Текст книги "Ограбление по-беларуски (СИ)"

Автор книги: Пилип Липень

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 30 страниц)

Глава 9. Как Рыгор отчаялся

Рыгор выполз на берег неподалёку от Статуи свободы и остался лежать на песке, отдуваясь и охая. Столько плавать ему не приходилось никогда. Сердце стучало изнутри так сильно, что воротник мокрой футболки вздрагивал от ударов, и при каждом вздроге с его уголка срывалась капля. Сверху кружили чайки, отрывисто кричали, пикировали. Рыгор морщился. Отлежавшись, он поднялся и побрёл к городу, на ходу стягивая мешок с плеч и шаря внутри. Всё размокло напрочь. Французский багет превратился в противную тюрю, коробка сигарет – в липкую лепёшку, пачки долларов – в скользкие комки. Он сел у парапета набережной и стал аккуратно расслаивать банкноты, раскладывая их вокруг себя концентрическими кругами. Рыгор знал – слышал от кого-то – что в Америке без денег делать нечего. Пусть солнышко их высушит.

Первым делом Рыгор посетил психоаналитика. Свободно и современно державшаяся женщина Сара провела его в кабинет, по пути мимоходом упомянув о размере гонорара и о своём многолетнем и благополучном замужестве. Хотите кофе? Может быть, кукурузный хлеб? Она усадила его на диванчик, а сама устроилась в плетёном кресле за журнальным столиком. Лицо её было откровенно некрасиво, но приветливо, короткие волосы окрашены в белый цвет, худые плечи укрывал мягкий демократичный пиджачок. Рыгор, уплетая хлеб, рассказал ей, что бродяжья жизнь с некоторых пор стала ему в тягость, что он хочет остепениться и завести семью, но ничего не выходит. Как правильно начать? Сара горячо поддержала его:

– Очень здравое желание, Рыгор! Ты уже сделал первый шаг на пути к самореализации, душевному равновесию и счастью. Расскажи мне о своей жизни чуть подробнее, и мы вместе найдём самый эффективный путь к успеху.

Рыгор раскрыл рот, но закашлялся. В груди болезненно хрипело. Сара нахмурилась и поинтересовалась о медицинской страховке. Рыгор рассказал, что кашляет с детства, и это для него совершенно нормально, что он только-только прибыл в Америку, и страховки у него пока нет. И что он уже неоднократно пробовал наладить серьёзные отношения с женщинами, но они неизменно отвергали его. Может быть, в вашей стране у меня всё получится? Сара заверила его в безоговорочно-позитивном результате и порекомендовала начать новую жизнь с трудоустройства.

– Но у меня и так много денег! – Рыгор вытащил из мешка ворох бугристых, неровно высохших купюр, подержал в руке, отделил несколько для гонорара, а остальные сунул обратно.

– Нет-нет, Рыгор, так не годится. Сейчас ты похож на уголовника, ограбившего бензоколонку. Это может понравиться только бездомной хиппушке. А нормальным женщинам нужна стабильность и уверенность в завтрашнем дне. Ты умеешь что-нибудь делать?

Со следующего дня обнадёженный Рыгор устроился работать в автосервис. В оранжевом комбинезоне и фирменной бейсболке он прохаживался по стоянке, напевая тихие песни и поджидая клиентов. Они не появлялись подолгу. Он успевал выкурить с десяток сигарет, подробнейшим образом рассмотреть свои новые кроссовки, выпить пару банок пива тайком в туалете. Он развлекался тем, что раскладывал на столе многочисленные отвёртки – сначала по величине, потом по цвету рукояток, потом добавлял в игру пассатижи, плоскогубцы, кусачки и строил из них геометрические фигуры. Время тянулось, медлило, и Рыгор порой терял ощущение реальности – ему вдруг казалось, что стены автосервиса колеблются, и сквозь них проступают очертания его родных минских гаражей.

Но наконец одинокий автомобиль сворачивал с трассы и неуверенно останавливался на въезде. Рыгор поспешал к шлагбауму, поднимал его и бежал перед автомобилем, приглашающе оборачиваясь. Обычно требовалось исправить какую-то мелочь: заменить перегоревшую лампочку в указателе поворота, укрепить разболтавшийся номерной знак или освободить застрявший поплавок в бачке для омывателя. Владелицы авто вели себя по-разному. Хрупкие брюнетки с чёлками испуганно смотрели огромными глазами сквозь стекло, наотрез отказываясь выходить из машины, дородные фермерши грузно выбирались из пикапов и по-хозяйски прохаживались по двору, негритянки в спортивных костюмах опирались подтянутыми попками на бампер и настороженно закуривали сигариллу. Сара рекомендовала Рыгору вести себя на работе вежливо, но сдержанно, и он, целиком доверившись ей, молчал, улыбался и быстро орудовал домкратом.

На перерыве он отправлялся в бистро и заказывал обед: набор щедро завёрнутых в фольгу гамбургеров и чизбургеров, картонное ведёрко с картошкой-фри, круглые куриные окорочка в коричневой крупке и два больших пива. Потом он брал кексы и ещё одно пиво. Сара говорила, что на обеде он может вести себя раскованнее и при желании вступать в несложные вербальные коммуникации. Однако партнёров для коммуникации не находилось – бистро пустовало. Лишь изредка забегали за мороженым школьницы с бешеными глазами, а по чётным числам в углу собиралась на кофе с бисквитом компания немолодых таксисток. Рыгор посылал им непринуждённые улыбки и старался кушать кекс элегантно, не кроша, но таксистки так ни разу и не удостоили его взглядом.

После обеда время шло быстрее. После обеда по уставу компании дозволялось включать радиоприёмник, по которому безостановочно крутили блюзовые обработки Шуберта, Шумана и Шостаковича. Рыгор усаживался в автокресло, притопывал и с удовольствием подпевал. Под конец рабочего дня спускался в мойку и обдавал себя холодной водой из шланга. Курил дрожащей рукой, оставляя на сигарете серые пятнышки влаги. Он пока не рисковал говорить Саре о прозрениях, боясь потерять её доверие и поддержку. «Придёт время – скажу».

Во время следующего визита Сара заметила, что Рыгору пора купить автомобиль. «В кредит?» – спросил он, наслышанный об этой американской традиции. Но к его удивлению, Сара порекомендовала взять подержанную машину – у автомеханика должна быть особенная машина! Какая-нибудь старая, но очень хорошая модель, с необычайным раскрасом. Рыгор ушёл в задумчивости и несколько дней после этого разговора проводил вечера на обочине федеральной магистрали, рассматривая проносящиеся мимо машины и листая глянцевые каталоги. Он проникался формами Доджей, Плимутов, Крайслеров, Шевроле, Дженерал Моторсов и с аппетитом закусывал впечатления толстыми хот-догами, купленными на соседней заправке. На автомобили последних лет, агрессивно-роскошные, он даже не обращал внимания, модели 90-х казались ему невзрачными, 80-е – неуклюжими, 70-е – отталкивающе прямоугольными. Больше всего Рыгора радовали футуристические 60-е, и он, издали завидев знакомые очертания, вставал с травы, прикладывал ладонь козырьком ко лбу и с улыбкой поворачивался вслед за авто. И однажды, заметив его интерес, кремовый с никелем Линкольн Континентал замедлил ход и остановился рядом с Рыгором – величественный, как пароход. Коричневая от загара кореянка наклонила гладкую голову, заглядывая Рыгору в лицо, и пригласила подвезти. Оставленный на траве пакет с хот-догами заставил его поколебаться и сглотнуть, но он решился. Потянул лаковую дверь, сел на скрипнувшую под джинсами кожу сиденья. И сразу понял, что поиски закончены.

– Продай тачку, сестрёнка?

– Вот так сразу и продай? – она засмеялась, поправила пальцем очки, двинула рычаг. Линкольн поплыл, плавно набирая ход. – Это моего мужа лайнер, вообще-то. Он типа старину любит, просто заколебал меня! Вот возьму и продам. Какого хрена, правда, а? Если мне нравятся спортивные Хонды, почему я должна себе отказывать? Вот он разве себе отказал ради меня? Хоть раз, а? У тебя у самого жена-то есть? Нету? Ну и правильно, это хотя бы честно! Хочешь жить в своё удовольствие – живи, не вопрос. Но других в это дело не втягивай! Вот послушай…

Она длинно жаловалась Рыгору на мужа, а он внимательно кивал, украдкой поглаживая отделку двери. Кореянка распалялась, взглядывала яростным чёрным глазом, бранилась – и вдруг согласилась. Это очевидно было порывом, нервами, но Рыгор уцепился в удачу. Да! Сегодня! Сейчас! Деньги, документы, двигатель! Поддалась. Развернувшись на путаной дорожной развязке, они подплыли к автосервису. Рыгор сбегал за деньгами и заплатил ей в два раза больше, чем она попросила, посадил в такси, помахал рукой. Неужели это счастье – моё? И он забыл обо всём, пропал из жизни.

Через неделю он снова появился у Сары – весёлый, помолодевший, пахнущий свежим бензином. Она выглянула в окно и ахнула:

– Потрясающе, Рыгор! Это именно то, что я имела в виду, и даже лучше! У тебя отличный вкус. Эта машина подходит тебе идеально. Если бы я не была твоим психологом и не была замужем, я бы напросилась покататься. Ну что? Продолжим?

И они продолжили. Теперь, сказала Сара, надо заняться поиском подходящего жилья. Она расстелила на столе карту и указала карандашом районы, приличные для автомеханика. Он смотрел на острый карандаш, на её изящно выпуклые ногти с перламутровым лаком и чёрным растительным рисунком, вдыхал духи с худого плеча, но дотронуться не рискнул. Стал осторожен. Зачем портить? Всё равно обречено. Сара спросила, запомнил ли он названия районов. Нет? Записала на отрывную квадратную бумажку, протянула. Усадила его на диванчик, расспросила о чувствах, о впечатлениях.

– Да какие там чувства, особо-то и нет никаких чувств… Хорошо у вас тут, мне всё нравится! Как будто родился здесь.

– Это только самое начало, Рыгор. Дальше будет ещё лучше! Ты подлечился или ещё кашляешь? Здоровье тела – это неотъемлемая часть счастья.

Он заверил её, что уже почти не кашляет. Она принесла ему кофе и два кусочка кукурузного хлеба. И они снова продолжили. Голос Сары стал доверителен: параллельно с поиском дома пора начинать активную личную жизнь. Работа – это не всё, что есть в жизни человека! По её торжественному лицу было заметно, что она гордится этой своей мыслью. Она пустилась в подробности. Тебе надо бывать на людях, Рыгор. Записаться на фитнес, по пятницам ходить в ночной клуб, по выходным загорать на пляже, раз в неделю устраивать большой шопинг, смотреть все кино-новинки, продуктов покупать поменьше, но ходить за ними почаще. Будь открыт, улыбайся! Не думай о цели, о женитьбе. Постарайся абстрагироваться. Просто будь таким, какой ты сегодня – весёлый, вежливый, счастливый. Счастливые люди притягивают. Рыгор помечал на обороте квадратной бумажки, бледно-малиновой, помявшейся.

Когда он вышел от Сары, был пятничный вечер. В бумажке значился ночной клуб, и Рыгор медленно поехал по сумеречным улицам, выставив локоть в открытое стекло и сворачивая наугад. Вчитывался в неоновые вывески: Night Flight, Boys Toys, Gop Stop Lounge, Purcell Chillout. Пёрселл! Рыгор вспомнил о тате. Стоп. Сюда. Хмурясь от нахлынувшего, он спустился по каменной лесенке вниз, в цоколь. Дверь с цинковой отделкой, коридорчик с уютно скруглёнными углами. Охранница остро взглянула, но не воспрепятствовала.

Чёрные диванчики вдоль стен, столики, в глубине – сцена со струнным квартетом, поворачивающийся зеркальный шар, разноцветный свет прожекторов, расслабленно танцующие женщины. «А петь будут?» – спросил он у барменши, вскарабкиваясь на высокий стул перед стойкой. «Конечно. После десяти. Сейчас – фантазии». Тучная, но лицо ровное, строгое, прямой нос. Неужели индианка? Рыгор попросил пива, стейк и пару-тройку бейглов. Она невозмутимо двигалась, полная грудь вздрагивала, колыхалась. Густая и мягкая пена, белая, вспыхивающая искорками по поверхности. На соседний стул подсела гибкая девушка с выбеленными волосами, заказала коктейль. Рыгор словил её взгляд, улыбнулся. Голыми руками поправляя пряди, она свободно представилась: Мэри. «Потанцуем немного? Мой парень приедет только к одиннадцати». Она потянула его за руку. Он с трудом представлял, на что может быть похож танец под фантазии Пёрселла, но это было легко и красиво: Мэри вольно гнулась в такт мелодии, то вела плечами, то тянулась вверх, то покорно склонялась, то поднимала слоистый коктейль и отпивала, отставив ногу и подмигивая ему. Неловкий глоток – и капля текла по её подбородку, по шее, по груди, оставляя на коже блестящий след. Красивая. Но надо быть просто вежливым. Он притопывал рядом, стараясь не пролить из бокала, и пытался абстрагироваться.

Абстрагирование удалось, усугубившись печалью Пёрселла. Рыгор наполнился мыслями о тате, затосковал, загрустил. Чувство вины: как же я с ним так по-свински? Он большими глотками допил бокал и, опустив глаза, пошёл прочь. Женские тела в пёстрых одеждах расступались, оттанцовывали в сторону, пропуская его. Он поднялся наружу. Уже стемнело, пахло ночным асфальтом.

Солнечным субботним утром Рыгор купил газету, карту и карандаш, такой же острый, как у Сары. Развернув карту на руле, он тут же проткнул её грифелем. Чёрт! А интересно, насколько плотно заселены здесь дома? Сара – дура. Зачем куда-то ехать и что-то искать? Он снова вылез из машины и задрал голову. Вполне приемлемый небоскрёб, милый, весь стеклянный. Наверное, обозрение сверху хорошее. Продавщица газет смотрела на него, и Рыгор приветливо помахал ей.

Он прошёл в парадное, мимо консьержки, к лифту. Нажал сорок восьмой из пятидесяти возможных. «А монтировка? Эх, не подумал! Совсем потерял навык! Ладно, посмотрим». Лифт уже взлетел, незаметно так высоко, зеркальные двери разъехались. Перед ним стояла густо накрашенная женщина с высокой причёской, видимо собиравшаяся ехать вниз.

– Здравствуйте! Извините, может, вы знаете – не сдаётся ли здесь квартира? – он широко и безоблачно улыбнулся и шагнул так, чтобы перегородить ей проход.

Услышав обращение к себе, она гордо подняла голову, став ростом с Рыгора, хотя сначала едва доставала ему до плеча. Искоса взглянув и выдержав высокомерную паузу, она сказала «Пойдём» и повела его по изогнутому холлу. Шпильки независимо цокали на гранитной плитке и затихали на коврах. Какое-то бесформенное, несимметричное платье.

– Вот этот офис я сдаю в аренду, – она открыла молочно-стеклянную дверь и коротко обвела рукой. Там было светло и просторно, огромные окна, крыши, облака. – Я сама делала ремонт и выбирала обстановку. Если тебе обязательно здесь спать, то можно это делать вон на том диване. Ты менеджер?

Рыгор сказал, что он лорд Генри Пёрселл, что ему всё нравится, и что он хочет пожить здесь для начала полгода, а потом видно будет. Вот аванс. Он порылся и протянул ей пачку. Пачек, кстати, осталось совсем немного. Она презрительно посмотрела на пачку, прежде чем взять, дёрнула плечом и собралась уходить. Держи ключи. На вопрос, есть ли здесь ресторан, процедила, что замужем и счастлива.

– Эй, миссис! А есть ли здесь холодильник?

Но она не удостоила. Процокала и отточенным движением закрыла за собой дверь. Он бросил мешок на диван, коричневой кожи, осмотрелся. Стол для переговоров, глобус, невесомые полупрозрачные стульчики, бессмысленные картины на стенах. Холодильник был встроен в стену и содержал питьевые йогурты и стебли сельдерея. Откупорив бутылочку, Рыгор закурил и подошёл к окну. Красота! Обозрение такое, что дух захватывает. Вот бы Лявон порадовался! А он сидит в своей деревне.

Фитнес-клуб обнаружился в этом же здании, на первом этаже. Отхлёбывая йогурт, Рыгор прошёлся по залу: девицы в ярких трико и наушниках крутили педали велотренажёров, две негритянки тужились под штангами, стайка пожилых леди делала гимнастику перед зеркалами. Оценивающе глядя, к Рыгору спортивно подбежала инструкторша со светлой гривкой: «Вы у нас впервые? На беговую дорожку?» Рыгор солидно кивнул, показал пустую йогуртовую банку и спросил, где у них мусорка. Инструкторша побежала к мусорке, а потом к беговой дорожке. Рыгор не поспевал за ней, и она нетерпеливо оборачивалась. Её звали Линда. Он встал на дорожку, и она начала объяснять ему управление.

– Понятно, Рыгор? Справишься?

– Конечно, Линда! – он сделал позитивное лицо. – Погоди, послушай анекдот! Собрались на Рождество индейцы-воины у вождя, и он спрашивает их по очереди: ну, Сильная Рука, со скольких бледнолицых ты снял за год скальпы? Тот потрясает копьём: с десятерых. Молодец! А ты, Зоркий Глаз, со скольких бледнолицых ты снял скальпы? Тот потрясает луком: с двадцати. Молодец! Ну а ты, Каракулевая Шуба, со скольких бледнолицых ты снял скальпы? Тот разводит руками. Эх ты! Какой же ты воин после этого? Тот оправдывается: ну что толку от бледнолицых? Я с негров скальпы снимаю, чёрный цвет практичнее!

– Заткнись, грязный расист! – прошипела Линда, злобно прищурившись. – Между прочим, мой муж – афроамериканец, и он может запросто сделать шубу из тебя самого!

И убежала, сердито тряся гривкой. Хоть Рыгор и привык к слабому успеху своих анекдотов, этот инцидент сильно подпортил ему настроение. Желание заниматься спортом если и было, то теперь пропало напрочь. «Почему она сказала, что я не просто расист, а именно грязный? Наверное, пора сменить футболку… Ношу её уже хрен знает сколько». Он понюхал подмышку.

Чтобы взбодриться и вернуть настроение, Рыгор разузнал у консьержки, где находится ближайший супермаркет и, подкрепившись остатками сельдерея, поехал делать шопинг. Катя перед собой громадную сетчатую тележку, он крутил головой по сторонам, пытаясь понять, где здесь могут продаваться футболки. Бесконечно тянулись стеллажи с какими-то тазиками, сковородами, рамками для фотографий, швабрами, стиральными порошками, канцтоварами, журналами о знаменитостях и подгузниками. Рыгор свернул вглубь и долго шёл сквозь цветочные вазы, кружки, игрушки, корм для собак, шампуни, полотенца. Наконец в просвете между чайниками и тостерами мелькнули чипсы! Он ринулся туда и попал в рай. Сотни сортов! Чипсы, крекеры, снеки, сухарики, солёная соломка, пряники, печенье. Рыгор сгребал: надо попробовать всё. А впереди уже виднелись гигантские холодильники с пивом! Ах, Сара, Сара, твоя психология не стоит ни цента – вот оно, настоящее счастье.

Он прокатил полную телегу счастья через кассу и расплатился. Улыбчивые практикантки в коротких юбках и полосатых гольфах помогли ему разложить счастье по пакетам и, сделав книксен, вручили листовку.

– Приходите завтра на воскресную службу в нашу церковь! Будем рады вас видеть!

Такие милые.

«И отчего бы мне не поехать на службу?» – думал Рыгор поутру, завернувшись в холодную простыню и жаря яичницу. Хоть Сара ничего не говорила об этом, Рыгор счёл, что церковь – место ничуть не худшее для романтических встреч, чем например пляж. Он перечитал листовку, нашёл адрес на карте. Ляпнул желтком, вытер пальцем. К десяти должен успеть. Спускаясь на лифте, подосадовал, что так и не сменил футболку.

Церковь оказалась приземисто-прямоугольным зданием на отшибе, за забором, в окружении ёлочек и берёзок. Над входом висел большой строгий крест, а у забора парковались прихожанки. У дверей его приветствовали практикантки, кажется, всё те же: проходите вон туда! Рыгор пересёк холл и с некоторой робостью вошёл в высокий и просторный зал. Навстречу ему улыбалась элегантная леди в белом:

– Вижу вас в первый раз! Сегодня отличный день – Господь привёл в свой дом ещё одного человека! – протянула руку. – Маргарет, управляющая. Пойдёмте, я посажу вас на первый ряд. Вы должны быть в центре событий, всё хорошо видеть и слышать! Вы не против, если я сяду рядом с вами?

Они сели в центре первого ряда, прямо перед эстрадой, украшенной пышными букетами свежих гвоздик. Маргарет вежливо, но ненавязчиво расспросила его о жизни, и Рыгор охотно отвечал, слегка стесняясь своего пивного дыхания. Скоро служба началась: пожилая женщина в сиреневом, с добрым лицом, вышла к микрофону и с выражением прочла из Евангелия. И пригласила на сцену ансамбль. Все захлопали. Рыгор украдкой обернулся: зал был почти полон. Сверкание улыбок. Ансамбль – три кудрявые девушки в летних платьях с гитарами – спели несколько песен об Иисусе. Им хлопали, а последнюю песню подпевали всем залом, и снова хлопали. Потом сиреневая проповедница рассказала историю из жизни своих друзей, как вера помогла им выкарабкаться из неразрешимых проблем. Пока хлопали, Маргарет сделала проповеднице знак и указала на Рыгора.

– Минуточку внимания! – проповедница подняла руку и сказала, сияя: – Любимые мои! Сегодня у нас новый гость! Поприветствуем его! Давайте помолимся Господу, чтобы он остался в нашей семье!

Маргарет встала и потянула Рыгора на сцену. «Почему бы и нет?» Поднимаясь на сцену, он обернулся к залу с самой радостной улыбкой, на которую был способен. Сотни женских глаз смотрели на него. Маргарет попросила его сказать несколько слов о себе. Он дунул в микрофон, вышло громко, засмеялся.

– Здравствуйте, прекрасные девушки! Меня зовут Рыгор. Я совсем недавно у вас в Америке, но мне здесь очень нравится! Я приплыл из Франции, а до этого жил в Минске. Я работаю в автосервисе, так что если надо что-нибудь починить, обращайтесь! Я очень хочу жениться, завести семью, и надеюсь, Господь поможет мне, – из зала послышались ахи и восторженные перешёптывания. Он обернулся к Маргарет, – Ну… Что ещё сказать? Да, давайте лучше петь! Я знаю очень хорошие песни, вам понравятся. Вы подыграете мне?

Кудрявые гитаристки кивнули. Он запел «Der Schiffer», и они в самом деле очень прилично подыграли со второго куплета. Всем понравилось, хлопали. Войдя во вкус, он спел ещё «Der Storm» и «Die Forelle». Но самый большой успех возымели «Das Wandern» и «Fischerweise». Зал встал и хлопал непрерывно, и хотя это получалось не совсем в такт и портило, но зато воодушевляло. Он спел бы им всю «Прекрасную мельничиху», если бы не помешал приступ кашля. Закрывая руками рот, Рыгор отошёл от микрофона, и его место заняла сиреневая пожилая, начавшая заключительное чтение из Библии.

Они с Маргарет вернулись на место. Вскоре по рядам пустили специальный мешочек для пожертвований, Рыгор сунул туда стодолларовую купюру, и минут через десять служба кончилась. Женщины заговорили, заобщались, потянулись к выходу. Маргарет поправила причёску:

– Рыгор, у меня есть хорошая новость для тебя! Смотри, – она раскрыла бумажник, пролистала несколько фотокарточек и достала одну, со смеющейся девушкой, беспечно закинувшей руки за голову. – Это Глэдис, моя племянница. Она не замужем, живёт на юге, в Аризоне, в городе Феникс. Хочешь, я дам тебе её адрес?

Рыгор конечно хотел. И на следующий день, взяв внеочередной выходной, он залил полный бак бензина и поехал в Феникс.

Мимо плыли бесконечные песчаные холмы, мелькали рослые кактусы. Вверху стояло небо, впереди стояли плоские горы. Марево над асфальтом, пульсирующая разделительная линия навстречу. Песочно-жёлтый, тускло-зелёный и голубой – взгляд так привык к трём неизменным цветам, что возникшее справа чёрное пятно сразу зацепило его. Человек в чёрном, скрестив ноги, спиной к дороге. Рыгор устал от непрерывности и рад был развлечься. Ногой с педали на педаль – затормозил. Вышел, подёргивая затёкшими ногами. Девушка в чёрной куртке, чёрных джинсах, с фиолетовым шарфом. Волосы жёлто-рыжие, стриженые.

– Эй, мисс!

Она молчала, не двигалась, и Рыгор пошёл к ней по песку. Шаги вминались, оставляли ямки. Она устало подняла голову – серые близко посаженные глаза, полные губы, нежно-тонкий нос.

– Вас подвезти?

– Отвали, мужик, – её голос был насмешливо-мальчишеским.

– Эй, бросай это дело! Помрёшь тут без еды. Шутка ли – пустыня кругом. Поехали со мной, я еду на запад, в Феникс.

– Ну и напрасно едешь. Только время зря потеряешь.

– А на что мне его ещё тратить? – Рыгор засмеялся.

– Ищи свой камень, – серьёзно сказала она.

– Кастанеды начиталась, что ли? У меня один знакомый был, вместе в баню ходили, так он тоже всем этим увлекался. Кактусы, камни, сны и всякая такая лабуда. Так знаешь, чем он кончил? – Рыгор сделал заинтересовывающую паузу.

– Чем? – спросила неуверенно.

– Бросил жену и двоих маленьких детей.

Удачный экспромт: она вздрогнула и смотрела уже испуганно. Рыгор, с видом бывалого спасителя от несчастий, протянул ей обе руки, и она подняла свои навстречу. Тёплые. Подобрала ноги, напрягла спину, встала и коротко улыбнулась. Рыгор не отпускал её рук – и в этот момент, когда они стояли лицом к лицу, держась за руки, по ним вдруг побежал мощный ток, дрожь, восторг! Сильнее насморка, сильнее Шуберта: третье прозрение!

Они вдруг слились и распались, степь растворилась, небо свернулось и развернулось. Они вдруг оказались на берегу моря, под зелёным зонтом. Она сидела спиной к нему, приложив ладошку козырьком ко лбу, смотрела на дымок парохода. Солнечные очки. Косточки позвоночника под золотой кожей, приставшие песчинки. Бледный след от купальника. Соломенная корзинка с вином и бисквитами. Тууууу – отдалённо гудит добрый пароход. Они вдруг оказались на постели, он кашлял под пледом, а она сидела в ногах и гладила его колено, подвигала поднос с мёдом и горячим молоком. Взгляд любви. Как приятно кашлять, когда на тебя смотрят, когда тебе двигают. Нащупывают твою руку под пледом. Морщится белая пенка на молоке. Они вдруг оказались у ёлки с красными шарами, со снегом, с синими вечерними сугробами. Дети зажгли бенгальские свечи, крутят огненные эллипсы, восьмёрки, хохочут. Вязаные шапки, шарфы. Ноги мёрзнут сквозь сапоги, надо весело притопывать и громко петь. Восьмёрка – знак бесконечности. Подарки в красной бумаге, бумага пахнет глянцем. Они вдруг оказались в осеннем лесу, шли по сухим листьям, а потом пустились бежать. Шорох и шелест. К обрыву, к озеру! Съехали по песку вниз, к прозрачной воде. Бревенчатый причал. Жёлтый берёзовый остров, тишина. Птицы делают круг над деревьями. Держать за плечи. Они вдруг оказались на кухне, она вытягивала высоко вверх руку с сосиской, собака служила, он счастливо улыбался, обнимал за ноги. Дымилось какао, стыл вишнёвый пирог. Они вдруг оказались под дождём, под плащом, спешили под крышу, перепрыгивали через лужи, летели струи и брызги, плаща не хватало, футболки липли, смеялись друг другу мокрыми лицами. Они вдруг оказались в темноте, только глаза и зубы, только осязание. Они вдруг спали, ели, знали, были.

Они вдруг увидели того, кто всё это делает, держит своей рукой – его глаза. Ни добрые, ни злые – но любопытные, как у ребёнка, забавляющегося с жуком. Знакомые! Рыгор уже почти ухватил черты, почти понял, кто это – но тот смазывался, ускользал в сторону. Но сейчас Рыгор был силён, а огромная рука смягчилась; судьба остановились и ослабла. Материя теряла твёрдость и плотность, просвечивала чем-то иным, до чего можно было дотянуться. Америка стремительно сжималась, прерии, горы, города превращались в песчаные морщины под ногами. Как сквозь запотевшую плёнку парника, сквозь небо проступал Партизанский проспект, проявлялись башни вокзала. «Эй, ты! Что ты делаешь! Зачем ты дурачишь нас!» – кричал Рыгор в те глаза, задрав голову. Он отпустил руки девушки, потянулся – сорвать, скомкать пелену! Последний покров, за которым – полная ясность, пусть и пугающая.

Но без рук, замкнутых в кольцо, всё стало возвращаться. Морщины раздвигались, унося его сероглазую подругу прочь, плёнка сливалась с небом, пропадал проспект, пропадали башни. В гневе Рыгор ринулся куда-то вперёд, без дороги, перескочил через растущие горы, провалился по щиколотку в тёплую воду, застрял, дёрнулся, потерял равновесие. Веером разлетелись брызги. Бежал дальше, бежал, пока под ногами снова не стало сухо. Травы, заросли молодых кустов. Запутался в низких ветвях цветущей сакуры, рванулся. Рассыпались белые лепестки. Вывалился на поляну и выдохнул: на фоне Фудзи с заснеженной вершиной стоял Лявон в чёрном кимоно, с занесённым над головою мечом.