Текст книги "Марсельская авантюра"
Автор книги: Питер Мейл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)
5
Пару минут из трубки доносилась музыка Моцарта, а потом Сэм услышал голос Ребуля:
– Ну как, Сэм? Хорошо провели время в Кассисе?
– Отлично, Франсис. Элене очень понравилось. Сэм взглянул на записи, которые сделал на обратной стороне счета из ресторана «У Нино». – Я хотел обсудить с вами пару моментов, до того как мы выйдем из дома. Сегодня мы обедаем с моим приятелем Филиппом Давеном. Он профессиональный журналист, работает в «Ла Прованс». Надеюсь выудить у него побольше информации о Патримонио и других членах тендерного комитета.
– Журналист? – с сомнением в голосе переспросил Ребуль. – Сэм, а вы уверены…
– Не волнуйтесь. Я буду действовать в рамках нашей легенды. Ваше имя не будет упомянуто. Просто скажите мне, что конкретно вас интересует. Филипп – настоящая ищейка. Если он чего и не знает, то обязательно вынюхает.
– Ну, в таком случае полезно было бы узнать о двух других проектах и людях, которые за ними стоят. Только не обычную чушь из пресс-релизов об их хобби и участии в благотворительности. Например, мне хотелось бы знать, откуда у них деньги. И не забудьте о частной жизни. Долги? Вредные привычки? Любовницы? Девушки по вызову? Каковы их личные отношения с Патримонио? Не было ли слухов о взятках? – Ребуль сделал паузу, и Сэм услышал стук бокала, поставленного на стол. – Конечно, использовать эту информацию я не собираюсь…
– Разумеется, – подхватил Сэм.
– Но в бизнесе информация – это эквивалент золота, и слишком много ее не бывает.
– Не сомневаюсь, Франсис.
– Ну что ж, приятного вам вечера. Воn арpéti. [16]16
Приятного аппетита (фр.).
[Закрыть]
Сэм повесил трубку и улыбнулся. В голосе Ребуля ему послышались завистливые нотки. Похоже, миллиардер предпочел бы провести этот вечер с ними.
Они договорились встретиться с Филиппом в бистро «Эдуард» на рю Жан-Мермоз. Журналист выбрал заведение с латинской кухней в честь Элены, «Ла Бомба Латина», и уверял, что даже она будет поражена широким ассортиментом tapas. [17]17
Закуски (исп.).
[Закрыть]
Но первым восхитился Сэм, причем это произошло, едва они переступили порог. Этот ресторан, с небольшими уютными залами, простыми бумажными скатертями, с крашеными стенами – белыми сверху и цвета бычьей крови внизу, – с ранними посетителями, которые уже сняли пиджаки и засунули за воротники рубашек салфетки – несомненный показатель здорового аппетита и хорошей кухни, – был абсолютно в его вкусе.
По короткой лестнице Элену и Сэма провели на второй этаж, где за угловым столиком их уже ждали сияющий Филипп и бутылка в ведерке со льдом. Журналист вскочил со стула и изо всех сил прижал Элену к своей широкой груди. Потом он расцеловал в обе щеки Сэма, уже успевшего привыкнуть к подобному выражению симпатии между мужчинами, усадил их за стол и разлил по бокалам вино.
– Какой чудесный сюрприз! Вы по делам или отдохнуть? Надолго? Где остановились? Нет, сначала тост! – Филипп поднял бокал. – За дружбу!
Наконец он и сам опустился на стул, откинулся на спинку и дал Элене и Сэму возможность восхититься переменами, произошедшими с его внешностью со времени визита в Лос-Анджелес.
Прежде Филипп предпочитал стиль одежды, который сам именовал «наемник-шик»: армейские штаны и куртки, головные уборы цвета хаки и высокие шнурованные ботинки. Его густая черная грива всегда стояла дыбом и, казалось, была незнакома с расческой.
Теперь все это осталось в прошлом, и Че Гевара уступил место Тому Форду. Буйная шевелюра исчезла, и сейчас прическа Филиппа была чуть длиннее трехдневной щетины на его щеках. Одежда поражала элегантностью: черный, облегающий костюм, белоснежная рубашка, расстегнутая у ворота, и сияющие черные туфли. Он выглядел как преуспевающий футболист-модник или человек, только что сбежавший с Каннского кинофестиваля, который как раз проходил неподалеку.
– Заметили разницу? – спросил довольный Филипп и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Я полностью сменил имидж. За него теперь отвечает Мими из редакции. Как вам?
– Не хватает только черных очков и серьги в ухе, – заметила Элена.
– И «Ролекса», – добавил Сэм.
Вместо ответа Филипп задрал рукав и продемонстрировал знаменитый стальной циферблат, водонепроницаемый даже на глубине в тысячу футов.
Сэм в восхищении покачал головой:
– Мои поздравления Мими. Она превратила тебя в икону стиля. Надеюсь, скутер ты сохранил?
– Mais bien sûr. [18]18
Ну конечно ( фр.).
[Закрыть]Только на нем и можно передвигаться по Марселю. Но хватит обо мне. Что вы-то здесь делаете? – Он энергично подвигал бровями. – Проводите медовый месяц?
– Не совсем, – уклончиво ответил Сэм, и, пока они пили «Катр Ван», выбранный Филиппом за его «полноту и зеленоватый оттенок», он изложил слегка отредактированную версию своего задания: работа на американское архитектурное бюро; деньги швейцарского банка; главная задача – убедить тендерный комитет, что комплекс трехэтажных жилых зданий нужен Марселю гораздо больше, чем сорокаэтажный отель.
Филипп внимательно слушал, время от времени кивая.
– Да, кое-что я об этом знаю, – сказал он наконец, – и уже пытался договориться об интервью с твоими конкурентами, но они пока предпочитают держать язык за зубами.
– А ты знаешь, кто они такие и что собой представляют?
– Ну, слушай. – Филипп огляделся по сторонам и принял типичную позу журналиста, делящегося конфиденциальной информацией: тело максимально наклонено в сторону собеседника, голова втянута в плечи, голос едва слышен. – Кроме тебя, в тендере участвуют два синдиката – английский и французский. Вернее сказать, парижский. У англичан главный – лорд Уоппинг, бывший букмекер, который при помощи взяток и солидных взносов в кассы главных соперничающих партий добыл себе место в палате лордов.
– Обеих партий?
– Mais oui. [19]19
Ну да ( фр.).
[Закрыть]В Британии, похоже, только так дела и проворачиваются. Они называют это «беспроигрышной позицией». – Филипп замолчал, чтобы глотнуть вина, и продолжил: – Парижский проект возглавляет женщина, Каролина Дюма. Умна и имеет отличные связи среди политиков. Одно время была заместителем министра, но чересчур хорошо с ним сработалась, о чем узнала его жена. Сейчас работает в «Эйфель интернэшнл», огромной корпорации: строительство, агропром, электроника, а заодно и сеть отелей. Я лично считаю, что шансов у нее мало.
– Почему?
– Она же парижанка, – пожал плечами Филипп так, словно других объяснений и не требовалось.
Официантка, уже давно дожидавшаяся паузы в разговоре, подошла и обратила их внимание на список tapas, перечисленных мелом на черной доске.
В этот майский вечер их оказалось пятнадцать: хамон pata negra из испанской свинины, для производства которого животных откармливают исключительно желудями; икра тунца, спрыснутая оливковым маслом; жареные баклажаны с мятой; тартар из лососины с медом и укропом; жаренные во фритюре соцветия кабачков; артишоки; морской черт; анчоусы и прочее. Сделать выбор было непросто. Наконец, после долгого обсуждения было решено, что каждый закажет по три закуски, а потом – по настоянию Филиппа – местное коронное блюдо: каракатицу с пастой, сваренной в ее чернилах.
В ожидании закусок Элена оглядела зал и обнаружила, что сверху на стенах вместо бордюра по всему периметру повторялась одна и та же надпись: buvez chantez riez.
– Что это значит? – спросила она у Филиппа. – Какие-нибудь хитроумные французские вариации на тему tapas?
– Это значит: пейте, пойте и смейтесь, – перевел он. – Короче, радуйтесь жизни.
Его прервал громкий взрыв смеха за соседним столиком.
– Хотя, как видите, уговаривать нас и не надо, – закончил Филипп.
– Мне всегда казалось странным, – вмешался Сэм, – что у французов репутация людей крайне серьезных. Будто бы они не умеют расслабляться и всегда чересчур озабочены тем, как выглядят в глазах окружающих.
– Словно им аршин в задницу вставили, подсказал Филипп.
– Ну, я этого не говорил, – усмехнулся Сэм. – А между тем большинство французов, которых я знаю, всегда не прочь повеселиться. Помню, однажды мне довелось побывать на винных аукционах в Боне, так мне за ними было не угнаться. Пейте, пойте, смейтесь? Бог мой, так они ничего другого и не делали, и так три дня подряд. И при этом все твердят о чопорности французов. Не понимаю.
Филипп уже поднял вверх указательный палец – верный знак того, что сейчас он займется просветительством.
– Это потому, – начал он, – что люди воспринимают нас по частям, потом эти части классифицируют и навешивают на них ярлыки. Конечно, мы бываем серьезными, когда речь идет о серьезных вещах: еде, деньгах или регби, например. Но ведь мы не одноклеточные, мы гораздо сложнее и полны контрастов. С одной стороны, мы крайне эгоистичны: во французском языке наиболее используемое слово – je. [20]20
Я ( фр.).
[Закрыть]Но при этом мы всегда вежливы и доброжелательны. Мы относимся к другим уважительно: целуемся, пожимаем руки, мужчины встают, когда к ним приближается дама, выходим из комнаты, если нам надо поговорить по мобильному телефону, чтобы не раздражать других.
У него пересохло в горле, и он сделал глоток вина.
– Мы пьем. Бог мой, еще как пьем! Но в общественных местах вы очень редко встретите пьяного. Мы одеваемся очень консервативно, но все-таки француженки первыми сняли на пляжах лифчики. Говорят, что наша нация озабочена только тремя вещами: сексом, своей ипохондрией и желудком, но поверьте мне, это далеко не так.
Он одобрительно покивал собственной речи и заодно протянул пробегающей мимо официантке опустевшую бутылку.
Элена с величайшим вниманием слушала лекцию о психологии французов и теперь в чисто галльской, как она считала, манере тоже подняла указательный палец.
– Жмут руки? Согласна. Целуются? Согласна. Вежливые? Согласна. Но скажи, что происходит с французами, как только они садятся за руль? Я в жизни не видела столько потенциальных убийц на колесах, как здесь, во Франции. В чем их проблема?
– Кто-то говорит, что все дело в joie de vivre, [21]21
Жизнерадостность (фр.).
[Закрыть]– пожал плечами Филипп, – но у меня есть другая версия. По-моему, французским водителям просто не хватает одной руки: ведь их всего две, а надо бы три. Первая, чтобы держать сигарету и мобильник, вторая, чтобы делать оскорбительные жесты в сторону тех, кто едет слишком быстро, слишком медленно или вообще бельгиец. – Заметив недоумение на лице Элены, он объяснил: – Бельгийцы всегда ездят посредине дороги. Это всем известно. А, вот и tapas!
Следующие несколько минут прошли в приятном молчании: все трое исследовали содержимое девяти маленьких тарелочек, принюхивались, пробовали, иногда обменивали кусочек фиолетового артишока на нежнейшего моллюска, завернутого в испанскую ветчину, и обмакивали свежий хлеб в настоянное на травах оливковое масло. В некотором смысле закуски оказались идеальным первым блюдом – достаточно легкие, чтобы не перебить аппетит, и при этом острые, чтобы пробудить вкусовые рецепторы. После того как последняя тарелка опустела, разговор вновь пошел о делах.
– Тебе наверняка известно, что в конце недели планируется прием для прессы и коктейль? – обратился Сэм к Филиппу. – Ты пойдешь? Интересно, а Патримонио там будет?
– Еще бы! – закатил глаза Филипп. – Никакая сила не сможет его удержать. Это же момент его славы. Боюсь, эта старая балаболка закатит там речь длиною в час. А я, конечно, буду присутствовать, чтобы сохранить ее для потомков. Кстати, ты там встретишься со своими конкурентами и познакомишься с их проектами. – Он грустно покачал головой. – Отели, отели, отели… В наше время, похоже, строят только отели да бизнес-центры.
– А как тебе наша идея?
– Ну, подробностей я, конечно, не знаю, но все-таки надеюсь, что она победит. Ваш проект более гуманный, более цивилизованный, что ли. – Филипп задумчиво уставился в свой бокал. – Но, насколько мне известно, Уоппинг так или иначе всегда добивается своего. Побороть его будет непросто. А в том, что Патримонио примет наихудшее из возможных решений, можешь даже не сомневаться.
Элена слегка нахмурилась и поставила свой бокал на стол.
– Вы все время говорите так, словно только он принимает решение. Я понимаю, что он председатель, но ведь есть же еще и комитет. И его члены тоже имеют право голоса. Или это просто пешки, которых набрали для количества?
Филипп собрался было по старой привычке запустить пальцы в шевелюру, но вовремя вспомнил, что ее больше нет.
– Да, в комитете то ли шесть, то ли семь рядовых членов. Я точно знаю, что двое из них обязаны своим местом Патримонио, поэтому они проголосуют так, как им скажут. А насчет остальных можно только гадать. Кстати, они все будут на приеме. Постараюсь что-нибудь разузнать.
В этот момент на стол перед ними поставили главное блюдо во всей его сумеречной красе: тонкие ломтики каракатицы, покоящиеся на ложе из сверкающей черной пасты, которая называлась «волосы ангела». Рядом – нежнейший соус из козьего сыра, призванный продемонстрировать контраст фактур и вкусов, как объяснил Филипп.
Элена попробовала и глубоко вздохнула от удовольствия.
– Восхитительно! Но боюсь, у меня губы почернеют.
Сэм наклонился, чтобы лучше рассмотреть ее.
– Нет, с губами пока все в порядке. Но вот зубы…
– Видишь, что мне приходится терпеть? – пожаловалась Элена Филиппу.
Тот сочувственно покивал:
– Да, англосаксы предпочитают объясняться в любви при помощи юмора. А мы, французы… – Он пожал плечами. – Мы тоньше, нежнее, романтичнее, мы соблазняем и заманиваем.
– И это правильно, – энергично закивала Элена. – Я бы хотела, чтобы меня соблазняли и заманивали.
– Расскажи-ка нам лучше об этой Мими с работы, – поспешил сменить тему Сэм. – У вас все серьезно? Она уже кардинально сменила твой имидж, а как насчет твоей квартиры?
– Ну вот, он и надо мной подшучивает, – обернулся Филипп к Элене. – А насчет Мими… Что можно о ней сказать? Миниатюрная, рыжая, с интеллектом все в порядке, острая на язык, дивные ноги и… – тут он подмигнул, – отлично разбирается в мужчинах, как вы сами поняли. Она вам понравится. Она хотела прийти сегодня, но у нее вечером тренировка по восточным единоборствам.
От Мими разговор естественным образом перешел к десерту. Филипп настоял, чтобы Элена заказала, как он выразился, «стероидные профитроли», политые изумительно легким кремом «Шантильи». Сэм ограничился несколькими ломтиками сыра «Манчего», к которому, как полагается, подали джем из айвы и бокал красного вина из Лангедока. Пока он ел, Филипп перечислил Элене главные достопримечательности Марселя: собор Де-Ла-Мажор с его знаменитой колоннадой, состоящей из четырехсот сорока четырех мраморных колонн; Старый порт; экспозиция современного искусства в Музее Кантини; прославленный бар «Де-ла-Марин»; великолепная богадельня Вьей-Шарите, воздвигнутая для бездомных придворным архитектором Людовика XIV; обзорная площадка у подножия собора Нотр-Дам-де-ла-Гард. Или, возможно, она предпочтет тур по местным бутикам в сопровождении Мими, а потом заслуженный отдых в спа? Ну и, разумеется, не стоит забывать о любимом марсельцами виде спорта, который иногда бывает довольно жестоким.
– Если ты любишь футбол, то нельзя пропустить последний матч сезона: марсельский «Олимпик» против «Пари-Сен-Жермен». Мы их ненавидим. Помяни мое слово: битва будет кровавой.
– Звучит соблазнительно, – заинтересовалась Элена. – А во что стоит одеться девушке, собирающейся на подобное мероприятие?
– Желательно в доспехи. Фанаты «ПСЖ» – те еще монстры.
За кофе они договорились, что Элена и Мими проведут следующий день вместе. Сэму нужно было поработать над презентацией, а Филипп собирался пообщаться со своими знакомыми из городской администрации и постараться что-нибудь раскопать. Они попрощались в теплой, душистой темноте у входа в ресторан. Филипп нацепил черные очки для защиты от ослепительного лунного света, оседлал свой скутер и умчался прочь. Завтра всех ждал насыщенный день.
6
Сэм дочитал последнюю страницу и с облегчением откинулся на спинку стула. Теперь он знал достаточно, и даже более, о строительных планах Ребуля – от количества причалов на лодочной станции до цвета черепицы на крыше и размера ванных комнат. Оставалось только уместить все эти детали в шестидесятиминутную презентацию для Патримонио и его комитета. Сэм встал, с удовольствием потянулся и распахнул ставни, чтобы впустить в комнату солнечный свет. За окном стояло прекрасное сине-золотое средиземноморское утро. Интересно, как там дела у Элены и Мими? Ему захотелось позвонить им и напроситься на ланч, но усилием воли он прогнал это желание. «Работа, – напомнил он себе. – Главное – это работа. За этим ты сюда и приехал».
Сеанс самовнушения прервал телефонный звонок. Голос Филиппа в трубке был деловым и таинственным:
– Ты можешь сейчас говорить?
Сэм подавил желание заглянуть под кровать и в шкаф.
– Могу, конечно. Говори.
– Послушай, у меня есть информатор, который работает в баре в Старом порту. Он много чего видит, но еще больше слышит. Так вот, его приятель летом проворачивает кое-какие делишки с яхтами, приходящими во Фриуль, – это островки неподалеку от берега. И догадайся, чья яхта стоит там уже несколько дней?
Сэм быстро перебрал в уме несколько вариантов – от президента Саркози до Бреда Питта – и сдался.
– Не знаю, Филипп. Скажи сам.
– Лорда Уоппинга! Любопытно? И это еще не все. Вчера вечером он устраивал прием на яхте, которая, кстати, называется «Плавучий фунт». Мне объяснили, что это такая английская шутка. И представь себе: на этом приеме был Патримонио!
– И почему меня это не удивляет? – усмехнулся Сэм. – Пожалуй, стоит сообщить моим партнерам. Может, они пришлют киллера для Уоппинга?
– Хватит шутить, – сердито фыркнул Филипп. – Лично мне очень не нравится эта завязавшаяся вдруг дружба. Думаю, нам надо выйти в море и хотя бы взглянуть на яхту. Будет полезно для моей статьи.
– Для статьи?
– Вообще-то, я планирую целую серию. Называется «Дневник застройки». Хочешь, прочитаю начало?
Филипп откашлялся и начал читать низким, монотонным голосом телевизионного диктора.
– «Бухта Грешников, которая много веков служила тихим пристанищем для марсельских рыбаков, скоро неузнаваемо изменится. Какими будут эти перемены, в ближайшее время должен решить тендерный комитет под руководством Жерома Патримонио, видного деятеля городской администрации. Комитет будет рассматривать три конкурсных проекта. О них и о компаниях, которые за ними стоят, мы расскажем вам в наших эксклюзивных материалах. Всю самую свежую информацию о самом грандиозном перевоплощении береговой линии Марселя за последние десятилетия наши читатели узнают из первых рук». Начало довольно стандартное, – добавил Филипп уже обычным голосом, – но грязь польется позже.
А ты уже что-нибудь раскопал?
– Раскопаю, не сомневайся. В строительном бизнесе всегда полно грязи. Ну так что, сможешь подъехать в Старый порт через полчаса? У меня там есть приятель, он довезет нас на своей лодке до Фриульских островов. Сделаю несколько фотографий яхты. Они потом пригодятся.
Сэм улыбался, вешая трубку. Энтузиазм журналиста был настолько заразителен, что теперь уже и ему не терпелось присоединиться к экспедиции. Но сначала следовало проинформировать патрона.
Реакция Ребуля на новость о том, что Патримонио обедал на яхте Уоппинга, была краткой и выразительной.
– Connu pour un parasite, [22]22
Известный паразит (фр.).
[Закрыть]– высказался он. – Халявщик! Ради бесплатной выпивки побежит хоть на похороны.
Услышав о намечающейся экспедиции, он пожелал Сэму удачи.
– Если выпадет шанс, утопите там Уоппинга, – добавил он.
В Старом порту толпилось множество народу, как это бывает теплым солнечным утром, и Сэм не сразу нашел Филиппа. Наконец он увидел его на палубе скоростного катера, пришвартованного левым бортом к парому. Капитан парома и матрос, свесившись за борт, вовсю флиртовали с экипажем катера в лице молодой блондинки в морской фуражке и в чем-то вроде двух носовых платков, держащихся на обнаженном теле вопреки всем законам физики. Филипп, который в своем черном костюме выглядел на палубе довольно неуместно, махнул рукой, приглашая Сэма на борт.
– Это мой друг Жан-Клод, – представил он невысокого, жилистого, загорелого, как каштан, мужчину, стоящего у штурвала. – Он здесь капитан, так что веди себя почтительно. А это Биргитта, его старший помощник. Воn. Allons-y! [23]23
Ну, поехали! (фр.)
[Закрыть]
Под мягкое урчание мощного мотора катер аккуратно протиснулся между рядами плотно стоящих друг к другу маленьких яхт и направился в открытое море.
Сэм терпеть не мог водный транспорт в особенности за то, что на нем всегда слишком тесно и с него невозможно сойти. Но этим утром даже он искренне наслаждался соленым морским ветром и великолепным видом на Марсель.
Жан-Клод рассказал о своих планах.
– Яхта лорда Уоппинга стоит вон там, – он указал на небольшой островок прямо по курсу, – но сейчас ее не видно, потому что она пришвартовалась в заливчике между островками Ратоно и Помегю. Если не хочешь маячить у всех перед глазами, лучшей стоянки не найти. Мы сейчас пройдем вдоль северного берега Ратоно, свернем в залив Гран-Суфре et voilà.
Через пять минут они уже были в заливе. Жан-Клод сбросил скорость до минимальной, и они могли не торопясь разглядеть «Плавучий фунт» во всей его красе. Яхта стояла носом к выходу из залива и даже издалека казалась белоснежным колоссом. Когда они подплыли ближе, она и вовсе заслонила собой полнеба.
– Un bon paquet, non? [24]24
Зд.:Недурная штучка, а? (фр.)
[Закрыть]– прокомментировал Жан-Клод. – Я обойду ее вокруг, чтобы вы могли рассмотреть яхту получше.
Они подошли к яхте со стороны капитанского мостика, над которым реял личный флаг лорда Уоппинга: огромная буква W, бесцеремонно оседлавшая земной шар. Потом проплыли мимо радарных установок и шлюпбалки, вероятно предназначенной для крепления скоростного катера, но в данный момент пустовавшей. Краска на бортах была безупречно ровной и свежей, блеск иллюминаторов слепил глаза, а на корму будто приземлилось гигантское насекомое – сверкающий белый вертолет с пурпурной надписью на борту: «Авиация Уоппинга».
Тут Сэм обнаружил, что их появление не осталось незамеченным и с яхты за ними наблюдают. Молодой, одетый во все белое матрос не сводил окуляров бинокля с Биргитты.
– Биргитта, сделай мне одолжение, детка, – попросил Сэм. – Помаши рукой тому симпатичному парню на палубе.
Девушка охотно выпрямилась, сорвала с себя капитанскую фуражку и энергично замахала ей над головой, рискуя потерять верхнюю часть купальника. После минутного колебания матрос широко улыбнулся и помахал в ответ биноклем. Жан-Клод подвел катер к самому борту яхты.
– Ну у вас и лодочка! Я крикнул Сэм матросу. – Просто красотка!
Вероятно надеясь получше разглядеть Биргитту, тот жестом подозвал их еще ближе.
– Хозяин и гости пока на берегу. Хотите подняться на борт? – крикнул он.
Матроса, как выяснилось, звали Бобом, и он оказался прирожденным гидом. Он провел их по всей яхте, показывая, объясняя, обращая особое внимание на детали. Боб возглавлял процессию, а Филипп, у которого, казалось, что-то случилось с мобильным телефоном, замыкал ее. Они побывали на мостике, где восхитились чудесами навигационной техники; на палубе, предназначенной для принятия солнечных ванн, с мягкой обивкой и джакузи; в просторной обеденной зоне с барбекю, на котором можно было бы зажарить целое стадо овец; и в главном салоне с белыми стенами, коврами, кожаными креслами и диванами, с золотыми абажурами и зеркалами в золотых рамах. «Остается надеяться, что никто на яхте не страдает морской болезнью, – пробормотал себе под нос Сэм. – Было бы крайне неприятно осквернить рвотой это место».
Экскурсия закончилась на корме. Гости в почтительном молчании прослушали небольшую лекцию о вместимости вертолета (четверо пассажиров), его основных технических характеристиках, дальности полета, скорости (экономической и предельной), беззвучной работе двигателя, легкости посадки и так далее. Наконец оглушенных огромным количеством информации экскурсантов отпустили на их катер.
Сэм, обративший внимание на то, что Филипп все время отставал от группы, спросил, добыл ли тот что-нибудь полезное.
Журналист с ухмылкой показал ему свой телефон.
– Тут хватит на целый фотоальбом, – отозвался он.
Ветер усиливался, и разговаривать теперь было трудно. Глядя на волны, Сэм размышлял о том, что только что увидел. Яхты он не любил и не понимал людей, которые гробили на них такие деньжищи, но кое-какие выводы о своем сопернике он сделал. Несмотря на отсутствие вкуса в области дизайна интерьера, Уоппинг был, несомненно, очень богат. А богатство, Сэм хорошо это знал, крайне редко дается в руки дуракам.
Компания, занявшая лучший столик в «Пероне», явно расположилась здесь надолго. Если бы кто-нибудь из присутствующих решил вдруг взглянуть на море, то непременно заметил бы возвращающийся в порт катер Жан-Клода, но все взгляды были устремлены на хозяина стола. В тот день своих гостей угощал ланчем лорд Уильям Уоппинг.
Справа от него сидел скромного вида человек в сером костюме – старший член тендерного комитета, месье Форе, ради которого, собственно, и состоялась эта встреча. По информации, полученной от Патримонио, он был «не совсем ненадежен», то есть в последний момент мог проголосовать не так, как предложит ему председатель. Тот же Патримонио посоветовал уделить Форе «особое внимание» и по возможности польстить его самолюбию.
По другую руку Форе сидела единственная в компании женщина, подруга Уоппинга Аннабелла Сайкс. Рожденная в околоаристократической семье, она еще в детстве выбрала себе примеры для подражания – герцогиню Камиллу Корнуоллскую и Мадонну, что явно свидетельствовало о ее слабости к британскому высшему обществу и гламуру. Тщеславная, красивая и неравнодушная к взяткам в форме бриллиантов, дизайнерских тряпок, шелкового белья и неограниченных средств на карманные расходы, она познакомилась с лордом Уоппингом на скачках в Эскоте и не устояла: он «подвез ее до дома» на своем вертолете. Позже, трепеща ресницами, она описывала это событие как любовь с первого взгляда.
Справа от нее расположился Крошка Де Салис, выпускник Итона, не оправдавший родительских надежд и своими габаритами напоминающий бочку (отсюда и прозвище). В свите Уоппинга он одновременно исполнял обязанности капитана яхты и пилотировал вертолет. Между ним и Аннабеллой царило полное взаимопонимание, основанное на общем аристократическом происхождении, которое, увы, не спасло Салиса от пристрастия к азартным играм. Собственно, с лордом Уоппингом он познакомился в те дни, когда тот был удачливым букмекером, а Салис увяз в долгах, выплатить которые был не в состоянии. Их первая встреча произошла, когда Уоппинг явился к своему должнику в сопровождении двух крепких ребят, которые в случае необходимости могли сломать пару рук или ног. В тот раз Де Салиса спасло его обаяние, а также умение управлять яхтами и легкой авиацией. С тех пор он выплачивал свой долг, работая на его светлость.
Рядом с грузным Де Салисом сидел личный юрист Уоппинга Рей Прендергаст по прозвищу Хорек, казавшийся еще миниатюрнее от такого соседства. С телосложением жокея [25]25
У жокеев нет ограничения по росту, лишь по весу. Рост жокеев обычно лежит в диапазоне примерно от 150 до 167 см, вес колеблется в районе 50 кг. – Прим. ред.
[Закрыть]и повадками гангстера, он создал себе такую репутацию, что даже самые видные из его коллег предпочитали с ним не связываться. Поговаривали о его тесных связях с преступным миром, о договорных матчах, о подкупленных свидетелях и даже о взятках судьям, но ни одного доказательства приведено не было. Зато для Уоппинга он был незаменим в вопросах уклонения от налогов, захвата недвижимости, махинаций с акциями и трех разводов, которые могли бы обойтись лорду очень дорого. После третьего развода Хорек отправил Уоппингу сообщение: «Жена отлучена от кошелька», и скоро эта фраза стала весьма популярной среди лондонских юристов, специализирующихся на бракоразводных процессах.
Последними в этой компании были два телохранителя лорда, Брайан и Дейв, недружелюбно глядящие на мир через черные очки. Они работали с Уоппингом с тех славных времен, когда занятие букмекерством часто требовало грубой мужской силы, и сейчас откровенно скучали. Накануне Брайан жаловался Дейву, что он уже сто лет никому «не вламывал». Но платили им хорошо, поэтому уходить они не собирались.
Лорд Уоппинг одобрительно взглянул на свою опустевшую тарелку. Да, готовить эти лягушатники умеют, надо отдать им должное. По совету официанта он заказал noisette dʼagneau en croute de tapenade, не очень представляя, что это такое, и был приятно удивлен, обнаружив на тарелке ягнятину, запеченную в тончайшей ароматной корочке из оливок, каперсов, анчоусов и трав. Теперь им должны были принести сыр, а затем – пудинг. И поскольку они сидят на открытой террасе, можно будет позволить себе сигару. Чувствуя себя на редкость благодушно, Уоппинг повернулся, чтобы поинтересоваться, как идут дела у его почетного гостя, месье Форе.
Тут его ожидал еще один приятный сюрприз. Форе, как выяснилось, прилично говорил по-английски и не остался равнодушным к первым осторожным авансам Уоппинга, в частности к предложению прокатиться вдоль побережья на «Плавучем фунте» и, возможно, в компании мадам Форе. А можно и без нее, подумал Уоппинг, заметив заинтересованность Форе в Аннабелле Сайкс. Та предпочитала беседовать с ним на французском, выученном в швейцарском пансионе, и Форе был совершенно очарован изысканным акцентом, а также глубоким декольте Аннабеллы, чему, кстати, немало способствовало количество выпитого им rosé. [26]26
Розовое вино (фр.).
[Закрыть]
Убедившись, что Форе занят и всем доволен, лорд Уоппинг позволил себе немного расслабиться и заодно обдумать следующий шаг. С Патримонио все было ясно: он уже подсчитывал деньги, которые получит в случае утверждения проекта. Ситуация с Форе выглядела весьма перспективно. Так что оставалось пять не охваченных вниманием членов комитета, с которыми Уоппингу предстояло встретиться на официальном коктейле в конце недели. Если прикормить еще двух их них, он обеспечит себе большинство. Надо будет спросить у Патримонио, с кем стоит иметь дело. Лорд откинулся на спинку стула, подозвал сомелье и попросил подать что-нибудь особенное к сыру. Он это заслужил.
Элена закрыла глаза и с наслаждением отдалась во власть сильных пальцев массажистки, двигающихся сверху вниз по ее спине. Идея принадлежала Мими: она решила, что после осмотра достопримечательностей, шопинга и ланча им полезно будет расслабиться, и заранее заказала несколько восхитительных процедур в спа «Шато Бержер». Тонизирующие обертывания из горячей грязи, душ с подогретой морской водой, впивающийся в кожу, будто тысячи иголочек, сорок минут рефлексотерапии и, наконец, фирменный massage energetique. Истинное блаженство.
День начался для них в одном из кафе Старого порта. Как это обычно бывает у женщин при первой встрече, Элена и Мими подвергли друг друга тщательному, хоть и мгновенному, осмотру, включившему туфли, сумки, солнечные очки, волосы и макияж. Каждая с удовольствием отметила, что новая знакомая приложила немалые усилия, чтобы хорошо выглядеть: на Элене было бледно-сиреневое льняное платье без рукавов, на Мими – узкие черные брючки и белоснежный пиджак.
