Текст книги "Марсельская авантюра"
Автор книги: Питер Мейл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)
20
– Mais cʼest pas possible! [67]67
Но это невозможно! (фр.)
[Закрыть]He верю своим глазам. – Филипп со смехом протянул Мими утренний выпуск «Ла Прованс». – Ты только посмотри. И ведь ни слова не сказал, мерзавец!
Мими неторопливо отложила круассан, облизала пальцы и развернула газету. На первой полосе красовалась фотография: Сэм и Патримонио пожимают друг другу руки и широко улыбаются в камеру. «Новый облик бухты Грешников», – гласил заголовок, а за ним следовали несколько абзацев восторженной прозы, описывающей дружественные и конструктивные отношения месье Жерома Патримонио с месье Сэмом Левиттом, а также поздравления тендерному комитету в связи с принятием трудного, но верного решения. Кроме того, в статье сообщалось, что скоро состоится пресс-конференция, на которой будут обнародованы все детали проекта-победителя. И в качестве радостного, завершающего аккорда приводились слова самого Патримонио: «Я очень рад, что комитет принял именно такое решение, поскольку с самого начала все мои симпатии были на стороне именно этого кандидата».
Прочитав это, Мими едва не подавилась кофе.
– Ouʼil est bestiasse! Какой идиот!
Филипп все еще смеялся.
– Ну уж эту пресс-конференцию я ни за что не пропущу. Ты пойдешь?
После ареста Уоппинга и всей компании Филипп с Мими решили, что им больше ничто не угрожает, и вернулись в свою квартиру, поэтому теперь они гораздо реже виделись с Сэмом.
– Вот оставь его одного на минутку, – пожаловался Филипп, – и он свяжется черт знает с кем.
Он достал телефон и набрал номер Сэма.
– Не тот ли это месье Сэм Левитт, у которого сложились дружественные и конструктивные отношения с этим козлом Патримонио?
– Знаю, Филипп, знаю, – простонал Сэм. – Не злись на меня. Он позвонил и сказал, что нам необходимо встретиться у него в офисе. Когда я пришел, он только что закончил давать интервью твоему коллеге. Потом появился фотограф, и вот…
– Ладно, все это уже история. Не сомневаюсь, что он заранее напудрился для этого шоу. Скажи-ка мне, когда будет пресс-конференция?
– Завтра днем. Его секретарша уже с утра обзванивает все средства массовой информации. Ты тоже можешь прийти, но только если будешь хорошо себя вести.
– Я?! Когда это я плохо себя вел? Я эталон профессионального журналиста.
– Это-то меня и пугает. Пока, увидимся завтра.
– Так вот, мой дорогой месье Левитт, я думаю, будет лучше, если на вопросы стану отвечать я, – сказал Патримонио, обводя зал глазами в поисках зеркала.
Такового в конференц-зале не оказалось. Сегодня председатель был особенно наряден: кремовый шелковый костюм, бледно-голубая рубашка и его любимый итонский галстук.
– Конечно, если мне понадобится консультация по техническому вопросу, – продолжил он, – я обращусь к вам. Но думаю, будет лучше, если у проекта останется только один официальный представитель, вы согласны?
– Абсолютно, – кивнул Сэм, очень довольный тем, что ему не придется отвечать на вопросы.
Он наслаждался пикантностью ситуации: Патримонио расхваливает проект своего злейшего врага Ребуля.
– Помимо всего прочего, – добавил он, – вы гораздо лучше меня говорите по-французски.
Дверь приоткрылась, и в нее просунулась голова секретарши.
– Кажется, все собрались, – шепотом сообщила она.
– Ну, запускайте их, дорогая. Запускайте. – Патримонио проделал весь ритуал с манжетами и волосами, после чего надел на лицо улыбку гостеприимного хозяина.
Дверь распахнулась, и в нее вошли три человека с местного телевидения, полдюжины журналистов, пишущих об архитектуре и дизайне, репортер из «Южного берега» и небольшой отряд агентов по недвижимости, жаждущих оказаться в первых рядах, когда дело дойдет до продаж. Замыкал всю эту процессию Филипп. Увидев его, Патримонио на секунду перестал улыбаться.
В процессе презентации председатель очень старался отдать должное всем, кто этого заслуживал, то есть себе. Ведь именно он с самого начала твердой рукой управлял всеми этапами конкурса: от составления шорт-листа до принятия окончательного решения. Чему, если не его дальновидности и неустанной работе, обязаны марсельцы? В середине речи Сэм имел неосторожность взглянуть на Филиппа, и тот сразу же начал подмигивать ему обоими глазами.
Патримонио закончил свою речь и начал отвечать на вопросы, среди которых, к счастью, не оказалось ни одного каверзного. Во сколько обойдется проект? Когда начнутся и закончатся работы? Каким образом будут продаваться квартиры? Патримонио давал на них вполне оптимистические ответы и уже поздравлял себя с тем, что все прошло гладко, когда руку поднял Филипп.
– Месье Патримонио, – начал он, – а что же случилось с этим миллионером-похитителем? Он ведь, если не ошибаюсь, был одним из участников тендера? И вы с ним, кажется, были очень дружны? Какова его судьба?
Патримонио, человек опытный и умеющий ловко обходить подводные рифы, совсем не желал касаться этого вопроса.
– По причинам юридического характера я не вправе давать никаких комментариев. Обращайтесь с этим к полиции. – Он взглянул на часы. – А сейчас, леди и джентльмены, если у вас нет больше вопросов, нам с месье Левиттом хотелось бы поработать.
Ребуль решил, что победу необходимо отпраздновать. Еще не пришло время, чтобы открыто появляться в Марселе вместе с Сэмом и Эленой, а потому он предложил устроить «настоящий деревенский ланч». Две машины приедут к дому, заберут Элену, Сэма, Мими, Филиппа и Дафну и отвезут их в затерянный в глуши Люберона ресторанчик. Сам Ребуль встретит их там.
Ровно в одиннадцать два «мерседеса» затормозили у дома. Два шофера в черных очках и костюмах рассадили пассажиров по местам, и машины одновременно тронулись с места. Дафна настояла на том, чтобы сесть с Мими и Эленой. «Чтобы мы, девочки, могли спокойно о вас посплетничать», – объяснила она Сэму. Мужчины ехали во второй машине.
Уже через час они оказались в совершенно другом мире. После непрерывного людского круговорота, бетона и бесконечных морских панорам Марселя Люберон казался непривычно заросшим, диким и безлюдным. После теплых весенних дождей горы оделись во все оттенки зелени, молодой и яркой, а небо было синим, как на рекламной открытке. Отличная погода для ланча, решили Сэм с Филиппом.
Последнюю часть пути они проехали по узкой, извилистой дороге, приведшей их на самый верх горного массива. Там, под зарослями плюща, они обнаружили нарисованную от руки деревянную вывеску с надписью «Оливковый дом» и стрелкой, указывающей на тропинку, что бежала вверх посреди оливкового сада и заканчивалась у высокой стены и распахнутых ворот ресторана. Там их встретил широко улыбающийся Ребуль.
Он познакомился с Дафной, Мими и Филиппом, расцеловался с Эленой и Сэмом и пригласил всех в просторный двор с двумя огромными каштанами, в тени которых стоял длинный стол. Сэм заметил, что он накрыт на семерых.
– Надеюсь, вы не пригласили Патримонио? – поинтересовался он.
– Нет, не беспокойтесь, – усмехнулся Ребуль. – Но, Сэм, у меня появился новый друг… А, вот и она.
Сэм вслед за Ребулем подошел к главному входу в ресторан.
– Дорогая, это мой друг Сэм, который оказал мне огромную услугу. Сэм, познакомьтесь с Моникой Чан.
Это была миниатюрная, едва достававшая до плеча Сэма женщина с гладкими черными волосами и миндалевидными глазами, уже не юная, но все еще очень красивая и невероятно элегантная. Даже не слишком сведущий в этом вопросе Сэм сразу же понял, что это шелковое платье сшито в Париже. Он склонился над ее рукой, и Ребуль одобрительно кивнул:
– Знаете, вы начинаете вести себя как настоящий цивилизованный француз. У нас с Моникой общие деловые интересы в Гонконге, – объяснил он, обнимая женщину за талию. – Она очень жесткий бизнесмен и прекрасный повар. Но должен предупредить вас, Сэм, никогда не играйте с ней в маджонг – она вас порвет.
– Не забывай, что у нас две тысячи лет тренировки, Франсис, – засмеялась Моника. – А теперь расскажи мне, кто все эти милые люди.
Пройдя через двор, они присоединились к остальным. Когда представления были закончены, к ним вышла еще одна пара с тяжелыми подносами, на которых теснились бутылки, бокалы и вазочки со льдом.
– Это Мирей, – объявил Ребуль, – она творит чудеса на кухне. А это ее муж Бернар, он предлагает нам аперитив.
Эта жизнерадостная, упитанная пара, казалось, была наглядным подтверждением кулинарных талантов Мирей. Оделив гостей бокалами с rosé и пастисом, Мирей извинилась и убежала на кухню, а Бернар занялся сервировкой.
Весь этот сельский двор был воплощенной мечтой дизайнера. Окружавшая его высокая каменная стена за несколько сотен лет приобрела мягчайший серый оттенок, и такими же были каменные плиты на полу, испещренные отметинами времени. Вдоль стены выстроились массивные, выцветшие на солнце терракотовые горшки с жизнерадостной алой геранью и белой петуньей. А на стволах каштанов висела целая коллекция соломенных шляп на случай, если прованское солнце пробьется через их крону и потревожит гостей.
Ланч полностью соответствовал окружающей обстановке и представлял собой целый парад любимых блюд Мирей. На закуску им подали beignets de fleur, соцветия кабачков, обжаренные во фритюре. За ними последовали открытые пироги с анчоусами и оливками на подушке из жареного лука – классическая pissaladière [68]68
Провансальская пицца ( фр.).
[Закрыть]из Ниццы. На горячее они ели настоящий шедевр Мирей – шарлотку из баранины и баклажанов, к которой прилагался обжаренный в гусином жире картофель. Потом немного сыра, любезно предоставленного местной козой. И наконец, персиковый суп с побегами молодой вербены. Это был ланч, который, по словам Бернара, давал человеку достаточно сил для целого дня тяжелой работы в поле.
Разговоры и вино лились рекой, и прошло почти три часа, прежде чем Ребуль поднялся на ноги и постучал ножом по краешку бокала.
– Друзья мои, – начал он, – сегодня у нас всех очень счастливый день, и не хочется портить его долгими речами. Но все-таки я не могу не выразить своего восхищения и глубокой благодарности Сэму и надеюсь, он примет от меня это в знак признательности.
Обойдя стол, он подошел к Сэму и вручил ему конверт. Тот заглянул внутрь и обнаружил там чек на миллион долларов. Несколько секунд он молча моргал, а потом поднял глаза на Ребуля. Оба они улыбались, но все-таки Сэму потребовалось время, чтобы прийти в себя.
– За ланч плачу я, – после долгой паузы объявил он.