Текст книги "Ограбление по-беларуски (СИ)"

Автор книги: Пилип Липень

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц)

Часть 2. Прозрение

Глава 1. Как Лявон и Рыгор прозрели

Лявон проснулся в жаркой темноте, разбавленной бледно видневшимся проходом в соседний гараж. Тело за ночь стало ватным. Он встал, и голова закружилась, а ноги чуть не подогнулись от слабости. Нос чем-то заполнился изнутри, и дышалось только ртом. Глаза резало, как будто в них насыпали мелкого песочка. «Что со мной?» – вяло удивился Лявон. Он всмотрелся в темноту гаража и разглядел Рыгора, спящего на полу, на куче денег. Лявон прошёл к выходу. Было раннее утро, солнце ещё не поднялось, воздух мутно серел. Он снял брюки, висящие на полуоткрытой створке ворот, и надел их, мятые, но приятно сухие и прохладные. Голова снова закружилась. Он сделал несколько шагов и опустился на землю, прислонясь спиной к гаражу. Из правой ноздри вдруг вытекла тёплая струйка и щекотно замерла на верхней губе. Лявон вытер её тыльной стороной ладони и понял, что простудился. До сих пор с ним никогда такого не случалось, хотя он иногда видел простуженных людей. На память ему сразу пришёл тата, чихающий и сморкающийся, по рассказам Рыгора, на протяжении нескольких лет. В этот момент из гаража послышался глухой кашель. «Ну вот, и Рыгор тоже. Надеюсь, от этого можно как-то избавиться… – с тоской подумал Лявон, – Что толку от всех велосипедов и телефонов, если я буду соплив…» Образ хуторянки сгустился перед его глазами, и у Лявона от её красоты и от жалости к простуженному себе навернулись на глаза слёзы.

В полном упадке сил он сидел у гаража, дыша полураскрытым ртом. Горячая голова, казалось, всё увеличивалась в размерах. Мысли стали неповоротливыми и вязкими, но как будто приобрели новый характер и способность видеть всё под другим углом. Наблюдая, как вокруг постепенно светлеет, Лявон чувствовал, что вот-вот уловит и поймёт что-то необычайно важное. Подушечкой пальца он тёр трещину на асфальте, получая неожиданное удовольствие от её шероховатости. От асфальта отшелушивались полупрозрачные песчинки, прилипали к влажной от слабости коже, и Лявон подносил руку к глазам, чтобы разглядеть их. В гараже время от времени натужно кашлял Рыгор. Лявон направил в его сторону комковатый поток своих мыслей и наблюдал, как они с неодинаковой скоростью пробираются сквозь ворота и кирпичную стену, огибают колонки, пластинки, проигрыватели и кружат впотьмах над денежной кучей. Мысли неспешно спускались к спящему посреди кучи Рыгору, и по мере их снижения Лявон осознавал всю глупость и унизительность своего пребывания здесь, с этим чуждым человеком. Жизненная сила, энергия и активность Рыгора отравлялась его грубостью и фамильярностью. Банк? Да, без Рыгора он никогда бы не ограбил банк. Они были полезны друг другу. А теперь нужно забирать свой рюкзак и уходить. Захотелось домой, на мягкую кровать. Он обнял колени руками и положил на них голову, ощутив её пульсирующий жар. Но что делать с деньгами? Нести их в ЦУМ? Чтобы один из троицы продавцов взял их, пошёл в подсобку и выкатил оттуда велосипед?

Снова послышался кашель, на этот раз особенно длинный, а затем шаги, громкие глотки, звук сминаемой пластиковой бутыли. Некоторое время было тихо.

– Лявон! – хрипло и тревожно позвал Рыгор из гаража.

«Волнуется, что я убежал украдкой?.. И зачем я ему вообще нужен?» Рыгор появился в воротах, босиком, в одних трусах, и Лявон смотрел на его голый светлый живот, круглящийся над трусами. Но Рыгор, похоже, волновался совсем по другому поводу, он смотрел на Лявона совершенно дикими глазами.

– Что с тобой? – спросил Лявон.

– Я отрубился на целую ночь, – глаза Рыгора округлились и походили на блюдца, как у собак, охраняющих огниво в сказке Андерсена.

– И что? Выспался?

– Раньше мне никогда не хотелось спать, – голос его был подозрительно ровен.

– Никогда не хотелось? Странно. Приснилось что-нибудь? Кошмар?

– Если б кошмар. Я бы рад был кошмару. Мне машины приснились. И бабы. Бабы ехали в автобусах и в машинах. И старые, и молодые, и девочки совсем.

Лявон отвёл глаза и утёр пальцами сочащийся нос. Что неприятного могло быть в таком сне? Возможно, женщины – слово «бабы» его раздражало – женщины на машинах как-то мешали Рыгору во сне или вели себя агрессивно?

– Они тебе досаждали?

– Ты что, не понимаешь?! – Рыгор схватил Лявона за плечо. Лявон оторопело смотрел на него. – Бабы! Машины! До меня только сейчас дошло!

– Что до тебя дошло? Пусти меня.

– Не будь тупарём! Ты посмотри вокруг! Ни одной бабы! Ты хоть раз в жизни бабу живую видел?!

Лявон высвободил плечо, ему было больно.

– Ты хоть раз в жизни машину видел? – голос Рыгора задрожал. – Я наверное с ума сошёл… Или сплю… А бабы и автобусы – сон во сне.

Он закашлялся. Лявону не раз приходилось читать о бреде, который начинается при высокой температуре, но как остановить бред? Хинин? В то же время слова Рыгора посеяли в Лявоне беспокойное сомнение, но он постарался в это не вдумываться. Скоро приступ кашля кончился; Рыгор прислонился лбом к воротам, обнял голову руками и молчал. Лявон попробовал поговорить с Рыгором логично:

– Так ты давно женщин не видел? А как же твоя жена и дочки? Сам же рассказывал, что у тебя жена и дочки, и что в квартире тесно? Что вы с женой мечтаете купить квартиру и жить отдельно от родителей?

Рыгор со злобным лицом повернулся к Лявону и замахнулся на него кулаком:

– Чёртов тормоз! А не ты разве рассказывал мне о своей тётке? Теперь вспомни, видел ты её когда-нибудь или нет!

Тётка? То есть тётушка? Обычно Лявон никогда о ней не думал. Сейчас, осторожно начав ощупывать её отростками свой тестообразной мысли, он обнаружил полную пустоту. Было только само слово «тётушка», полая оболочка, похожая на яичную скорлупу, но лишённая всех свойств скорлупы, таких как вес, хрупкость, гладкость, белизна. Лявон встряхнул головой, словив себя на том, что такие мысли тоже очень напоминают бред. Из носа снова вытекла капля. Надо вернуть думание в более практическое русло. Когда он видел тётушку в последний раз? В полной оторопи Лявон вдруг понял, что никогда. Ни лица, ни фигуры, ни голоса, ни вязаной кофты. Кроме двери в её комнату, всегда закрытой, в памяти не было никаких образов, никаких сцен. Лявон повторил про себя несколько раз: «тётушка, тётя, тётка» но добился лишь того, что слово потеряло всякий смысл и превратилось в пустой звук без значения, звучащий затхло и неприятно.

– Ну так что? – Рыгор тряхнул Лявона за плечо. – Есть тётка или нет?

– Похоже, что нет, – растерянно отвечал Лявон.

– С тобой всё ясно. У дяди Гени ещё жена была, вдруг он что-то знает! – Рыгор побежал к сторожке дяди Гени, забыв, что тот появляется только к обеду.

Бегущий мимо гаражей в красных трусах и с выпирающим животом Рыгор выглядел комично, и Лявон даже заулыбался сквозь сопли. Где-то вверху поднималось солнце, делая воздух золотистым и прозрачным, и первый луч уже осветил жестяные крыши. Лявон вытянул руку, но не достал до луча, он был ещё слишком высоко. Значит, тётушки нет? Это очень странно, конечно, но зачем так переживать? Хотя Рыгору сложнее: одно дело тётушка, а другое дело жена с дочками…

Тем временем Рыгор добежал до будки дяди Гени, с размаху сел на его стул и захлопнул за собой дверь. От сильного удара дверь спружинила и, скрипя, опять открылась. Рыгор со злостью закрыл её снова. Чтобы притупить потрясение, ему нужно было себя занять: он схватил газетку с наполовину разгаданным кроссвордом и вчитался в первый попавшийся вопрос. Морская рыба семейства тресковых, шесть букв. Стая собак, пять букв. В горле защекотало, как будто туда забралось весёлое насекомое и перебирало тонкими лапками, намереваясь довести его до смеха. Рыгор отбросил газетку и несколько минут сухо кашлял, держась рукой за грудь.

Кончив кашлять, он испытал большое облегчение. Перевёл воспалённый взгляд вдаль, на улицу, и сидел, осторожно дыша, боясь снова расшевелить насекомое. Кроны берёз уже блестели на солнце каждым листиком, но их стволы ещё оставались в тени. Вдалеке, в полутьме тротуара, виднелась фигурка, сначала напоминавшая ещё один ствол на повороте дороги, но вскоре оформившаяся в человека из-за резких движений и быстрого приближения. Присмотревшись, Рыгор опознал чёрную форму спецназовца. Он отреагировал мгновенно: слез со стула и присел на корточки, осторожно выбрался из будки, стараясь не раскрывать дверь широко, и, пригнувшись, побежал к Лявону.

– Прячемся! Этот урод выследил нас!

Лявон поднялся с земли и собирался что-то сказать, но Рыгор, не слушая, потащил его за руку в гараж. Закрыв ворота, он навесил на них изнутри толстый жёлтый замок и повернул ключ.

– Какой ещё урод? Кто нас выследил?

– Спецназовец! Тот самый, идёт сюда. Сидим тихо, наготове, но первыми не стреляем, – Рыгор вытащил автоматы из-за холодильника и подал один Лявону.

Они затаились: Рыгор сел в кресло и направил дуло на ворота, а Лявон опустился на пол, прислонившись спиной к верстаку. Лявон в очередной раз позабавился своему восприятию речи Рыгора: при слове «урод» он вообразил себе настоящего урода, какого-то горбуна с гнилыми зубами и покрытым оспинами лицом. «И когда я научусь его понимать?» Железная ножка верстака неприятно холодила спину, и Лявон спросил, не видел ли Рыгор его рубашку. Рыгор не ответил.

– Почему нам просто не убить его? – от тишины и темноты Лявон перешёл на шёпот.

– Сейчас увидит, что нас нет, и уйдёт. Лучше обойтись без трупов.

– Как ему удалось нас выследить?

– Хер его знает! Кто-то сдал меня.

– Может, дядя Геня? Мы по пути больше никого не видели, – Лявон с шумом втянул в себя сопли.

– Я убью его, если это он. Всё! Тихо.

Они замолчали. Стало слышно, как жужжит у потолка заблудившаяся муха. Створки ворот в верхней их части примыкали друг к другу не плотно, и оттуда наклонно вниз падал плоский луч солнца. Сквозь луч медленно пролетали вспыхивающие пылинки, и периодически чёрным метеором проносилась муха. Тихо открылся холодильник, осветив гараж жёлтой лампочкой. Рыгор что-то неслышно передвигал внутри, отбрасывая на стену огромную тень. «Как будто мы сидим у костра», – подумал Лявон. С лёгким коротким скрежетом Рыгор откупорил банку маслин и протянул её Лявону. Глаза его загадочно блеснули в свете холодильника. Лявон опустил пальцы в банку и ухватил мокрую маслину. Пока он пытался её рассмотреть, несколько ледяных капель рассола упали ему на грудь. Лявон поспешил отправить маслину в рот, но не глотал, перекатывая её и согревая. Рыгор отпустил дверцу холодильника, и она затворилась, глухо чмокнув.

Скоро снаружи послышались удары. Видимо, спецназовец стучал в двери гаражей ногой или прикладом. «Ищет открытый гараж. Вот дебил», – усмехнулся Рыгор, вылавливая из банки очередную маслину. И тут же спохватился: на всех гаражах снаружи висят замки, а на его – не висит. Как можно было так сглупить! И что теперь делать? Как, находясь внутри, повесить замок снаружи? От досады ему захотелось выскочить наружу и решить проблему автоматной очередью. Но здравый смысл взял верх: пока он будет открывать ворота и выскакивать, у спецназовца будет отличная возможность прицелиться. Лучше сидеть на месте.

Удары приближались. Теперь можно было расслышать и шаги тяжёлых ботинок по земле. Вот раздался удар в дверь Рыгорова аудио-гаража. Шаги. Рыгор и Лявон напряглись. Спецназовец стукнул ботинком в ворота (по глухому звуку было понятно, что это не приклад, а именно ботинок), замок лязгнул, луч солнца из щели дёрнулся и зашатался. Шаги отдалились. Похоже, парень не отличался сообразительностью и на отсутствие замка не обратил внимания. Теперь он пошёл назад, стуча в двери гаражей на другой стороне двора.

– Настоящий придурок, – прошептал Рыгор. – В школе плохо учился. Вот толку ботинком стучать? Чего он хочет добиться?

В горле у него снова начал скрестись жучок. Нагнувшись так, что грудь легла на колени, и закрывая рот ладонью, он боролся с приступом, но выдержал недолго и начал тихо кашлять. К счастью, спецназовец отошёл уже далеко и не услышал.

Для надёжности они ещё минут десять просидели в темноте. Рыгор допивал последнюю бутылку пива из холодильника, постепенно успокаиваясь. Уверившись в безопасности, он вспомнил о своём открытии, и по сравнению с ним угроза со стороны спецназа показалась ему смешной и счастливой.

– В голове просто не укладывается, – сказал он громко. – Как я раньше мог этого не замечать?! Автомеханик! Ха-ха! Автомеханик без машин! Полный бред. Может, я с ума сошёл? – он как-то нехорошо посмотрел на Лявона, и тот весь подобрался, ожидая какой-нибудь злобной выходки. – А жена? А дочки? А тёща с бабкой? И я ещё жаловался, что тесно! Ооооо… Мы ж вдвоём с татой живём, прикинь?

Лявону стало жутко. Хотя по большому счёту отсутствие женщин и машин его никак не касалось – машинами он никогда не интересовался, а хуторянка, единственная интересующая его девушка, жила только в голове – он наконец проникся открытием Рыгора, и оно потрясло его своим масштабом.

– Наверное, мы бы так же сильно удивились, если бы оказалось, что земля плоская и стоит на трёх китах, – сказал он.

– Что ты несёшь, – отмахнулся Рыгор. – Как? Как? Как этого можно было не замечать?! Вот давай, расскажи мне, как это у тебя получалось: ты считал, что живёшь с тёткой, но на самом деле её не было? Ты домой приходил – и не удивлялся, что её никогда нет, всё время где-то шляется?

Лявон пожал плечами. Он вытянул ноги, и луч света, проходящий между створками ворот, перечеркнул их ярко-жёлтой линией.

– А если не удивлялся и не думал о ней никогда, то зачем мне её в разговоре упоминал? Ты же сказал, помнишь, в бане, что с тёткой живёшь?

– Мне и в самом деле так казалось. Я не могу этого объяснить.

– А машины? Ни разу не напрягло, что ни машин, ни автобусов нету?

– Что мне за дело до машин? Даже никогда о них не задумывался. Это вопрос уже к тебе, ты же у нас автослесарь.

– Блин! И тебя не удивило, когда я сказал, что работаю автослесарем в гаражах?!

Лявон покачал головой. Он чувствовал себя всё хуже. Голова наливалась тяжестью, в ушах слегка звенело, хотелось прилечь. Он почувствовал, что замёрз и снова спросил Рыгора, куда тот дел его рубашку. Рыгор подал ему рубашку, висевшую на спинке кресла, и свою рабочую куртку. Лявон закутался и обхватил себя руками. Он почувствовал приближение сильного чиха, и крепко потёр переносицу пальцами. Чихать расхотелось. Чтобы успокоить Рыгора, он попытался заговорить о другом:

– Странно, я не помню ни того, кто порекомендовал мне пить апельсиновый сок, ни того, кто посоветовал тереть переносицу, чтобы не чихать. Не исключено, что это был один и тот же человек.

– Что за пустяки, – пробурчал Рыгор. Он сидел, обхватив голову руками, уставившись в пол. – Вспоминаю, видел я в своей жизни хоть раз живую бабу или не видел. И не могу вспомнить. Просто в голове не укладывается! И надо же, все привыкли и даже не замечают. Вот что самое удивительное!

– Давай рассуждать логически, – предложил Лявон. Виски его жарко пульсировали, и думалось как будто сквозь бумагу, – Раз мы существуем, значит, у нас были родители. Родители – это отец и мать. Мать – это женщина.

Рыгор поднял глаза и смотрел на Лявона с некоторой надеждой.

– Далее. Раз существовали матери-женщины, а теперь их нет, то они должны были куда-то исчезнуть в период времени между нашим рождением и теперешним моментом. Для начала можно попытаться вспомнить, когда мы видели женщин в последний раз. Можешь?

– Ни хера я не могу! Уже всё утро вспоминаю.

– Я тоже не могу… Тогда зайдём с другой стороны. Время, в которое женщины ещё существовали, можно уточнить, определив возраст самого молодого человека. Тебе сколько лет?

– Тридцать два.

– А мне двадцать два. Это уже результат! Ты кого-нибудь моложе меня знаешь?

Рыгор помолчал и вдруг изо всей силы ударил кулаком по своему плетёному сиденью, воскликнув:

– Вот чёрт! Детей-то тоже нету! Нету нигде детей! Оооо… Что за хрень, а?!

Он стал браниться и опять закашлялся. Лявона раздражала истерика и ругань Рыгора, и он, воспользовавшись кашлем, подчёркнуто спокойно продолжил:

– Хорошо, допустим, что я – самый молодой. В таком случае, когда женщины, а в частности, моя мать, ещё существовали, тебе было не менее десяти лет. Неужели ты ничего из детства не помнишь?

Рыгор, не переставая кашлять, грубо отругал Лявона. Суть его ругани сводилась к тому, что нет и нет, он ничего не помнит о женщинах. Лявон с отвращением замолчал, Рыгор стал ему окончательно противен. Они сидели в полумраке, глядя в разные стороны: Лявон – на солнечную щель в воротах, Рыгор – на тускло отсвечивающие на верстаке тиски. Спустя несколько минут Рыгор качнулся в кресле вперёд и встал.

– Извини, брат, не хотел тебя обидеть. Просто я в таком шоке, что плохо соображаю.

Он хлопнул Лявона по плечу. Подошёл к выходу, отпер замок и распахнул створки ворот. Яркий утренний свет заполнил гараж, и оба с облегчением вздохнули. Рыгор взял на верстаке сигареты, вышел на улицу и закурил, рассматривая следы тяжёлых военных ботинок в пыли.

– Это ж надо было так простудиться… Башка раскалывается. Помылись, называется, холодной водичкой. Тебе хорошо, ты хоть не кашляешь.

Лявон тоже поднялся и вышел. Кружилась голова, и его мягко заносило, как будто он плыл в невидимых водных потоках. Он с наслаждением подставил лицо солнцу и прикрыл глаза. Ему стало теплее. Он слушал, как чирикают воробьи где-то за гаражами, и как Рыгор с пыхтением выпускает изо рта сигаретный дым. Шли минуты.

– Но как нас всё-таки выследил спецназ? – Лявону вдруг опять захотелось домой, и он раскрыл глаза. – Это тоже важно. Они уже знают наши имена и адреса? Можно возвращаться домой, или там ждёт засада?

– Дядя Геня не мог нас сдать, – Рыгор покачал головой. – Не такой он человек. Тем более если бы это дядя Геня настучал, то пришли бы конкретно в мой гараж, а не ломились тупо в каждую дверь подряд. Согласен?

– Даже не знаю… – протянул Лявон, утирая нос. – Может, он для конспирации погремел всеми воротами, а теперь притаился и ждёт?

– Мог бы тогда сразу притаиться и ждать! Смысл ходить и греметь? Нет, навёл кто-то другой, кто меня не знает и не знает мой гараж, но видел, как мы шли в эту сторону.

– Может быть, из окон дома? – Лявон кивнул в сторону пятиэтажек.

– Точно! Да! – оживился Рыгор. – Тут в одном из ближайших домов бабка живёт, и всё время в окно смотрит. Она и сдала! Увидела нас с калашами и позвонила! Вот сучка старая! – Рыгор погрозил кулаком в сторону её дома. – Я даже помню примерно её окно. Пошли-ка устроим ей счастливую старость!

– Бабка? – осторожно уточнил Лявон после паузы.

Они внимательно посмотрели друг на друга.

– Ты уверен, что это именно бабка?

– Уверен. У неё волосы длинные и седые, назад собраны. И лицо такое – круглое и толстое, – Рыгор показал руками, какое у бабки лицо. – Да чего гадать, пошли проверим, кто это есть, бабка или дед! Может, блин, это последняя старушка на свете. Стой, автомат тебе зачем? Неужели рука на бабушку поднимется?

Лявона неприятно удивила слишком частая смена мнений Рыгора и его полная непоследовательность: «То грозит ей, то называет бабушкой. Наверное, такие крайности в мыслях проистекают из болезни. Плохо то, что он в любой момент может настроиться и против меня. Пора двигаться домой, но только тактично и осторожно».

– Да, ты прав! – сказал он. – Но в любом случае нам пора уходить, здесь опасно. Давай посмотрим на бабушку и разойдёмся по домам. Если ты не против, я возьму себе денег на велосипед.

Из-за насморка Лявон говорил в нос. Рыгор махнул ему рукой – делай, что хочешь – и отвернулся. «Пусть валит», – подумал Рыгор. После того, что произошло в его мозгу сегодня, интерес к знакомству с Лявоном угас. О тате он вообще вспоминал с отвращением. Голова болела, в горле першило. Рыгор снова закурил, пытаясь направлять острую струю дыма во рту на зудящие участки горла. Лявон пропал на минуту в гараже, а потом нетвёрдо появился оттуда со своим рюкзаком за плечами. Он тёр покрасневшие глаза, нос его распух. Куртку он снять забыл, но Рыгор не стал ему об этом говорить. «Пусть берет себе, на память. Нафига мне куртка теперь».

Они подошли к пятиэтажке и остановились на противоположной стороне улицы, там, где проходил по утрам Рыгор. Рыгор всматривался в пустые окна, пытаясь определить, в каком из них он видел бледное круглое лицо. Это был определённо второй этаж, поближе к концу дома, но в конкретном окне он сомневался. Кажется, рама должна быть двойная, а не тройная. Видимо, кухня. Он прошёлся вперёд и назад, бросая боковые, как бы ненарочные взгляды на фасад и ловя ощущение пути на работу. Самыми вероятными ему показались два соседних двойных окна в просвете между клёнами. Рыгор показал на них пальцем:

– Как думаешь, это какой подъезд?

Лявон сосчитал оставшиеся до угла дома окна и предположил, что первый. Рыгор кивнул, по его подсчётам тоже получался первый, средняя или левая квартира.

Подъезд оказался заперт, и на звонки по домофону не ответил ни один номер. Лявон вяло предложил вернуться за автоматами и попробовать прострелить замки, но, к его удивлению, Рыгор столь же вяло отказался. Из него как будто вдруг вынули батарейку, взгляд потух и опустился вниз.

– Хрен с ним. Я видно обознался, наверное это не бабка была, а дед. Всё равно я отсюда сваливаю насовсем, из этих гаражей, так какая уже разница. Не убивать же его теперь.

Лявон с облегчением подал Рыгору руку. Рыгор, не глядя, пожал её, и они начали расходиться. Пройдя несколько шагов, Рыгор обернулся и громко сказал вслед Лявону:

– Только не трать много денег сразу! Надо выждать.