Текст книги "Тайна Обители Спасения"

Автор книги: Поль Анри Феваль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 33 страниц)

XXXVIII
ОТЪЕЗД НА БАЛ

Старинные часы в спальне полковника только пробили шесть раз. В комнате царил полумрак. Единственным источником света были затухающие угли в камине. В окно, плотные шторы были задернуты не до конца, виднелись заснеженные верхушки деревьев; эта картина усиливала и без того тягостное впечатление, которое производила спальня старика.

В соседней комнате было, наоборот, очень светло. Последние несколько дней там жила графиня Фаншетта Корона, которая хотела находиться как можно ближе к своему больному родственнику.

Дверь, соединявшая обе комнаты, была приоткрыта. В спальне графини суетилась щегольски одетая горничная, озабоченная последними приготовлениями своей хозяйки к балу.

В этой комнате царил очаровательный беспорядок, который возникает всегда, когда женщина, заботящаяся о своей внешности, начинает наряжаться.

Все стулья и кресла были завалены различными безделушками, которые делают красавицу еще более привлекательной. Повсюду были разбросаны платья, перчатки, шляпки. В воздухе разливался сильный аромат, поскольку каждый из этих предметов, начиная с веера и заканчивая маленькими, достойными Золушки, туфельками, источал свое особое благоухание. Стол был весь заставлен шкатулками, полными драгоценностей.

Комната графини являла собой разительный контраст со спальней больного старика, напоминавшей жилище отшельника.

На кровати, скрестив руки на груди, неподвижно лежал полковник. Дыхание его было хриплым и прерывистым.

Рядом с постелью стояла молодая женщина, на обнаженные плечи которой лился свет из соседней комнаты.

– Прошу тебя, позволь мне сегодня вечером остаться с тобой, – говорила эта женщина. – Ты же знаешь, что я не люблю бывать в обществе. Мне там грустно, я чувствую себя неловко... Думаю, мадам де Тресм простит меня. Ей известно, что ты болен и что я – твоя сиделка.

– Упрямица! – прошептал больной.

– Упрямица, упрямица! – повторил он. Фаншетта хотела было возразить, но старик удержал ее.

– Мадемуазель Фаншетта, не забывайте, что я не люблю, когда меня пытаются переубедить, – проговорил он. – Ай-ай-ай, как не стыдно! Разве ты не знаешь, что твоему больному дедушке вредно волноваться?

То ли к старику вернулись силы, то ли он забыл о своей роли, но голос его внезапно окреп и зазвучал громче, чем это бывало в последнее время.

– Ты просто обязана поехать к мадам де Тресм, – продолжал полковник. – А вдруг без тебя за столом окажется тринадцать человек? Не забывай и о том, что и сама хозяйка, и ее прелестная дочь Мари обожают посплетничать. Они не преминут позлословить по поводу твоего отсутствия.

– Не говори так много, а то устанешь! – попросила графиня.

– Ну, это как всегда! – усмехнулся больной. – Когда мои собеседники не знают, что мне возразить, они просят меня помолчать, ссылаясь на мое слабое здоровье. Зажги светильник. Когда ты оденешься, зайди ко мне, я хочу полюбоваться тобой, моя красавица. Кто знает, сколько мне еще осталось? Сколько раз я еще смогу взглянуть на тебя? Однако я надеюсь, что увижу тебя на небесах. Я верю в бессмертие души. Мне кажется, те, кто любил друг друга на земле, никогда не расстанутся и в жизни вечной.

Графиня зажгла светильник. Теперь стало видно лицо больного. Оно внушало ужас.

Наверное, в глазах Фаншетты отразился испуг, поскольку полковник спросил, криво усмехнувшись:

– Кажется, я не очень хорошо выгляжу?

Графиня вздрогнула. Ее поразило, как этот человек может еще иронизировать над собой.

– Вы бледнее обычного, – ответила она.

– Бледнее обычного? – произнес старик, как-то гнусно хихикнув. – Ну, ну, не переживай, моя хорошая, все не так уж плохо. Ах, мой ангел! Ты не знаешь моей тайны... Возможно, иногда ты даже подозревала меня в том, что... Понимаешь, есть люди, чьи поступки, как бы хороши они ни были, смахивают на подлость. Помнишь, ты читала мне на ночь одну американскую книжку? Там рассказывалось о человеке, которого всю жизнь называли шпионом за то, что он помогал Вашингтону в борьбе за независимость.

– О, дедушка! – воскликнула графиня. – Я всегда подозревала, что вы втайне занимаетесь политикой!

– Ах, моя маленькая Фаншетта, – вздохнул старик. – Ты узнаешь обо мне гораздо больше, когда меня уже не будет на свете. Пока я скажу тебе только одно: недавно я начал трудную и опасную игру. Открою тебе секрет: я прошу тебя уехать не потому, что боюсь вызвать недовольство госпожи де Тресм, а потому, что здесь сегодня произойдут такие вещи, о которых ты и слышать не должна.

На глазах Фаншетты выступили слезы.

– Как я вам благодарна! Скажите еще пару слов! Скажите, что эта бледность...

– Конечно, я не могу утверждать, что свеж, как роза,– улыбнулся старик. – Однако, в конце концов, каждый защищается как может, не так ли? Думаю, что и на этот раз сумею справиться со своими противниками. Ну все, мое сокровище, давай одевайся. На все сборы у тебя – лишь двадцать минут. Не забудь зайти поцеловать меня. А как только ты уедешь, я займусь своими делами.

Счастливая Фаншетта поцеловала полковника в лоб и выскользнула из комнаты.

Как только женщина скрылась, скрипнула еще одна дверь, ведущая в спальню больного, и в дверном проеме появилась взлохмаченная голова Лейтенанта.

– Еще рано! – негромко сказал старик. Дверь тут же снова захлопнулась.

Воцарилась тишина, которую нарушал время от времени кашель полковника.

«Я и в самом деле простыл, – подумал он. – Надо бы подлечиться. Хотя, в общем-то, я чувствую себя неплохо...»

Не прошло и пяти минут, как в дверях показалась Фаншетта. Она уже была готова.

Полковник приподнял голову, чтобы полюбоваться своей внучкой.

– Какая ты молодая! – произнес он чуть слышно. – Прежде чем я умру, я совершу еще одно чудо: я сотворю для тебя другую жизнь.

Графиня подбежала к старику и нежно поцеловала его. Казалось, она хотела задать полковнику какой-то вопрос.

– Подозреваю, что тебя интересует, где кончается игра и начинается правда? – произнес старик. – Мы поговорим об этом завтра. А теперь иди. Главное – ничего не бойся. Веселись, развлекайся. Не возвращайся раньше двух часов. Ты поняла меня? Это приказ.

Фаншетта вышла. Через несколько минут послышался цокот копыт: карета увозила графиню на бал.

Полковник хлопнул в ладоши.

Дверь, за которой прятался Лейтенант, снова открылась.

– Заходи! – скомандовал старик.

Когда Куатье приблизился к постели, полковник добавил:

– Кажется, сегодня ты не пьян?

– Нет, – откликнулся Лейтенант.

– Хочешь выпить? – осведомился старик.

– Нет, – ответил Куатье.

– Вот и славно! – улыбнулся полковник. – Садись поближе. Нам надо поговорить.

Куатье устроился у изголовья больного. Старик обхватил голову Лейтенанта руками и притянул к себе на подушку. В течение трех-четырех минут полковник что-то шептал ему на ухо. Лейтенант только слушал, ни разу ничего не сказав.

– Ты понял? – спросил наконец полковник.

– Да, – кивнул Куатье.

– Это тебе по силам? – внимательно взглянул на него старик.

– Да, – повторил Лейтенант.

– Посмотри на меня, – велел полковник.

Бандит повиновался. Глаза мужчин встретились. Через секунду Куатье отвел взгляд.

– Я ведь уже сказал: да! – пробурчал Лейтенант.

– Хорошо, – произнес полковник. – Я проверял, чиста ли у тебя совесть. Ты выдержал этот экзамен. Напоследок – еще пару слов: если даже ты станешь богат, у тебя на шее всегда будет болтаться железная цепь. Ты понимаешь это?

– Понимаю, – кивнул Куатье.

– А теперь слушай: если ты сделаешь все, что я тебе сказал, я сниму с тебя этот ошейник. Ты будешь не только богатым, но и свободным, – заявил старик.

Бандит тяжело вздохнул.

– Иди туда и погаси свет, – указав на комнату Фаншетты, распорядился полковник.

Хоть Лейтенант и не был пьян, но когда он шел в эту комнату, его шатало. Через несколько секунд Куатье захлопнул за собой дверь.

XXXIX
СРЕДСТВО ПРОТИВ СУДОРОГ

Полковник закрыл глаза. Он немного устал и к тому же ощутил тяжесть в груди. – Все это немного утомительно, – прошептал полковник. – Мне уже не двадцать лет. Надо стараться не перенапрягаться. Хотя как не перенапрягаться! Ведь это мое последнее дело. Потом у меня будет время отдохнуть.

Высунув из-под одеяла свою худую руку, полковник потянулся к звонку.

– Во всяком случае, мое тело меня пока еще слушается, – удовлетворенно пробормотал старик. – Как знать, может, мне удастся прожить еще довольно долго?

Если бы в эту минуту полковника увидел человек незнакомый с ним, то, наверное, не смог бы сдержать улыбки. Скорее всего, этот человек подумал бы, что старик впал в детство.

На звонок явился слуга.

– Делайте, что вам было приказано, – проскрипел полковник. – Поторопитесь. Постарайтесь не шуметь.

Дальнейшее напоминало театральную сцену во время антракта, когда опустился занавес и рабочие меняют декорации.

К первому слуге присоединились еще двое или трое лакеев. Квадратный стол, стоявший посреди комнаты, был накрыт белоснежной скатертью, на которую водрузили свечи, распятие и молитвенник.

Между этим импровизированным алтарем и дверью, за которой притаился Лейтенант, разместили стулья. Их поставили в ряд напротив кровати полковника.

Разумеется, это были приготовления к свадьбе. Но, с другой стороны, это больше походило на подготовку к похоронам. К тому же ни жениха, ни невесты еще не было, но зато был умирающий.

Приподнявшись на своем ложе, полковник удовлетворенно созерцал декорации.

– Неплохо, – произнес он. – Это сгодится и для следующего раза. Надо будет только переместить свечи: они будут стоять вдоль моей кровати.

– Ну что вы, господин полковник! – робко возразил один из слуг.

– Не утешайте меня, Бернар, – ответил старик. – Я не нуждаюсь в сочувствии: я прожил долгую, очень долгую жизнь, и поэтому не боюсь смерти.

Слуги склонились в почтительном ожидании.

– Ступайте, ребята, – распорядился полковник. – Вам известны имена тех, кого вы сюда впустите. Если кто-нибудь уже ждет внизу, скажите, чтобы поднимался ко мне.

Слуги вышли. Старик улыбнулся.

– Лейтенант! – шепотом позвал он.

Открылась дверь, и из соседней комнаты выглянул Куатье.

– Как тебе все это нравится? – поинтересовался полковник.

Бандит не ответил.

Его лицо исказилось от ужаса. Лейтенант опустил глаза, чтобы не видеть распятия, которое находилось как раз напротив него.

– Наши дорогие друзья опаздывают, – заметил старик.

– Они внизу, у ворот, – ответил Куатье. – Ваши гости разговаривают там между собой. Хозяин, вы, наверное, хотели сказать мне что-то еще? – спросил бандит.

– Ничего, мой друг... – покачал головой старик. – Хотя нет, хотел! – вдруг встрепенулся он. – Знаешь, неплохо бы мне спрятаться в какой-нибудь уголок и послушать, что они обо мне говорят. Тулонец с ними?

– Нет, – ответил Лейтенант.

– Хорошо. Ну все, иди, – скомандовал полковник.

Лейтенант вернулся в комнату графини, где по приказу полковника все свечи были потушены.

А на улице Терезы, неподалеку от ворот действительно стояло несколько человек: это были доктор Самюэль, Порталь-Жирар и господин де Сен-Луи.

Они топтались там уже довольно давно и, наверное, видели, как покидала особняк графиня Корона.

Все трое нервничали, как нервничают все заговорщики, когда наступает решающий момент.

– Лейтенант здесь? – спросил Порталь-Жирар.

– Да, – ответил Самюэль. – Он пришел час назад.

– А другие? – снова поинтересовался Порталь-Жирар.

– Больше никого, – откликнулся врач.

Принц никак не мог согреться, хотя был одет довольно тепло.

– До чего же сегодня холодно! – вырвалось у него.

– А когда подумаешь о том положении, в котором мы очутились, становится еще холоднее, – прошептал Самюэль. – Кто-нибудь видел Лекока?

Ему никто не ответил.

В это время на улице Терезы показался один из слуг полковника; лакей нес под мышкой пакет со свечами. Но вот слуга скрылся за воротами, а заговорщики по-прежнему молчали.

– Он – очень странный человек! – произнес Самюэль.

Сейчас врач говорил уже не о Лекоке.

– Умирая, он жаждет крови! – отозвался Порталь-Жирар.

– Перед смертью он еще хочет покощунствовать, – добавил господин де Сен-Луи. – Ведь это же просто святотатство! Я все понимаю, мы с вами тоже не святые, но нельзя же быть таким негодяем!

– Если Бог существует, то оскорблять его по меньшей мере неосторожно, – проронил Самюэль. – Если же Бога нет, то и кощунствовать бесполезно.

– Короче, то, что мы собираемся сделать, – дело хорошее во всех отношениях, – подытожил Порталь-Жирар. – Ну что, пошли?

Но никто из поборников морали не двинулся с места. Каждый хотел хоть немного оттянуть роковой момент.

– Мы еще далеко не все обсудили, – заметил принц.– Это загадочный человек. По-моему, он превосходит в коварстве и жестокости даже самого дьявола. И все-таки у старика есть одна слабость: как только запахнет жареным, он всегда отсылает прочь графиню. Именно так он и поступил сегодня вечером.

– Судя по туалету графини, она отправилась на бал, – проговорил Самюэль. – Не понимаю, как она решилась оставить больного, который вот-вот испустит дух?

– У графини свои дела, у нас – свои, – сухо ответил Порталь-Жирар. – Давайте-ка ими и займемся. Сегодня все должно быть кончено. Этой ночью старику суждено умереть. Мы знаем, что он и так дышит на ладан. Возникает вопрос: можем ли мы твердо рассчитывать, что он отправится на тот свет без посторонней помощи?

Очевидно, этот вопрос был адресован Самюэлю. После непродолжительного молчания тот ответил:

– Сегодня вечером я видел полковника. Если бы на его месте был обычный человек, я бы сказал: ему осталось жить еще несколько часов. У него уже начинается предсмертное удушье. У него спазмы в бронхах. На это тяжело смотреть... Когда агония затягивается, некоторые врачи прописывают препараты, которые ускоряют конец. В сущности, это просто акт милосердия.

– Акт милосердия! – повторил господин де Сен-Луи.

– Но полковник не захочет принимать ваше лекарство, – возразил Порталь-Жирар.

– Эти снадобья называются весьма туманно: средства против спазмов и судорог, – пояснил врач. – Аналогичную роль может рыграть все, что помешает умирающему дышать. Было бы достаточно, например, положить на губы больного лоскуток муслина.

Доктор Самюэль замолчал.

– Договаривайте до конца, – потребовал принц, пытаясь придать своему голосу твердость.

– Собственно, я уже почти все сказал, – пожат плечами врач. – Это абсолютно безопасно – и совсем просто. Мы хорошо знаем сценарий последней трагедии полковника. Нам известно, что развязка должна произойти ночью. Что ж, так оно и будет! Один из нас накинет старику на голову одеяло и несколько секунд подержит его. Уверяю вас, этого вполне достаточно.

– Но кто возьмет это на себя? – спросил господин де Сен-Луи.

– Я, – решительно произнес доктор права Порталь-Жирар.

– Браво! Я восхищаюсь вами! – вскричал Самюэль.

– Мы вместе проникнем в комнату Фаншетты, – продолжал доктор права, поясняя свой план, – чтобы захватить шкатулку, про которую нам говорил Лекок. Остальное – ясно. В общем, все должно пройти нормально.

В это время с улицы Вантадур к особняку свернул прохожий, закутанный в плащ. Мужчина быстро приближался к заговорщикам.

– Ни слова больше! – предостерег Порталь-Жирар. – Это Приятель-Тулонец.

– Ну что, господа, все готовы? – спросил Лекок. – Я задержался, потому что наблюдал за тем, как идут дела в тюрьме Форс. Все прошло просто великолепно, и наши голубки уже в дороге. Что касается маркизы, то она везет сюда викария, почтенного господина Юро.

В этот время к воротам подошел старик, облаченный в траур.

– Простите, господа, это особняк полковника Боццо-Корона? – спросил он.

– Да, дорогой Жермен, – ответил Лекок. – Все, кто здесь присутствует, так же, как и вы, приглашены на свадьбу вашей юной хозяйки.

Он провел рассыпавшегося в благодарностях Жермена в дом и тут же вернулся обратно к своим собеседникам.

– У малого входа со стороны улицы Муано нас ждет почтовая карета, – чуть слышно произнес Тулонец. – Лошадей я выбирал сам. После того, как все будет кончено, мы бежим через сад, делим сокровища в карете, а потом останавливаемся там, где вы захотите, и после этого каждый идет своей дорогой. Я все правильно говорю?

– Да, – хором ответили заговорщики. Через минуту они вошли в особняк.

XL
КАРЕТА НОВОБРАЧНЫХ

Лекок не солгал. В Форс все прошло как по маслу. Несмотря на то, что лейтенант Паже и Эшалот ничуть не были похожи друг на друга, казалось, никто ничего не заподозрил. По всей видимости, администрацию тюрьмы поразила эпидемия внезапной слепоты. Только привратник скорчил презрительную гримасу, глядя в спину удаляющемуся Морису, одетому в черный редингот, в котором совсем недавно щеголял бывший аптекарский ученик.

– Хозяйка, – с чувством произнес Эшалот, прощаясь с предметом своей страсти, – если со мной что-нибудь случится, позаботьтесь о Саладене! Поведите этого младенца по стезе добродетели! Что касается меня, то я безмерно счастлив пострадать за вас, и мысль эта послужит мне утешением, когда я останусь один в этой мрачной тюремной камере. До свидания! Удачи вам!

– Пока, старина! – ответила Леокадия, крепко пожимая ему руку. – Я хочу еще раз повторить тебе: из всей толпы поклонников, домогавшихся моей любви, я выбрала тебя. Так что я возьму тебя к себе в дом в качестве мужа, когда все это кончится. Это будет тебе наградой за все страдания.

На улице Паве стояла карета маркизы. На козлах сидел молчаливый кучер, отзывавшийся на имя Джован-Баттиста. Человек, который находился на запятках, был в напудренном парике, однако в этом «лакее» без труда можно было признать завсегдатая кабачка «Срезанный колос» господина Пиклюса.

Морис и Валентина сели рядом. Устроившись на переднем диванчике, мамаша Лео небрежным тоном назвала кучеру адрес особняка полковника Боццо-Корона.

Карета свернула на улицу Сен-Антуан. Некоторое время вдова молча смотрела на державшихся за руки молодых людей. Влюбленные были погружены в глубокую задумчивость.

– Что я вижу! – внезапно вскричала укротительница, украдкой смахнув слезу. – Кажется, кроме меня, здесь нет смелых людей! Вы похожи на двух приговоренных к смерти. Черт побери! Чего вы боитесь? Мы же с вами не в лесу! Была бы моя воля, оба этих бандита давно валялись бы на земле, а нас бы и след простыл!

– Поймите, мамаша Лео, достаточно им сказать одно слово, и каждый прохожий превратится в нашего врага,– тихо произнесла Валентина. – Любой нормальный человек погонится за нами, когда узнает, что по улицам разгуливает сбежавший из тюрьмы убийца.

Она поцеловала руку Мориса.

– Да, это верно! – пробормотала мамаша Лео, опустив голову. – Об этом-то я как раз и не подумала. Все против нас! Бандиты, правосудие, весь мир!

Из-под полы своего казакина она вынула пару пистолетов и протянула их Морису.

– Возьми это, лейтенант, – сказала Леокадия. – У меня есть еще несколько таких игрушек. Не бойся, я умею с ними обращаться.

Морис с радостью схватил оружие.

– Возможно, в гостях они нам очень пригодятся, – добавила укротительница.

– Нет, не пригодятся, – покачав головой, прошептала Валентина. – Нам остается лишь уповать на Бога. А из людей нам способен помочь только Куатье. От него зависит очень многое.

– По-моему, все зависит от полковника, – пробурчала вдова. – Не сердись, дорогая, я не буду настаивать на своем мнении. В конце концов, я только ваша помощница.

Разумеется, читателю известно, кто был прав в этом споре: Валентина или мамаша Лео.

Карета ехала быстро. Сейчас она находилась в самом центре Парижа. Действительно, о побеге не могло быть и речи: на улицах толпилось множество людей и лейтенанта Паже сразу схватили бы.

Морис, Валентина и мамаша Лео походили на людей, скованных одной цепью. Их удерживало в плену невидимое оружие...

Наконец карета остановилась на улице Терезы перед особняком полковника Боццо-Корона. Морис поцеловал свою невесту в лоб.

Ворота распахнулись, и экипаж въехал во двор.

Наши герои вышли из кареты. У крыльца их ждал слуга, тут же проводивший в дом молодых людей и мамашу Лео.

Все молчали.

Когда они поднимались по лестнице, Морис прижал руку Валентины к своей груди.

– Как мы были бы счастливы! – прошептал он.

– Душа не умирает, – ответила девушка, подняв глаза к небу.

Открылась дверь, и они очутились в спальне полковника, совсем недавно описанной нами. Здесь уже собрались гости.

XLI
ДОБРО И ЗЛО

В тот момент, когда в комнату вошли Валентина и Морис, за которыми следовала мамаша Лео, все столпились у постели больного. Исключение составлял лишь Жермен, скромно державшийся в стороне. Не надо было обладать медицинскими познаниями, чтобы понять, что старик агонизирует. Казалось, на кровати лежит иссохшая мумия. Лицо полковника было озарено огоньками свечей и от этого оно выглядело еще более зловещим.

Часто бывает так, что человек умирает в страшных мучениях. Говорят, что кончина праведника всегда тиха и спокойна. Непохоже было, что полковник страдает. Порой он открывал глаза, и тогда все присутствующие видели, что этот человек по-прежнему в здравом уме.

– Наш глубокоуважаемый друг – не из тех, от кого нужно скрывать правду, – печально произнес принц Сен-Луи. – Его смерть прекрасна, как и его жизнь. Он уходит от нас, делая счастливыми двоих влюбленных.

Остальные друзья полковника – барон де ля Перьер, Порталь-Жирар и доктор Самюэль – казалось, с трудом сдерживали слезы.

Аббат Юро подошел к заплаканной маркизе д'Орнан, взял ее за руку и сказал:

– Совсем недавно мне еще раз посчастливилось услышать его голос. Когда я поднес к губам нашего дорогого друга распятие, он сказал мне: «После свадьбы вы займетесь мной». Сударыня, не надо плакать, этому человеку можно только позавидовать: скоро он будет на небесах.

Тем временем трое членов совета Черных Мантий вопросительно взглянули на доктора Самюэля. Каждого из них доктор успокоил взглядом, говорившим: «Все в порядке, старик кончается».

Подойдя к Порталь-Жирару, врач тихо произнес:

– И все-таки лучше перестраховаться!

– Значит, как ни крути, придется накинуть ему на голову одеяло? – спросил доктор права, вся решимость которого куда-то испарилась.

– Да, – ответил Самюэль. – Накинуть на голову и некоторое время подержать...

Маркиза, лицо которой опухло от слез, сделала несколько шагов навстречу Валентине и Морису. Она обняла девушку и протянула руку лейтенанту Паже.

– Входите, входите, сударыня, – обратилась маркиза к Леокадии, которая остановилась на пороге, с изумлением взирая на импровизированный алтарь.

– Подойдите к полковнику, дети, – добавила госпожа д'Орнан, поворачиваясь к жениху и невесте. – Этот человек сделал для вас все. Он хочет вас видеть. В свои последние минуты он думает о Боге – и о вас.

На бледном лице Валентины не дрогнул ни один мускул. Ничто не выдавало ее чувств. Что касается Мориса, то торжественный тон маркизы, казалось, произвел на него некоторое впечатление.

Молодые люди приблизились к постели полковника. В комнате воцарилось молчание.

– А вот и наши дети, – произнесла маркиза д'Орнан неестественно громко: именно так обычно разговаривают с умирающими.

Старик шевельнул рукой. Очевидно, это означало, что он просил молодых подойти поближе.

Маркиза тут же склонилась над ним, надеясь услышать слабый шепот больного.

Через некоторое время она выпрямилась и произнесла, едва сдерживая рыдания:

– Встаньте на колени. Он хочет благословить вас. Валентина заколебалась. В ее глазах отразились растерянность и страх.

Морис опустился на колени. Девушке пришлось последовать его примеру. «Отец мой! Брат мой!» – в отчаянии думала она.

Рука больного снова шевельнулась.

– Нам надо торопиться, – пробормотала маркиза сквозь слезы. – Он боится, что не доживет до конца церемонии.

Заговорщиков била дрожь. Каждый из них спрашивал себя: действительно ли старик умирает? А может, этот великий комедиант играет очередную роль, самую дерзкую из всех своих ролей?

«Никто не может подделать печати смерти», – убеждали себя члены совета Черных Мантий, с нетерпением ожидавшие кончины Крестного Отца.

И все-таки они боялись.

Вслед за женихом и невестой к постели полковника подошел Лекок. Старик никак не отреагировал на его появление.

– Я уже отправил в Ватикан письмо, – говорил тем временем принц аббату. – В нем я сообщил Его Святейшеству, что вы не могли ослушаться вашего короля. Что же касается архиепископа, то я сам завтра нанесу ему визит.

Молодая пара опустилась на колени. За женихом и невестой расположились все остальные. Слева от Валентины села маркиза д'Орнан, справа от Мориса – господин Сен-Луи, который заметил, что является сейчас представителем своего глубокоуважаемого друга полковника Боццо-Корона.

Церемонией распоряжался барон де ля Перьер. Он устроился рядом с мамашей Лео.

Леокадия была так взволнована, что не могла усидеть на месте. Она поминутно вскакивала, снова плюхалась на стул, шумно вздыхала и постоянно вытирала лицо вышитым платком, насквозь промокшим от пота.

– Я хотела поговорить с вами о том человеке, который занял в камере место лейтенанта Паже, – обратилась вдова к барону. – Скоро мы с Эшалотом станем очень близкими людьми, и мне бы не хотелось, чтобы он проторчал в тюрьме Форс слишком долго.

Барон тут же обещал, что Эшалот вот-вот окажется на свободе. Но, признаться, Лекок не очень внимательно слушал свою собеседницу. Он не сводил глаз с постели полковника. Все это время старик лежал неподвижно, не подавая никаких признаков жизни.

Порталь-Жирар и Самюэль, сидевшие в заднем ряду, тоже внимательно следили за своей жертвой. Время от времени они тихо переговаривались.

Валентина и Морис казались спокойными и сосредоточенными.

Когда священник обратился к ним с традиционным вопросом, молодые люди по очереди ответили «да». После этого новобрачные взялись за руки, и Валентина прошептала:

– Муж мой! В ее голосе слышалась невыразимая печаль.

– Приободрись! – ответил Морис. – Ждать осталось совсем недолго.

Девушка и сама прекрасно это знала. Чем ближе был роковой миг, тем быстрее таяли ее надежды.

Она чувствовала, что над ней и Морисом навис невидимый меч, удара которого невозможно избежать.

Как ни странно, Валентина совсем не испытывала страха, однако перед ее глазами время от времени возникал образ окровавленного, умирающего мужа, и это причиняло Валентине невыносимую боль. Секунды казались красавице часами...

Священник благословил молодоженов. Как только он повернулся к алтарю, со стороны кровати послышался слабый шум. Затем раздался тихий стон полковника.

Все тут же взглянули на больного и увидели, что старик приподнялся и теперь корчится в судорогах. Все случилось так быстро, что никто не успел прийти полковнику на помощь. Тяжело вздохнув, умирающий рухнул обратно на кровать.

В тот же миг погасли все свечи, и комната погрузилась в темноту. Через секунду чей-то насмешливый голос произнес:

– «День настал!»

Поднялся переполох. Несколько минут люди молча метались по спальне. Затем послышался крик маркизы:

– На помощь!

Порталь-Жирар и остальные заговорщики не колебались ни мгновения. Они бросились к кровати. Порталь-Жирар вцепился в одеяло и набросил его на подушку. Затем доктор права выхватил кинжал и нанес удар в то место, где, по его расчетам, находилось сердце полковника.

– Если это была комедия, то вот развязка! – пробормотал Порталь-Жирар.

Раздался чей-то слабый вздох, после которого воцарилась гнетущая тишина.

Обнимая Мориса, Валентина шептала:

– Может быть, мы уже умерли? Тогда мы больше не расстанемся!

Наш рассказ занял довольно много времени, на самом же деле все происходило мгновенно.

Внезапно грохнул выстрел, за ним – другой. Стреляла мамаша Лео.

– Черт возьми! Я продырявлю башку любому, кто хоть пальцем тронет Мориса и Флоретту! – вскричала вдова.

Вдруг кто-то шепнул ей на ухо:

– Покоритесь!

Это был голос Валентины.

В тот же миг Леокадия почувствовала, что ее взяли за руку и куда-то повели. Она услышала шелест шелкового платья и догадалась, что рядом с ней находится маркиза.

– Куда вы меня тащите? – послышался голос Жермена.

Мамашу Лео втолкнули в какую-то комнату. Очевидно, остальных постигла такая же участь.

А в это время заговорщики начали ощупью пробираться в комнату графини Корона: ведь теперь им нужно было лишь забрать сокровища.

Первым в спальню Фаншетты вошел Самюэль. И тут в нескольких шагах от врача раздались два хриплых крика. Они прозвучали в соседней комнате.

– Все, старик завершил свое последнее дело, – холодно произнес Порталь-Жирар. – Идемте.

Вторым в спальню графини Корона проскользнул господин Сен-Луи, третьим – доктор права. Он закрыл за собой дверь.

– На мой взгляд, Тулонцу здесь делать нечего,– усмехнулся Порталь-Жирар. – Ну, ребята, за работу!

Через несколько секунд к двери подошел Лекок. Он был очень удивлен. Почему в комнате полковника темно? Почему в ней никого нет? Все куда-то вдруг разбежались.

Лекок толкнул дверь в спальню Фаншетты. Дверь не поддавалась.

– Откройте, – крикнул Тулонец. – Это я.

В ответ раздался чей-то крик. Затем второй и третий...

– Надо же! – пробормотал Лекок. – А я думал, что все уже кончено.

Ему было ясно, чем вызваны эти жуткие вопли: так кричат люди, которым перерезают горло. Лекок снова постучал в дверь и повторил:

– Откройте же!

«Может, они хотят меня надуть?» – пронеслось в голове Лекока.

За дверью все стихло.

Лекок почувствовал, что его начинает бить озноб и мурашки побежали у него по спине.

– Первых два крика – это жених с невестой, – начал считать Тулонец. – Надо полагать, что начали именно с них. Потом кричали еще трижды: значит, это маркиза, потом – мамаша Лео и, наконец, старый слуга следователя Жермен. Вроде все сходится.

– Эй, вы, открывайте! – крикнул Лекок. – Вы что, оглохли?

Ответа не было.

– Я догадывался, что у нас возникнут проблемы, – процедил сквозь зубы Тулонец. Ему уже было ясно, что произошло нечто непредвиденное. – Хотя я давно знаю старого мерзавца, он по-прежнему продолжает меня удивлять.

Вдруг Лекок услышал за своей спиной странное хихиканье, от которого у Тулонца кровь застыла в жилах. Сначала Лекок решил, что злорадные смешки ему просто померещились. Однако в следующее мгновение знакомый голос произнес:

– Вот как ты отзываешься обо мне, грубиян!

Лекок хотел было что-то сказать, но язык ему не повиновался. Тулонец застыл, ожидая дальнейшего развития событий.

– Твои слова не очень-то почтительны по форме, мой милый Приятель, но их суть мне нравится, поэтому ты не умрешь.

Чиркнула спичка. Лекок принудил себя обернуться.

Перед ним стоял полковник Боццо, который, улыбаясь, глядел на своего помощника и бывшего слугу. В руке старик держал свечу. Вдруг он нахмурился и погрозил Ле-коку пальцем.

Тулонец весь сжался, задрожал и рухнул на колени.