Текст книги "Гаяна (Иллюстрации Л. Гольдберга)"

Автор книги: Петроний Аматуни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 38 страниц)

2

Старый большой дом. Серый, угрюмый, с седым фронтоном. Парадные двери поблекли, сетчатый ствол уже не существующего лифта покрыт паутиной, на всех этажах спертый воздух.

По вечерам здесь тускло светятся засиженные мухами электрические лампочки.

К этому дому подъехали Петушок и Нина. Спотыкаясь на щербатых ступенях, но не рискуя опираться о липкие перила, они добрались до двери с нужным номером. На ней оказалось не менее дюжины кнопок, а возле каждой на клочке бумаги – фамилия жильца. Отыскав фамилию «Пылаева», Петушок нажал кнопку.

Эвелина Марковна Пылаева только что возвратилась из сберегательной кассы. Удобно расположившись в кресле-качалке, она перелистывала сберегательную книжку: Пылаева любила деньги и старательно копила их.

Эвелина Марковна пробежала взглядом колонку цифр: каждая запись вклада оживляла в памяти волнующий эпизод ее жизни, в которой было много пестрого – от любовных похождений до спекулятивных махинаций, в равной мере острых, незабываемых и доходных.

Резко затрещал старый звонок. Старуха, не торопясь, спрятала в комод свое сокровище и пошла открывать дверь.

– Петя?! – удивилась она, но тут же, изобразив на морщинистом лице радушие, запела: – Заходи-ите, дорого-ой… Так приятно, что вы все же вспомнили о нашем существовании.

– Знакомьтесь, это Нина Константиновна. Мы к вам.

В комнате стоял терпкий запах нафталина. Обстановка была старинная, каждая вещь казалась привинченной к своему месту.

Нина посмотрела на обитательницу этого жилища. Хозяйка Черныша, высокая, горбоносая, крупная женщина, была одета в черное платье. Волосы ее гладко зачесаны назад. На бледном матовом лице выделяются глубоко сидящая темные глаза. Они смотрели на гостью зорко и вместе с тем приветливо. Гордая осанка старухи говорила о привычке главенствовать в доме, а тонкие бледные губы придавали ее прямоугольному лицу выражение замкнутости и суровости.

Сперва разговор шел о погоде, о том, о сем, и говорить было легко. Нина рассказала, что в Ростове-на-Дону она в командировке, что вместе с Петей они в свободное время ходят в кино, музей и даже были в воскресенье на толчке – искали антикварные вещи.

Старуха сказала, что и сама не прочь купить старинную статуэтку, посуду или безделушку. Нина ухватилась за эту мысль и довольно умело подвела разговор к желаемой цели.

– Мне Петя говорил, что у вас есть оригинальный альбом, и я так захотела взглянуть на него… Если, разумеется, это не очень побеспокоит вас.

Старуха насторожилась, но ничем не выдала своих чувств.

– Ах, альбом! Да-да, как же… Есть. Вот, пожалуйста.

Она подала Нине тяжелый старинный альбом. Девушка с любопытством раскрыла его. Фотографии были обычные, но местами попадались карандашные зарисовки каких-то тропических пейзажей и несколько старинных фотографий. На одной из них Нина увидела с десяток каменных статуй, точно стоящих в военном строю у подножия скалистой горы. О таких изваяниях она читала в дневнике деда.

– Старый альбом, – сказала старуха. – Обратите внимание, здесь что-то написано.

На обороте толстого переплета можно было прочитать надпись: «Своему верному другу и спутнику в тихоокеанских странствиях Федору Ивановичу Терехову в честь наступления Нового года, 1 января 1911». Подпись длинная, витиеватая. В конце подписи точка.

– Что с вами, Ниночка?

– Я узнала почерк своего деда.

– Деда?!

– Я внучка Павла Александровича Тверского. Вам это ни о чем не говорит?

– Н-нет… – неуверенно ответила Эвелина Марковна, как бы роясь в памяти.

– А как этот альбом попал к вам?

– Он принадлежал моему покойному мужу, а ему достался от его отца, моего свекра, Терехова.

– Значит, вы невестка Федора Ивановича! – воскликнула Нина. – Эвелина Марковна, как я рада, что так неожиданно нашла вас! Вы мне сможете оказать неоценимую услугу.

– Я… услугу?!

– Да-да! Скажите, вы лично знали Федора Ивановича?

– Нет. Насколько мне помнится, он умер в девятьсот пятнадцатом году. С мужем я познакомилась уже в гражданскую войну, вышла замуж в двадцать пятом, а в тридцать третьем его убили кулаки здесь, на Дону. Он был такой идейный…

– И он никогда не рассказывал вам о своем отце?

– Возможно, и говорил когда, не помню…

– Эвелина Марковна, милая, может, сохранилось еще что-нибудь из вещей Федора Ивановича? Ведь он служил у моего дедушки!

Губы старухи дрогнули.

– Что вы! Столько лет прошло… А почему это вас интересует?

– Федор Иванович много путешествовал с моим дедушкой. Не может быть, чтобы ничего не было. Возможно, какой-нибудь сундук…

На мгновение в глазах старухи отразился испуг, но, оправившись, она приняла оскорбленный вид. – Я вам ясно ответила. – И упрямо добавила: – Никакого сундука не было! Нина отшатнулась.

– Был, – грозно посмотрел на старуху Петушок. Она не выдержала его взгляда, отвернулась и глухо повторила:

– Никакого сундука не было.

– Но мне Серафим говорил, что он сам видел сундук.

– Серафим?! – старуха встала, выпрямилась, глаза ее метнули искры, но секунду спустя она чуть сжалась и заговорила мурлыкающим голосом, ласково и приветливо: – Что это мы, чуть не заспорили? А я-то, старая, и запамятовала… Был сундучок, но не Федора Ивановича, а мой собственный, еще от мамы в приданое достался. Но он было совсем расклеился, и я продала его еще зимой старьевщику. А вещей Федора Ивановича у меня нет никаких, кроме альбома. Могу уступить его вам, Ниночка. Подарила бы, но жизнь такая дорогая…

Большего они не добились. Нина купила у старухи альбом и, кивнув Петушку, первой поднялась.

– До свидания, – сухо сказала она.

– До свидания, моя милая. Прошу бывать у нас… Может, при случае и с Эммочкой вас познакомлю: дочь моя, живет с мужем в Ленинграде, но каждый год навещает меня. А Симочке я сделаю выговор, чтобы не сбивал людей с толку!

3

Нелегко дался Эвелине Марковне этот неожиданный визит. Проводив гостей, она, держась за стенку погруженного в полумрак коридора, едва доковыляла до двери. Войдя в комнату, грузно опустилась в качалку. Ноги налились тяжестью, усталость разлилась по всему телу, а пальцы безвольно опущенных рук были холодны, как сосульки.

Память вернула ее к событиям уже немалой давности, когда фашистские полчища ворвались на берега Дона. Это было тяжелое для всего советского народа время. Но только не для Эвелины Марковны. Она пустила в ход свои «сбережения», стала ездить по станицам, выменивая вещи на хлеб. Затем хлеб и другие продукты, добытые в станицах, она привозила в Ростов и снова выменивала на вещи, но уже более ценные.

Особенно часто она ездила в станицу Задонскую, где помнили эту дородную женщину по ее мужу – коренному задонцу. В один из приездов ей выпала редкая удача. В ту пору в доме, когда-то принадлежавшем Павлу Александровичу Тверскому, поселился немецкий врач, «герр доктор», как почтительно называли его немецкие солдаты. По рассказам станичников, он усиленно разыскивал родственников Тверского и даже обещал вознаграждение. Поразмыслив, Эвелина Марковна сказала себе; «Трус в карты не играет!» – и вечером, в запретный час, будто позабыв о строгом приказе гитлеровцев, вышла на темную улицу. Когда ее задержал патруль, она объяснила, что ей надо срочно «к господину доктору по важному делу».

– К подполковнику Дорту? – спросил офицер и приказал проводить задержанную.

Дорт говорил по-русски довольно сносно, и они нашли общий язык без переводчика.

– Кто ви есть? – спросил он.

– У Павла Александровича Тверского, – объяснила Эвелина Марковна, – был верный слуга, который с ним путешествовал… Федор Иванович Терехов.

– А ви кто есть? – нетерпеливо повторил Дорт.

– Я – невестка Терехова, жена его сына.

– Если ви есть настоящий невестка Терехова, – сказал Дорт, – то ви можете иметь от меня деньги! О! Зер грос деньги. Ми будем цузамен дружийть…

– Да, да, – послушно кивала Эвелина Марковна, и сердце ее приятно щемило.

– Мне не надо шпион, – с достоинством говорил Дорт. – О нет, я не занимайт этим… Мне надо иметь на память, что можно из вещей и коллекций доктора Тверского и вашего свекра, фрау. Ви понимайт?

– Да-да, я все понимаю, господин подполковник!

– Зер гут. Ви должна собирайт по станица все его бумаг, письмо, рукопись… Ферштейн зи?

– Я, я, – кивала Эвелина Марковна.

– И еще искать его коллекций. Согласны, фрау?

– Согласна, господин подполковник, – торопливо ответила Эвелина Марковна.

– А за каждый бумаг я платить вам деньги! Как это говорят по-русски? По рукам!

– По рукам, господин подполковник!

– Ви получите зер филь денег! Зер филь! – и он принялся подробно объяснять своей неожиданной помощнице, что ему требовалось.

После этого разговора она месяц провела в Задонской безвыездно. Врожденная хитрость крепко выручала ее тогда. Она придумывала различные трогательные рассказы о своей любви к мужу и свекру, о желании сберечь все, что осталось от них, а также от доктора Тверского, которому ее свекор был не столько слугой, сколько верным хранителем и другом, чтобы ничего из этого наследства не попало в руки немцев.

Люди русские, чуткие к чужому горю, шли ей навстречу. Да и время было такое, что хотелось верить каждому светлому стремлению и доброму слову.

Лучшей помощницы Дорту и желать было нечего. Правда, вначале «фрау» доставляла с виду ценные вещи, но не то, что требовалось. Однако дважды немец был щедрым, и они расставались довольные друг другом.

Наступление советских войск прервало это выгодное «дело» Эвелины Марковны. Только что она раздобыла старинный матросский сундучок, как Дорт вдруг исчез из станицы, точно сквозь землю провалился. Запасливая Эвелина Марковна на случай прихватила с собой сундучок и вернулась в Ростов. Но Дорта она не дождалась… А сундучок, уже просто благодаря бережливому характеру его новой хозяйки, остался лежать среди домашнего хлама в кладовке. Сундучок был крепкий, окованный тонким железом и, вероятно, служил доктору Тверскому походным сейфом в его путешествиях.

И вдруг сегодня к Пылаевой пришел незнакомый человек и предъявил фотокопии двух расписок, отобранных у нее Дортом еще в 1942 году. Со старухой чуть не сделался удар, но незнакомец быстро успокоил ее и сказал, что от нее требуется немногое – продать (он так и сказал: продать!), если, конечно, у нее есть то, что могло интересовать Дорта. При этом незнакомец, выразительно посмотрев на фотокопии расписок, посоветовал ей держать язык на привязи.

Эвелина Марковна показала ему сундучок. Осмотрев содержимое, незнакомец грубовато похлопал ее по плечу и засмеялся.

– Дорогая старушка, – бесцеремонно сказал он, – вы заработаете на этом ящике столько, сколько вам и не снилось.

Он назвал сумму, но бойкая Эвелина Марковна немедленно утроила ее. Начался торг. Незнакомец нервничал, злился, но ничего не мог поделать с жадной старухой.

– Хорошо, – наконец согласился он, утомленный спором. – Вот вам аванс. Вечером принесу остальное и заберу сундук. О, матка бозка, какой у вас твердый характер.

Все-таки сделка совершилась честь по чести. Но визит Нины и Петушка поверг Пылаеву в необычайное смятение. «Следят!.. Знают!.. – горели огнем в ее голове тревожные мысли. – Но кто? Кто мог сообщить об этом? Неужели соседка? Ведь она была в своей комнате. Или Серафим?.. Нет, он не знал о том, что сундучок уже продан. Соседка тоже ничего не могла подозревать… Но кто? Неужели они, органы?! Почему столько людей охотятся за этим проклятым сундуком?..»

Старуха была разбита и подавлена.

4

Выйдя из дома Пылаевой, Петушок и Нина направились в Кировский сквер, где их ожидали Андрей и Серафим, На углу удивленная Нина встретила Рязанова. Не успела она рта открыть, как Алексей снял шляпу (он был в штатском) и радостно воскликнул:

– Нина Константиновна! Какая неожиданная встреча!.. Мы так давно не виделись с вами… Простите, молодой человек, – он повернулся к Веневу, – если вы позволите, я всего на несколько минут задержу вашу знакомую…

Петушок недружелюбно посмотрел на Рязанова и прошел вперед. Алексей взял Нину за руку и свернул за угол.

– Тихо и коротко расскажите, что вы делали в этом доме, – попросил он. – Были у старухи?..

– Вы что, волшебник, Алексей Сергеевич?! – воскликнула Нина.

– Тише, прошу вас!

Нина рассказала о том, что она узнала.

– Мы с вами разными путями пришли к этому дому, но я еще не успел побывать в нем. Вы очень помогли мне… И еще сумеете помочь. Что вы думаете делать сейчас? – спросил Рязанов.

– Да, собственно, раз сундука нет, мне здесь делать уже нечего.

– Сундук, по-моему, еще там!

Нина вопросительно посмотрела на него.

– Да-да, там. Во всяком случае, если сундук действительно был, то он еще там.

– ?!

– Не расспрашивайте пока меня ни о чем. Идите к своим друзьям и… – он посмотрел на часы, – через пятнадцать минут я ожидаю вас в машине на углу Энгельса и Журавлева, у аптеки. Там и поговорим. Не опаздывайте, прошу вас. И вот еще что: пригласите с собой бортрадиста, который живет у нее на квартире.

5

Выслушав Нину и узнав подробности ее разговора со старухой, Алексей понял, что дорога каждая минута. Позвонив в управление КГБ, он попросил усилить наблюдение за домом Тереховой – Пылаевой, а сам успел побывать у прокурора и получить ордер на обыск.

Четверть часа спустя он уже подъезжал к аптеке, где его ожидали Нина и Серафим. Еще пять минут – и они были в квартире Пылаевой.

– Я из. управления КГБ, капитан Рязанов, – представился Алексей.

Эвелине Марковне сделалось дурно. Нина подала ей холодной воды. Серафим энергично обмахивал полотенцем бледное лицо своей хозяйки. Придя в себя, она остро посмотрела на Рязанова, потом со злостью на Серафима и Нину и отвернулась.

– Не волнуйтесь, – сказал Алексей, делая вид, что не придал значения такой сильной реакции. – К вам у меня нет никаких претензий… У вас хранится сундучок доктора Тверского. За ним охотятся…

– Я ничего не знаю, – глухо произнесла Эвелина Марковна. – Я – советская женщина, живу скромно и в темных делах не участвую.

– Я так и думал! – весело воскликнул Рязанов, внимательно следя за выражением ее лица. – Потому-то я и пришел к вам и без обиняков излагаю суть дела. Если вы советская женщина, патриотка, вы охотно поможете нам изловить преступника, который сегодня еще раз зайдет к вам…

Серафим принес из кладовой сундучок. Осмотр сундучка озадачил Нину. Что из содержимого наиболее ценное? Вероятнее всего, металлические гильзы… Старые, поддавшиеся коррозии, только они могли хранить какую-то тайну.

Рязанов задумался. Исследовать гильзы не было времени, а просто арестовать Стася означало упустить его резидента.

– Скажите, – тихо спросил он, – если предположить, что в гильзах находятся… возбудители болезни с острова Статуй… Они могут быть опасны сейчас?

Нина посмотрела на него широко открытыми глазами.

– Я не подумала об этом.

– Ответьте, пожалуйста, на мой вопрос. Ведь мы с вами в цейтноте!

– Прямой, непосредственной опасности не может быть, – подумав, уверенно сказала Нина. – Если в гильзах и болезнетворные микробы, они, во-первых, не «в чистом виде», что ясно из всех рукописей дедушки; во-вторых, мало шансов их «оживить». Во всяком случае, это дело долгое и трудное…

– Ну, а надолго мы их не отдадим, – облегченно вздохнув, ответил Рязанов. – Надо рискнуть, иначе ничего и не придумаешь. – И повернулся к Пылаевой: – Ну, что ж, теперь, Эвелина Марковна, продавайте сундучок… Да-да, продавайте, раз его хотят купить. А мы втроем посидим в спальне. Благодарю вас за содействие следственным органам. Я не сомневаюсь, что оно будет полезным.

Старухе стоило больших усилий казаться спокойной. Когда раздался звонок в коридоре, она поднялась с дивана.

– Не выходите, – сказал Рязанов, – ему откроют без вас… – и ушел в спальню, прикрыв за собой дверь.

6

Время длилось невыносимо долго. Сардов с трудом заставил себя не волноваться и ждать. Но вот наконец в назначенный час он еще издали увидел Стася. Тот шел с тяжелым саквояжем в руке.

Сардов нажал кнопку передатчика:

– Не подходи ко мне. Все в порядке?

– Н-нет… Да-да…

– Говори яснее: что случилось?

– Старуха вела себя очень странно, точно она была не одна… Отдала сундук… Взяла деньги… А вместо расписки написала: «Нас подслушивают. За мной следят. Немедленно бегите…»

– О черт! Да не останавливайся же! Я иду за тобой… как-нибудь незаметно передай мне гильзы. Сундучок пусть остается у тебя…

– Нет-нет! – прервал Стась, который уже зашел за деревья и скрылся из виду. – Ты хочешь бросить меня? Это нечестно…

– О чем ты говоришь, дурак! – разозлился Сардов. – Я вовсе не собираюсь бросать тебя. Мы убежим вдвоем, но из города надо выехать поодиночке.

– Хорошо, тогда гильзы останутся пока у меня, – настаивал Стась.

– Послушай, а может быть, старуха провела тебя за нос, чтобы не давать расписки? – вдруг с надеждой спросил Сардов.

– Не думаю. Она даже не пересчитала деньги!

– Отдай гильзы, получи свою долю, а потом встретимся.

– Так не выйдет, – зло сказал Стась. – Уходить надо вдвоем. Сперва мне нужна жизнь, безопасность, а потом деньги!

Они долго спорили и переругивались. Поняв, что отделаться от Стася и заполучить гильзы не удастся, Сардов согласился на побег вдвоем. Воспользоваться поездом было опасно, пароходом тоже, выехать на машине – дороги легко перекрыть… Надо так, чтобы вокруг было мало людей.

– Встретимся в аэропорту, – решил Сардов.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Лицом к лицу

1

Они увиделись на перроне аэровокзала, но держались поодаль друг от друга, говорили по радио.

– Покупай билет в Сочи, – сказал Сардов. – За тобой не следят?

– Я уверен, что все в порядке, – веселым тоном ответил Стась с другого конца перрона. – Я же старая лиса, и меня не так просто провести!

Сардов облегченно вздохнул и снова включил передатчик:

– Бери билет!

– Иду, иду… – заискивающе произнес Стась.

2

– Производится посадка на рейс Ростов – Сочи, – объявил диктор.

Первой в самолет вошла сухонькая подвижная старушка. Она деловито осмотрелась и заняла свободное место у окна.

Затем, осторожно ступая по трапу, поднялся высокий худой человек неопределенного возраста, с редкими колючками рыжеватых волос на макушке.

Третий пассажир производил внушительное впечатление: он был хорошо сложен, моложав, хотя бородка и усы заметно старили его лицо.

Четвертый… Андрей невольно подался вперед: это был переодетый Рязанов. Рязанов сделал предостерегающий жест, и Андрей не подал виду, что они знакомы.

Темно-карие глаза Рязанова были усталы и серьезны, на скулах виднелись тонкие лучики морщинок.

Последними в самолет вкатились два румяных толстяка и сразу наполнили веселым шумом пассажирский салон. Послав воздушные поцелуи двум полным блондинкам, стоявшим на перроне, они сразу же проглотили по таблетке «аэрона», попросили гигиенические пакеты и дважды осведомились, на какой высоте будут лететь. Легко было догадаться, что толстяки не отличались храбростью и собирались в небольшой полет до Сочи, как в кругосветное путешествие.

Быстро набрали высоту. Самолет мчался по верхней кромке облаков. Навстречу неслась бесконечная подвижная белая масса, залитая ярким солнечным светом; время от времени дымчатый изогнутый язык или крутой холм вставали на пути, самолет пронизывал их и снова мчался в серебристом воздухе.

Порой перед взором возникал фантастический пейзаж: то в опаловой долине застыл молочный вихрь, а у подножия облачного пика свернулся спиралью темно-синий сказочный змей, то будто на ровной глади снега выросло сероватое полушарие ледяного жилища чукчи.

Прошли Краснодар и полетели над горным перевалом. Впереди раскинулось сверкающее голубовато-зеленое море. Петушок замерил путевую скорость и удовлетворенно улыбнулся: при такой скорости и хорошей загрузке обеспечена высокая производительность полета.

До Джугбы, где самолет изменит курс, осталось несколько минут…

– Эх, ты!.. – вскрикнул Петушок и даже пригнулся: совсем близко от фюзеляжа промчалось что-то темное, едва не угодив в смотровое окно.

– Птица, – улыбнулся Шелест. – Могла и стекло выбить… А вот птенцы Коршуна Горбатого – так те в мотор целят.

– Коршун… Горбатый? – вздохнул Петушок. – Не слыхал.

– Да ну?! – Шелест оживился. – О нем целые легенды рассказывают… Еще когда первые самолеты появились, птицы долго не могли понять, что это такое. Потом сороки разузнали и разнесли по всему небу: это, мол, человек придумал себе крылья. Сперва птицы смеялись, поглядывая сверху на наши неуклюжие этажерки из палок и полотна. Потом приумолкли, когда мы научились летать крыло к крылу даже с орлами. А сейчас – сами смотрят снизу вверх на реактивные самолеты и признали наше превосходство. Даже гордятся: вот, мол, как наши товарищи летают!

– Справедливо, – засмеялся Петушок и ласково глянул на одинокого орла, парившего перед кучевым облаком.

– Но был среди этих летунов один коршун, – продолжал Шелест. – Злой-презлой. Однажды, еще в юности, захотел он потягаться с летчиками в высшем пилотаже. Сперва присмотрелся, а потом уж и сам загнул петлю. Но не рассчитал и ударился о скалу. Ударился коршун здорово, но выжил. Только стал после этого горбатым. И затаил он лютую ненависть в летающим людям. И поклялся мстить им до конца жизни, В таком духе натаскивал и своих птенцов. С той поры, где ни заметят эти бандиты самолет, сразу бросаются на него. И все в мотор целят. Были даже случаи, когда из-за столкновения с птицами гибли люди. Вот так, парень…