Текст книги "Ограбление по-беларуски (СИ)"

Автор книги: Пилип Липень

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 30 страниц)

Глава 7. Как Рыгор искал Лявона

Субботним утром, в девятом часу, Рыгор уже подходил к банку на проспекте Дзержинского. Вчера он специально пораньше лёг спать и теперь, несмотря на долгий путь от дома до банка, чувствовал себя свежим и бодрым. Приблизившись к огромному зданию, облицованному серым гранитом и зеркальным стеклом, с колоннами, арками, лестницами, террасой, мостиком, и, убедившись, что перед ним и в самом деле банк, Рыгор порадовался счастливому случаю, благодаря которому он несколько лет назад проходил здесь и запомнил место. Кроме того, как и говорил Лявон, банк оказался не просто банком, а Минским Управлением, что превосходило все ожидания Рыгора. Главный вход располагался на втором этаже, и от проспекта, проходящего по насыпи, к нему вёл мост, соединённый с длинной террасой вдоль фасада здания. Террасу нёс на себе фасад цокольного этажа в форме полукруглых арок, а верхние этажи сплошь закрывались зеркальными ячейками, скрадывающими точное количество этажей. Под мостом находилась огороженная зелёным металлическим забором стоянка инкассаторских автобусов. Бодро-жёлтые автобусы тоже порадовали Рыгора – они недвусмысленно указывали на близость денежных пачек.

Рыгор пришёл на полчаса раньше договорённых десяти, чтобы понаблюдать, кто будет входить в банк, и заодно не спеша подкрепиться перед ограблением. Он расположился на поросшем травкой склоне неподалёку от моста, лицом ко входу в банк. Раскрыв сумку и покопавшись между автоматами и патронами, он достал пакет с овсяным печеньем и бутылку «Сябра», ещё хранящую прохладу. Несколько печений спустя он прилёг, опершись на правый локоть. Мелкие тревоги уже вымылись десятком глотков, и ничто не нарушало безмятежность. Рыгор откусывал сладкий хрустящий кусочек овсяного печенья, смачивал его горьковатой жидкостью, жевал, глотал, ждал Лявона и был совершенно счастлив.

Шли минуты, но в банк никто не заходил. Тем лучше, оптимистично рассуждал Рыгор, поглядывая на часы, будет меньше жертв. Но Лявона тоже всё не было и не было, и это постепенно начинало тревожить Рыгора, несмотря на лёгкий хмель. Доев печенье, он некоторое время развлекался, насвистывая Вагнера и дирижируя травинкой. «Лявон – он медленный. И вечно думает о своём. Наверное, плетётся где-то уже неподалёку и смотрит в облака. Сейчас придёт», – успокаивал себя Рыгор.

В половине одиннадцатого он не выдержал, встал и вышел на дорогу. Посмотрел в сторону центра, потом назад. Пусто. Прошёл по мостику к главному входу, прочёл вывески. Выяснилось, что Управление сегодня не работает, а Операционный зал помещается в цокольном этаже. Рыгор потянул на себя ручку зеркальной двери, и она действительно оказалась закрытой. Теперь отсутствие посетителей стало понятным. «Ну и хер с ним, с Управлением, бумажки всякие. Лучше Операционный зал – там и сейфы, и деньги».

Одиннадцать сорок пять. «Что за чёрт! За кого он меня держит?» Рыгор вернулся к сумке, потыкал в неё кроссовкой и задвинул в кусты. Прошёлся вдоль дороги, потом назад. Становилось душно, и Рыгор основательно взмок. По всей видимости, собирался дождь. На горизонте росли тучи, ещё далёкие, но уже внушающие беспокойство. «Если он появится к двенадцати, то мы успеем всё сделать и вернуться ко мне в гаражи до дождя».

Прошло и двенадцать.

Рыгор поставил окончательный срок появления Лявона – двадцать минут первого. Но что делать после этого крайнего срока, он пока не придумал. Грабить в одиночку? Возвращаться домой? Идти в баню? Всё выглядело глупо, и Рыгор сердился. Он как можно медленнее допил остатки пива и выкурил несколько сигарет, пуская в неподвижный воздух колечки, но и это не помогло – Лявон не шёл.

В половине первого Рыгор принял решение идти Лявону навстречу. Он замешкался на пару минут, думая, как поступить с сумкой. Тащить её с собой было бы тяжело, а оставлять здесь – опасно, вдруг кто-нибудь украдёт? Тем более в дороге обязательно захочется подкрепиться. Самым разумным ему показалось вынуть автоматы и спрятать их в кустах, а сумку взять с собой, тем самым убив двух зайцев. Рыгор завернул автоматы в белую футболку, которую он захватил в качестве сменного белья на случай пота или крови, и замаскировал свёрток на склоне, в кустах, под огромными листьями лопуха.

Забросив полегчавшую сумку за плечо, Рыгор быстрым шагом направился в сторону центра, прикидывая, каким путём может двигаться Лявон. Помнится, он говорил, что живёт у тётушки в Масюковщине, а быстрее всего туда добираться через улицы Гурского, Бельского и Жудро. Хотя конечно Лявон мог выбрать и другой путь, вроде просторного проспекта Пушкина или наоборот каких-нибудь закоулков. Чтобы не разминуться, рациональнее было бы остаться и ждать, но Рыгор не мог больше бездействовать.

Тут он спохватился, что надо бы оставить на месте встречи записку, на случай, если они всё же разминутся. Рыгор повернул назад к банку, думая, как написать записку, не имея ни ручки, ни бумаги. Попросить в банке? Нет, это уже похоже на комедию. Просить ручку, а потом грабить. Написать на земле прутиком? Такую надпись может смыть дождём. Наконец он нашёл способ: присел на корточки у начала моста, возле вазы с цветами и стал царапать на асфальте ключом от квартиры: «Лявон, жди меня здесь». Ему было неприятно портить асфальт, но выхода не оставалось. Сначала он хотел писать помельче, но камушки крошилась, и буквы превращались в бесформенные пятна. Рыгор начал заново, более крупно, и с лёгким отвращением к себе дописал фразу.

Без четверти час. Рыгор зашагал в сторону Гурского, внимательно глядя по сторонам, чтобы не упустить ни тени Лявона. Он отвлёкся от улицы только один раз, заскочив на минуту в магазинчик за пивом. С пивом дорога пошла намного приятнее, и он уже не так сердился.

Дождь начался в половину второго и застал Рыгора неподалёку от роддома № 2. Сначала Рыгор и не подумал останавливаться: воздух посвежел, несколько приятных прохладных капель упали на лицо. Но дождь стремительно усиливался и за минуту-другую превратился в настоящий ливень. Потемнело. Рыгор пробежал к железным воротам, за которыми начинался роддомовский сквер, и укрылся под ближайшим каштаном. Оперся плечом о ствол и тряхнул головой. С волос полетели брызги. Бабахнул гром. Дождь лил всё сильнее, и сухое пятно вокруг ствола уменьшалось, а листва понемногу наполнялась водой, переполнялась и переставала её сдерживать. Он посмотрел в сторону роддома: до него было около пятидесяти метров, десять секунд бега, зато над главным входом надёжно нависал широкий козырёк. Рыгор ещё раз окинул взглядом улицу, ища Лявона, и рванул.

Он оказался под козырьком уже насквозь промокшим. Но это было лучше, чем стоять и намокать пассивно и медленно. Рыгор пошевелил пальцами в кроссовках, там было сухо. Наклонился и стряхнул ладонью капли с волос. Постоял несколько минут, наблюдая, как вода на асфальте пузырится от ударов капель, и решил зайти внутрь. Может, там есть буфет с пирожными.

Отрываясь, дверь потянула язычок воздушного органчика, и он сыграл импровизацию из десятка нот, окончание которой заглушил шум дождя. Рыгор отметил, что надо будет раздобыть и себе такой органчик, и осмотрелся. Он находился в просторном, слабо освещённом вестибюле. Буфета не было, были только кресла вдоль стен и регистратура. Сухой и тёплый воздух роддома понравился ему, кажется, пахло чем-то приятным. Он сел в кресло в углу, у окна, и стал смотреть на дождь. Был виден край входной лестницы, асфальт с лужами и каштаны, из-под которых он убежал.

Тут из глубины регистратуры послышался звук отодвигаемого стула и шаги. Деревянная дверца отворилась, и оттуда вышел я, присматриваясь к Рыгору. Вестибюль освещался только окнами, и мне пришлось подойти совсем близко к нему, чтобы узнать.

– О-о! Пилип! – воскликнул Рыгор, тоже узнав меня, – Тебя-то как сюда занесло?

Я был слегка сутулым, хмурым бородатым брюнетом, в тёмно-синем рабочем халате и в сандалиях. С Рыгором мы случайно познакомились после бани, за бутылочкой пива, из-за нехватки места попав за один столик в баре. Помнится, мы с полчаса болтали о том о сём, не слишком друг друга заинтересовав и не найдя общих тем, но и не вызвав неприязни. При последующих встречах мы дружелюбно здоровались, обмениваясь парой фраз.

– Привет, – я вытер ладонь о полу фартука, и мы пожали друг другу руки, – Работаю здесь, уже почти год. Электриком. Здесь море всяких электрических приборов, и их время от времени надо чинить.

– Хорошо устроился! Одни каштаны чего стоят. Особенно когда цветут – здорово, а? Чем это у тебя пахнет?

– Да это канифоль. Вчера притащил со склада раритетный бобинник, пытаюсь запустить, но пока не удаётся. Представляешь, здесь в подвале целая гора старых магнитофонов! Есть даже ламповые, но я пока за них не брался. И откуда только? Там ещё целый шкаф с записями. Скорее всего, в старые времена роженицам ставили классику, чтоб способствовала. Пойдём, покажу, тебе должно быть интересно.

– Покажи! А я вот мимо проходил и от дождя под крышу спрятался. Договорились с приятелем у мединститута встретиться, а он всё не идёт и не идёт. Решил сам пойти ему навстречу, а тут дождь.

Мы прошли в регистратуру. Там я оборудовал себе рабочее место, облюбовав самый широкий стол и большой шкаф с ящиками для карточек, в которых я хранил мелкие запчасти, провода и радиодетали. На столе стоял огромный полуразобранный магнитофон, горела электрическая лампа, направленная на его внутренности, дымился паяльник.

– Бобины крутятся, а звука нет. Ещё не разобрался, в чём дело. Кажется, усилитель сгорел, причём сразу оба канала.

– Ну ничего, разберёшься! Где ты этот фартук откопал? Ты в нём со своей бородищей на монаха похож, – засмеялся Рыгор.

– Чтоб не пачкаться. Ты бы видел, какой был пыльный этот бобинник, когда я его выволок оттуда.

Я поднял с пола картонную коробку с бобинами и поставил её на соседний стол. Рыгор подошёл и стал перебирать записи, читая надписи на торцах.

– «Зимний путь», «Прекрасная мельничиха», «Лесная музыка», «Романсы Рахманинова»… Мда, всё понятно. «Любовь поэта», «Лебединая песня»… Зря стараешься, Пилип! Как ты это слушать потом будешь? Сплошные старинные песни. Бросай этот бобинник! Купи лучше обычный плеер, а я тебе нормальных дисков целый вагон отгружу.

– Да я не очень-то в музыке разбираюсь, – пожал плечами я, – С удовольствием и песни послушаю. И вообще, дело не столько в музыке, столько в том, что мне просто нравится чинить магнитофоны. Если уж совсем честно говорить, то я только поэтому сюда и устроился.

Рыгор с брезгливым видом продолжал рыться в коробке. Наконец он нашёл что-то подходящее:

– Смотри-ка, «Песнь о земле» с Горенштейном! Как она сюда попала? Для рожениц мало подходит…

Он вытащил из коробки бобину в двойной синей упаковке и сел на стул, вертя её в руках. Спросил у меня, нет ли чего перекусить. Я предложил приготовить салатик или поджарить картошки, а для аппетита по пятьдесят граммов спирта перед едой – он хранился у меня для протирания контактов, и, по моим словам, был вполне съедобен. Но Рыгор отказался и от спирта, и от картошки, сославшись на нехватку времени. Он сказал, что имел в виду чипсы или пряники, их не нужно готовить. Я развёл руками.

Мы вышли в вестибюль посмотреть, не кончился ли дождь. Он заметно утих, и на асфальте уже не было пузырей, а только быстрые концентрические кружочки. Рыгор достал со своей сумки бутерброд с сыром и предложил мне, но я отказался. Пережёвывая хлеб, Рыгор задумался и напряжённо смотрел в окно, на парк.

– По-прежнему авторемонтом занимаешься? – поддержал я разговор, – И по-прежнему в баню по субботам?

– Да, всё та же хренотень… – рассеянно ответил он, думая о том, что каждая минута промедления всё более увеличивает возможность разминуться с Лявоном. – А ты чего в бане не появляешься? Вообще мыться перестал?

Я рассказал ему, что живу теперь здесь, при роддоме, в одной из небольших комнат для персонала. Перебрался. Уж очень неблизко было из Чижовки сюда на работу ходить. Зато сейчас в ту баню, любимую, стало далеко, хожу поближе, на улице Декабристов. Оно конечно не то, но тратить полдня на дорогу слишком утомительно. Рыгор покивал и наконец вполголоса высказал волнующее его:

– Где же мне теперь искать Лявона? Пока я здесь прятался, мы могли разминуться. Он парень странноватый, мог и под дождём идти.

– Лявона? Странноватый? Уж не тот ли это Лявон, который в прошлом году у меня практику проходил, студент? Я тогда ещё на телефонной станции работал.

Я описал Лявона, и Рыгор оживлённо подтвердил – это он!

– Не знаешь, как его найти?

– Он вроде говорил, что живёт на Жудро, у тётки. Учится в политехе, это точно, вот только не помню, на какой специальности. А зачем он тебе? Тоже оркестрами всякими увлекается?

– Да, вроде того.

– А зачем вам у мединститута вздумалось встречаться?

Рыгор отвечал невнятно и неохотно, и я тактично прекратил расспросы. Но тут Рыгор сам обмолвился о том, что два с половиной часа прождал Лявона. Я засмеялся и стал его уверять, что тот перепутал дни.

– Он ужасно рассеянный! Вот увидишь, потом окажется, что он ждал тебя или в пятницу, или в воскресенье. В первый же день практики опоздал на полдня и говорит – проспал. А однажды, помню, заснул в аппаратной, незаметно, и я случайно его закрыл, когда домой уходил. Прихожу утром, а он ещё спит, прикинь? В жизни таких сонных людей не встречал! Потом объяснил мне, что проснулся, выбраться не смог, и лёг спать снова. Но я ему не верю – скорее всего, он и не просыпался даже. Иначе мог бы позвонить, или даже через окно выбраться. Подумаешь, второй этаж.

Дождь кончался, и я снова подступился к Рыгору с уговорами остаться на обед. Поколебавшись ещё немного, Рыгор поддался. В самом деле, искать Лявона наугад не имело никакого смысла – он мог находиться где угодно.

На дворе просветлело, выглянуло солнце. Мы вернулись в регистратуру, и я начал методично прибираться: выключил паяльник, попрятал радиодетали по ящикам, набросил на расчленённый бобинник клеёнку.

– Зачем ты убираешь? Не лень потом будет всё назад доставать? Давай уже лучше стол накрывать, вот этот, например! Да не боись, мы ничего не поломаем, я смирный, – Рыгору не терпелось поесть.

– Люблю порядок. Если меня вдруг хватит удар, то всё будет на своих местах, – отвечал я.

Рыгор улыбнулся, сочтя мои слова шуткой. Оглядевшись по сторонам, он подошёл к книжной полке и, наклонив набок голову, стал читать надписи на корешках.

– Детективы, детективы… Прилично накупил! Ничего, кроме детективов, не читаешь? – он вытащил томик Чейза и взвесил в руке.

– А что ещё читать? Сентиментальное я не люблю, а классика скучновата, я пробовал, но на сон тянет. Динамики нет.

– Ну а приключения? Вот например «В дебрях Уссурийского края» – шикарная книга! Могу дать при случае.

Я неопределённо кивнул, как кивают, когда из вежливости не хотят отказываться прямо.

– А это что? – он сунул Чейза на место и потянул с полки коричневую общую тетрадку.

– Не надо это смотреть, поставь, – торопливо попросил я, касаясь его плеча.

– Да что там?

– Ну… это я балуюсь… Сам сочиняю рассказик.

– Вот это да! Творишь, значит! Недавно я с художником познакомился, а теперь ещё и ты. Тоже детективный, рассказ?

– Ага, – я застенчиво улыбнулся. – Потом дам почитать, если хорошо выйдет.

Наконец мы присели. Я достал из нижнего отделения картотеки двухлитровую пластиковую бутыль со спиртом и жёлтые керамические кружки, украшенные рисунками ракушек. Дунул в каждую, прогоняя пыль, и налил понемногу. Рыгор принял в руки кружку и с некоторым сомнением поворачивал её с разных сторон, рассматривая ракушки и трогая пальцем их выпуклый рисунок. Я уверил Рыгора в полной безопасности спирта для зрения, слуха и здоровья в целом, и показал пример. Рыгор посмотрел на меня и покачал головой. Он сказал, что не хочет пить спирт, поставил кружку на стол и подвинул её ко мне. Он сходил в вестибюль за своей сумкой, достал бутылку пива и выпил её одним глотком наполовину. Тряхнув головой от удовольствия, он потребовал обещанную картошку.

– Пошли! – я засмеялся и хлопнул его по колену. – Её сначала нужно накопать.

Рыгор поморщился и предложил сходить в магазин. Я тоже поморщился и высказал всё, что думаю о магазинной картошке и магазинных овощах. Самым убедительным оказался довод об ухудшении цвета лица при питании продуктами, взращёнными на химических удобрениях. Рыгор пожал плечами и встал:

– И где ты этого набрался?.. Ладно, уговорил! Давай лопату. Я так хочу есть, что готов рыть до центра земли!

Мы прошли по коридору к чёрному ходу. Дверь была заперта на крючок, и я похвастал Рыгору, что сам согнул его из толстой стальной проволоки. Рыгор потрогал его и в знак высокой оценки выставил большой палец. Снаружи было солнечно, тепло и зелено. Мы вышли прямо в огород, который занимал всю землю от стен роддома до металлического забора, ограждающего детский садик.

– Детишки тебе грядки не топчут? – Рыгор щурился на солнце и поглаживал живот.

– Там сейчас пусто, в садике, все на каникулы разъехались. Лето. Видишь, где картошка? Во-он она!

Лавируя меж грядками, мы сначала подошли к парнику с огурцами, в котором я захватил лопату и зелёное эмалированное ведро. Рыгор тоже сунулся в парник, вдохнул тёплый влажный запах и порадовался молодым колючим огурцам. Он тут же сорвал один и стал с хрустом жевать, нахваливая сладость. Добравшись до грядок с картошкой, я велел Рыгору посмотреть, нет ли на листьях колорадских жуков, а сам вонзил лопату рядом с ближайшим кустом, надавил ногой и приподнял пласт влажной земли. Вынул несколько самых крупных клубней, потом проделал то же самое ещё с двумя кустами. Рыгор осматривался. Он спросил у меня, почему в одних местах картошка цветёт, а в других только всходит. Я объяснил ему, что сажаю её в разное время, и она созревает непрерывно, то на одной грядке, то на другой.

– Нашёл! – воскликнул тут Рыгор, – Вот он сидит, гад полосатый! Что с ним сделать?

– Для жуков у меня есть резервация. Вон там, у забора. Держу несколько кустов специально им на съедение, – я подошёл и стряхнул жука в ладонь. Рыгор удивлённо смотрел. – Жалко мне картошки, что ли? Пусть едят в своё удовольствие, и мне хватит, и им. Главное – не мешать друг другу.

Рыгор посмеялся и выразил одобрение моей политике.

– А не противно их вот так в руки брать?

– Что противного. Божью коровку держал в руках? То же самое, только те в крапинку, а эти в полоску.

Жук поджал лапки и притворился мёртвым. Я отнёс его к забору и махнул Рыгору рукой, чтобы подошёл. Рядом с колорадской территорией росла слива, кривая, суковатая, но изобильная. Слив было множество, таких спелых, что они даже лопались, показывая нежную жёлтую мякоть. Мы с Рыгором набрали полный подол моего фартука.

– Ну, что ещё нам может понадобиться?

– Как что? Сливы и пара картошек? И ты собрался меня накормить? – шутливо негодовал Рыгор. – Ну нет! Пригласил на обед – накрывай поляну по полной программе!

Пожелание Рыгора меня необыкновенно порадовало – всегда приятно, когда твои старания кому-то полезны и оценены. Мы прочесали весь огород, постепенно наполняя зелёное эмалированное ведро. Редис, зелёный салат, лук-порей, сладкий перец, укроп, маленькие баклажаны, острые усики чеснока. В парнике с помидорами Рыгор долго вдыхал аромат томатных стеблей и листьев, приговаривая, что это его любимый запах после запаха бензина. Жёлтые и красные помидоры, цветная капуста, тонкая молодая морковь, свекольная ботва и большой пучок щавеля.

Несколько часов подряд мы обедали, обосновавшись в комнате доврачебного осмотра, оборудованной водопроводом, раковиной, шкафчиком с посудой и электроплиткой. Я не спеша готовил, Рыгор ел, запивая пивом, а я тянул спирт с чёрной смородиной и смотрел, как он ест. Потом принимался за следующее блюдо. Рыгор и сам был бы не прочь состряпать что-нибудь, но не стал даже заикаться об этом, наблюдая за моими до странности методичными действиями. К примеру, нашинковав морковь, я сразу же мыл ножик, вытирал его полотенцем и клал точно на то же место, где он лежал изначально. Если на стол капало горячее масло, то я тут же вытирал пятно салфеткой и выбрасывал её в мусорный пакет. Рыгор сделал вывод, что я немного чудик, но безобидный. Было уютно. Понемногу Рыгор разговорился о своей жизни, стал рассказывать о ссорах с татой, о мечте купить квартиру, о бане, о работе. Я склонялся над электроплиткой, переворачивая на сковороде ломтики баклажанов и посыпая их тёртым чесноком, и слушал. В перерывах между блюдами мы ели сливы из зелёного пластмассового тазика, и я мыл посуду.

– Что за пунктик у тебя такой? – не в силах больше сдерживаться, спросил Рыгор. – Потом посуду вымоешь! Расслабься, Пилип! Я могу всё из одной тарелки есть, ещё вкуснее будет. Мы же не в ресторане. Первый раз в жизни вижу такую любовь к порядку!

– Понимаешь, Рыгор, – язык у меня уже немного заплетался, – В моей жизни есть принцип. Думаю, что не открою тебе секрета, сказав, что все мы смертны. Более того, смерть может наступить в любой момент, не так ли?

– Ерунда! – счёл нужным не согласиться Рыгор, чтобы подогреть мои признания спором. – Вот мы сидим у тебя в регистратуре, и что с нами может случиться?

– Не будь таким наивным. Ты, к примеру, можешь поперхнуться сливой и задохнуться. А я могу оступиться и упасть, ударившись виском об угол стола. Или здание может обрушиться. Видишь ту трещину на стене? Ведь бывают такие случаи, когда здания рушатся. Так вот: полностью упорядочив свои дела и действия, я всегда готов к смерти. Она не может застать меня врасплох, ибо после меня в любой момент останется максимально возможный порядок.

– Бред какой-то, – Рыгор потряс головой и несколько мгновений даже не находил, что возразить. – Ну, во-первых, вероятность поперхнуться или удариться виском так мала, что на неё можно плюнуть!

– Да ну! По-твоему, люди не умирают? – я сделал многозначительную паузу. – Согласен, вероятность не слишком велика и находится в разумных пределах. Именно поэтому я не отказываюсь от действий полностью и даже строю на будущее некоторые планы. Например, выращиваю овощи.

– Ну, допустим. Но какое тебе вообще дело до того, порядок останется после твоей смерти или беспорядок? Тебя-то уже не будет! – воскликнул Рыгор, потрясая перед собой раскрытыми ладонями.

– Это вопрос чистоплотности. Мне отвратительно думать, что после меня останутся невымытые тарелки, например. Ты же ходишь в баню? Быть грязным отвратительно, так ведь? Вот и здесь то же самое.

Последнюю фразу я произнёс строго и наставительно. Рыгор не знал, что сказать, и мы выпили ещё. Я снова встал к плитке, чтобы заняться следующим блюдом, предложив Рыгору выбрать между драниками и голубцами с фасолевой начинкой. Он выбрал голубцы, и я взялся за капусту, но вскоре порезал палец, отрезая кочерыжку. Палец сильно кровоточил, и пришлось забинтовать его; на этом обед кончился.

Рыгор полез в сумку за очередной бутылкой пива и обнаружил на там альбом Филиппо Липпи, лежащий на дне ещё с той ночи, когда он ходил к Антосю за автоматами. Он со смехом бросил мне его на стол, сказав, что слишком долго таскал его с собой, и что теперь пусть он остаётся у меня.

– Полистаешь на досуге, а то от одних детективов крыша поедет, – он глупо хохотнул. – Слушай анекдот, кстати! Я тебе рассказывал анекдот про беларуса?

– Да. Беларус не хотел уходить из тюрьмы.

– Не, другой совсем. Встретились как-то раз русский, украинец и беларус. Зашёл у них разговор, кто что из еды любит. Русский говорит – я люблю хлеб. Украинец говорит – я люблю сало. А беларус говорит – я люблю нагири-суси. Русский и украинец удивляются – круто! где ты их берёшь? Беларус отвечает – сам из картошки делаю!

Рыгор затрясся от смеха, а я пожал плечами – тема была слишком заезжена. Потом я предложил спуститься в подвал и посмотреть на оставшиеся там бобины, но Рыгор логично заметил, что слушать их всё равно не на чем. Лоб его нахмурился: он вспомнил о неудавшемся ограблении. Ему снова захотелось пойти к мединституту, а вдруг Лявон уже там и ждёт его? Рыгор встал, но ноги плохо его слушались, он задел и опрокинул стул. Я достал шахматы, и он согласился поиграть. А что ещё было делать? Чтобы не сидеть в регистратуре, довольно мрачной, мы вытащили один из столов на крыльцо. Чёрной ладьи не хватало, и мы поставили вместо неё прошлогодний каштан, маленький и ссохшийся. Сыграли несколько партий, а когда наскучило, опять принялись за сливы, соревнуясь, кто дальше выстрелит скользкой косточкой, сжимая её между большим и согнутым указательным пальцем.

К вечеру Рыгор засобирался домой. Я отговаривал его, но он был твёрд, хоть и пошатывался. Он вспомнил о тате, который ждёт и волнуется. «Эх, тата, тата», – Рыгор попытался посмотреть время на мобильнике, но тот разрядился и не включался. Он взглянул на меня, но я покачал головой, у меня вообще не было ни телефона, ни часов. Я продолжил уговоры остаться, приводя в качестве доводов его самостоятельность и независимость от таты, слишком долгий путь домой, жареную картошку с красным луком и сладким перцем на ужин, мягкую кровать в палате для рожениц, отремонтированный магнитофон и близкую дорогу до мединститута завтра поутру. Последний аргумент его убедил.