Текст книги "Темная материя"

Автор книги: Питер Страуб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

Собиралась ли Минога успеть к их приезду?

– Нет, Говард, она не успеет. Сегодня мы тебя поселим, убедимся, что тебе удобно, разведаем, где что, познакомимся кое с кем из персонала. А завтра я привезу Ли. Она очень хочет повидаться с тобой.

– Ну еще бы, – сказал Гути. – И я тоже… Только немного страшно.

– За себя? Страшно встретиться с ней?

– Ты с ума сошел? – Он залился скрипучим хохотом давно не смеявшегося человека. – Страшно за нее.

– Ох, Гути. Она ведь даже не сможет увидеть тебя.

– Я знаю, – сказал Гути. – Но она сможет увидеть. Она всегда могла. И знаешь, что она сделает, как только меня увидит? Она положит ладонь мне на лицо.

– Вообще-то она никогда так не делает.

– Это ты так думаешь.

* * *

Поселение Говарда Блая в Дес-Плейнс прошло буднично. Он познакомился с докторами, ему показали его комнату, скромную, светлую и солнечную, представили трем собратьям-пациентам – они выглядели заинтересованными и доброжелательными; провели по территории. Чистый, ухоженный больничный комплекс напоминал маленький институтский кампус, и я убедился, что это наилучший вариант из всех, которые мы просмотрели с Доном Олсоном. Большой коллектив опытных докторов, физиотерапевтов, психологов и социальных работников руководил, управлял и наблюдал за прогрессом шестидесяти-семидесяти мужчин и женщин, готовящихся к переезду в приюты и в конечном счете к самостоятельному устройству во внешнем мире. Повезло, что я нашел место для Гути в Дес-Плейнсе. Решающую роль сыграла Ли. Шестеренки прокрутились в нужной последовательности и в нужный момент, теплые руки доставили Гути в уютное гнездо. Он скучал по садам Ламонта и виду из своего окна, но новый сад был необычайно хорош: менее декоративен, но более практичен. Если новый вид из окна – поле, автомагистраль – не так радовал глаз, как старый – куст азалии и кленовая рощица, – то новая комната оказалась намного лучше, чем каморка в Ламонте. Здесь были книжные полки, картины на стенах, плетеный коврик на полу; Гути выделили кофеварку и телевизор. Комната была обставлена кое-какой мебелью: симпатичный деревянный письменный стол, три удобных стула, большой кофейный столик; имелась даже такая роскошь, как отдельная уборная.

В первый день в новой обстановке Гути выглядел ошеломленным, но вовсе не несчастным. Даже когда плакал – а первые два-три дня в Дес-Плейнсе Гути то и дело утирал слезы, – он не казался убитым горем. Это были слезы сожаления об оставленном, слезы осознания и благодарности.

Как и обещал, на следующий день я привез в центр жену. Гути подготовился к этому великому событию. В чистом комбинезоне, толстовке «Чизхэд», которую подарила ему Парджита, чтобы помнил, откуда приехал, и желтых «тимбах», он сидел на краешке дивана в приемном отделении и не сводил глаз с входной двери. Мы с Ли вошли и остановились у конторки.

– Он здесь, – сказала Минога.

– Правда?

Я повернул голову и увидел медленно поднимающегося с дивана Гути. Наблюдающий его психиатр, доктор Ричард Фельд, стоял рядом. Круглое лицо Гути светилось изумлением.

– Точно, он. Как ты узнала?

– То, что идет ко мне, может идти только от него, – с улыбкой проговорила Минога.

Она повернулась к Гути, словно вдруг прозрела, а я, не отрываясь, переводил взгляд с жены на преобразившегося мужчину, приближающегося к ней. С видом собственника Фельд семенил следом, то и дело кивая мне, человеку, с которым познакомился только вчера. Гути шел очень медленно, будто намеренно оттягивал встречу. Ему хотелось оценить, посмаковать все чувства. Ли Труа терпеливо ждала: руки опущены перед собой, пальцы сцеплены, голова поднята, улыбка ширится. От восхищения у меня замерло сердце. Оба отдавали должное моменту, наслаждаясь им. Минога, разумеется, делала это неосознанно, но Говард Блай, должен сказать, не таков. Вот он, изо всех сил старается не торопить воссоединение, чтобы подчеркнуть свою роль в нем. У меня к глазам подступили слезы. Я будто присутствовал на свадьбе.

– Здравствуй, Минога, – сказал Гути с расстояния в полтора фута. – Ты отлично выглядишь. Даже не верится, что ты здесь, со мной, в моем новом доме.

– Я рада, что мы оба здесь, – сказала она. – И так рада нашей встрече.

Она сделала шажок вперед и подняла правую руку, будто готовясь произнести клятву.

– Ты позволишь?

– Только в обморок не падай, – ответил Говард.

«Поразительно, – подумал я. – Эти двое в самом деле много значат друг для друга». Я вдруг понял, что, несмотря на заявления Дона Олсона, пара передо мной любила Мэллона больше всех, чище всех, без эмоциональной привязанности Боутмена, без амбиций Дона и расчетливости Мередит Брайт. Минога и Гути не требовали ничего и не строили никаких планов.

Ли Труа положила руку на щеку Гути:

– Ты теплый, – проговорила она.

Ее пальцы – розовый дружелюбный паучок – легонько пробежались по его лицу: по лбу, под подбородком, вокруг другой щеки.

– Ты изменился, но все так же красив, – сказала она. – Я вижу тебя очень хорошо, и все, что я вижу, превосходно.

– Ну привет, Минога, – сказал Блай.

И Минога ответила:

– Да, привет, Гути.

Они обнялись и немного поплакали.

– Прости, я за эти годы так ни разу и не навестила тебя.

– Все равно я не был готов к этому. Да и занят я был вообще-то по горло.

– Например, Гути? Чем же ты был так занят?

Она чуть отступила, вытирая глаза. Положила руку ему на плечо и почти сразу же уронила ее.

– Книги читал. Трудился над большой головоломкой. Посиживал в нашем прекрасном саду. Разговаривал с Парджитой. Участвовал в групповых занятиях. Приводил себя в порядок. Размышлял о всяком разном. Вспоминал всякое разное. И в самом деле, вспоминал, возвращаясь к тем дням. И очень часто меня пугали собаки, а я старался держаться от них подальше.

Гути показал на меня.

– А еще читал его книгу. «Агенты тьмы». Он все неправильно понял.

– Я знаю. Он не виноват.

– Бояться – это вполне естественно. Я боялся долго, очень долго.

– Дон тоже, – вмешался я в их дуэт.

– Только они как дорожная полиция.

– Или регулировщики движения у школ, – сказала Ли. – Они не причинят нам вреда.

Доктор Фельд опустил руку на то же самое плечо, на котором побывала ладонь Миноги.

– Все это очень интересно, но я, честно говоря, никак не возьму в толк, о чем вы все говорите. Я не понимаю вас. Собаки как регулировщики движения? Регулировщики никогда никому не вредили.

– Они и не должны, – туманно проговорил Гути.

– Говард, не забудьте, мы встречаемся в три, – сказал Фельд. – Тогда мы сможем поговорить о собаках, дорожных копах и регулировщиках сколько вашей душе будет угодно.

Пока мы занимались переводом Гути в Дес-Плейнс, Дональд Олсон начал претворять в жизнь планы, о которых говорил в Мэдисоне. Он напечатал карточки с предложением своих услуг в качестве опытного учителя высших духовных истин, который только что вернулся, проведя несколько лет в странствиях, и желал обустроиться в Чикаго с небольшой группой серьезных учеников. Долгосрочные обязательства предпочтительны, разумные расценки. После того как Ли Труа вернулась в дом на Кедровой, Дон тактично ретировался в свои апартаменты: небольшой номер в гостинице, который недотягивал до полной независимости только отсутствием отдельного входа. Питался Дон почти всегда один и обзавелся мобильным телефоном, номер которого был указан на визитках. Дон с Миногой отлично ладили, но ему хватало ума не паразитировать на ее симпатии к нему в прошлом. Он стал другим, она изменилась, и подразумевалось, что нашей трехсторонней дружбе будет только на пользу, если Дон переедет к себе как можно скорее. Мы с Олсоном скатились до характерного поведения соседей по общежитию: заказ пиццы и китайской еды, частые разговоры допоздна, привычка откладывать на потом стирку – все прекратилось с возвращением моей жены. Минога взяла на себя домашнюю рутину, и мы с Олсоном смогли больше времени уделять работе. Ли Труа ежедневно проводила по три-четыре часа в кабинете, решая вопросы Общества слепых, или с помощью приложений Microsoft Narrator [44]44
  Инструмент из состава «Специальных возможностей» Windows XP. Озвучивает все функции, действия, элементы управления и экранные формы, проговаривая их по-английски.


[Закрыть]и Serotek’s Freedom Box работала за компьютером.

Через пару месяцев Олсону удалось собрать достаточно денег, чтобы снять двухкомнатную квартиру на Уэбстер-стрит, в районе парка Линкольна неподалеку от университета Де Поля, и я помог ему заплатить за старенькую, но вполне приличную «Хонду Аккорд».

ООО «Держи вора» открыло отделения в Милуоки и Расине. Джейсон Боутмен был занят, как никогда в жизни.

– Раньше я не замечал, насколько ленивы жулики, – рассказывал он нам с Миногой. – Взломщики и воры валяются без дела целый день, пока не придет время идти работать, а рабочий день у них длится всего час или два.

Ботик приезжал в Чикаго всякий раз, когда мы приглашали его: заставив нас с Доном выслушать свою историю, он сказал, что это самое меньшее, что он готов для нас сделать.

Доктор Фельд сообщал, что доктор Гринграсс, которому он посылал регулярные отчеты, переведен на административную должность в государственную больницу в Мэдисоне. Ламонт перешел к новым хозяевам, и его вынудили уйти.

– По большому счету он доволен, насколько я понял. Единственное, что до сих пор не дает ему покоя, – это молодая женщина, дружившая с Говардом, мисс Парминдера. Она, если не ошибаюсь, была там интерном? Ее назначили замдиректора в Ламонте, и доктору Гринграссу все еще не по себе от того, как с ним обошлось новое правление.

– Не стал бы винить ни его, ни ее, – сказал я. – Может, они помирятся.

– Нравится мне ваш оптимизм, – ответил Фельд.

Вскоре после этого Говарда Блая выписали из реабилитационного центра – «на волю» и на попечение друзей. Ему назначили пособие по нетрудоспособности, на его взгляд удивительно щедрое.

Я наблюдал постепенное превращение старого отеля «Кедр» на другой стороне Раш-стрит из грязной ночлежки в приличное заведение для работающей городской бедноты. Его хозяева получили значительную помощь от города, штата и федеральных властей – заботящиеся о чем угодно, только не об интересах общества, те быстро смекнули, что на бедных можно очень прилично заработать. В апреле 2004-го новый отель «Кедр» распахнул двери, сверкая интерьерами, и лишь половина его номеров оказалась занята. Говард Блай заполнил с моей помощью анкету и сразу же был принят. Он переехал в день выписки из Дес-Плейнса. И много раз повторял, что это счастливейшая перемена в его жизни.

Гути уютно обосновался – так, будто ждал этого всегда. В первый день в «Кедре» он отправился на Мичиган-авеню в сокровищницу боковых улочек, где приобрел дешевые простыни и полотенца, подержанный коврик из сизаля [45]45
  Обработанные волокна текстильных агав.


[Закрыть], лампочки, странную лампу в форме обнаженной женщины, изогнувшей спину, несколько разрозненных столовых приборов из серебра, две тарелки и крепкий стул, а не очень крепкий комод подобрал на тротуаре. Потом ему попались плакат с боем быков и акварельный рисунок с красным сараем, которые напоминали фотографии в Ламонте. На следующий день Гути прикупил чугунную сковороду, средней величины кастрюлю, дуршлаг, лопаточку, поварской нож, черпак и кулинарные книги: «Радость стряпни» и «Секреты французской кухни».

Поначалу Гути не пропускал ни одного ланча или ужина с Миногой, со мной или Доном Олсоном. Готовить он учился на нашей кухне и иногда кормил нас блюдами по своим рецептам. Не прошло и двух месяцев, как он выработал независимое расписание. Дважды в неделю он отправлялся пешочком по Кедровой, чтобы разделить с нами вечернюю трапезу. По воскресеньям приезжал Дональд Олсон, чтобы выпить и поужинать с Гути. Гути пил виноградный сок «Уэлч», а Олсон изрядно угощался текилой со льдом.

Минога сама позвонила Джейсону Боутмену, и он назначил общую встречу на Кедровой улице в последнюю субботу августа. В голосе его слышалась легкая тревога по поводу того, что может рассказать Минога. В школе, со стыдом вспоминал Ботик, он так страстно не желал знать ее точку зрения на церемонию Мэллона, что избегал говорить с ней, избегал даже глядеть на нее. Если они вдруг встречались в узком проходе раздевалки Мэдисон Уэст, он, как правило, отворачивался и принимался разглядывать дверцы шкафчиков.

В субботу, двадцать третьего августа, Гути Блай неторопливо шел по раскаленной Кедровой улице, когда Джейсон Боутмен, запарковав грузовой микроавтобус с надписью «Держи вора. Безопасность и охранные услуги», выходил из него. Поскольку Ботик дважды навестил Гути в Ламонте до переезда в Дес-Плейнс, они тепло обнялись, похлопав друг друга по спине. Точнее, Ботик похлопал Гути по спине; Гути же никогда никого не хлопал.

Вот моя попытка воссоздать их диалог.

– Если где увижу этот слоган, – сказал Гути, – буду знать, что это ты.

– Точно, – ответил Ботик, и лицо его разрезали морщины: следы многолетних тревог и страхов. – Представляешь, я не видел Миногу с тех пор, как мы закончили школу. Вдобавок тогда мы с ней уже не разговаривали друг с другом.

– На этот счет не переживай, – посоветовал старый друг. – Ее-то это точно не особо озаботит.

– Что-то особенное, м-м?

– «Погоди, Генри Хиггинс, погоди».

– Она всегда была чертовски привлекательной.

Бесенок комичного упрямства проснулся в Гути Блае, и он искусно изобразил невозмутимую мину:

– То тогда, а то сейчас.

– В смысле?

Будто с сожалением, Гути опустил глаза и покачал головой. Боутмен покрутил плечами и встряхнул руками:

– Все, завязали.

И легонько надавил локтем на кнопку дверного звонка. Донесся трезвон, кто-то подошел к двери. Ботик глянул на Гути, тот важно и сочувствующе кивнул в ответ.

– О господи, – вздохнул Ботик.

– «Не будь как Чарли Браун, Чарли Браун».

Дверь распахнулась. С улыбкой я пожал руку Ботику и обнял Гути:

– Денек обещает быть интересным?

– «…Но все разрешится, и все сделается хорошо» [46]46
  Юлиана Норвичская (8 ноября 1342 г. – ок. 1416 г.) – английская духовная писательница, автор первой книги, написанной женщиной на английском языке.


[Закрыть], – сказал Гути.

Боутмен спросил:

– Ли, неужели все действительно?..

Я поднял брови, немало озадаченный.

– Извини… – проговорил Ботик.

– На этот счет не волнуйся, – посоветовал я. – Давайте входите, пожалуйста. Ботик, ты ведь у нас впервые? После того как мы закончим, я проведу небольшую экскурсию, если тебе интересно.

Ботик выглядел воодушевленным и немного напоминал себя прежнего:

– А если тебе интересно, я могу рассказать, как сделать твой дом стойким ко всякого рода взломам. Ты наверняка полагаешь, что уже все для этого сделал, но, уверяю тебя, на самом деле ты и не начинал.

– Серьезно?

– Ты даже не подозреваешь.

– Мы совместим это с экскурсией по дому, – сказал я, сопровождая их через прихожую в гостиную.

Дон Олсон встал с дивана и протянул руку Боутмену.

– Ну вот, наконец, и ты здесь, – проговорил он. – Добирался нормально?

– Пока не подъехал к Чикаго, тут всю дорогу бампер в бампер. Как вы ездите в такой толчее, ума не приложу.

Боутмен окинул цепким взглядом комнату, проверил двери, оглянулся на хозяина.

– Порядок? – спросил я. – Принести тебе что-нибудь?

– Мне бы отлить… Не подскажешь, где…

– Вот сюда, – показал я. – Ли подойдет через пару минут. Она очень хочет увидеться с тобой.

Ботик живо направился в сторону уборной.

– С ним все в порядке? – спросил я.

– «Чарли Браун, Чарли Браун», – пропел Гути.

– Ты делаешь большие шаги в области популярной культуры, – отметил я.

– Все дело в грошиках.

– Скажи мне, Дон, – попросил я. – Наш Гути открыл для себя иронию? Он сегодня какой-то не такой…

– По-моему, он изобрел собственный вид иронии, – ответил Олсон. – Как первобытному обществу пришлось изобрести огонь или подковы и все такое.

Послышались легкие шаги, и трое мужчин обратили взгляды на дверь.

– А, ну да… – проговорил я.

Шаги достигли нижней ступени лестницы. Я сунул руки в карманы и чуть подался вперед, не в силах сдержать улыбку. Двое мужчин, не женатых на Миноге, развернулись к двери, как флюгеры.

Миниатюрная, стройная, в черной блузе без рукавов и черных льняных брюках, с длинным цветастым шарфиком вокруг шеи, Ли Труа уверенно вошла в гостиную. Как и всегда дома, Ли была без белой палочки. Неувядающее великолепие этой женщины, озарявшее ее изнутри, неотлучно двигалось вместе с ней, как фамильное привидение.

– Ли, – позвал я, подавая ориентир.

– Здравствуйте, мои дорогие, – произнесла она, подплывая к нам. – Простите, что немного опоздала. Никак не могла решить, надевать ли этот шарфик.

– Решение правильное, – сказал Гути.

А Дон одновременно с ним:

– Отличный выбор.

– Ты очень красивая, – сказал я, утверждая очевидное.

Остальные мужчины забормотали одобрительно.

Интересно, как ей удалось, удивился я. Хотя сам тысячу раз видел это, никогда не понимал, как она умудряется меняться от привлекательной до блистательной без человеческой или сверхъестественной помощи. Ли почти не пользовалась косметикой и никогда не наряжалась. Она обернула шарфик вокруг шеи, подправила руками волосы, тронула помадой губы, и снова случилось чудо.

– Что-то вы больно смирные. А где Джейсон Боутмен? Я слышала, как позвонили в дверь, слышала голоса. Думала, Джейсон с вами.

– Сейчас придет, – ответил я.

– Он по-прежнему в охранном бизнесе?

– Его компания называется «Держи вора», – сообщил Гути.

Она рассмеялась:

– Потрясающе. Радикальная перемена. Я горжусь им.

– Почему бы тебе не сказать это ему лично? – спросил Дон. – Вот он идет.

Джейсон Боутмен вошел в комнату с другой стороны и остолбенел, увидев хозяйку дома.

– Он не двигается, – заметила Минога. – В чем дело?

– Несчастная слепая старушка требует еще одной жертвы, – сказал я.

– Заткнись. Тут что-то другое.

Гути произвел глубокий горловой скрипучий звук, означавший у него выражение радости.

– Не смейся над нами, Гути. Что он сейчас делает? Ага. Вот он пошел к нам, да?

– Как ты это делаешь? – спросил Дон. – В смысле, ты чувствуешь это или слышишь?

– Останешься без глаз и за двадцать-тридцать лет научишься всему.

– Прости, – покаялся Дон. – Ну, в общем, вот он, наш старый приятель и исправившийся злодей, Джейсон Боутмен. Малость притомившийся, малость одураченный, если простишь мне эти слова, Ботик.

– Что мне прощать, – ответил Ботик, не отводя взгляда от лица Миноги, – если я не понимаю, о чем ты.

Гути разглядывал потолок.

– Ерунда, не обращай внимания, – сказала Минога. – Как ты выглядишь, решу я.

– И вовсе я не был злодеем, – возразил Ботик. – Я был профессиональным вором.

– Тонкое отличие, – заметила Минога. – Но позволь мне сказать кое-что. Я очень рада тебе и хочу принимать тебя таким, каков ты есть.

– Минога, ты можешь принимать меня таким, каким захочешь.

Ли Труа подошла и остановилась перед ним: голова поднята, не понять, то ли улыбается, то ли нет. Чуть помедлив, сказала:

– Да, я поняла. Здравствуй, Джейсон.

– Можешь по-прежнему звать меня Ботиком.

– Я тут говорила, что очень горжусь тобой. Хотя это немного странно, что ты свернул на прямую дорожку.

– Езда по кривым дорожкам утомила систему.

– Что ни говори, а я никогда не хожу по прямой.

Я обнял ее за плечи.

– И слава богу, это нам всем испортило бы жизнь. Но как по-твоему, может, пора начинать? Поскольку все собрались?

– Тогда за дело, – согласилась Минога.

– Итак, народ. Выпивка, кофе? Все что пожелаете, ребята. Давайте начинать. Милая, ты готова?

– Абсолютно, – ответила она. – Принесешь мне водички?

– Мне текилы со льдом.

– Кофе.

– Виноградный сок, пожалуйста, – попросил Гути.

Когда я вернулся с напитками, мы расселись в креслах и на диване лицом к Миноге. Она ждала, сохраняя видимость глубокого душевного спокойствия. Но поза, угол наклона головы и задумчивое выражение лица выдавали ее.

– Все готовы, – доложил я.

– Я знаю.

Она повела головой, как бы обводя нас взглядом, и я предположил, что она попросит не прерывать ее рассказа.

– И я готова.

Она всецело завладела нашим вниманием.

– Дон, Гути, Ботик и ты, Ли, пожалуйста, постарайтесь понять то, что сейчас здесь произойдет. Я собираюсь описать настолько детально, насколько смогу, что видела и чувствовала перед, в процессе и после церемонии Спенсера Мэллона на лугу. Что бы ни случилось, прошу меня не перебивать. Не делайте и не произносите ничего, что могло бы остановить мой рассказ. Я не шучу. Даже если вас что-то сильно встревожит или страшно возмутит, пожалуйста, приберегите эмоции и дайте мне продолжить. Я в силах сделать это лишь один раз и повторять не собираюсь, как не собираюсь объяснять то, чего никто объяснить не сможет, так что не просите меня даже пытаться. Вы поняли меня, ребята? Хорошо поняли?

– Поняли, – ответил я.

Остальные, будто эхо, подхватили.

– Тогда я начну.

Минога протянула руку за стаканом с водой и сомкнула вокруг него пальцы в чуть заметной попытке нащупать его. Сделав глоточек, удовлетворивший бы колибри, она опустила стакан точно на прежнее место. Сложив руки на коленях, она адресовала всем нам ободряющую улыбку.

– И начать я хочу там, где мы начали тот день, в кинотеатре. Помнит ли кто из вас причудливый комментарий Спенсера перед тем, как органист нырнул под сцену и стало гаснуть освещение, а занавес пошел в стороны? Бьюсь об заклад: не помнит никто.

– Можно нам ответить? – спросил Дон.

– В этот раз – да.

– Не помню ни единого слова, кроме того, что он обещал встретить нас на другой стороне улицы после сеанса. Но ты ведь не об этом?

– Нет, я о том, что он сказал о фильмах и зашифрованных сообщениях. Спенсер полагал, что определенные фильмы скрытно передавали информацию, которая предназначалась только для немногих, способных ее понимать. В то утро он хотел рассказать нам о тайне, скрытой в концовке «Шейн», одного из его любимых фильмов.