Текст книги "Марсельская авантюра"
Автор книги: Питер Мейл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)
3
Ни толпы, ни очередей. Никаких сотрудников службы безопасности с мрачными лицами. Ни возни с багажом, ни споров за место у окна, ни соседей с вездесущими локтями. Никаких ревущих детей и очередей в грязный туалет. Словом, никаких «радостей», без которых не обходится ни одно воздушное путешествие в двадцать первом веке. Зато Сэму и Элене были предложены совсем другие удовольствия.
Принадлежавший Ребулю «Гольфстрим Джи-550» принимал на борт не больше шести пассажиров, а также двух пилотов и одну стюардессу. Его интерьер можно было описать всего двумя словами: «Luxe et volupté». [8]8
Роскошь и нега (фр.).
[Закрыть]Стены салона были окрашены в аппетитные сливочно-карамельные тона, а кресла – язык не поворачивался назвать их просто «сиденьями» – обтянуты шоколадно-коричневой замшей. Имелась здесь и небольшая обеденная зона. В крошечной кухне и баре хозяйничала Матильда, красивая женщина неопределенного возраста в элегантном костюме от Ива Сен-Лорана, удивительно чутко реагирующая на малейшие проявления голода или жажды у пассажиров. На борту авиалайнера можно было при помощи телефона или Интернета поддерживать связь с остальным миром, выбрать любой фильм из обширной видеотеки и посмотреть его на большом экране, даже беспрепятственно выкурить сигару. Словом, Ребуль сделал все для того, чтобы полет в воздухе стал максимально комфортным и приятным, решили Сэм и Элена, принимая поданные Матильдой бокалы с холодным пузырящимся «Крюгом».
– Ты знаешь, я ведь могу очень быстро к этому привыкнуть, – задумчиво произнесла Элена.
Она сияла: ее светло-оливковая кожа, казалось, светилась, глаза блестели, а в черных волосах отражался свет. Сэм мысленно поздравил себя с тем, что принял предложение Ребуля.
– Отпуск тебе к лицу, дорогая, – сказал он. – И почему только мы не делаем этого чаще? Ты слишком много работаешь. Ну разве можно сравнить всю эту возню со страховками с шикарным путешествием на юг Франции в обществе обожающего тебя, неотразимого кавалера?
– Как только встречу неотразимого кавалера, попробую сравнить и непременно сообщу тебе о результате, – усмехнулась Элена.
* * *
– О, les amoureux, [9]9
Влюбленные (фр.).
[Закрыть]– раздался за их спиной голос Ребуля.
Он появился из миниатюрного кабинета, расположенного в самом хвосте самолета. В руках держал увесистую папку с документами.
– Прошу меня простить, – обратился он к Элене, – но я вынужден похитить у вас Сэма. Нам надо поработать над презентацией, пока есть такая возможность. Потому что, как только мы прилетим в Марсель… – он развел руками, – нас ждут дела, дела, дела.
Элена поудобнее устроилась в кресле и открыла старый, порядком потрепанный «Путеводитель по югу Франции», выпущенный издательством «Кадоган Гайдз». Это был любимый путеводитель Сэма: исчерпывающий, точный в деталях, написанный хорошим литературным языком и с юмором, придающим ему живость. Она открыла главу, посвященную Марселю, надеясь найти там подтверждение слов Ребуля о том, что Париж и Марсель ненавидят друг друга вот уже несколько веков. И действительно, в очерке, посвященном истории города, она обнаружила то, что искала. Узнав, что Марсель, упорно стремящийся к независимости, добрых сорок лет раздражал Людовика XIV, Элена прочла: «В 1660 году терпение короля лопнуло и он, частично разрушив стены города, направил пушки марсельцев на них же самих, что считалось страшным оскорблением». Ранее эти пушки смотрели на море, отпугивая пиратов и захватчиков, но Людовик, очевидно, решил, что жители города представляют для него гораздо большую угрозу. Но этим дело не кончилось: «Городские власти, назначенные королем, уделяли слишком мало внимания работе порта, и строго соблюдавшиеся прежде правила, вроде обязательного карантина, скоро стали забываться. В результате в 1720 году в городе вспыхнула эпидемия чумы, быстро охватившая весь Прованс».
Элена представила себе объятый чумой город, на который направлены его же собственные пушки, и все благодаря вмешательству Парижа. Да, такие «подарки» нескоро забываются, и от поколения к поколению память о них становится только горше. Теперь слова Ребуля, которые сначала она сочла несколько преувеличенными, казались ей куда более убедительными.
Элена опустила книгу на колени и посмотрела в иллюминатор. Бледно-синее вечернее небо было безоблачным, спокойным и бесконечным. Пилот на хорошем английском с очаровательным акцентом, которому, наверное, обучают специально, объявил, что благодаря попутному западному ветру они приземлятся в Марселе как раз к завтраку – к горячему café au lait [10]10
Кофе с молоком (фр.).
[Закрыть]и круассанам. Элена глубже погрузилась в замшевый кокон и закрыла глаза, вполуха прислушиваясь к неразборчивым голосам Сэма и Ребуля.
Сэм прав: она действительно слишком много работает, и уже скоро ей придется сделать выбор между бизнесом и личной жизнью. Фрэнк Нокс, основатель «Нокс иншуренс», собирался отойти от дел и уже сказал Элене, что, если она захочет, кресло генерального директора перейдет ей. Но готова ли она провести следующие тридцать лет, тесно общаясь с клиентами вроде Дэнни Рота? И найдется ли в этой жизни, до отказа наполненной деловыми встречами, конференциями, командировками и неизбежными бизнес-ланчами, место для Сэма? И что она будет делать, если откажется от работы? Усилием воли Элена заставила свои мысли переключиться на то, что ждало ее в ближайшие две недели: средиземноморские пляжи, дни, не подчиненные расписанию, и долгие, упоительные ужины под звездами. Она задремала.
Разбудил ее Сэм, нежно поглаживающий ее лоб.
– Ты улыбалась во сне, – сказал он.
– Я же в отпуске.
– Прости, что разбудил, но Ребуль приглашает нас за стол. Он называет это пикником.
Элена вдруг вспомнила, что, занятая упаковкой вещей – делом сложным и требующим большой сосредоточенности, – она пропустила ланч.
– Кажется, я не прочь перекусить, – объявила она. – Вернее, я умираю от голода.
Матильда накрыла стол белоснежной скатертью, разложила льняные салфетки и расставила хрустальные бокалы. В вазе изящно красовалась одинокая белая орхидея. Не хватало только Ребуля в поварском колпаке, для того чтобы представить себя в restaurant de luxe. Вскоре появился и хозяин, но в своей рабочей одежде: ни пиджака, ни галстука и расстегнутые верхние пуговки шелковой рубашки. Элена заметила, что на кармане вместо монограммы владельца вышиты крохотные китайские иероглифы. Ребуль проследил ее взгляд.
– Их шьют для меня в Гонконге, – объяснил он. – Портной, месье Ванг, любит пошутить, вот он и вышил это вместо моих инициалов. Сказал, что это цитата из Конфуция, сулящая долгую и счастливую жизнь.
– И что в ней говорится?
– «Пожалуйста, убери свою руку с моей левой груди». Такое вот китайское чувство юмора. Итак, Матильда, что у нас припасено для пикника?
– Копченая лососина. Фуа-гра, разумеется. Последняя в этом сезоне спаржа. – Матильда сделала паузу и поцеловала кончики пальцев – типичный для французов жест, выражающий восхищение. – Несколько видов сыра. И главное, месье Франсис, ваш любимый salade tiède aux fèves et lardons.
Она с улыбкой ждала реакции Ребуля.
– О! – воскликнул тот. – Я умер и уже в раю! Элена, Сэм, вам знакомо это блюдо? Теплый салат из зеленой фасоли и рубленого бекона! Не знакомо? Тогда начнем с него, а уж потом займемся фуа-гра или лососиной. А можно и тем, и другим. Ланч-то был уже очень давно.
Он заглянул в большое ведерко со льдом, которое Матильда поставила на стойку бара.
– Что будете пить? Шампанское? Есть еще «Пулиньи Монраше» тысяча девятьсот восемьдесят шестого года, а к фуа-гра – «Сотерн» тысяча девятьсот восемьдесят четвертого. Извините меня, – повернулся он к Элене, – но я никогда не беру с собой в полет красное. Даже лучшие вина Бордо и Бургундии плохо переносят турбулентность и смену высот. Вам наверняка это известно.
Элена покивала с видом знатока, хотя на курсах им ни слова не говорили о поведении вина в частных джетах.
– Ну разумеется, – мило улыбнулась она. – А не могли бы вы рассказать мне об этом салате? Никогда о таком не слышала.
– Этому рецепту я научился у своей матери. Большой кусок бекона порубите на кубики и поджарьте на сковородке на медленном огне. Пока бекон жарится, положите фасоль в кастрюлю с холодной водой и поставьте ее на сильный огонь. Как только вода закипит, слейте ее – фасоль готова. Переложите ее в миску, а сверху посыпьте поджаренным беконом и – самое главное! – вылейте туда весь оставшийся в сковородке жир. Et voilà. Хорошенько перемешайте и ешьте сразу же, пока не остыло. Вкус божественный. Сейчас убедитесь сами.
Салат и правда оказался божественным, впрочем, все остальное тоже. Наблюдая, как Ребуль с удовольствием расправился с салатом, целой тарелкой спаржи и двумя толстыми ломтиками фуа-гра, Элена недоумевала, как же он умудряется оставаться таким поджарым. Она уже задавалась подобным вопросом в Париже, где ее поразило отсутствие толстяков на улицах. Рестораны всегда были полны, французы ели и пили, как тяжелоатлеты, и тем не менее большинство из них, кажется, совершенно не прибавляли в весе. Странно и очень несправедливо.
– Почему так, Сэм?
– Почему что?
– Почему французы едят и не толстеют?
Сэм уже задавал этот вопрос Софи, своей сообщнице в деле похищения вина. Та ответила очень уверенно, как истинная француженка, вооруженная безупречной логикой, здравым смыслом и опытом многих поколений правильно питавшихся предков. Сэм в точности запомнил ее слова.
– «Мы едим меньше, чем вы, мы едим медленнее, чем вы, и мы не кусочничаем в перерывах. Все совершенно просто», – процитировал он почти дословно.
Пока Элена обдумывала эту новую для нее мудрость, в разговор вмешался Ребуль.
– Теперь во Франции все изменилось, – сокрушенно покачал головой он. – Меняются наши привычки, меняется диета, и меняются наши фигуры: слишком много фастфуда и сладких напитков. – Он похлопал себя по животу. – Наверное, мне тоже пора отказаться от «Сотерна», но я пока не готов.
За иллюминаторами было уже совсем темно. Матильда разложила кресла, превратив их в кровати, и приглушила свет в салоне. День для Элены и Сэма выдался нелегкий, и они попрощались с Ребулем, который, прихватив с собой бокал «Сотерна», отправился в кабинет, чтобы сделать несколько звонков.
Элена зевнула, с удовольствием вытянулась на удобном ложе и погасила лампочку у изголовья. Два года она не была в отпуске и теперь с радостью думала о том, что принесет ей завтрашний день.
– Сэм? – сонно позвала она.
– Что?
– Спасибо, что взялся за эту работу. Знаешь, нам и правда надо делать это почаще.
Сэм улыбнулся в темноте:
– Спокойной ночи, Элена.
– Спокойной ночи.
Матильда, свежая и бодрая, одетая Сен-Лораном в цвета французского флага – красный шелковый шарф, белая рубашка и синий костюм, – разбудила их ароматом апельсинового сока, свежего кофе и круассанов. Жизнерадостный голос пилота объявил, что через полчаса самолет приземлится в Марселе, где их ожидает ясный солнечный день с температурой воздуха около двадцати пяти градусов.
Они уже заканчивали завтрак, когда к ним присоединился свежевыбритый Ребуль, чтобы выпить чашку кофе. Выяснив, что его гости хорошо провели ночь и отлично выспались, он наклонился к Сэму.
– Когда мы окажемся в Марселе, важно, чтобы нас не видели вместе, – понизив голос, сказал он. – Это может все испортить. Поэтому вы покинете самолет первыми, а я через полчаса после вас. Машина и ваш шофер Оливье уже ждут вас. Он отвезет вас в дом, где вы будете жить. Там вас встретит Клодин, которая обо всем позаботится. Она даст вам мобильный телефон с французским номером. Сразу же позвоните мне, чтобы проверить связь, – мой номер уже внесен в память. Ну а потом… – Ребуль широким жестом обвел город внизу, – Марсель принадлежит вам. На ланч советую зайти в «Перон», или, если захотите, Оливье может отвезти вас в Кассис, Экс или Люберон. Работа начнется завтра. А сегодня вечером давайте созвонимся, чтобы обговорить все детали.
Самолет уже начал снижение, и Элена не отрываясь смотрела на сверкающее внизу Средиземное море и очертания города вдали. Не обернувшись, она взяла Сэма за руку.
– Посмотри, это фантастика! Как будто город вымыли с мылом. А где же смог?
Сэм сжал ее пальцы:
– Скучаешь по дому? Боюсь, смога здесь не будет. Его разгоняет мистраль или, может, запах чеснока в буйабесе. [11]11
Буйабес,или марсельская уха, – блюдо французской кухни, рыбный суп, характерный для средиземноморского побережья Франции. Является оригинальным провансальским рыбным супом, наиболее распространен в Марселе. – Прим. ред.
[Закрыть]Тебе понравится Марсель, это чудесный старинный город. Сегодня останемся здесь или покатаемся по побережью?
Элена не успела ответить, потому что Матильда подошла проверить, пристегнуты ли у них ремни безопасности, и объяснить, что произойдет после посадки.
– Вам понадобятся только паспорта. Багаж пронесут через таможню и положат в машину. Оливье будет ждать вас на парковке. Желаю вам приятного пребывания в Марселе.
Шасси коснулись земли, и довольно скоро самолет подкатил к маленькому частному терминалу. Совсем не похоже на посадку в Лос-Анджелесе, думала Элена, наблюдая, как внизу суетятся грузчики. Она бы не удивилась, если бы и ее бережно подхватили на руки и отнесли на паспортный контроль.
Попрощавшись с Ребулем, Матильдой и пилотом, они сделали первый шаг в восхитительное провансальское утро: ясное, свежее и яркое до боли в глазах. Паспортный контроль занял буквально несколько секунд. На площадке перед терминалом их уже ждал длинный черный «пежо» и молодой человек в костюме. Он распахнул дверцу для Элены, продемонстрировал Сэму их чемоданы в багажнике, и очень скоро они тронулись с места. С момента, как они вышли из самолета, прошло не больше пяти минут.
– Прямо не знаю, что и сказать, – покачала головой Элена. – Зато теперь я точно знаю, какой подарок хочу на Рождество.
4
Большой «пежо» с трудом пробирался по узеньким, забитым машинами улочкам Седьмого и Восьмого округов – элитным районам, где свили себе гнезда богатые и знаменитые. Машина двигалась со скоростью пешехода, и зачастую всего несколько дюймов отделяли ее от встречного автомобиля. Они ехали по узкой и хитро изогнутой Шемен дю Рука-Блан. Высокие ограды надежно защищали виллы, построенные в том помпезном стиле, который так любили коммерсанты в девятнадцатом столетии. Иногда на глаза им попадался какой-нибудь архитектурный конфуз: современный белый особняк, который, казалось, чувствовал себя неуютно вдали от родной Калифорнии, или крошечное деревянное строение, больше похожее на хижину бедного рыбака. Все это очень типично для Марселя, объяснил Оливье: богатство и бедность, дворцы и хижины, соседствующие друг с другом, – характерные приметы города, который рос естественно, без вмешательства градостроителей и планировщиков.
По мере того как они приближались к морю, ограды становились все выше, а дома больше. Когда-то их построили самые зажиточные купцы Марселя, и не только ради красивого вида, открывающегося из окон, но и для того, чтобы приглядывать за своей собственностью: судами с драгоценными грузами, входящими в порт и покидающими его.
– Ух ты! – вдруг воскликнула Элена. – Видишь тот дом? Какое удачное место!
Они поднялись выше, и понравившаяся Элене вилла оказалась прямо под ними. Участок слегка выдавался в море, а дом был окружен небольшой рощей зонтичных сосен и защищен обязательной для этих мест высокой стеной.
– Месье Ребуль надеется, что вам понравится, – улыбнулся Оливье. – Он сам жил здесь, пока не переехал во дворец Фаро. Здесь вас никто не побеспокоит. Очень тихое место.
Он немного притормозил, давая чугунным воротам распахнуться, въехал в засыпанный гравием двор и остановился у ступеней, ведущих к массивной входной двери.
На верхней ступеньке их уже ждали двое: стройная элегантная дама с короткими седыми волосами и женщина – моложе и полнее – с широкой белозубой улыбкой на блестящем черном лице. Оливье представил их: первую звали Клодин, и она управляла всем домом, а вторая, Нану с Мартиники, была горничной.
– Клодин очень хорошо говорит по-английски, – объяснил шофер, – а Нану еще только учится.
– Как поживаете? Желаю вам хорошего дня, – бойко выпалила Нану, услышав свое имя, но тут же испортила эффект, смущенно захихикав.
Клодин пригласила гостей в дом. По натертому до блеска паркету они прошли к широкой лестнице, а наверху перед ними распахнулись двойные двери в комнату, которая должна была стать их спальней.
Сэм огляделся и присвистнул.
– Ну что ж, думаю, нам хватит места, – заметил он. – Она такого же размера, как вся моя квартира.
Клодин улыбнулась:
– Раньше это была спальня месье Ребуля. – Она указала на две двери в дальней стене. – У каждого из вас будет своя ванная. Месье Ребуль всегда говорит, что отдельные ванные комнаты – это залог гармонии между мужчиной и женщиной.
– Аминь, – произнес Сэм, а Элена фыркнула.
– Я вас оставлю, чтобы вы смогли распаковать вещи, – продолжала Клодин, – а потом, возможно, вы захотите выпить кофе на террасе? Там я передам вам телефоны и отвечу на все вопросы.
Элена тут же занялась инспекцией стенных шкафов (огромных даже по американским меркам), осмотром ванных (просторных, отделанных мрамором и прекрасно освещенных) и оценкой вида из высоких окон.
– Сэм, что это там, на горе? Что-то сверкает. Очень красиво.
Сэм подошел, встал у нее за спиной и помассировал ей шею и плечи. Из выходящего на северо-восток окна было действительно видно массивную базилику, с которой он уже познакомился в свой прошлый визит.
Он откашлялся.
– Справа вы видите базилику Нотр-Дам-де-ла-Гард, построенную в нововизантийском стиле и увенчанную позолоченной тридцатифутовой статуей Девы Марии, – произнес он, копируя манеру профессионального гид. – Местные жители почитают ее и верят, что она совершает чудеса. Колокол церкви весит восемь тонн и называется «Мари-Жозефина». Язык колокола называется «Бертран». А…
– Сэм, как ты все это помнишь? – Элена чмокнула его в щеку. – Сейчас я быстренько приму душ, а тебе не мешает побриться.
Пятнадцать минут спустя, свежие и переодетые, они сидели на террасе с Клодин. Внизу в лучах солнца сверкало море и сновали парусные лодки. На низком парапете террасы две чайки громко спорили над останками чего-то таинственного и давно умершего.
– Вы только посмотрите на них, – восхищалась Элена. – Они же огромные, как индюки.
Клодин налила им кофе.
– Послушать, что говорят марсельцы, – улыбнулась Клодин, – так у нас и сардины размером с акулу. И вообще все здесь самое большое, и даже если это не соответствует действительности, мы все равно скажем, что это так. По-моему, то же самое происходит и у вас в Техасе? – Она опять улыбнулась и покачала головой. – Итак, к делу. Вот ваши телефоны. Месье Ребуль просил вас в течение дня позвонить ему для проверки. Вот визитки на имя месье Левитта, вице-президента компании «Ван Бурен и партнеры». Вот членские билеты клуба «Круг пловцов». У них там бассейн размером с олимпийский и очень хороший ресторан. А когда вы допьете кофе, мы можем зайти в дом и взглянуть на макет, который сделан для презентации.
Макет располагался в столовой и занимал большую часть длинного дубового стола. Он в точности соответствовал описанию Ребуля: имеющий форму полумесяца комплекс невысоких жилых домов с видом на сад и бухту. Сэма поразила дотошность создателя: тот позаботился даже о цвете ставен и крошечных жильцах, прогуливающихся между деревьями и вдоль лодочной стоянки. По его мнению, не хватало только маленького бара на берегу. Но в целом Сэму очень нравилось то, что он видел. Ничем не изуродованная линия берега, никаких вульгарных бетонных небоскребов, а кроме того, здесь найдут себе дом сотни марсельцев. Архитектор, приятель Ребуля, поработал на славу.
Сэм задумался о том, хотел бы он сам жить в таком доме, но его размышления прервала Элена.
– Не забывай, что у нас сегодня выходной, – напомнила она. – Клодин считает, что нам обязательно понравится Кассис, а Оливье и машина уже ждут внизу.
– Вот это жизнь! – Элена поправила солнечные очки и блаженно откинулась на спинку сиденья.
Теперь их автомобиль пробирался по узкой улице в обратном направлении. До Кассиса было всего тридцать километров, солнце сияло высоко в небе, и за все утро она ни разу не вспомнила о работе.
– Кто-то однажды сказал, что, для того чтобы привыкнуть к бедам и трудностям, нужны годы, а к хорошему привыкаешь за двадцать четыре часа. Шоферы, экономки, горничные… До чего же мне все это нравится!
И это было заметно. В последний раз Сэм видел Элену такой счастливой и расслабленной в Париже, где они провели три дня. «Вероятно, это Франция действует так на нее, – думал он, – и еще, разумеется, те тысячи миль, которые отделяют ее сейчас от проблем страхования жизней и имущества». Если бы в машине не было Оливье, Сэм, возможно, заговорил бы о плане, который вынашивал уже пару месяцев: о жизни на два дома – лето в Провансе и зима в Лос-Анджелесе. Ну, ничего, у него еще будет время обсудить это с Эленой.
– Знаешь, – сказал он вместо этого, – ты ведь прекрасно говоришь по-испански, значит, и французский освоишь быстро.
Элена искоса взглянула на него:
– Это ты к чему?
Сэм улыбнулся и промолчал. Со времени их последнего бурного разрыва и последующего примирения они оба тщательно избегали всяких разговоров о будущем. И хотя большинство ночей Элена проводила у Сэма в «Шато Мармон», она все-таки сохранила собственную квартиру, работу и независимость. В данный момент такая ситуация ее устраивала, но надолго ли это?
– Сэм, ты же меня знаешь. Я всегда готова выслушать интересное предложение.
Она даже немного похлопала ресницами, но быстро сообразила, что из-за солнечных очков ее усилия пропадают зря.
Сэм достал из кармана телефон.
– Хочешь поздороваться со своим любимым журналистом? Может, поужинаем с ним сегодня вечером?
Филипп Давен был одним из самых приятных открытий, сделанных Сэмом во время прошлого визита в Марсель. Ведущий журналист газеты «Ла Прованс», местного новостного лидера, он взял Сэма под свое крыло и щедро снабжал его информацией в обмен на эксклюзивное право поведать всю историю о похищении вина читателям «Ла Прованс». Более того, он даже сидел за рулем фургона, вывозящего украденные сокровища из погреба Ребуля. Когда все закончилось, он лично приехал в Лос-Анджелес, чтобы взять интервью у Дэнни Рота, законного владельца бутылок. Тогда-то он и познакомился с Эленой.
К радости Сэма, эти двое сразу прониклись друг к другу симпатией. Сэм кружил вокруг Элены, как большой, неуклюжий щенок, называл ее «Ла Бомба Латина» и смешил несуразными комплиментами и своим кошмарным испанским. Взамен Элена с удовольствием знакомила его с обычаями и странностями Лос-Анджелеса и радовалась его непосредственной реакции. Он был в восторге от баскетбола (они сходили на домашнюю игру «Лейкерс»), но совершенно не принял американского футбола. Он поражался спокойному и беззлобному нраву калифорнийских водителей, возмущался ценами на скромные деревянные хижины в районе Малибу, откровенно радовался практически бесконечному потоку юных блондинок, с удовольствием дегустировал калифорнийские вина, восторгался ловкостью серферов – словом, вовсю наслаждался знакомством с Лос-Анджелесом. Только две вещи огорчили его: отсутствие бывшего губернатора Шварценеггера на знаменитом Масл-бич [12]12
Масл-бич– пляж на побережье Тихого океана в Лос-Анджелесе. Знаменит тем, что здесь собирается огромное количество молодых и опытных атлетов. Пляж называют тренажерным залом под открытым небом. – Прим. ред.
[Закрыть]и визит в «Старбакс», во время которого ни один человек даже не вынул пистолета. Во всем остальном поездка получилась, безусловно, удачной, и, отправляясь домой, Филипп заставил Элену пообещать, что она в свою очередь приедет в Марсель, где он окажет ей ту же услугу.
– Филипп? Это Сэм. Я на несколько дней в Марселе. – Он поморщился и отодвинул телефон подальше от уха, чтобы немного приглушить восторженные возгласы собеседника. – Послушай… Расскажу все при встрече. Может, поужинаем сегодня? Отлично. Выбирай место, а я тебе перезвоню. Со мной одна твоя поклонница.
Он передал трубку Элене, и ей пришлось выслушать еще один взрыв шумного восторга, а потом и поток комплиментов, заставивших ее покраснеть.
– Филипп, – наконец прервала она его, – до чего ты испорченный! Увидимся вечером. Жду с нетерпением.
Они уже приближались к Кассису и проезжали мимо безукоризненно ухоженных виноградников. Это была родина белого вина, которое, по мнению местных гурманов, являлось единственным достойным аккомпанементом к знаменитому буйабесу. Оливье тем временем рассказывал им историю появления этого вина на свет, которая, разумеется, не обошлась без божественного вмешательства.
Собственно, говорилось в истории, сам Господь и разбил виноградники Кассиса. Как-то он спустился с небес, чтобы прогуляться, и случайно заметил семью фермера, которая выбивалась из сил на крутых каменистых склонах. Увидев, как мучаются эти люди, Господь уронил слезу, и – о чудо! – сухая лоза, на которую упала слеза, вдруг зазеленела и зацвела, а через несколько месяцев подарила людям восхитительное – а кто-то скажет «божественное» – белое вино с едва заметным зеленоватым оттенком. Провансальский поэт Фредерик Мистраль, любивший пропустить стаканчик-другой между стансами [13]13
Стансы– лирическое стихотворение, состоящее из строф (от четырех до двенадцати стихов в каждой), композиционно законченных и обособленных друг от друга. – Прим. ред.
[Закрыть]и поэмами, уверял, что в нем слышатся нотки вереска, розмарина и мирта.
– Выпьем бутылочку за ланчем, – пообещал Сэм, – и ты сможешь поразить меня тонкостью вкуса и знанием терминологии.
Обычно Элена не оставляла сарказм безнаказанным, но сейчас она была слишком увлечена открывающимися видами. Многие считают Кассис самым красивым уголком побережья. Кроме виноградников, здесь есть средневековая крепость, утесы, пляжи, очаровательный порт, набережная с бесчисленными кафе и ресторанами, и даже казино, куда марсельцы приезжают проигрывать последние рубашки.
Оливье высадил их в центре и показал дорогу в порт. За ланчем он Собирался встретиться с одной местной красоткой и от души надеялся, что Сэм и Элена не станут торопиться обратно. У него были далекоидущие планы.
Порт Кассиса, изображенный на миллионах открыток и любительских акварелей, до того живописен, что кажется ненастоящим. Он невелик: за пять минут вы легко пройдете из одного конца в другой, а по дороге вам наверняка встретится тип в фуражке и жилетке, словно сошедший со страниц пьес Марселя Паньоля. [14]14
Марсель Паньоль(1895–1974) – известный французский драматург и кинорежиссер, первый деятель кинематографа, ставший членом Французской академии (1946). – Прим. ред.
[Закрыть]Рыбаки, сидя в своих лодках на корточках, ножницами вскрывают морских ежей, чтобы высосать сок. За столиками кафе пожилые мужчины с выдающимися усами щедро угощают молодых блондинок шампанским; там и сям снуют маленькие, ярко окрашенные паромчики, свежий воздух пахнет солью, и все это щедро залито солнечным светом. Работа и прочие суровые реалии жизни, кажется, находятся где-то за миллион миль отсюда.
В одном из кафе Сэм и Элена нашли столик, с которого можно было беспрепятственно наблюдать за курсирующей по набережной толпой. Элена быстро выделила в ней две разные группы, заметно отличающиеся друг от друга своим внешним видом. Туристы были одеты так, словно на улице была не весна, а разгар лета. Женщины носили широкие развевающиеся сарафаны, босоножки, белые платья и соломенные шляпы размером с автомобильное колесо, а мужчины красовались в футболках, бесформенных шортах со множеством карманов или (что еще хуже) в камуфляжных штанах, заканчивающихся шестью дюймами выше лодыжки. Местные, напротив, явно не доверяли погоде и готовились защитить себя от ее капризов свитерами, шарфами, сапогами и кожаными куртками. Казалось, эти люди обитают в разных климатических зонах.
– Мой отец – страстный охотник, – сказала Элена, – и он страшно расстраивается, когда оставляет ружье дома и вдруг встречает кабана или оленя. «Чего только не увидишь, когда с тобой нет ружья», – говорит он. Сейчас я его понимаю.
Она кивнула в сторону причала, где женщина с неестественно красными волосами позировала у швартовой тумбы своему приятелю с фотоаппаратом. Ей было хорошо за сорок, и на ней были очень короткие шорты и очень высокие каблуки. При этом обнаженные ноги были такого цвета, словно всю зиму дама провела, забившись в сырую нору. Тем не менее она явно была самого высокого мнения о своей внешности, принимала кокетливые позы, опираясь о тумбу, то и дело встряхивала термоядерными локонами и перед каждым снимком наносила на губы свежий слой блеска.
– Да уж, если француженка хочет выглядеть вульгарной, она делает для этого все возможное, – не без злорадства заметила Элена.
Они покинули кафе, прошлись по набережной в потоке никуда не спешащих людей, и скоро Сэм заметил голубые маркизы [15]15
Маркиза– навес из тентовой ткани над окнами, балконом, крыльцом или террасой для защиты от солнца и дождя. – Прим. ред.
[Закрыть]и украшенную цветами террасу, знакомые ему с прошлого визита в Кассис.
– Это ресторан «У Нино», – объяснил он. – Здесь предлагают самую лучшую рыбу и чудесный вид на порт. Вина только местные. Тебе понравится.
Ей и правда понравилось. Для Элены, которая обычно, не поднимаясь с рабочего места, торопливо проглатывала салат и пару ложек творога, ланч «У Нино» стал настоящим гастрономическим откровением и приятным уроком сибаритства. Они попробовали soupe de poisons – знаменитый провансальский рыбный суп – в сопровождении rouille, густого чесночного соуса. Отведали превосходно зажаренного на гриле морского ерша и запили все это чудесным розовым вином из домена Дю Патернель.
Потом они заказали кофе, откинулись на спинки стульев и не спеша огляделись. Ресторан был полон, и Элена поразилась шуму, который стоял в нем: со всех сторон до нее доносились смех и обрывки громких разговоров.
– Эти ребята гораздо громче парижан, – заметила она. – Наверное, тут что-то подмешивают в суп.
Сэм с удовольствием представил себе, как посетители ресторана возвращаются в свои офисы навеселе после soupe de poisons со специальными добавками.
– К сожалению, нет, – покачал головой он. – На самом деле все дело в генах. Многие провансальцы имеют итальянские корни. Ведь и папы когда-то обитали в Авиньоне. И Ницца – это настоящее итальянское название. Загляни в местный телефонный справочник: там на каждой странице полно итальянских имен – Чиполлина, Фанчинетти, Онорато, Мастранджело. Их тут тысячи, и они создают атмосферу. Это отличительная черта Прованса, и, надо сказать, одна из самых приятных.
– Сэм, ты просто ходячий путеводитель. Я в восхищении. И кстати, я быстро привыкаю к местным обычаям.
– К сиесте? – живо подхватил Сэм. – Тогда тебе повезло. Я знаю, что в этом ресторане сдаются номера.
– Нечего смотреть на меня так похотливо, – покачала головой Элена. – О сиесте я даже и не думала. Просто мне, как истинной француженке, сразу же после ланча необходимо знать, где мы будем ужинать.
– Не беспокойся, об этом позаботится Филипп. Голодать мы точно не будем. А насчет сиесты ты уверена?
