Текст книги "Сатана в церкви"

Автор книги: Пол Догерти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

13

Корбетт все еще бился над этой загадкой и только что вслух не говорил, споря сам с собой, когда они подошли к Бридж-стрит, спускавшейся к реке, где стояли укрепленные ворота и откуда виднелся Лондонский мост. Но мост был им ни к чему. Они свернули на боковую улицу, что вела к реке, и наняли лодку до Вестминстера. Корбетту совсем не хотелось встречаться с лорд-канцлером, он бы предпочел сейчас быть в ласковых, мирных объятиях Элис, раз и навсегда забыв о расследовании.

Словно грезя наяву, он шагнул из лодки, едва она пристала к берегу, и зашагал по протоптанной тропинке, завидуя другим чиновникам, которые преспокойно строчили себе во дворце или бегали с поручениями. Подойдя к комнате Барнелла, он набрал полную грудь воздуха и попросил одного из клерков сообщить о своем прибытии. Однако приглашения войти не последовало, зато появился надутый Хьюберт, который смерил Ранульфа неприязненным взглядом и вручил Корбетту кожаную сумку.

– Лорд-канцлера нет, – объявил Хьюберт Сигрейв. – Ему пришлось срочно уехать к королю в Оксфорд. Он приказал передать вам вот это и еще вот это, – сказал он, протягивая Корбетту запечатанное предписание.

Хьюберт не отрывал глаз от Корбетта.

– Ну же, – резко проговорил он, – читайте письма.

Корбетт усмехнулся, понимая, что Хьюберт, ничего не знавший о содержании документов, умирает от любопытства.

– Нет, – неторопливо произнес он, – лорд-канцлер дал мне особое указание не вскрывать печать в присутствии младших клерков!

С этими словами он развернулся и зашагал прочь. Ранульф торопливо последовал за ним, а Хьюберт застыл на месте, онемев и побагровев, будто его вот-вот хватит удар. На ходу Корбетт сорвал печать и обнаружил, что под ней всего лишь разрешение поселиться в Тауэре, а также входить и выходить из него в любое время дня и ночи.

Тихонько кряхтя под тяжестью седельных сумок, позади шел Ранульф, уставший от бессмысленных скитаний и тревог о том, где проведет ночь. Несмотря на арбалетные стрелы, он был бы не прочь вернуться на Темза-стрит. А вспоминая о хозяйке, он еще и постанывал от вожделения. Конечно же, она угрюмая и заносчивая, но он заметил, как она посматривала на него, и не сомневался, что легко с ней справится. Мало ли что она купеческая жена, мало ли что ходит покачивая бедрами и носит чулки с подвязками, но на пуховой перине он сумеет сделать ее счастливой. А теперь что? И он чуть не заплакал, когда следом за своим чудным хозяином вошел в лодку, которая направилась к Тауэру.

Настроение у Ранульфа испортилось, но, чтобы не унывать, он затеял перебранку с лодочником, пока хозяин молча смотрел на воду. Они миновали замок Бэйнардс, потом Стильярд, потом другие прекрасные, большие и малые сооружения, стоявшие на берегу. Добрались до Лондонского моста с его домами, мастерскими, часовней и девятнадцатью арочными опорами, защищенными водорезами – деревянными сооружениями, которые не давали лодкам разбиться о каменные опоры. Дальше были пристани Ботольф, Биллингейт и Вул-Квэрри, пока лодка не пристала к взмывшей ввысь каменной махине Тауэра.

Грозные кольца из стен, бастионов и башен, господствовавших над юго-восточной частью Лондона, внушали благоговейный страх Ранульфу и Корбетту, покуда они, миновав крепостной ров, проходили через ряд башен, многие из которых как раз перестраивались, во внутренний двор, окружавший центральный донжон – Белую башню. У всех ворот Корбетта и Ранульфа окликали, но, проверив документ, выданный Барнеллом, пропускали дальше. Во внутреннем дворе грубоватый йоркширец, начальник караула, приказал им стоять на месте, пока он найдет коменданта крепости, сэра Эдварда Суиннертона, и ушел, оставив чиновника и его помощника мерзнуть и привыкать к новому месту жительства.

На стенах вокруг Белой башни как будто никто не работал, хотя Корбетту было ясно, что весной стройка возобновится. Кирпичи лежали вокруг печей для обжига, песок и гравий были насыпаны в большие кучи, огромные дубовые брусья обтесаны и сложены аккуратными штабелями. Тауэр, по сути, представлял собой небольшой город. Деревянные конюшни, голубятни, открытые кухни, амбары, курятники располагались вдоль стен. Был даже свой сад, по-зимнему голый, а возле ворот стояли деревянные оштукатуренные дома офицеров. Корбетт стоял рядом с Ранульфом, который разглядывал никем не охраняемую баллисту, когда к ним подошел высокий седоволосый воин, представившийся сэром Эдвардом Суиннертоном, комендантом крепости. Корбетт тоже представился, потом представил Ранульфа и, предъявив полученный от лорд-канцлера документ, коротко объяснил, почему они оказались в Тауэре. Внимательно поглядев на Корбетта, комендант как будто хотел ему отказать, но почесал седую голову и велел караульному проводить Корбетта и Ранульфа в свободное помещение в Белой башне.

Едва оказавшись на месте, уставший от хождений Ранульф развернул набитый соломой матрас, а Корбетт зажег имевшиеся в комнате две свечи, чтобы прочитать послание Барнелла, которое тот передал ему в кожаной сумке. Оно было написано канцлером собственноручно:

«Роберт Барнелл, епископ Батский и канцлер Англии, приветствует нашего доверенного чиновника Хью Корбетта. Я прочитал донесение и принял его к сведению. Надеюсь, мое ответное послание с содержащимися в нем сведениями будет полезно.

Item. Знак пентаграммы, найденный в доме Ральфа Крепина (мы не спрашиваем, как вы нашли ее!), мне небезызвестен. Этим знаком пользуются в черной магии. Ее часто чертят колдун или ведьма на полу или на столе ради защиты, когда вызывают дьявола или другую злую силу. Конечно, одно дело – вызывать властителей преисподней, и совсем другое, если они в самом деле приходят. Тем не менее те, кто практикуют черную магию, представляют собой угрозу Святой Матери Церкви и еще большую угрозу трону. Нет сомнений в том, что поборники Пентаграммы являются приверженцами мятежников, которые до сих пор исповедуют взгляды покойного де Монфора.

Item: Отец Симона де Монфора был крестоносцем и сражался за истинную веру в Палестине и на других землях. Де Монфор также вел крестоносцев против альбигенов Южной Франции, чьи еретические церемониалы были тайными и подразумевали черную магию и колдовство. Я сообщаю об этом исключительно для того, чтобы показать связь между бунтовщиками и теми, кто занимается черной магией в тайном сообществе под названием „Пентаграмма“. Хотя де Монфоры были верными крестоносцами, нет сомнений в том, что они могли заразиться теми самыми болезнями, против которых сражались.

Одной из таких болезней был ассассинский культ. Эту магометанскую секту с центром в неприступной крепости Аламут в долине Казви в Персии возглавлял таинственный и ужасный Горный Старец, которому была подвластна целая сеть крепостей по всей Персии и даже в Святой Земле. Ему подчинялись главные злодеи, которые убивали коварно и с особой жестокостью. Похоже, что де Монфоры познакомились с ним или его людьми и приняли некоторые из их обрядов. Убийство помазанного короля теми, кто занимается черной магией, как известно, не ново в Англии. Считается, что Вильгельм Руфус стал их жертвой в охотничьих угодьях Нью-Форест; Ричард Львиное Сердце тоже пал от их рук, и попытки, не менее успешные, были предприняты против покойного Генриха III, отца нашего короля.

Несомненно, де Монфоры использовали их методы. После гибели почти тридцать лет назад Симона де Монфора его сын Ги бежал за границу. Наверное, нет ничего случайного в том, что, когда наш король был в крестовом походе в Палестине, его попытались убить отравленным кинжалом в его собственном шатре. Лишь благодаря преданной жене и немедленно оказанной лекарями помощи он был спасен. По пути в Палестину его кузен Генрих Германский посетил Витербо в Италии и 13 марта 1271 года присутствовал на службе в кафедральном соборе. Ги, сын Симона де Монфора, невзирая на святость места и службы, заколол Генриха перед алтарем.

Item. 30 апреля 1283 года – важный день для сатанистов, их большой праздник, возможно, тот день, когда встречаются все члены „Пентаграммы“. Клочок бумаги, наверное, пропуск, но он и доказательство того, что Крепин был членом секты. Важно узнать, кем он послан. Кто в Лондоне продолжает традиции де Монфора и Фиц-Осберта?

Item. Если собрать все вместе, то очевидно, что последователи де Монфора и Фиц-Осберта в Лондоне не угомонились, подстрекают к бунту и плетут заговор, дабы убить короля, а также его советников. Они исповедуют ересь своих хозяев и распространяют ее, не гнушаясь убийствами и черной магией. Вот что такое „Пентаграмма“, и я настоятельно прошу не сбрасывать их со счетов как безобидных глупцов, ибо от них исходит великая угроза и измена еще ужаснее, чем та, что свершена их ныне мертвыми хозяевами».

Изучив текст, Корбетт положил пергамент на пол и плотно завернулся в плащ. У него не было причин не доверять предостережению Барнелла. Те самые убийцы, о которых писал лорд-канцлер, теперь преследовали его самого. Все же, поглядев на толстые гранитные стены башни, он почувствовал себя в безопасности и, несмотря на холод и грязь, заснул спокойно и без сновидений.

14

Несколько часов спустя слуга разбудил Корбетта и Ранульфа. Он принес тушеное мясо с овощами и две чаши с довольно слабым элем. Не переставая ворчать, Ранульф жадно набросился на еду, как будто это была его последняя трапеза, но все же с набитым ртом отвечал на вопросы Корбетта, отчего тому сразу же расхотелось есть. Как только Ранульф покончил с ужином, Корбетт послал за Суиннертоном и потребовал у него лошадей и сопровождающих с оружием, – опасался он не столько убийц, сколько караульных, следивших, чтобы по ночному времени люди не разгуливали по улицам Лондона. Передвигаться ночью по городу разрешалось лишь тем, кого гнали из дому законные дела, не терпящие отлагательства, но в таком случае полагалось держать в руке факел, чтобы обозначить свое присутствие в том или ином месте, а вот этого-то Корбетту как раз и не хотелось.

Немного погодя Корбетт и Ранульф в плащах с поднятыми капюшонами отправились следом за солдатом к воротам Тауэра, а там, не выпуская из виду остававшуюся слева старую городскую стену, поскакали на север к Олдгейт-стрит. В пути ничего не произошло, – правда, было довольно холодно, и, когда они подъехали к заведению, о котором говорил Ранульф, стражник из крепости с радостью повернул коня, оставив своих подопечных перед большой таверной «Черный дрозд», судя по всему уже закрытой на ночь.

Стоя в темноте напротив таверны, Корбетт и Ранульф подождали, пока солдат, уводившей с собой их лошадей, не скрылся с глаз. Потом Корбетт в сопровождении Ранульфа сделал несколько шагов по улице вдоль дома и четыре раза тихонько постучал в боковую дверь, словно подавая условный сигнал. Негромко заскрипели засовы, дверь приоткрылась, последовали торопливые переговоры шепотом, после чего Ранульф протянул две золотые монеты, выданные ему Корбеттом, и дверь широко распахнулась, пропуская вновь прибывших гостей.

Внутри стояла непроглядная тьма. Корбетт едва представлял, даже какого роста привратник, тем более не знал, куда двигаться дальше, когда услыхал скрип и увидел смутный луч света, появившийся из пола в том месте, где приподнялась крышка люка. Ранульфу и Корбетту указали на лестницу. Первым полез Ранульф, следом за ним Корбетт, поражаясь тому, что видит и слышит. Прямо под таверной находилось просторное подвальное помещение, отрезанное от всего мира и надежно укрытое от любопытных глаз. Освещалось оно факелами в железных, прикрепленных к стене гнездах и свечами на столах, расставленных по всей зале. На первый взгляд это была обычная таверна, разве что без окон. Воздух проникал внутрь через узкие решетки в потолке и лаз в дальней стене, служивший, верно, запасным выходом на случай появления нежелательных «гостей». На побеленных стенах красовались росписи, и это было первым признаком того, что Корбетт и Ранульф попали в непростую таверну.

На какую бы фреску они ни посмотрели, везде были обнаженные молодые мужчины или мальчики. Они метали дротики, боролись, бегали или возлежали с миртовыми венками на головах, поднимая чаши с пурпурным вином. Несмотря на плохое освещение, Корбетт обратил внимание на скрупулезную точность изображений и зачем-то обвел взглядом людей в таверне. Их было немного, но все, подобно ему самому и Ранульфу, сидели в плащах с поднятыми капюшонами, вероятно скрывая свои лица. Располагались они парами и тихо беседовали или друг с другом, или с юношами, приносившими вино и эль из дальнего конца залы, где стояли большие бочки. Этих юношей явно выбирали за привлекательную внешность, и, в разноцветных обтягивающих штанах, в коротких стеганых курточках, с длинными, завитыми, как у девиц, волосами, они наверняка доставляли своим видом удовольствие завсегдатаям, когда, покачивая бедрами, пробегали между столами.

Корбетт почувствовал, что Ранульф тянет его за рукав, и только тут осознал, что стоит с разинутым ртом, мешая другим посетителям спускаться по лестнице. Он последовал за Ранульфом в крошечную нишу и заказал вина мальчишке-подавальщику, который, прежде чем засеменить прочь, постоял немного, жеманясь и строя глазки Ранульфу. Увиденное поразило Корбетта. Ему приходилось слышать о таких тайных заведениях, но сам он никогда в них не бывал. На первый взгляд эта таверна не отличалась от других, однако на самом деле она представляла собой не что иное, как дом разврата, но мужской, и здешние посетители очень рисковали, ведь, будучи пойманными, они испытали бы на себе сперва глумление толпы, стоя у позорного столба, а затем медленную, мучительную казнь. Этим объяснялось нежелание гостей показывать свои лица, а также их предельную осторожность в выборе места для свиданий.

Ранульф, казалось, не очень тяготился тем, что его окружало, ведь он привык жить вне закона, каждый день изощряясь в том, как обойти установленные порядки. Когда юноша принес вино, Ранульф ухватил его за рукав и прошептал на ухо имя. С недовольным видом юноша взял несколько монет, которые дал Корбетт, и не спеша удалился. Немного погодя появился еще один юноша, который подошел к столу Корбетта и Ранульфа и уселся напротив них. У него были светлые волосы, лицо сердечком, как у девушки, длинные ресницы, бледные щеки и маленький красный рот. Несмотря на нарочитую веселость, Корбетт увидел в насурьмленных глазах страх и почувствовал жалость к юнцу, чей облик красноречиво свидетельствовал о его занятиях. На вид мальчишке было лет шестнадцать-семнадцать, а судя по глазам, так и вся тысяча.

– Я – Симон, – шепеляво произнес он. – Мне передали, что вы хотите поговорить со мной.

Корбетт наклонился над столом.

– Нет, – сказал он тихо. – А вот Лоренс Дюкет наверняка хотел бы!

Смертельный ужас появился в глазах мальчишки. Несчастный бросился было бежать, но Корбетт схватил его за руку и ласково прошептал, мол, он друг Дюкета и не сделает ему ничего плохого.

– Что случилось с Дюкетом? – все так же шепотом спросил Корбетт. – Почему он умер? Его убили, да? Расскажи, пожалуйста. Я смогу защитить тебя и призвать к ответу его убийц.

Закусив нижнюю губу и старательно моргая, чтобы не заплакать, Симон не сводил взгляда с Корбетта. Он начал было говорить, но опустил голову и кивнул. Корбетту пришлось подождать, пока мальчик вновь поднимет залитое слезами лицо.

– Его убили, – еле слышно проговорил он.

– Кто? – строго переспросил Корбетт.

– Они были в плащах и масках, ими командовали великан и карлик. Пришли в церковь. Шума никакого не было. Просто подняли его, передвинули престол и повесили.

Симон вытер рукавом лицо и украдкой огляделся.

– Я не знаю, откуда они пришли и куда ушли, – торопливо добавил он. – Наверно, явились из Ада. Ни звука, ни слова. – Круглыми глазами он смотрел на Корбетта. – И Лоренс тоже не издал ни звука! Почему? – спросил он, и в его голосе послышались слезы.

– Откуда тебе это известно?

Корбетт постарался не выдать охватившее его возбуждение.

– Я был там. Еще днем прибежал в церковь. Забрался внутрь через окошко, пока священник стоял возле двери.

– А караульные?

– Их не было. Я хотел утешить Лоренса, но он приказал мне спрятаться, поэтому я лег за скамьей. А потом уснул и проспал до темноты. Горела свечка. Я уже хотел встать, как вдруг появились они. Я опять спрятался. Я очень испугался и прятался до утра, пока священник вместе с караульными не взломали дверь. В суматохе мне удалось сбежать.

Корбетт вспомнил о лоскуте, найденном в зарослях шиповника, и кивнул:

– Ты не все рассказал. Кто такой великан? А карлик? Кто эти люди?

Мальчик покачал головой.

– Мне пора идти, – выдавил он из себя.

– Завтра, – твердо проговорил Корбетт. – Встретимся завтра перед заутреней около церкви Святой Екатерины, что рядом с Тауэром.

Симон кивнул, встал, натянуто улыбнулся и засеменил прочь.

Посидев еще немного, Корбетт и Ранульф пониже надвинули на лица капюшоны и покинули таверну, ведомые похожим на тень привратником. Корбетт с удовольствием посмотрел на звезды и вдохнул ночной воздух, словно желая очиститься от скверны подземелья. Довольные тем, что они одни и никто за ними не следит, Корбетт и Ранульф отправились в Тауэр. Ранульф почти ничего не слышал из того, о чем Корбетт говорил с Симоном, и забросал хозяина вопросами, но, получая в ответ лишь хмыканья и туманные объяснения, вскоре умолк.

Чиновник был потрясен рассказом Симона, хотя и понимал, что тот лишь подтвердил его подозрения. Дюкета убили несколько человек. Ну и что дальше? Кто такой великан? Кто такой карлик? Как фигурам в черном удалось без единого звука подкрасться к церкви? Как им удалось проникнуть внутрь? Корбетт все еще размышлял об этом, когда они добрались до боковых ворот Тауэра и сонный ворчливый караульный пустил их внутрь. Они отправились в свое новое жилище, а там Корбетт велел Ранульфу заткнуться и не приставать к нему, после чего, укрывшись плащом, отвернулся к стене и приказал себе спать, стараясь заслониться от ужасов прошедшего дня воспоминанием об атласной коже Элис.

На другой день Корбетт отправился на встречу с Симоном, оставив Ранульфа в Тауэре отсыпаться и отдыхать после вчерашних трудов. Он вышел из боковых ворот, откуда до церкви было всего несколько шагов. Зазвонили колокола, призывавшие к заутрене.

Обычно перед церковью было пустынно, и Корбетт, сразу все поняв, бросился бегом к собравшейся толпе в ужасе от того, что сейчас предстанет его глазам. Толпа расступилась, и он чуть было не споткнулся о тело мальчика, с которым беседовал ночью. Симон был в той же одежде и с той же прической. Вот только на шее у него зияла рана и кровь пропитала тунику на груди. Он лежал, раскинув руки и ноги и уставившись невидящими глазами в небо.

– Как это случилось? – спросил Корбетт у стоявшей рядом морщинистой старушки с загорелым лицом и выбившимися из-под капюшона седыми волосами.

– Не знаю, – ответила она. – Мы шли на рынок, а он тут. Рядом никого. Ну, послали за коронером и глашатаем. – Она пристально посмотрела на Корбетта, как это обычно делают старухи. – А почему ты спрашиваешь? Знаешь его?

Корбетт покачал головой:

– Нет. Сначала показалось, что знаю, но я ошибся.

Он повернулся и медленно побрел прочь, поняв, что ночью за ним следили. Кто-то видел, как он разговаривал с мальчиком, и решил ему помешать.

Неожиданно на Корбетта навалилась неодолимая усталость. Он, чиновник Короны, исполняет волю короля, а ему шагу не дают ступить, дважды чуть не убили, а теперь лишили жизни несчастного мальчишку. Корбетта охватило отчаяние, словно он – странник во тьме, который сбился с тропы и оказался по пояс в болотной жиже. Кому-то все известно. И этот кто-то заплатит за перерезанное мальчишеское горло. Вот только кто это? Может быть, Ранульф? Наверно, ему тоже нельзя доверять. Неужели убийцы Дюкета успели его подкупить? Корбетт решительно отверг эту мысль как чудовищную и недостойную всего того, что Ранульф сделал для него за последние дни. В конце концов, убеждал он себя, это Ранульф нашел таверну «Черный дрозд» и привел его туда, чтобы он встретился с Симоном. Стоило ли так трудиться, чтобы потом убить мальчишку? Единственным человеком, которого Корбетт подозревал в совершении преступления или по крайней мере в причастности к нему, был Роджер Беллет, священник церкви Сент-Мэри-Ле-Боу. Мрачный настоятель всем своим видом давал понять: ему известно больше, чем он говорит. Стоило Корбетту вспомнить сардоническую усмешку и издевательские замечания Беллета, как он со злобой осознал, что его опять обманули. Нет уж, довольно. Священник достаточно поводил его на крючке. Кажется, Барнелл говорил о полной свободе в расследовании? Что ж, он воспользуется этой свободой.