Текст книги "Заведение"

Автор книги: Пханишварнатх Рену

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

– Куда ходили?

– К доктору Чако, отпрашиваться.

– Она разрешила вам покинуть общежитие?

– Разрешила, разрешила, добрая она душа, золотой человек. Правда, поезд мой давно ушел, так я поеду автобусом.

– Никуда вы не поедете.

– Почему это?!

– Пока не закончится следствие, ни одна живая душа не покинет общежития.

– Что ещё за следствие?

В ответ Бэла только брезгливо морщится.

– Что за следствие, я спрашиваю? – наступает Кунти. – В чем я виновата?

– Ваша вина полностью доказана показаниями Вибхавти и Гаури. Ступайте!

– Сейчас же уезжаю домой! Разрешение я получила, посмотрим, кто посмеет задержать меня!

– Рамрати! – кричит Бэла. – Закрой ворота на замок!

– Плевать я хотела на ваш замок! Мне и стена не преграда!

– Не надейся на свою глотку, Кунти, – вступает в разговор Рамратия. – Все равно твой номер не пройдет.

– Цыц, сука! Не суй свой нос куда не просят, не то схлопочешь по роже! – И Кунти бросается на привратницу. Увернувшись от удара, Рамратия хватает её за руку.

– Помогите–е-е! Помогите–е-е! – что есть мочи вопит Кунти. – Лю–у-у–ди–и! Помогите! Убива–а-а–ют! Ой, батюшки–и-и! Там муж умирает, а тут эта потаскуха грязная…

Выскочив во двор, Рамратия с силой захлопывает за собой дверь и запирает её на ключ.

В эту самую минуту к воротам общежития плавно подкатывает роскошный черный «кадиллак» с голубым флагом ООН на радиаторе: прибыл гость из ЮНИСЕФ.

– Какие‑то важные господа приехали, сестрица, – запыхавшись, говорит, вбегая в кабинет, Муния.

И только тут Бэла вспоминает, что сегодня к ним должен был прибыть чиновник из ЮНИСЕФ.

Первым на территорию общежития вступает вице–директор департамента здравоохранения, ему доверена честь принимать гостя. Вслед за ним неторопливо, с сознанием собственного достоинства, несёт свою полнеющую фигуру именитый гость – чисто выбритый румяный американец с явно проглядывающей плешью. Первым делом гость выражает желание осмотреть «Молочный центр».

Все ещё полыхая гневом, Бэла покорно подносит к груди сложенные лодочкой ладони и смиренно склоняет голову, приветствуя дородного гостя.

– Ах, это вы, мисс Гупта? – удивленно поднимает бровь её сановный соотечественник. – Разве госпожа Ананд ещё не вернулась?

– Она поехала в Раджгир.

– В Раджгир? – снова удивляется начальство. – Но её клерк совсем недавно сообщил нам, что она находится здесь.

– Нет, её здесь нет. И не далее как вчера она сказала мне, что едет в Раджгир.

– Прибыло важное должностное лицо из ЮНИСЕФ. Хочет провести ревизию… Надеюсь, у вас все в порядке?

– Да, конечно… Если не считать новых поступлений.

– Что вы имеете в виду?.. Где приходная книга?

– Приходная книга находится у госпожи Ананд.

– Так что же мы покажем им? – ещё более удивляется представитель местной власти. – Что проверять, если нет даже приходной книги?.. Я попрошу вас немедленно вызвать сюда личного секретаря госпожи Ананд.

Дородный ооновский чиновник–американец лениво поворачивается к сопровождавшей группу даме из департамента здравоохранения.

– Сухое молоко и витаминные препараты, надеюсь, вы получили?

– После того как кончились старые запасы молока, новых поступлений не было, – следует корректный ответ. – Полученные по линии ЮНИСЕФ витаминные препараты тоже кончились.

Американец сверху вниз удивленно воззрился на щуплую фигуру стоявшего перед ним индийца.

– Что она говорит? Неужели за это время не было никаких новых поступлений?

– Дело в том, сэр, что новые поступления ещё не распределены между различными центрами, – не моргнув глазом, отвечает вице–директор.

– Это за три‑то месяца?

– Дело в том, сэр, что…

– Funny! [63]63
  Забавно (англ.).


[Закрыть]Кто получал их?

– Госпожа Ананд, сэр, почетный секретарь Общества.

– Где она?

– Она отправилась в инспекционную поездку, сэр.

– Разве её не уведомили заранее о нашем приезде?

Не получив ответа, американец удивленно уставился на Бэлу:

– А это кто? Что она здесь делает?

Глава группы любезно объясняет гостю, что это мисс Бэла Гупта, которая работает здесь в «Центре материнства» и одновременно заведует женским общежитием.

– В чем дело, мисс Гупта? – обращается к ней американец. – Почему же вашу начальницу не предупредили?

– Что вы сказали? Мне… Я думаю… уведомление она получила.

– Почему же её нет?

– Она выехала в Раджгир.

– Когда должна вернуться? Вы уверены, что сегодня она вернётся?

– Не могу сказать…

– А завтра?

– Не знаю.

– Что же вы тогда знаете? – И американец с издёвкой смеется, потом, оборвав смех, обращается к сопровождающей его даме из департамента здравоохранения:

– У вас. кажется, вспыхнула какая‑то новая детская болезнь?

– Да… Но мы справились с нею.

– Хорошо. Вы покажете мне учетные карточки детей?

– Конечно.

Вместе со своей спутницей американец проходит в помещение центра.

– Мисс Гупта! – негромко окликает Бэлу вице–директор. – Зачем вы сказали, что госпожа Ананд была предупреждена об их приезде?

– Как же я могу говорить неправду? Она сама мне сказала!

– Все это так, я знаю. Но что могут подумать наши гости? Это же не просто наше внутреннее дело… Иностранцы очень щепетильны.

Осмотрев центр, к ним присоединяется вместе со спутницей именитый иноземный гость. Выразив желание проверить склад, он иронически добавляет:

– Быть может, ключи от склада тоже хранятся у почетного секретаря?

– Нет, ключи от склада у меня, – спокойно отвечает Бэла.

Рамратия тут же громыхает замком и распахивает двери склада.

Прежде чем приступить к ревизии, американец снова требует приходную книгу. И когда Бэла повторяет, что книга находится у госпожи Ананд, он презрительно хмыкает.

– Значит, ключ находится у вас, а приходная книга – у мисс Ананд? Поразительно!.. И такое, кстати, не только в Банкипуре… Всюду одно и то же! Ха–ха–ха!

В книге отзывов американец записывает, что счетов на продукты и материалы, направленные три месяца назад, руководители «Молочного центра» ему не показали; что почетный секретарь Общества отсутствовала, хоть и была своевременно предупреждена о предстоящей ревизии; что никаких сведений о новых поступлениях получить не удалось… И многое ещё в том же духе.

XXI

– Что привезешь мне из Дели? – легонько поглаживая пышное тело госпожи Ананд, спрашивает Баге.

Он развлекался с госпожой Ананд в правительственной гостинице в Раджгире. На сей раз она уже не жеманилась и сразу выпила чуть не полстакана «Солана». Баге наливал, она пила.

– Понятия не имею, когда возвращается Ананд, – озабоченно говорит она. – Ведь я выезжаю в Дели послезавтра, утренним поездом. А до сих пор не представляю, в каком вагоне заказал для меня место этот Гусь Лапчатый!

– Пока Баге рядом с тобой, можешь об этом не беспокоиться. Я сам все сделаю. Хоть за пять минут до отхода поезда зарезервирую для тебя целое купе.

Она постепенно пьянеет. Прямо перед окнами высится черная громада холма. На темном небе кротко мерцают бесчисленные звезды. Из глубины коридора доносится мерный звон старинных часов. Неужели даже в такие минуты людям чего‑то не хватает и они хотят большего, надоедая всевышнему своими просьбами?

Сегодня госпожа Ананд впервые надела ожерелье – подарок Баге. И когда он попросил у неё ласки, она не стала противиться, а крепко обняла его. Он был на седьмом небе от счастья.

– Ещё глоток? – почти беззвучно выдыхает он.

– Нет, не надо, dear [64]64
  дорогой (англ.).


[Закрыть]. Дорогой мой… Баге… No more wine [65]65
  Не надо больше вина (англ.).


[Закрыть]… Now I wish… Now… Now [66]66
  Сейчас хочу… Сейчас… Сейчас… (англ.).


[Закрыть]… Ax, если б ты вырвал меня из рук старого развратника!..

За окном коротко чирикает какая‑то птичка. Издали доносится сонный голос чаукидара [67]67
  Чаукидар – сторож.


[Закрыть]. Госпожа Ананд лежит на постели без движения. Баге быстро собирает разбросанную по комнате одежду и осторожно подсовывает ей под голову подушку.

Взглянув на себя в стоящее рядом большое зеркало, Баге брезгливо морщится и проходит в туалет.

«Кто она, эта женщина? – размышляет он. – Что, собственно, ей нужно? Хочет бросить старика? Пожалуйста, её право… Хочет Баге поймать в сети? Нет уж, дудки! Баге не такой дурак!..»

Утром, едва она открывает глаза, Баге уже стоит у постели с чашкой кофе:

– Вставайте, мадам. Пора…

– Не встается что‑то! – весело улыбается она.

Баге ставит чашку на низкий трехногий столик и, нагнувшись, подхватывает даму под мышки. Но вместо того чтоб подняться, она обвивает руками его шею и впивается в его губы жадным ртом.

– Баге! Обними меня.

– Уже утро, мадам!

– Ну и пусть. Утро или ночь – лишь бы с тобою.

На веранде слышны шаги. Госпожа Ананд мгновенно вскакивает и смущенно поправляет сари.

Шаги затихают у двери.

– Вас просят к телефону, хузур [68]68
  Хузур – почтительное обращение к высокопоставленному лицу.


[Закрыть]! – слышится голос коридорного.

– К телефону?

– Так точно, хузур! Из Банкипура звонят.

Шаги удаляются.

– Не волнуйтесь. Пейте кофе, – беззаботно улыбается Баге, – а я пока схожу узнаю, в чем там дело.

– Если это Гусь Лапчатый, скажи, пусть пошлет Ананду телеграмму.

Баге уходит.

И тут она вдруг с ужасом вспоминает: чиновник из ЮНИСЕФ!.. Наверно, сам директор звонит.

Возвращается Баге. Уже по шагам его она определяет: что‑то случилось!

– Звонит вице–директор.

Она торопливо вскакивает и устремляется в холл, где находится телефон.

– Хелло! Да, это я… Что вы сказали?.. А она что ответила? Да–а-а?.. Даже так?.. Нет, что вы!.. Приходная книга!… У неё, конечно… Что она сказала?.. Вот негодница! Все приходные книги у неё… Мне кажется, она намеренно ввела вас в заблуждение… Ах, это она так сказала?.. Ну ладно. Еду… Вы – свидетель.

Госпожа Ананд быстро кладёт трубку и смотрит на Баге.

– Что‑нибудь случилось? – добродушно спрашивает он.

– Пойдем. В номере расскажу.

Они проходят в номер.

– Ты знаешь, Баге, что сказала Бэла ооновскому чиновнику? – возмущённо говорит она. – Она сказала: «Госпожа Ананд знала о вашем приезде и, несмотря на это, уехала из города». Что будем делать?

– Не извольте беспокоиться, дорогая! Ей ли с вами тягаться? Пока живы Ди–сахиб и Пи–сахиб, ни один волос… – И, переведя разговор в другое русло, он учтиво – ну прямо метрдотель – склоняется перед нею: – Что прикажете на завтрак?

– Сомнение меня что‑то берет, сама не знаю почему, – не глядя на него, угрюмо говорит она. – Не натворила бы ещё чего эта Бэла!

– А что ещё она может натворить?

– Смотри, Баге! Все это я делала, целиком полагаясь на тебя. Ананд об этом ничего не знает.

Снова стук в дверь и голос коридорного:

– Опять вам звонят, мэм–сахиб!

– Хелло! Кто это? Гхош? В чем дело, Гхош?.. Что? Письмо от Ананда?.. Анджу и Манджу? Обе? Куда?.. А когда?.. Когда, я спрашиваю, пропали? Что говорит привратница?.. А в самом общежитии смотрел?.. Там тоже нет?.. В полицию сообщил?.. Ну смотри у меня! Сейчас же пойдешь на почту и за моей подписью отправишь Ананду телеграмму: «Завтра выезжаю Дели». Понял? Повтори… Конференцию отложили?.. Кто приказал?.. А когда пришло письмо?.. Хорошо! К вечеру буду.

Она поднимает на Баге испуганные глаза. Он взглядом старается утешить её.

– Куда ты поедешь? В Банкипуре сейчас не стоит показываться.

– Да, ты прав… Конференцию в Дели отложили.

– Ну и пусть… Денька два ты и здесь сможешь провести.

– Нет, Баге! Сегодня к вечеру я должна быть там. Боюсь, как бы и в общежитии чего не стряслось.

– А что там может стрястись? Зря беспокоишься.

– Нет, думаю, не зря. У меня такое предчувствие – там наверняка что‑то случилось… Правда, Кунти получила двести пятьдесят рупий. Остальных она приструнит.

Коридорный гостиницы не перестает удивляться, только положит трубку – опять звонок: вызывают мэм–сахиб.

– Мэм–сахиб, опять, – смущенно улыбаясь, говорит он, подходя к двери.

– Что? Опять?

– Так точно.

– Вы сидите, – останавливает её Баге. – Я схожу.

– Нет, я сама поговорю…

– Хелло! Кто?.. Ах, Бэла! Что ты там наплела про меня, дорогая мисс Бэла?.. Ты что о себе возомнила? Чего ты хочешь? Чего добиваешься?.. Что ты сказала?.. Кто?.. Каким образом? Что случилось, в конце концов?.. Скончалась или… В какой больнице?.. Что ты там ещё плетешь? Поостерегись!.. Но я‑то здесь… Неправда! Неправда, я говорю… Ты мне за все ответишь! Ты сама это и подстроила!.. Shut up! [69]69
  Заткнись! (англ.).


[Закрыть]– Она швыряет трубку и бегом бросается в номер. От ярости лицо у неё становится совсем черным.

– Баге! Ты слышишь, Баге? Совершено преступление! И что же теперь будет? Скажи мне, Баге, ты ведь в курсе дела! У меня голова идёт кругом! Что будет, что будет?

– Что там все‑таки стряслось?

– Гаури… ну, та самая… облила себя керосином и подожгла. Прямо в больнице. А перед смертью, говорят, дала какие‑то показания…

Лицо у Баге испуганно вытягивается, в глазах застывает страх.

– Ума не приложу, куда могли исчезнуть Анджу и Манджу! – хватаясь за голову, стонет госпожа Ананд. – Бэла говорит, всех наших девушек поодиночке вызывали в полицию. Бог знает что ещё наплела про меня эта проклятая Бэла!

XXII

А у Бэлы со вчерашнего дня не было во рту и маковой росинки. Но есть совсем не хотелось. Даже чай вызывал отвращение. Она всю ночь провела у больничной койки, на которой лежала Г аури. А утром её вызвали в полицию и допрашивали в течение полутора часов. Устав общежития постоянно нарушала госпожа Ананд, а расхлебывать все приходится ей, Бэле, и другим ни в чем не повинным людям. Вот, скажем, арестовали Рамратию, хотя в полиции она рассказала всю правду, ответила даже на самые каверзные вопросы. Почему? Почему её арестовали? А Кунти той же ночью сбежала неизвестно куда. Вибхавти тоже, наверно, допрашивали? Интересно, какие показания дала она?

«Никакой госпожи Ананд мы не знаем, – четко заявил ей инспектор полиции. – За общежитие отвечаете вы. Вот с вас мы и спросим…» А Гхош, тот с самого начала всю вину взвалил на Бэлу. Он под присягой показал, что о состоянии дел в общежитии госпожа Ананд не имела ни малейшего представления. За все в ответе только Бэла Гупта…

– Кто там? Это ты, Рамрати? Отпустили?

В дверях стоит Рамратия с матерью. Обе плачут.

– Ну, слава всевышнему. А я совсем уж перепугалась. Обратилась в полицию с просьбой отпустить тебя под залог, а инспектор говорит, ни о каком залоге, мол, не может быть и речи.

– Сестрица! – рыдает Рамратия. – Эта старая ведьма нас во всем…

Голос у неё прерывается.

Значит, Гаури умерла?..

Отвернувшись к окну, Бэла горько плачет.

В комнату, сбившись в кучу, торопливо входят все «верхние» жилицы: Рева, Патнешвари, Рама Нигам.

– Мы ни минуты больше не останемся здесь, – в один голос заявляют они. – Кому хочется, чтобы из‑за чужих грехов его затаскали по допросам?

– Дорогая Бэла! – выступая вперёд, говорит ученая дама Рама Нигам. – Вы… здесь… очень… Вы допускали… большие отклонения… от духа и буквы устава.

У ворот общежития резко тормозит полицейский джип. Из машины не спеша выходит инспектор в сопровождении трех дюжих полицейских. Резким толчком распахнув ворота, они вступают на территорию общежития. И по соседним переулкам тотчас разносится слух, что Бэлу Гупту арестовали, а заодно с нею и старуху с дочерью.

Во время обыска полицейские перевернули все вверх дном.

Добыча их свелась к изъятым у Бэлы деловым бумагам и счетам да нескольким пачкам презервативов, обнаруженных под матрацем в одной из комнат. Все это полицейские забрали с собой и приобщили к делу.

Обитатели переулка молча наблюдали за происходящим, изредка перебрасываясь короткими репликами. А на следующий день утренние выпуски всех местных газет опубликовали подробный отчет о проведенной операции. И, просматривая за чаем утреннюю газету, добропорядочный обыватель удивленно цокал языком:

– Так вот, значит, какая она, эта Бэла Гупта!

Правда, досужая молва доносила, что на счету Бэлы в местном банке значилось всего лишь пятнадцать рупий и восемь ан. Но и это подогревало любопытство, вызывая недоуменные вопросы: «Неужели только пятнадцать рупий? При таком обороте!.. Где же она хранит остальное? Может, положила на какое‑нибудь подставное лицо? Интересно, кто б это мог быть?»

Газеты сообщали, что следствие по делу Бэлы Гупты продолжается.

XXIII

– Подсудимая Бэла Гупта, вы признаете себя виновной? – звучит голос судьи.

Бэла поспешно встаёт и утвердительно кивает головой.

– Да, я признаю себя виновной, – четко произнося каждое слово, говорит она. – Все обвинения соответствуют истине.

Соответствуют?.. Переполненный зал изумлённо гудит, люди качают головами… Значит, и дорогие медикаменты, и сотни ящиков сухого молока действительно сплавляла на черный рынок?., Женское общежитие тоже по её милости превратилось в публичный дом?.. Поразительно!.. Неслыханно!.. Была хозяйкой «малины», говорите?.. Понятно, понятно!.. У всех доброжелателей Бэлы лица удивленно вытягиваются: что ж это такое?

Не поднимая глаз, Бэла молча стоит за барьером, отделяющим места подсудимых от зала. И еле заметная горькая улыбка застывает в уголках её губ…

Судья оглашает приговор: пять лет тюремного заключения. Замерший зал откликается долгим тяжелым вздохом.

Спокойно выслушав приговор, подсудимая медленно выходит в заднюю дверь и в сопровождении двух полицейских направляется к зданию тюрьмы.

Провожая её глазами, репортеры, освещавшие этот нашумевший процесс, обмениваются оживлёнными репликами.

– Подумать только! – подходя к ним, возмущённо рокочет адвокат Синха. – Она обманула все наши лучшие надежды – и ваши, и мои. Вчера я битый час старался втолковать ей, что без опытного адвоката не обойтись. Но все напрасно! Она наотрез отказалась от защиты! А знаете, что она сказала мне напоследок? Извините, говорит, меня, пожалуйста. Здесь мне спокойнее…

Какой‑то прыткий репортер уже поджидал Бэлу у тюремных ворот, предварительно заручившись разрешением взять у неё интервью.

– Зачем вы так поступили? – был первый его вопрос, обращённый к ней.

– А как, по–вашему, я должна была поступить?

– Ведь все было на вашей стороне: и свидетельские показания, и вещественные доказательства. Ну, вот хотя бы магнитофонная запись той ночи, что миссис Ананд провела в номере раджгирского отеля… Кадры киноплёнки… Записки миссис Ананд… Наконец, живые люди, очевидцы.

– Достаточно! Хватит с меня!.. Вы говорите о людях. Гаури убили тоже люди… Но осталась Вибхавти. Вы хотите, чтобы адвокаты прямо в зале устраивали ей перекрестные допросы и очные ставки?.. Конечно, если такое случится, в зале яблоку негде будет упасть… А вам… вам доставит большое удовольствие… когда адвокат станет расспрашивать её: «Скажите, пожалуйста, что вы испытали тогда?..» Этого вы хотите?! – Голос её поднимается почти до крика. Она тяжело дышит.

Наступает тягостное молчание.

– В моей душе, – тихо говорит она, немного успокоившись, – в моей душе давно уже зрело чувство вины за все, что творится вокруг. И наказание свое я воспринимаю как искупление… как омовение в Ганге…

И, не поднимая глаз на ошеломленного репортера, Бэла низко склоняется перед ним, подняв ко лбу сложенные лодочкой ладони. Потом молча проходит в обитые железом тюремные ворота.

XXIV

С той стороны, где находилось женское общежитие, доносится отчаянный грохот. Сгрудившись у ворот, несколько чапраси в форменной одежде досками – крест–накрест – заколачивают вход. Затем они прибивают к воротам большую вывеску:

«Сдается в аренду».

Собрав инструмент, чапраси уходят.

– Значит, конец голубятне? – насмешливо бросает кто-то из толпы зевак, собравшихся в переулке.

Когда толпа разбредается, какой‑то парнишка лет двенадцати прокрадывается к воротам и, воровато озираясь, торопливо царапает углем короткое похабное словцо.

Об авторе

Пханишварнатх Рену (1921—1977) – видный индийский прозаик, писавший на языке хинди. Основатель и крупнейший представитель литературного течения «анчалик упаньяс» (провинциальный роман).

Рену принимал активное участие в национально–освободительной борьбе и в годы английского колониального владычества подвергался тюремному заключению. Он был одним из руководителей крестьянского движения в индийском штате Бихар. Участвовал в борьбе непальского народа против деспотического режима Рана. Среди творческого наследия Рену – романы «Грязное покрывало» (1954), «Сказание о пустоши» (1957), повесть «Страдалица» (1963) и др.

Книги его не раз переиздавались в Индии и переводились за рубежом.

Некоторые произведения Рену были экранизированы. Русский читатель знаком с творчеством Рену по различным публикациям, в том числе и в журнале «Иностранная литература».