы принадлежим к авангарду цивилизации.

Металлическими руками, установленными специально для этой цели, Тупоголовый шлепнул на стол колоду карт и коробку с покерными фишками.

– В таком случае, капитан, – сказал он, – в соответствии с намеченной вами программой на ближайшие несколько часов вам предлагается заткнуться и взяться за полезное дело.

ЭКСПЕДИЦИЯ

Часть Первая
Каперство и репрессалии

Глава 1

 
…Король заставил бить в барабан,
Король заставил бить в барабан…
 

– пел кто-то по-французски.

Гуннар Хейм остановился как вкопанный. некоторое время он стоял, озираясь в поисках источника голоса, звучавшего в темноте.

 
Чтобы увидеть всех этих дам.
И первая, кого он увидел…
 

Голос доносился откуда-то издалека, изрядно заглушаемый грохотом машин на берегу у доков. Но лишь один человек этой ночью в Сан-Франциско мог изобразить подобную пародию на эту злую старую балладу.

 
…очаровала его душу.
Тра-та-та! Тра-та-та! Тартата-та-та!
 

Хейм пошел на звук голоса. Он еще не утратил способности двигаться быстро и бесшумно, когда нужно. Через мгновение он услышал звон и сердитое дребезжание струн.

 
Тра-та-та! Тра-та-та! Тратата-тата!
 

Справа от него темной стеной громоздились пакгаузы. В этот час, когда до рассвета оставалось не так уж много времени, город тускнел, утопая в тумане; лишь над крышами виднелась розовая дымка, да башни дворца на Ноб-Хилл светились грудой далеких огней. Слева, словно лоснящийся дракон, лежала грузовая субмарина, покрытая лунной чешуей, но возле нее не было ни людей, ни роботов – портовых грузчиков. Гавань, гладкая и блестящая, напоминала эбеновое дерево. Горы на восточном берегу, в нескольких километрах от порта, образовывали темный массив, усыпанный искусственными звездами. настоящие звезды были весьма тусклыми, равно как и защитный спутник, быстро поднимавшийся над горизонтом – словно все светила удалились от планеты, утратившей силу. Луна находилась в полуфазе возле зенита. Сквозь сырой осенний воздух невозможно было различить светлое пятно Аполло Сити на ее темной стороне.

 
Маркиз, скажи, ты ее знаешь?
Маркиз, скажи, ты ее знаешь?
Кто такая эта прелестная дама?
И маркиз отвечал:
Сир, это моя жена.
Траа-та-та! Тра-та-та! Тратата! Та-та!
 

Хейм обогнул сарай у пирса и увидел менестреля. Тот сидел на пале лицом к воде, еще более жалкий и маленький, чем ожидал увидеть Хейм. Его пальцы с таким остервенением дергали двенадцать струн, словно он сражался с врагом, а лицо, освещенное луной, было мокро от слез.

Хейм остановился в тени, у стены. Он не должен был прерывать песню. В Салуне Звездолетчиков сказали, что малый этот – пьяница и дикарь.

И, истратив последний пенни, он заявил, что будет петь за выпивку, сказал Буфетчик. – Я ему объяснил, что у нас здесь ничего такого не принято. Тогда он заорал, что пел так на дюжине планет, а вся беда Земли в том, что его просто не хотят слушать. Я еще сказал, что через несколько минут по видео будет показан стриптиз и что завсегдатаи хотят именно этого, а не какой-то там чужеземной чепухи. Ну, а он мне в ответ – что будет петь звездам или что-то вроде этого – бред душевно больного, одним словом. Я и велел ему убираться, пока его не выкинули. Он и ушел. Это было с час назад. Ваш друг, что ли?

– Возможно, – ответил Хейм.

– О, ну тогда вы могли бы пойти поискать его. Он может нарваться на неприятности. Не ровен час – его завывание привлечет охотников за легкой добычей.

Хейм кивнул и залпом допил вино. Секция Благоденствия в любом большом городе была небезопасна для одиноких ночных прогулок. Даже полиция западных стран не предпринимала почти никаких попыток контролировать тех, кого еще до рождения заменили машины. Она ограничивалась тем, что удерживала это бешенство и никчемность в границах отведенного ему района, в достаточном удалении от домов тех людей, чьи способности были нужны обществу. Предпринимая вылазки в субпопуляцию лишних людей, Хейм всегда брал с собой станнер. И временами ему приходилось пускать его в ход.

Однако, некоторые здесь его знали. Хейм сказал им, что он звездолетчик в отставке (что-либо, более близкое к правде, было бы просто неблагоразумно) – и вскоре его уже считали вполне подходящим в компании для выпивки и картежной игры, более свойским парнем, чем многие из космофлота, появлявшиеся и исчезавшие перед их безразличным взором.

Хейм помахал рукой нескольким своим знакомым, одни из которых были грубыми дикарями, а другие давно поддались безнадежности, и вышел из бара.

Поскольку менестрель, должно быть, пошел к порту. Хейм тоже направился туда, постепенно ускоряя шаг. Сначала он не ставил себе целью непременно отыскать того парня, просто это был повод еще для одного путешествия по трущобам. Но по мере того, как он шел, в его сознании вдруг стали вырисовываться возможные последствия встречи с «певцом».

И теперь, когда его поиски увенчались успехом, услышанная песня что-то затронула в нем, и он почувствовал, как участился пульс. Этот незнакомец, возможно, и самом деле кое-что знал о происшествии среди тех созданий.

 
Королева заставила ее сделать букет
Из прекрасных цветов лилий.
И аромат этого букета убил маркиза.
 

Когда старая легенда, тоже повествующая о тирании, предательстве и смерти, подошла к концу, у Хейма созрело решение.

Тра-та-та! Тра-та-та! Трата-та-та!

Наступила тишина, нарушаемая лишь плеском воды и бесконечной пульсацией того огромного мотора, каким был город. Хейм сделал несколько шагов вперед.

– Добрый вечер! – сказал он.

Певец вздрогнул, сделал прерывистый вдох и повернулся, Хейм улыбаясь, вытянул вперед руки ладонями вверх.

– Я не причиню вам зла, – сказал он. – Просто наслаждался вашим концертом. Не будете возражать, если я составлю вам компанию?

Менестрель ожесточенно протер глаза. Затем тонкое лицо с заостренными чертами все обратилось в оценивающий взгляд. В таком месте, как это, трудно было сохранить невозмутимость при встрече с Гуннаром Хеймом. Рост последнего достигал почти двух метров, а ширина плеч соответствовала росту. Черты его лица были грубоваты и просты. В красновато-каштановых волосах, несмотря на сравнительно молодой возраст, 45 лет, блестела седина, бровь пересекал зигзагообразный застарелый шрам. Но одет он был весьма прилично – в плащ с высоким воротником и брюки, по последней моде заправленные в мягкие полуботинки. Капюшон его плаща был откинут назад.

Он, по всей видимости, не имел оружия при себе.

– Что ж, – певец нервно передернул плечами. – Здесь не частная территория. – По-английски он говорил быстро, но с большим акцентом, чем по-французски.

Хейм вытащил из кармана плоскую бутылку с виски.

– Не желаете ли со мной выпить сэр?

Менестрель схватил бутылку. Смакуя каждый глоток, он произнес сначала: «Ах», потом:

– Простите мне мои дурные манеры, мне страшно хотелось выпить. – Он поднял бутылку. – Прозит, – снова отпил и вернул ее Хейму.

– Прозит, – Хейм сделал большой глоток и сел на камень причала, прислонившись к палу. Все выпитое сейчас и ранее бурлило в нем вместе с нарастающим возбуждением. Это была попытка сохранить расслабленное состояние.

Менестрель слез с пала и сел рядом с Хеймом.

– Так значит, вы не американец? – спросил он. Голос его слегка дрожал: он явно старался изобразить спокойствие и безучастность, в то время как на его лице с высокими скулами стыли слезы.

– Вообще-то по натуре я американец, – ответил Хейм. – Мои родители были норвежцами. Но я родился на Гее, Тау Цети 2.

– Что?

Лицо менестреля, как и надеялся Хейм приняло выражение крайне заинтересованного человека. Он насторожился, выпрямился.

– Вы астронавт?

– Служил в военном флоте, лет пятнадцать назад. Мое имя – Гуннар Хейм.

– А я… Андре Вадаж. – Тонкие пальцы исчезли в рукопожатии Хейма. Венгр, но последние десять лет я провел вне Земли.

– Да, я знаю, – мягко сказал Хейм. – Недавно я видел вас в программе новостей.

Вадаж скривил губы и сплюнул в воду.

– В интервью вы успели рассказать не слишком много, – закинул удочку Хейм.

– Да. Уж они-то постарались вовремя заткнуть мне глотку. – Вадаж расплылся в слащавой улыбке, изображая «их».

– Итак, вы музыкант, мистер Вадаж. С помощью любых подвернувшихся под руку способов вы прокладываете себе путь от звезды к звезде, неся колонистам и нелюдям песни Матери Земли. Это ведь так интересно, не правда ли?

Струны гитары жалобно вскинулись под гневным ударом.

– А вы хотели рассказать о новой Европе, но они упорно отвлекали вас от этой темы. Интересно знать, почему?

– Они получили приказ. От ваших драгоценных американских властей, под давлением нашей великой бравой Всемирной Федерации. Было уже слишком поздно отменить мое выступление, поскольку оно было объявлено, но они решили заткнуть мне глотку, – Вадаж расхохотался, закинув голову. Его смех напоминал лай койота в лунную ночь. – Что я параноик? И кажется ли мне, что меня преследуют? Да, я! Но что, если заговор против меня и самом деле существует? Тогда имеет ли значение, в своем ли я уже или нет?

– М-м-м. – Хейм потер подбородок, подавив в себе эмоции, готовые вырваться наружу. Он не относился к числу импульсивных людей. – С чего вы это взяли?

– Куинн сам признал это, когда я после упрекнул его. Он сказал, что студия может лишиться своей лицензии, если э… прибегнет к голословным заявлениям, которые могут смутить Федерацию в это трудное время. Не скажу, что я был слишком удивлен. Прибыв на Землю, я беседовал с разными официальными лицами, как гражданскими, так и военными. Самыми добрыми словами, которые я услышал от них, были слова о том, что я, должно быть, ошибаюсь. И при этом они понимали правоту моих доказательств. Они знали.

– А вы не пробовали обратиться к Французам? Как мне кажется, они бы, пожалуй скорее предприняли что-либо.

– Да. В Париже я не прошел дальше помощника заместителя министра. Мой рассказ так напугал его, что он ни в какую не хотел допустить меня к кому-нибудь повыше, кто мог бы поверить. Я отправился в Будапешт, где меня приняли родственники. Мой отец устроил мне встречу с самим министром иностранных дел. Тот был, по крайней мере, честен со мной. Венгрия, которая в любом случае не могла бы пойти против целой Федерации, не было дела до Новой Европы. Выйдя из его кабинета, я несколько часов бродил по улицам. Наконец, когда уже стемнело, я сел возле Памятника Свободе. Я смотрел на фигуры мучеников, умиравших у его ног, и понимал, почему никто не станет меня слушать. И поэтому напился, как свинья. – Вадаж потянулся за бутылкой. – С тех пор я почти всегда пьян.

– Теперь мы его спросим! – словно молния, мелькнуло в голове Хейма.

Он более не мог управлять своим голосом, и прежнего спокойствия в нем как не бывало. Но Вадаж не замечал этого.

– Насколько я понял, по тем крохам которые все же прошли сквозь сито этой официальной цензуры – вы хотели рассказать о том, что люди на Новой Европе еще живы. Так?

– Совершенно верно, сэр. Они бежали в горы, все до одного.

– Оут Гаранс, – кивнул Хейм. Все, что ему оставалось делать – лишь кивнуть. – Для партизанской войны лучше места не найти. Куча укрытий, большинство из которых не отмечены на картах, и жить непосредственно на земле не обязательно.

– Вы там были! – Вадаж опустил бутылку и уставился на Хейма.

– Весьма часто, когда служил во флоте. Это было излюбленное место для капремонта и космических отпусков. Я сам провел на Новой Европе четыре месяца подряд, залечивая вот это – Хейм прикоснулся к шраму на лбу.

Вадаж пристально всмотрелся в лицо Хейма, освещенное пятнистым лунным светом.

– Работа Алеронов?

– Нет. Это было более двадцати лет назад. Я заработал этот шрам, когда мы занимались ликвидацией Индо-Германского конфликта на Лилит. Вы его, вероятно не помните, поскольку еще слишком молоды. Стычки с Алеронами начались позднее.

В голосе Хейма слышались растерянность. В данный момент возбуждение и гнев в нем переселились в воспоминания…

Красные крыши и крутые узкие улочки Бон Шанс, скользящие вдоль реки Карсак к Байи де Пешур, простирающей свой пурпур и золото до самого края света. Праздные дни, проводимые за перно в уличном кафе, красновато-коричневое солнце, которое хочется пить и пить подобно тому, как кот лакает молоко. И когда дело пошло на поправку – охотничьи вылазки в горы вместе с Джеквесом Буссардом и Тото Астьером… Отличные ребята, открытые души и честные сердца, немножко сумасшедшие, как и положено быть молодым людям. Мэдилон…