Текст книги "Афера с вином"
Автор книги: Питер Мейл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)
Глава пятнадцатая
Сэм проснулся рано. На душе после вчерашнего разговора с Эленой остался неприятный осадок. Может, стоит ей перезвонить? Нет, не надо, это лишнее. К черту! Если ей нравится делать поспешные выводы, пусть делает. Сэм расхаживал взад-вперед по комнате, и его преследовало чувство déjà vu.[45]45
Дежавю (фр.).
[Закрыть] Именно так в прошлом и начинались все их ссоры: с ее подозрений и его упрямства. Ссоры получались бурными, как и примирения. Он потряс головой, отгоняя непрошеные воспоминания, и занялся досье Ребуля, собранным Филиппом.
Французским Сэм владел не слишком уверенно, но главное в этих документах он сумел уловить. А главным было то, что, какую бы роль Ребуль ни играл в данный момент, он не уставал превозносить Францию и все французское: французскую культуру, язык, кухню, вина, шато, моду, французских женщин, французских футболистов, даже французские скоростные поезда TGV, хотя и признавался, что никогда ни на одном не ездил. И каждый раз у него выходило так, словно он сам сыграл немалую роль в создании всего этого.
Единственным, что, по его мнению, мешало Франции стать истинным раем на земле, была серая армия fonctionnaries, знаменитых французских бюрократов, отравляющих жизнь своим соотечественникам. Эту публику Ребуль терпеть не мог и каждую весну, давая пресс-конференцию по поводу очередной выплаты налогов, обрушивался на них со свирепой критикой. Он не только сообщал всему миру, сколько именно заплатил, но для наглядности переводил эту цифру в зарплату чиновников, после чего с полным правом критиковал их лень, некомпетентность и бестолковость. Пресса эти крестовые походы против бюрократизма обожала, и на его пресс-конференциях всегда было полно журналистов.
Ребуль вообще мог считаться редким явлением среди миллиардеров. Как правило, они предпочитают тихо, будто в пруду, сидеть в Нассау, Женеве или Монако, время от времени высовываясь на поверхность для того, чтобы проверить, не собирается ли местное правительство увеличить подоходный налог. Сэм невольно почувствовал симпатию к человеку, готовому платить весьма высокую цену за право жить в собственной, горячо любимой стране. Одобрительно кивнув, он захлопнул досье и пошел вниз, в вестибюль, где его ждала Софи.
* * *
Флориан Виаль встретил их у парадного входа во дворец Фаро. Если бы Сэм не знал, что он главный смотритель погреба Ребуля, то скорее всего принял бы его за профессора или даже преуспевающего поэта. Несмотря на теплую весеннюю погоду, на Виале, проводящем большую часть жизни в холодном погребе, был теплый костюм из толстого, бутылочного цвета вельвета. На шею кокетливым французским способом был намотан длинный черный шарф. Из-под него выглядывал краешек воротника темно-лиловой рубашки. Свои длинные седеющие волосы он зачесывал назад, а бородку подстригал аккуратным клинышком. Голубые глаза пытливо смотрели из-за круглых очков без оправы. Виаль казался гостем из XIX столетия, словно сошедшим с полотна Тулуз-Лотрека: «Завсегдатай бульваров, спешащий навестить свою любовницу». Для полного сходства не хватало только широкополой шляпы и пальто.
Он склонился над рукой Софи и пощекотал ее пальцы своими усами.
– Enchanté, madam. Enchanté.[46]46
Восхитительно, мадам. Очаровательно. (фр.).
[Закрыть] – Потом повернулся к Сэму и энергично потряс его руку. – Très heureux, monsieur.[47]47
Очень рад, месье. (фр.).
[Закрыть] – Тут он испуганно всплеснул руками: – Mais pardonnez-moi![48]48
Ах, простите меня! (фр.).
[Закрыть] Я и забыл. Мсье Ребуль предупреждал меня, что вы предпочитаете говорить по-английски. С этим не будет проблем. Я хорошо знаю ваш язык. Ну что ж, начнем?
Следуя за Виалем, они прошли ряд богато украшенных комнат – он называл их salons – и наконец оказались в огромной кухне. В отличие от salons, сохранивших довольно помпезный исторический интерьер с позолотой, канделябрами, драпировками и кистями, кухня воплощала собой триумф современной дизайнерской мысли: полированный гранит и нержавеющая сталь сверкали в свете бесчисленных лампочек. Единственным намеком на верность старым кулинарным традициям служила красивая чугунная полка с крючками, на которых висели тридцать или сорок начищенных до блеска медных сковородок. Виаль продемонстрировал своим гостям массивную плиту «Ле Корню» с таким количеством горелок, духовок и подогревателей для тарелок, что ее одной хватило бы на целый банкет, и с гордостью заметил:
– Шеф из «Пасседа», друг нашего патрона, часто заглядывает сюда. Он говорит, что все бы отдал за такую кухню.
Из первого помещения они прошли во второе, менее гламурное, заставленное шкафами, фризерами и посудомоечными машинами. В углу темнели две двери. Виаль открыл ту, что побольше, и через плечо оглянулся на своих спутников:
– Лестница очень узкая. Осторожно, не спешите.
Лестница оказалась не только узкой, но и крутой. Она спускалась вниз тугой спиралью и заканчивалась у очередной двери, на этот раз металлической. Виаль нажал несколько кнопок на маленькой панели и распахнул ее. Войдя внутрь, он включил свет и с улыбкой повернулся к своим гостям, готовый наслаждаться их изумлением.
Софи и Сэм застыли на пороге не в силах сказать ни слова. Прямо перед ними тянулся широкий и длинный, не короче двухсот метров, выложенный каменной плиткой коридор, спускающийся вниз под едва заметным углом. Красивый сводчатый потолок был выложен красным кирпичом, от старости побледневшим и ставшим розовым. От главного коридора в обе стороны разбегались через равные промежутки более узкие проходы, вход в которые отмечали квадратные колонны из того же кирпича. У двери, прислоненный к бочке, стоял старенький велосипед смотрителя. Пахло здесь именно так, как и должно пахнуть в погребе: влажностью, плесенью и стариной.
– Alors? – нарушил молчание Виаль. – Что скажете?
Он улыбался и поглаживал усы с видом человека, готового принимать комплименты.
– Да, это впечатляет, – признала Софи. – Даже в Бордо не найдешь такого огромного погреба. Особенно в частном доме. Потрясающе, Сэм, да?
– Великолепно, – согласился Сэм. – Так и просится в книгу. Вот только, боюсь, без карты тут не разобраться.
Виаль буквально расцвел от удовольствия.
– Ну разумеется, у меня есть карта! Mais oui! Сейчас мы пройдем ко мне в кабинет, и там я покажу вам, как можно добраться, так сказать, из точки А в точку Б.
Они тронулись вперед по каменным плитам, и смотритель приступил к своим обязанностям экскурсовода.
– Здесь все разбито на улицы, понимаете? Как в настоящем городе. Сейчас мы идем по главной. – Он указал на небольшую сине-белую эмалевую табличку на стене с надписью «Дворцовый бульвар». – А в обе стороны расходятся другие улицы – некоторые побольше, некоторые совсем маленькие. – Виаль остановился и поднял указательный палец. – А по названиям можно угадать жителей. – Взмах пальца. – Само собой, я имею в виду бутылки.
Он подошел к началу одного из проходов и поманил экскурсантов за собой. Еще одна сине-белая табличка гласила: «Улица Шампань». И там, на полках, тянущихся по обе стороны узкого прохода, в самом деле жило шампанское, и какое! «Крюг», «Родерер», «Болланже», «Перрье-Жуэ», «Клико», «Дом Периньон», «Тэтэнже», «Рюинар» – в бутылках, магнумах, иеровоамах, ровоамах, мафусаилах и даже в навуходоносорах.[49]49
Бутылки для шампанского емкостью соответственно 1,5, 3, 4,5, 6 и 15 литров.
[Закрыть] Виаль обвел ряды бутылок взглядом нежного отца и повел гостей на улицу Мерсо, за которой следовала улица Монраше, улица Кортон-Шарлемань, авеню Шабли, аллея Пуйи-Фюиссэ и тупик д'Икем. На улицах слева от Дворцового бульвара обитали белые вина, а справа – красные, объяснил Виаль.
Обзорная экскурсия по погребу заняла почти час. Несколько раз они останавливались, чтобы отдать дань уважения великим красным Бургундии на улице Кот-д'Ор или легендарному трио «Лафит», «Латур» и «Марго» на улице Мервей. К тому времени, когда они добрались до кабинета Виаля, головы у Софи и Сэма немного кружились, как будто они не только смотрели, но и пробовали экспонаты.
– Могу я задать вам вопрос? Я что-то не заметил улицы Кьянти. Вы держите здесь итальянские вина? – поинтересовался Сэм.
Виаль взглянул на американца так, словно тот оскорбил его матушку. Он затряс головой, сердито зацокал языком и только потом смог заговорить:
– Нет, нет и нет! Разумеется, нет. Все до одной бутылки – французские, на этом категорически настаивает месье Ребуль. И только лучшие. Хотя… – Виаль заметно смутился. – Entre nous, и, конечно, не для книги, но вон там, в углу, стоят несколько ящиков калифорнийского вина. Месье Ребуль недавно приобрел виноградник в долине Напа. Просто для развлечения. Такое у него хобби.
Судя по выражению его лица, к этому хобби своего босса Виаль относился неодобрительно.
В самом конце погреба обнаружилась огромная дверь, рядом с которой стоял раскрашенный в патриотические сине-бело-красные цвета гольфмобиль. Виаль нажал кнопку в стене, и дверь распахнулась: длинная дорожка тянулась от нее к самому памятнику несчастной Евгении и оттуда – к въездным воротам.
– Вы видите? – продолжал экскурсию смотритель. – Весь погреб расположен под la grande pelouse, большим газоном перед домом. Сюда, – он кивнул на выложенную булыжником площадку перед дверью, – доставляют ящики с вином. Из машины мы перегружаем их в мою chariot de golf,[50]50
Тележка для гольфа (фр.).
[Закрыть] и на ней я развожу бутылки по адресам.
Софи глянула на электрическую машинку и задумчиво нахмурилась.
– А как же вино попадает в дом, к столу? Надеюсь, вы не поднимаете бутылки по лестнице? Или вы везете их в своем гольфмобиле к парадному входу?
– Ага! – обрадовался Виаль. – Практичную женщину сразу видно. Этот маленький секрет я вам еще открою. А пока давайте пройдем ко мне в кабинет, у меня там забавно.
Смотритель явно намеревался стать одним из главных героев книги и, дабы закрепить за собой место, изо всех сил старался заинтересовать составителей диковинками, заполнявшими его кабинет. В первую очередь вошедшим бросился в глаза стоящий у стола гигантский штопор, не меньше метра длиной, с рукояткой, сделанной из тщательно отполированного оливкового полена. Да и сам стол заслуживал внимания: не считая стеклянной столешницы, он весь состоял из деревянных ящиков из-под вина, и на каждом стояло имя и клеймо какого-нибудь прославленного шато. Даже ручки выдвижных ящиков были стилизованы под бутылочные пробки.
Сэм расчехлил свой фотоаппарат.
– Можно? – справился он у хозяина. – Так сказать, черновик, чтобы показать нашему фотографу.
– Ну разумеется!
Виаль проворно подскочил к столу, положил одну руку на его поверхность, задрал голову и придал лицу соответствующее выражение: видный caviste, которого камера случайно поймала в момент глубоких раздумий.
– Держу пари, вы проделываете это уже не в первый раз, – усмехнулся Сэм.
Смотритель поправил усы и принял другую позу: сложил на груди руки и присел на краешек стола.
– Мне уже приходилось позировать для специальных журналов, – признался он. – Они говорят, что это придает статье эмоциональную окрашенность и общественный интерес.
Пока Сэм снимал, Софи разглядывала украшающие стены свидетельства популярности хозяина: его портреты в компании кинозвезд, футболистов, певцов и певиц, великих кутюрье, моделей и прочих знаменитостей. Кроме того, там висели тщательно окантованные сертификаты члена Винодельческой гильдии Сен-Эмильона и Союза Рыцарей Кубка, а на самом почетном месте – благодарственное письмо из Елисейского дворца, подписанное самим президентом Французской республики. Очевидно, подобно своему боссу, Виаль считал, что немного саморекламы не повредит.
Закончив с портретной галереей, Софи перешла к широкой и длинной полке, заставленной алкогольным антиквариатом: закупоренными бутылками XIX века с вылинявшими, заплесневелыми этикетками и мутным, таинственным содержимым. Ее внимание привлекла бутылка белого бордо: «Градиньян» 1896 года, тринадцать сантиметров осадка и сверху – немного вина. С трудом расставшись с объективом, Виаль подошел к ней и подозвал Сэма.
– Дань сентиментальности, – объяснил он. – Нахожу их на блошиных рынках и не могу устоять. Весьма живописные, правда? Хотя пить это вино, разумеется, невозможно.
– Очень интересно, – покивала Софи. – И это тоже. – Она показала на маленький медный перегонный аппарат, посредством которого виноградные выжимки превращались в eau-de-vie.[51]51
Водка (фр.).
[Закрыть] – Смотрите-ка, Сэм. У вас в Калифорнии такие есть?
– Если только в музее, – покачал головой Сэм. – А он работает?
В притворном возмущении Виаль замахал руками.
– Разве я похож на преступника, месье?! Еще в тысяча девятьсот шестнадцатом году, если мне не изменяет память, частным лицам было запрещено производить самогонку, как вы ее называете. – Он подмигнул Сэму, довольный тем, что продемонстрировал свой богатый словарный запас. – А теперь давайте я научу вас ориентироваться в моем маленьком городе.
На стене за его столом висела большая, нарисованная от руки карта погреба с каллиграфически выписанными названиями улиц. Вокруг нее, по самой границе позолоченной рамы, в цвете были изображены миниатюрные штопоры, все с разными рукоятками: некоторые в виде фантастических голов животных, птичьего клюва или французского флага, другие – авторские версии традиционных. В нижнем правом углу красовались подпись и дата римскими цифрами.
– Великолепно! – громко восхитился Сэм. – Из этого получится прекрасный форзац.
Софи понятия не имела, о чем он, но на всякий случай важно покивала:
– Хорошая мысль.
Виалю Сэм объяснил, что у некоторых книг – самых лучших и дорогих – внутренние стороны переплета специально оформляются художниками.
– Ваша карта подойдет для книги о вине как нельзя лучше. Все эти великие названия и штопоры! Надеюсь, у вас найдется копия?
Еще раз подмигнув, Виаль метнулся к своему столу, выдвинул нижний ящик и вытащил из него бумажный рулон.
– Вот! – торжествующе объявил он. – Мы делали эти копии, когда карта еще не была окантована. Дарили их на память друзьям месье Ребуля, тем, что приходили сюда на дегустацию. Charmant, non? – Он вручил рулон Софи.
Гости рассыпались в благодарностях, но тут смотритель взглянул на часы и досадливо поморщился.
– Peuchère![52]52
Ай-ай-ай! (фр.).
[Закрыть] Когда только утро успело кончиться? Увы, у меня сегодня встреча в городе, – говорил он, выпроваживая гостей из кабинета. – Но вы непременно должны вернуться после ланча.
Виаль уселся в свой гольфмобиль и жестом пригласил Сэма и Софи присоединиться.
– Представьте себе, что вы – ящик с вином, – предложил он Сэму, – и что сегодня наступает ваш звездный час: гости месье Ребуля выпьют вас с восторгом и благодарностью.
– Забавно, – не стал спорить Сэм. – А ящик с каким вином – белым или красным?
– Неважно, – махнул рукой Ребуль. – С любым. Дело не в этом. Дело в том, как вы попадете в дом.
Машинка привезла их в начало Дворцового бульвара и остановилась у двери погреба.
– Как видите, – продолжил Виаль, – здесь не одна дверь, а две. – Он показал на низенькую дверцу в стене и с видом фокусника, вынимающего из шляпы двух белых кроликов вместо одного, распахнул ее. – Voilà! Специальный лифт для бутылок. Отсюда они доставляются во вторую кухню. Никакой турбулентности, никакой качки, никакой усталости от карабканья по лестнице. Вино прибывает к столу собранным, спокойным, готовым до конца исполнить свой долг.
– У нас это называется «немой официант», – заметил Сэм.
– Немой официант? – повторил Виаль, явно намереваясь добавить выражение в свою коллекцию идиом. Он еще раз взглянул на часы и поморщился. – Встретимся в три? Я буду ждать вас у той двери, куда привозят вино. Кстати, могу посоветовать симпатичное заведение в Старом порту.
Софи с Сэмом переглянулись.
– Typiquement marseillais? – подозрительно спросила Софи.
– Mais non, chère madame. Просто суши-бар.
Глава шестнадцатая
Суши-бар оказался темным, мрачным и переполненным. Софи с Сэмом сбежали оттуда и решили ограничиться сэндвичами на залитой солнцем террасе «Самаритена», что наискосок от Старого порта. К тому времени, когда официант принес им кувшин розового вина и два jambons beurres,[53]53
Сэндвичи с ветчиной (фр.).
[Закрыть] они только-только начали отогреваться после проведенного в подземелье утра.
Им было что обсудить. Визит в погреб получился интересным. Виаль, хотя и питал излишнюю слабость к внешним эффектам, по мнению консервативной Софи, все-таки прекрасно организовал дело, и его погреб мог по праву считаться образцовым. И он изо всех сил старался им помочь. Пожалуй, даже чересчур, решили оба. Подобно слишком заботливому официанту, он ни на секунду не оставлял их в покое, заглядывал через плечо, то и дело приходил в экстаз по поводу какого-нибудь винтажа или виноградника и, в общем, порядком мешал. Для того чтобы среди многих тысяч бутылок отыскать пятьсот, даже при наличии карты потребуется несколько часов и возможность сосредоточиться. Стало быть, смотрителя придется каким-то образом нейтрализовать.
Сэм разлил вино по бокалам. Оно заметно отличалось от бледно-розовых rosés, модных в этом сезоне в Лос-Анджелесе, и своим густым розовым оттенком отлично гармонировало с копченым окороком на бутерброде. Он поднял бокал к солнцу, полюбовался, сделал глоток и подержал вино во рту. Истинный вкус лета. После целого утра, проведенного среди винной аристократии, было даже приятно попробовать что-то простое, скромное, но, несомненно, качественное – без длинной родословной и безбожно вздутой цены. Неудивительно, что это излюбленный напиток Прованса.
– Знаете, что я думаю? – заговорил Сэм. – Когда мы вернемся в погреб, нам, наверное, лучше будет разделиться. Один займется белыми винами, а второй – красными. Виаль ведь не сможет присутствовать и тут и там.
Софи подумала немного и кивнула:
– Хорошо. А можно я возьму на себя белые?
– Конечно. А почему?
– То, что мы ищем, будет в основном на красной стороне. И хорошо бы Виаль не дышал вам в затылок, пока вы будете сверяться со списком или делать снимки. А потом, я ведь из Бордо и хорошо знакома с красными винами, а о белых бургундских и о шампанском знаю гораздо меньше. Поэтому будет естественно, если я попрошу Виаля просветить меня. Поговорить он любит, в этом мы уже убедились сегодня утром. Его надо только вот столечко поощрить, – Софи на миллиметр развела большой и указательный пальцы, – и он весь день будет трещать без остановки. – Она озорно улыбнулась Сэму поверх черных очков.
– Признайтесь, Софи, вам все это очень нравится?
– В каком-то смысле, да. Это гораздо интереснее, чем возня со страховками. Похоже на игру. Вот только, – Софи пожала плечами, – знаете, мне, кажется, не очень хочется, чтобы мы победили. Понимаете, о чем я?
Сэм понимал. Несколько раз в прошлом у него уже случались дела, в которых его симпатии были не на стороне закона.
– Да, я знаю, о чем вы. Ребуль и Виаль – симпатичные ребята, – усмехнулся он. – Но жулики нередко бывают симпатичными. Взять хотя бы меня. Я ведь тоже когда-то был одним из них.
Софи приняла это признание совершенно спокойно, как будто Сэм покаялся ей в том, что когда-то профессионально играл в футбол. Он ведь, в конце концов, американец, а у них все возможно.
– А вы не скучаете о том времени.
– Иногда. – Откинувшись на спинку стула, он наблюдал за стариком, который не спеша переходил дорогу и грозил замершим машинам палкой. – Знаете, когда затеваешь какую-то аферу, чувствуешь, как кровь бежит у тебя по жилам. Причем в два раза быстрее обычного. Тут дело в адреналине. А потом, я очень любил планировать операцию, рассчитывать все до секунды, а затем точно выполнять. Хорошая чистая работа, никакого оружия, никаких пострадавших.
– Кроме бедной страховой компании.
– Это да. Но только покажите мне бедную страховую компанию, и я покажу вам живого Санта-Клауса. Хотя вашу мысль я понимаю. Пострадавший, конечно, всегда есть.
Сэм вспомнил Дэнни Рота, но, как ни старался, не смог вызвать в себе даже капли сочувствия к нему.
Софи позвонила Филиппу и рассказала ему о последних событиях, а вскоре остатки вина и огненный, густой, как смола, кофе были допиты, и пришло время возвращаться во дворец Фаро. Решающий момент приближался. К концу сегодняшнего дня станет известно, тратят ли они время зря или прямым путем приближаются к разгадке классического ограбления sans frontières[54]54
«Без границ», международного (фр.).
[Закрыть] – преступления не только прекрасно спланированного, но и приятно старомодного, напоминающего о тех временах, когда воры рассчитывали на собственные мозги больше, чем на ухищрения электроники и уловки адвокатов. В ожидании такси Сэм еще раз проверил карманы: карта, фотоаппарат, запасная батарейка, блокнот и список украденных вин. На часах без пяти три. Пора.
* * *
– Ну как, понравились суши? – поинтересовался Виаль и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Я устроил так, что весь остаток дня буду в вашем полном распоряжении. Je suis à vous.[55]55
Я принадлежу вам (фр.).
[Закрыть]
Софи поспешила воспользоваться предоставленной возможностью.
– Нам надо осмотреть так много всего, – жалобно сказала она, – и мы боимся, что это займет слишком много времени. Мы решили, что нам лучше будет разделить погреб на красную и белую половины. Я бы охотно занялась белой, но только при одном условии. – Она с надеждой взглянула на Виаля, и Сэм уже ждал, что для вящей убедительности она похлопает ресницами. – Видите ли, я ведь из Бордо, а значит, неплохо знакома с великими красными винами. Но вот шампанское и великие белые из Бургундии и Сотерна, – хотя я, разумеется, и знаю их по названиям, – это, если можно так выразиться, серьезный пробел в моем образовании. И я надеялась, что с вашей помощью… – Софи не сводила умоляющих глаз с Виаля, а тот инстинктивно распрямил плечи и пригладил усы.
– Моя дорогая мадам, что может быть для меня приятнее, чем возможность поделиться с коллегой своими жалкими крупицами знаний?! – Он целеустремленно двинулся к выходу из кабинета. – Предлагаю начать с шампанского, а закончить «д'Икем», как и полагается за хорошим обедом.
Сэм догадался, что подобную интродукцию смотритель уже не раз использовал во время своих экскурсий. Они уже почти вышли, когда Виаль внезапно остановился и повернулся к Сэму:
– Но я, кажется, забыл про своего второго гостя! Не будет ли вам скучно? Вы не заблудитесь? Уверены?
– У меня ведь имеется ваша превосходная карта. Компанию мне составят все эти дивные бутылки, а работать в одиночку я даже люблю. Не беспокойтесь за меня, я не пропаду.
Долго уговаривать Виаля ему не пришлось.
– Bon. А мы, дорогая мадам, если вы не возражаете, для начала окунемся в шампанское. Как вы наверняка слышали, его изобрел монах Дом Периньон. Впервые попробовав свое божественное творение, он, по преданию, воскликнул: «Я выпил звезды!» Кстати, он, как известно, дожил до семидесяти семи лет, что лишний раз свидетельствует об отличных лечебных свойствах шампанского. Гораздо меньше известно о весьма интересных отношениях Дома Периньона с одной из монахинь соседнего…
Голос Виаля едва доносился до Сэма, но не умолкал ни на секунду. Софи оказалась права: смотритель любил поговорить, особенно когда аудитория была хорошенькой.
В итоге задача, стоявшая перед Сэмом, оказалась совсем не такой сложной, как он опасался. Карта Виаля значительно облегчала ее решение. Сверяясь с ней, Сэм без труда нашел улицу Мервей, а на ней интересующие его «Лафит» 1953-го, «Латур» 1961-го и «Марго» 1983-го. Все винтажи были представлены большим количеством бутылок, а названия и годы четко обозначены мелом на черных графитовых табличках. Голос смотрителя слышался откуда-то издалека, и помех с его стороны можно было не опасаться. Сэм снял бутылку «Лафита» со стеллажа, бережно, этикеткой кверху положил ее на пол и, опустившись на корточки, сфотографировал так, чтобы в кадр попали название и год. То же самое он проделал с «Латуром» и «Марго». Пока все шло гладко.
Еще раз заглянув в карту, он нашел на ней улицу Сент-Эмильон, которая оказалась рядышком с улицей Помроль. Видимо, при устройстве погреба учитывалась истинная география виноградников. «Фижака» 1982-го здесь было много, как, впрочем, и всего остального. Вряд ли Ребуль успеет выпить все это богатство до того, как отправится на дегустацию в большой винный погреб на небесах. Возможно, у него имеется куча умирающих от жажды маленьких ребульчиков-наследников. Сэм от всей души надеялся, что это так. Жалко будет, если эту великолепную коллекцию по частям распродадут на аукционах.
Далее шла очередь Помролей. Одна из нижних полок была целиком отдана магнумам «Шато Петрюс» 1970-го. Сэм насчитал двадцать бутылок – по масштабам Ребуля, количество довольно скромное. Двумя руками он осторожно взял магнум за пробку и донышко, положил на гравий и полюбовался благородным орнаментом, украшающим верх этикетки: в окружении виноградных гроздьев и листьев художник изобразил святого Петра с его знаменитым ключом от небесного блаженства. Или, что казалось более уместным в данном случае, от дворцового погреба. Сделав несколько снимков, Сэм не без сожаления вернул бутылку на место. Дело было практически сделано: он обнаружил и сфотографировал почти все вина, упомянутые в списке Рота. Оставалось найти только «д'Икем» 1975-го, но для этого требовалось перейти на белую сторону погреба.
Выйдя на центральный бульвар, Сэм прислушался, в надежде по слуху определить, как далеко смотритель увел Софи. Судя по громкости, они сейчас находились где-то в холмах между Кортон-Шарлемань и Шабли, а значит, еще довольно далеко от д'Икема. Времени у него достаточно.
Чувствуя себя нарушителем границы, Сэм на цыпочках двинулся в сторону тупика д'Икем, ближайшего к кабинету смотрителя.
Еще в Америке, проделывая домашнюю работу, Сэм выяснил, что вина, производимые в Шато д'Икем, считаются самыми дорогими в мире. У них богатая, длинная история, а в числе их преданных поклонников в разное время числились Томас Джефферсон, император Наполеон, русские цари, Сталин и принц Чарльз. Все они не могли устоять перед светящимся, золотистым цветом, изумительной утонченностью и богатством этого напитка. Каждый год в шато производится всего восемьдесят тысяч бутылок – ничтожно малая доля в общем производстве Бордо. Эти вина обладают исключительной способностью к выдержке. Совсем недавно группой экспертов была откупорена бутылка 1784 года, и ее содержимое признали совершенным.
Коллекция «д'Икем», возможно, была жемчужиной великолепного погреба Ребуля – не из-за количества, едва превышавшего двести бутылок, но из-за набора представленных винтажей. Начиная с блестящего 1937 года, здесь имелись образчики всех великих лет: 45-го, 49-го, 55-го, 67-го и самого молодого – 75-го. Сэм выбрал бутылку последнего, сфотографировал и уже собирался вернуть на место, но вдруг замер. Голос Виаля послышался совсем близко.
– Разумеется, Шабли – это самые известные в мире белые вина, но, я скажу вам, Шабли Шабли рознь.
– Ah bon?! – Софи умудрилась вложить в два коротеньких слова одновременно и удивление, и восторг.
– Mais oui. Здесь у нас представлены только Гран Крю, вина с холмов к северу от города. Вот, например это, «Ле През». – Сэм ясно услышал стук доставаемой с полки бутылки. – В бокале оно приобретает совершенно изумительный цвет: золотистый с нежнейшим оттенком зеленого.
Бутылка вернулась на место, а смотритель достал следующую. Затаив дыхание, на цыпочках Сэм покинул белую половину, пересек Дворцовый бульвар и вернулся к своим красным. Там, на улице Помроль, четверть часа спустя его и обнаружили Виаль и Софи.
– О, вот и ваш коллега! – обрадовался смотритель. – Трудится как пчелка. Нашли что-нибудь интересное?
– О да! – пылко откликнулся Сэм. – Тут все интересно. Великолепный погреб! Потрясающая коллекция!
– Как жаль, что вы не видели белых вин, – вмешалась Софи. – Какие бургонские! Какой «д'Икем»! А какой удивительный рассказчик месье Виаль!
Смотритель расцвел будто роза.
– Мне не терпится с ними познакомиться, – признался Сэм, – но, боюсь, сегодня мы и так отняли слишком много времени у месье Виаля. Могу я попросить вас об огромной любезности? Вы позволите нам побеспокоить вас еще раз?
– Ну разумеется. – Он порылся в кармане и вытащил визитную карточку. – Вот номер моего portable.[56]56
Мобильный телефон (фр.).
[Закрыть] И кстати – чуть не забыл, – месье Ребуль звонил с Корсики, спрашивал, как идут у вас дела.
После длительного обмена благодарностями с одной стороны и новыми приглашениями с другой, Софи и Сэм наконец-то вышли из полумрака погреба на солнечный предзакатный свет. По дороге в отель они в основном молчали, переваривая то, что увидели за два с половиной часа.
– Филипп сказал, что будет ждать нас в вестибюле, – сообщила Софи. – Ему не терпится узнать, что мы нашли. Он считает, все это похоже на roman policier.[57]57
Детективный роман (фр.).
[Закрыть]
Сэм внезапно остановился.
– А кстати, вы не знаете, у него есть знакомые в местной полиции? Хорошие знакомые. Такие, с которыми он периодически встречается, чтобы выпить стаканчик?
– Должны быть. У всех журналистов есть. Смотрите, он уже приехал. – Она кивнула на черный скутер, припаркованный у отеля. – А зачем вам знакомые в полиции?
– Пока еще точно не знаю, но чувствую, что они могут нам понадобиться.
