Текст книги "Путешествия и новейшие наблюдения в Китае, Маниле, и Индо-Китайском архипелаге"

Автор книги: Петр Добель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

Какое множество рук в Китае занято не только приготовлением единственного предмета – чая, но даже укладкою оного, перевозкою и пр.! Приготовление чайного ящика занимает столяра, оловянщика, слесаря, бумажного фабриканта, наклейщика, или чунамщика[22] 22
  Чунам есть особого рода весьма прочный цемент, состоящий из извести и крови, коим наклеивают бумагу, которая, быв покрыта маслом, уже воды не пропускает.


[Закрыть]; кроме сего особые работники завязывают бечевками, другие переносят, укладывают и пр.

Если Китай лишится одной английской торговли, то миллионы жителей останутся без работы и без пропитания, а может быть, и возмутятся против правительства. Конечно, от сего произойдет важное неудобство для самой Англии[23] 23
  Если когда-либо английское правительство вздумало бы разрушить привилегии индийской компании и торговлю с Китаем сделать свободною, то вопрос о важности оной скоро бы решился; ибо я уверен, что и двух лет не прошло бы без явного разрыва. Не желая вступать в дальнейшие прения о пользах компании, я скажу только, что нетрудно было бы привести множество в пользу монополий доказательств, о коих особы, не имевшие случая вблизи видеть китайцев, едва ли могут судить справедливо.


[Закрыть], но китайцы потерпят более, ибо до 30 миллионов фунтов чая останется в руках их непроданными, а все рабочие, занимавшиеся приготовлением оного, лишатся хлеба. По сей причине, хотя китайцы весьма дерзки в сношениях своих с англичанами, однако ж в то же время стараются никогда не доходить до совершенного разрыва. Они в таком случае идут как бы ощупью и, дойдя до опасности разрыва[24] 24
  В английских газетах напечатано следующее письмо одного англичанина с острова Линтин в Китае, от 22 декабря 1831 года, о нынешнем состоянии дел между Ост-Индскою компанией и китайцами:
  «Кто живет в отдалении от Китая, тот не легко может понять политические дела сего государства. Но как мне писать более не о чем, то я хочу попытаться дать вам понятие о здешнем состоянии дел, на которое вся Британская Индия обращает теперь большое внимание. Не стану входить в причины жалоб, которые вам уже из газет довольно известны. Вы знаете, что делами Ост-Индской компании управляют здесь четыре из самых старших членов фактории; теперь их только три, из коих оба младшие соединились против главноуправляющего. Последний слаб здоровьем и, кажется, не имеет довольно твердости держать обоих других в надлежащей от себя зависимости, хотя он мог бы действовать и без их согласия. Равным образом вам известно, что компания дает себе в Индии вид такой державы, которая никого не признает выше себя; и в этом-то заключается настоящая причина, почему все наши посольства были так неудачны. Чтобы скрыть свою подчиненную степень, члены фактории умели себя и дела свои так тесно соединить с делами нации, что китайцы принуждены думать, будто мы не имеем поддерживать иных польз, кроме выгод компании; а правительство пекинское очень хорошо знает, как слаба будет компания, если отнять у нее торговлю чаем. Я думаю, что мы никогда не сделаем здесь чего-нибудь, пока из самой Англии не будет исходить власть, совершенно отличная от теперешней и свободная от всяких отношений к компании. Но до тех пор, пока здешней фактории позволено будет у нижних чиновников областного правительства нищенски испрашивать того, чего бы высшие английские офицеры должны были требовать от главы китайского правительства, до тех пор каждая попытка англичан в Китае будет обращаться к их стыду и неудовольствию. Если личный характер и решимость адмирала Оина не послужат противоядием и, не обращая внимания на компанию и дела ее, не покажут китайцам, что он действует для пользы своей нации, а не для выгод общества купцов, торгующих чаем, то я опасаюсь, чтобы настоящее покушение преодолеть упрямство китайцев не кончилось подобно всем прежним. Желая показать вам внутренние пружины всего дела, я постараюсь представить оное со всею точностью. Фрегат «Challenger» о 48 пушках прибыл 4 декабря в Макао; 6 числа фактория просила купцов гильдии Хонг спросить у вицероя, желает ли он лично принять от капитана Фриментля письмо генерал-губернатора Индии или отправит на сей конец почетного чиновника за город. Вы сами можете видеть, сколь безрассудно прибегать к такому извороту, когда не имеют средств поддержать свое требование силою. Не знаю, по какому праву фактория компании осмелилась войти в посредство между британским капитаном и местным начальством, знаю только, что если она имела искреннее намерение вспомоществовать ему в сей миссии, то прибегла в сем случае к самой неблагоразумной мере. Вицерой, как должно было ожидать, отвечал, что не сделает ни того ни другого и что если английский капитан имеет письмо на его имя, то может доставить оное к нему через купцов компании Хонг. Капитан Фриментль уже отправился в Кантон, но был еще на дороге уведомлен факторией об ответе вицероя; последовав ее совету, он возвратился и по сие время находится в Макао. Фрегат его и Clive стоят на якоре здесь, среди судов контрабандистов, коим китайцы запретили брать съестные припасы в Макао. Пятьсот человек китайского войска занимают сей последний город, принадлежащий португальцам только по имени; они вступили в него под предлогом защищения португальских жителей; вслед за ними ожидают еще 5000 человек. Они показывают также вид, будто осматривают тамошние укрепления, на которых, впрочем, нет ни одной пушки в порядочном состоянии. Кроме того, 500 человек занимают соседственный остров против устья Эстуари и множество военных лодок находится вне Бока-Тигрис у места, называемого Хум-пи. Таковы их здешние военные силы. Что касается до укреплений при Боке, то для взятия их довольно было бы сотни наших морских солдат или одного фрегата, который, став посреди канала, мог бы несколькими залпами разрушить их до основания. В сию минуту получил я из Кантона известие, что вицерой согласился отправить за город почетного офицера, но капитан Фриментль теперь не слишком торопится ехать туда и, как мы надеемся, будет ожидать прибытия адмирала Оина».


[Закрыть], тихо возвращаются прежним путем к согласию. Из сего можно ясно заключить, что английская торговля сделалась столь же необходимою для Англии, сколько и для Китая, не упоминая уже о количестве железа, свинца и сукна европейского, которое они ежегодно потребляют; и я совершенно уверен, что торговля сия гораздо для них важнее, нежели они сознаются.

ГЛАВА III

Китайские торговые учреждения. – Поборы и взятки. – Посещение хоппу. – Список мандаринам, составляющим китайское правительство. – Власть вицероя (наместника). – Его совет. – Уголовное право и следствие оного. – Объяснительные анекдоты. – Всеобщее лихоимство и подкупы. – Наказание должников. – Монетная система. – Недостаток удобностей в торговле

Поведение китайского правительства при торговых сношениях с иностранцами и коммерческие постановления, без сомнения, доказывают их тонкость и хитрость; но мудрая и справедливая политика не может сего терпеть, так как сим нимало не споспешествуется приобретение тех выгод, кои они могли бы извлекать из своих сношений с Европою.

Коль скоро европейское судно бросит якорь в Вампоа, поручившийся за оное купец Хонг должен поднести главному хоппу так называемую кумшу, или подарок в 4500 испанских пиастров (22 500 рублей ассигнациями), каковую сумму шкипер или хозяин судна обязан выплатить своему купцу Хонг. Кроме сего, весьма тяжкого побора корабль должен еще заплатить около 200 пиастров лингвисту (переводчику), столько же компрадору и раздать несколько меньших взяток морским мандаринам в Кантоне и в Вампоа. Такова сия тяжкая повинность (если только можно оную так называть), к коей если прибавить и другие подобные, то издержки каждого большого судна, приходящего в Кантон, можно без преувеличения полагать от 6 до 10 тысяч пиастров (от 30 до 50 тысяч рублей ассигнациями), если корабль остается там, по обыкновению, от 2 до 3 месяцев. Мне бы должно было упомянуть еще об издержках, называемых мерными деньгами, так как обязанность хоппу, между прочим, состоит в том, что, узнав о прибытии корабля, он должен отправиться в Вампоа для вымерения судна и, по оказавшейся величине собрав пошлину, сдать оную в государственное казначейство, без сего же не дозволяется нагружаться или выгружаться ни одному судну.

Измерения сии производятся весьма неправильным и несправедливым образом, ибо почти столько же пошлин берут с малого, сколько и с большого судна. Вот единственная пошлина, в казну сбираемая! Все же прочие, упомянутые мною, сборы суть взятки местных начальств.

Хоппу обыкновенно приезжает на корабль в большой покрытой яхте, богато раскрашенной, с значками и флагами, присвоенными его достоинству, окруженный военными катерами и сопровождаемый несколькими мелкими мандаринами и всеми купцами Хонг, каждый в своем катере. При приближении его к одной стороне корабля, который он намерен вымерять, приставляется лестница, покрытая красным сукном. Ему салютуют девятью выстрелами при приезде и столькими же при отбытии. В вознаграждение богатого подарка, о коем выше упомянуто, его мандаринское превосходительство дарит экипажу корабля несколько кувшинов скверного самчу, коего едва пить можно, и двух жалких и тощих быков, в пищу неудобных, коих обыкновенно шкипер выменивает у компрадора на несколько фунтов хорошей говядины.

Величавый хоппу не всегда сам изволит исполнять сию обязанность, разве влекомый желанием воспользоваться хорошими привезенными часами, тонкими сукнами, пушным товаром или голландскими штофами. Из сих вещей он берет все, что ему нравится, на какую бы сумму ни было. За все сие несчастный купец Хонг должен заплатить. Хозяева европейских кораблей, привозящих дорогие предметы на продажу, всегда рады видеть корыстолюбивого хоппу, зная, что могут наверное таким образом продать вещи свои за какую им угодно цену, ибо за все, что он выберет, купец Хонг должен заплатить непременно. В обыкновенных случаях хоппу посылает своего секретаря, или, как его купцы называют, второго хоппу, но во всяком случае они обязаны отвечать за издержки сих визитов; впрочем, секретарь в своих требованиях гораздо умереннее своего начальника Унижение, с коим все европейские нации терпят притеснения китайцев в торговых с ними сношениях, есть, без сомнения, укоризна их государственному достоинству и могло бы быть легко исправлено, если бы все сделали соединенно свои представления[25] 25
  Для достижения сего все европейские народы должны бы, без всякой друг к другу зависти и ревности, соединиться, отправить в Пекин одного посланника для представления от имени их всех о злоупотреблениях и требовать лучших постановлений. В случае отказа должно бы, соединясь, принудить их к тому; если же нет другого средства заставить китайское правительство действовать честно и справедливо, то одна из могущественных держав должна бы объявить ему войну.


[Закрыть].

Я счел не излишним присовокупить здесь верный список мандаринам и чиновникам, составляющим управление в Кантоне, полагая, что сведения сии будут любопытны некоторым из моих читателей.

Список мандаринам, управляющим областями Квантонг и Квантси

Вицерой, именуемый Цан-Тук (Тсан-Тук).

Военный губернатор кантонский, родственник богдыхана, имеющий в команде гарнизон из 5000 татарских солдат; его называют Джан-Кухан.

Вице-губернатор, называемый Ту-Тонг.

Гражданский губернатор Фу-Яен (Юен).

Казначей Пу-Чен-Ца.

Главный уголовный судья Ан-Тша-Ци (Тси).

Мандарин речных сборов и внутренней торговли Конг-Чоу-Фу.

Раздаватель дозволений и паспортов, комиссар войск богдыхана и рисовый мандарин Ли-Унг-То.

Сборщик налогов с домов. Он каждые три года межует земли, на коих дома построены, и оценивает, также имеет всем жителям список. Цин-То.

Мандарин-полицеймейстер Нам-Хой-Ун.

Помощник его, Пун-Юн, заведующий южною частью реки, которая называется Хонамскою стороною.

Два низших полицейских мандарина Чо-Юнг и Сой-Инг.

Директор таможен и сборщик пошлин по внешней торговле, хоппу.

У сего последнего мандарина есть секретарь и великое множество низших служителей и чиновников, коих звания и должности излишне было бы здесь означать. Все сборщики, досмотрщики, морские мандарины и пр. находятся в его ведении, и раздача сих мест приносит ему важный доход.

Тсан-Тук, или вицерой, есть в одно время военный и гражданский верховный правитель; когда где-либо открываются беспокойства или возмущения, требующие военной силы для усмирения, то он, если в точности хочет исполнить долг свой, должен лично командовать войсками. Несколько бунтов случилось во время моего в Кантоне пребывания, и хотя вицерой всякой раз выезжал из города, но всегда держался в почтительном расстоянии от места, где беспокойства открывались.

Его китайское величество дает своим отдаленным от Пекина вицероям право жизни и смерти, дабы избежать напрасной потери времени, когда требуется рубить возмутителям головы.

Все дела уголовного судопроизводства в палате мандарина Ан-Тша-Тси через вицероя представляются в Пекин, на утверждение богдыхана. Совет вицероя составляют: гражданский губернатор, т. е. Фу-Юен, а также Пу-Чин-Тси и Конг-Чоу-Фу. Разумеется, что он не обязан соглашаться с их мнением, имея полное право действовать против оного, если считает это полезным для блага Небесной империи, т. е. китайской.

Налагая наказания за обыкновенные преступления, предполагается, что Ан-Тша-Тси совершенно следует писанным законам уголовного уложения. Уголовные преступления наказываются смертною казнию: отсечением членов и головы, вырыванием сердца и внутренностей и выставкою обезображенного тела на съедение собакам и птицам. В сочинениях сира Георга Стонтона предмет сей описан подробно.

Но писаные законы и приведение оных в исполнение суть две вещи весьма различные: к счастью китайцев, законы их, ужасные и доведенные до крайней утонченности в жестокости, часто смягчаются продажною совестью правителей. Где злато подавляет всякую справедливость и где оная златом только покупается, там, без сомнения, и лучшие уложения делаются мертвою грамотою, обветшалым и неупотребительным законом. О китайцах должно судить по тому, как они есть, а не по обработанным правилам нравственности, коими украшены книги их и кои никогда в исполнение не приводятся. Тщетно государство будет славиться мудростью уставов своих, если оные никогда не исполняются! В Китае продажная совесть и взятки, со всеми сопутствующими им пороками, подкапывают нравственность народа и, поощряя плутовство, останавливают меч правосудия. Закон, изданный против человекоубийства, весьма строг, назначая кровь за кровь; несмотря на то, богатые часто преступают сей закон, ибо корыстолюбивые судьи предпочитают воспользоваться богатствами виновного отнятию его жизни.

Если случится где-либо скоропостижная смерть, то хозяин дома почитается убийцею, доколь не докажет противного. Посему китайцы всегда готовы обмануть мандарина, сокрыв от него случившееся, или подкупить его, если уж обстоятельства сего требуют. Один знакомый мой китаец рассказывал, что из большого фруктового сада плоды у него были весьма часто похищаемы, и хотя слуги его стерегли, но никогда не могли открыть виновного; почему он и решился стеречь с ними сам; для сего, вооружась дротиком, в сопровождении двух слуг пошел ночью в сад. Вскоре по занятии им места он заметил человека, совершенно нагого, приближающегося к фруктовому дереву, близ коего он стоял, спрятавшись. Он, окликнув его, приказывает ему сдаться и грозит смертью. Вор, испугавшись, бросился бежать, но хозяин дома в ту же минуту пустил в него дротиком с такою силою, что оный попал ему в спину под левым плечом и убил его на месте. Хозяин крайне затруднился сим происшествием; но, подумавши, обещал слугам награду с тем, дабы они содержали оное в тайне, и с помощью их перебросил тело через стену в соседний сад с таким искусством, что трудно было бы открыть место, откуда тело сие взялось. Сосед его, весьма зажиточный чайный купец, не столько был удивлен, сколько испуган, когда на следующее утро слуги ему донесли, что в саду его нашли тело убитого человека. Слух сей скоро достиг до ушей окружного мандарина, который тотчас со всеми законными формами отправился на место исполнять свою должность и освидетельствовать труп, немало радуясь случаю иметь дело с таким богачом, каков был купец чая, Тело, таким образом найденное, не может быть перенесено, доколь окружной полицейский мандарин не освидетельствует и не узнает, каким образом умер покойный; и если что-либо окажется подозрительным, то он не дозволит дотоль переносить мертвого тела, пока не откроет удовлетворительной причины. Поелику же ничего ясного о сем узнать было нельзя от купца, который, будучи уверен в своей невиновности, считал себя безопасным от притязаний мандарина, то сей последний начал против него формальный процесс, ежедневно посещал его и, сверх того, часто требовал его в суд и тем крайне обеспокоивал и притеснял его. В продолжение сего времени мертвое тело оставалось в саду близ самого дома и скоро начало гнить и разлагаться, отчего произошел нестерпимый смрад. Наконец, чайный торговец, будучи принужден несносным смрадом и теснимый полицейским мандарином, приготовлявшим все, чтоб обвинить его, рад был замять дело сие и выбросить труп, заплатив 4500 испанских пиастров.

Решения китайского судьи сочиняются с величайшею хитростью и искусством: он делает самые глубокомысленные представления (разумеется, если ему за то хорошо платят), чтоб увернуться от исполнения закона, и, напротив того, запутывает дело множеством крючков, если нужно подвести кого-нибудь под меч правосудия. Не знаю, как дела сии производятся в Пекине, но что касается до Кантона, то мне совершенно известно, что там никто не начинает тяжбы, не имея довольно протекции и денег, чтоб подкупить делопроизводителей.

Через два или три года после вышеописанного происшествия знакомому моему, перебросившему мертвое тело к соседу, довелось и самому отделываться от большой неприятности, которая, однако ж, ему стоила не столько хлопот и денег. Недалеко от его дома была харчевня для черного народа. Умиравший с голоду нищий, получив от сострадательного прохожего достаточное количество денег, приплелся в харчевню и потребовал вдруг на все деньги множество разной пиши, которую всю съел с величайшею жадностью; харчевник, видя его неумеренность, просил его отдохнуть немного, а не начинать опять есть. Но нищий не слушался и требовал пищи, доколь стало у него денег, и, наевшись безмерно, упал и умер на месте; случилось же это вечером, почему хозяин, пользуясь темнотою и не видя никого на улице, перенес с работником своим мертвого нищего и положил у дверей моего знакомца. Наутро мандарин, заведующий нищими, явился и объявил ему, что, по мнению его, нищий убит кем-либо из его домашних и что он потребует его к суду. К счастью, отыскался человек, видевший харчевника, переносившего мертвое тело, а хотя мандарин и ничего уже не мог сделать в суде против знакомца моего, но, желая что-либо содрать с него, отказывался убрать тело, доколь не заплатили ему 200 пиастров. Нет сомнения, что и харчевник порядочно поплатился мандарину.

Мне сказывали, что подкуп не так бесстыден в Пекине, как в Кантоне, и что лучшие мандарины, прибыв в провинцию, должны брать взятки подобно окружающим их, опасаясь потерять место; ибо, когда лихоимцы не могут сбросить мандарина не одних с ними правил, они интригуют, чтобы переместить его на высшую должность в Пекин, дабы он не мог им мешать. Описывая злоупотребления, существующие в Китае, я не намерен, однако ж, обвинять всех без изъятия мандаринов сего обширного государства. Конечно, мне случалось слышать о некоторых честных, но они очень редки, и мы смело можем сказать, что поговорка: каждый человек имеет свою цену, нигде под луною лучше не объясняется на деле, как в Небесной империи. Причиною сему само правительство, унижающее каждого. Где нет понятия о чести, нет благородных чувствований, нет школ для внушения нравственности и благородства, где бамбуковая трость сравнивает знатнейшего мандарина с подлейшим рабом, там, конечно, мы не можем ожидать ничего лучшего! Полуобразованные китайцы были совершенно несправедливо превознесены некоторыми писателями за высокие свои добродетели, которые, конечно, не имели возможности преуспевать на столь бедной почве, какова китайская в нравственном отношении. Тысячи примеров можно представить в доказательство, что Китай еще очень далек от истинного просвещения; и те, кому удалось один только год провести в Китае, без сомнения, не вздумают противоречить сей истине.

Наказание, коему по уголовному уложению подвергают должников, не платящих долгов своих или постоянных процентов за оные, может быть приведено в действие не иначе, как подкупом коронных исполнителей законов, за цену, которая соделывает правосудие весьма убыточным, а посему китайцы, сколь возможно, убегают сего способа, разве подстрекаемые злобою против должника. В Китае нет закона против ростовщиков и лихоимства, и потому проценты там весьма велики от многих встречающихся случаев делать спекуляции, равно и оттого, что китайские купцы суть столь же решительные игроки в коммерческих оборотах, сколько вся нация в картежной игре.

Прежде сего давали за испанский пиастр 800 кашей (мелкая монета, европейцами так прозванная), ныне же только 750 в обыкновенных покупках, а некоторые предметы продаются на пиастры, считая оный не более как в 720 кашей; все сие зависит от уговора между покупщиком и продавцом. По-китайски сию мелкую монету называют чион или чин; на письме именуют оную тунг-чин. Я видел, что поденщики, коим обыкновенно по окончании работ платят за оные сею монетою, тотчас непременно собираются в кружок и играют в карты или кости на заработанные деньги. Монета каш имеет в средине квадратное отверстие, для удобства нанизывать оные вместе, и есть единственная ходячая в Китае. Десять кашей составляют один кантарин; десять кантаринов составляют один мес, а десять мес составляют один таель, который равняется пиастру и ⁶⁶/₁₄₀. Купцы Хонг считают пиастр в 720 чин в торговле с иностранцами, а купцы в лавках принимают оные в 750 чин.

Китай не имеет ни банков, ни ассигнаций, отчего там все платежи производятся звонкою монетою, то есть пиастрами или золотыми и серебряными слитками в десять таелей; способ сей весьма неудобен и опасен, вводя в искушение воров, в коих в Китае недостатка не бывает. Векселя там не употребляются, хотя я слышал, что капиталисты, узнав по долговременной опытности взаимную честность, употребляют оные. Товары, однако же, часто продаются на кредит, но никогда не удавалось мне слышать, чтоб ростовщики давали капиталы в долг без надлежащего залога, дабы в случае неустойки должника могли себя вознаградить. На сем основании в Кантоне молено занимать деньги с платою иногда до 20 процентов, иногда же не более 12, смотря по требованию денег в торговле; но если занимать деньги на личный только кредит, то, без сомнения, не взяли бы меньше 25 процентов.

Новый испанский пиастр предпочитают прочей монете, потому что внутри империи за некоторые шелковые изделия должно непременно платить новыми пиастрами: фабриканты не принимают, по привычке, никакой другой монеты. Посему, когда кантонские купцы имеют намерение делать закупки во внутренних провинциях, то часто принуждены бывают за пиастры платить от 3 до 6 процентов промена, отдавая за оные слитками, называемыми сай-си, в 10 таелей каждый.

Сай-си есть четырехугольный слиток вышесказанного веса, с штемпелем на оном, принимаемый всегда по весу и по оселку: ибо часто и качество и количество весьма различествуют от законной сотой пробы, как в серебре, так и в золоте; почему цена всякого определяется каждый раз. Лучшие золотые и серебряные слитки обыкновенно бывают от 88-й до 92-й пробы и весьма редко высшей. Посему цена 10 таелей есть только воображаемая, ибо она всегда только приблизительная и должна быть определяема весом и оселком. Многие слитки просверлены, дабы можно было видеть, нет ли внутри примесей других металлов, что также случается.

В Китае нет ни банков, ни страховых контор и никакого другого общеполезного заведения: вот самое убедительное доказательство, что Китай от Европы далеко отстал в просвещении. От сего имения подвергаются всем родам опасностей и теряются без всякой надежды возврата. Посему-то китайские ростовщики, принимая риск сей в расчет, увеличивают проценты на свои капиталы. Как бы то ни было, но нельзя не удивляться, что столь много занимающийся торговлею народ, каковы китайцы, не завел у себя банков и страховых контор.

ГЛАВА IV

Народонаселение Кантона. – Состояние гарнизона. – Недостаточное образование армии. – Народные войны. – Небесное общество или братство. – Лучшие качества китайцев. – Следствие худого воспитания. – Всеобщая скрытность и двуличие. – Случающаяся честность. – Мнение о населении государства. – Землепашество и садоводство. – Наем земель и владение оными. – Ремесла. – Причина усовершенствования и успеха красильного в Китае искусства

Китайцы считают народонаселение Кантона свыше миллиона, но, по моему мнению, там едва ли более восьмисот или девятисот тысяч человек.

Гарнизон под командою Джан-Кухана, родственника императорского[26] 26
  Царствующий в Китае богдыхан называется Тао-Куанг; он есть второй сын Киа-Кинга и восшел на престол на 39-м году от рождения своего. Тау-Куанг или Тао Куанг (Taou Kuang), собственно, есть не имя настоящего императора, а название периода царствования его величества и значит «свет разума». Настоящее же имя или название нынешней китайской династии есть «Мин»; слово сие вовсе в Китае не употребляется, и считалось бы величайшею неучтивостию произнести оное в присутствии китайцев. Но мы в Европе привыкли называть китайских императоров по титулам периодов их правления. Отец ныне царствующего богдыхана скончался 2 сентября 1820 года и назначил в своем завещании преемником второго своего сына; сей сын приобрел милость отца своего особенно мужественным своим поведением против бунтовщиков, которые в 1812 году хотели овладеть богдыханским дворцом в Пекине. По кончине отца его наступило шестидневное междуцарствие, и назначенный преемником принц не прежде 9 сентября воссел на престол своих предков. Годы правления нового императора названы были сперва Юен-гоей, т. е. первобытное изящество, но спустя несколько дней переименованы в ныне употребляемое название «свет разума». Разные бывшие под правлением отца ныне царствующего богдыхана заговоры и возмущения описаны в китайском сочинении, вышедшем в 1820 году под именем Цинг-Юй-Кай. Смотри Indo-Chinese Gleaner.
  Кажущееся нам столь смешным наименование: Небесная Империя, вовсе не существует на китайском языке. Обыкновенно так переводят два слова tian hia; но они, собственно, означают поднебесный, что употребляется вместо земли; итак, iu tian hia должно бы было переводить просто «в земле» или «на земле», а не в небесной империи. Другие, впрочем, переводят сии слова: Срединное царство. – Прим.. перед.


[Закрыть], состоит из пяти тысяч татарских воинов, поставленных там для защиты цитадели. Войско сие, без особого повеления их государя, выведено оттуда быть не может. Когда морские разбойники приблизились к Кантону, вицерою немалого труда стоило собрать до 400 ободранных солдат, коих я видел, вооруженных пиками, пищалями с фитилями и весьма плохо снабженных амунициею; ибо немало дней требуется для собрания всех мандаринов на чрезвычайный совет, прежде чем решаются употребить из богдыханских магазинов золотник пороху, и пока церемония сия продолжается, самый город легко бы мог быть давно взят.

Таким образом, несчастное войско вицероя не прежде было готово, как когда разбойники успели убраться с своею добычею. Однако ж, чтоб поход сей был ненапрасен, то войско бодро продолжало свой марш, грабило и разоряло все, что пираты пощадили или не успели захватить. Многие из купцов, живших в той стороне, уверяли меня, что они больше беды наделали, нежели самые пираты.

Ничего не может быть презреннее устройства китайской военной силы; и как офицеры, так и солдаты едва имеют свой насущный хлеб; почему неудивительно, что они предаются грабежу при всяком удобном случае.

Пехота китайская вооружена пищалями с фитилем, пикою и секирою на длинном древке, коею они владеют весьма искусно; кавалерия же имеет саблю, лук и стрелы; на сих последних они полагают всю надежду, и северные жители особенно отличаются действием сего оружия.

По собранным мною сведениям выходит, что в армии богдыхана числится более миллиона воинов. Это может быть и справедливо, но положительно могу уверить всех, что нигде и никогда не существовало войска, при такой многочисленности столь слабого и малоспособного защищать государство и столь совершенно несведущего в воинском искусстве[27] 27
  Русские в прошедшем столетии имели случаи испытать слабость китайских войск на кяхтинской границе, особенно же в Албазине.


[Закрыть]. В области Фокиен (или Фу-дзин) возгорелась жестокая война между двумя сильными поколениями, и все регулярные войска не могли унять сих беспорядков. Правду сказать, они и не смели думать вмешиваться в ссоры поколений, когда с каждой стороны было до 10 000 сражающихся. Посему они оставались спокойными зрителями сей кровавой борьбы, пока одна сторона не была разбита, а тогда начали вести переговоры с победителями о выдаче пленных для предания их суду. Правитель же торжественно отправил красноречивое донесение о своей победе в Пекин и просил дозволения отсечь головы пленным. Получив ответ (в коем всегда соглашаются на отсечение голов), он казнил сих несчастных, и тем все дело кончилось.

В Китае есть особая, весьма могущественная секта, так называемое небесное братство, которая, без сомнения, если только все, что китайцы о ней говорят, справедливо, имеет в числе своем людей с величайшим влиянием, которые своими происками произвели много возмущений, обуревавших сие государство.

Хотя братство сие в Кантоне и состоит из одних только игроков, воров, мошенников, пиратов и негодяев, отверженных обществом, но люди сии, будучи весьма отважны, часто противятся полиции, не опасаясь оной. Предмет сего братства, как мне сказывали, состоит в ниспровержении татарской в Китае династии.

Нельзя довольно хвалить китайский народ вообще за его трезвость, бережливость, деятельность, прилежание и врожденный добрый и послушный характер. Качества сии при хорошем управлении были бы источником величайшего народного богатства, могущества и счастия. По виду китайцы весьма понятливы и не нуждаются в уме изобретательном, но в их правительстве, языке, нравах и обычаях есть нечто, препятствующее развитию гения и ограничивающее действие оного в одной известной сфере, из коей оный, кажется, выпутаться никак не может. Воспитание их, если оно заслуживает сие название, конечно, весьма недостаточно, хотя и приуготовляет их к светской жизни, т. е. к тому, чтоб самому уметь обманывать и открывать плутни других, одним словом, показать на опыте сие тонкое искусство и притворство, коим азиатцы особенно отличаются. Китаец высшего сословия и воспитания сам сообщил мне, что лгать у них не считают бесчестным, а особливо солгать так искусно, чтобы не быть тотчас открыту: ибо, прибавил он, всем известно, что мы принуждены иногда лгать в нашу собственную защиту; но если ложь не искусно сплетена, что доказывает недостаток ума и воспитания, то в таком случае оная бесчестна.

Без сомнения, китайцы умеют лучше всех других надевать личину для скрытия истины. Те, кои привыкли обманывать, имеют вид столь спокойный, неизменный, что едва самый проницательный взор откроет истину.

Между простым народом мне случалось встречать весьма многих добросердечных, честных и с правилами людей. Я знал многих наемных в Кантоне слуг, коим поверялись огромнейшие наличные суммы и кои исправляли должность казначеев многие годы с особенною похвалою хозяев своих. Вообще же слуги, рекомендуемые компрадором фактории, всегда благонадежны; ибо он за них отвечает и, следовательно, весьма осторожен в своем выборе. Я часто удивлялся, почему европейцы столь редко обманываемы бывают наемными слугами в стране, где столь много искушений и где порок господствует. Служащие европейцам большею частию родом из окрестностей Макао и получают особое воспитание, научась английскому языку по своему манеру.

Выше упомянул я мнение свое о народонаселении Кантона, о числе же народа всей империи еще более недоумеваю. Если бы те, кои полагают население Китая до 300 миллионов, взяли в рассуждение, что все жители питаются сарацинским пшеном, то ясно бы увидели, что всех плантаций рисовых в Китае недостало бы для поддержания сего числа народа[28] 28
  Одни низменные места могут быть удобно наводняемы и, следовательно, способны для произращения рису. Конечно, есть род рису, который растет на суходолах, но оный дает одну жатву в год и весьма мало употребляется близ Кантона.


[Закрыть]. Если мы положим до 150 000 000 (составляющее почти население всей Европы), я думаю, и тогда читатели мои скажут, что число сие едва ли удобно может быть управляемо таким обессиленным правительством, каково китайское. Послы, миссионеры и другие, посещавшие Пекин, были провожаемы, как для политических видов, так и для удобства путешествия, в ботах или лодках по каналам и рекам, пересекающим многолюднейшие, богатейшие и самые обработанные провинции империи. Посему нетрудно узнать причину необыкновенного впечатления, произведенного на них сим зрелищем, или объяснить, что деятельность внутренней китайской торговли много способствовала к увеличению сих впечатлений. Странно бы было взять за меру населения квадратную версту, представившуюся их взорам, и, основываясь на сем, делать исчисления для всего государства или воображать, что все земли равно обработаны. Около Кантона и Макао, равно и около других городов, что мне очевидцы говорили, высокие места оставлены все без обработки и назначены для погребения умерших. На низменных же местах, удобно наводняемых, они употребляют все старание для произведения сарацинского пшена, главной подпоры жизни в Китае.

Земледельческие орудия их весьма неуклюжи; они состоят из неловкого плуга, глубоко пашущего, запряженного буйволами, и деревянной с железом мотыги; на местах, где грунт земли слишком рыхл, чтоб употреблять буйволов, работают одною мотыгою; хотя буйвол, сие полезное животное, будет работать там, где ни обыкновенный вол, ни лошадь ходить не могут. В те из рисовых полей, кои не могут быть наводняемы прямо из рек и каналов, доставляется вода посредством особых четырехугольных цепных деревянных насосов, весьма искусно устроенных и действующих посредством ворота, обращаемого двумя работниками, ступающими по колесу, к вороту прикрепленному, по нарочно сделанным ступеням. Сим способом большое количество воды перебрасывается в ближайшее поле, откуда также переливается в следующее, находящееся выше, и даже в третье, если нужно.

Мне неизвестно о других частях Китая, но я знаю, что в окрестностях Кантона и Макао каждый стебелек рису пересаживается весьма регулярно руками. В год снимаются две жатвы, одна в июле, другая в октябре. Обыкновенный грубый рис, употребляемый нижним классом народа, продается вообще от ³/₄ до одного с четвертью пиастра за пекуль, или 148 ¹/₁₆ русского фунта. Если цена возвышается, то бедные весьма терпят; а если оная дойдет до 2 ¹/₂ и 3 пиастров, то неминуемо следует голод и многие гибнут. При сих ужасных обстоятельствах родители продавали детей своих за несколько фунтов рису.

В искусстве обрабатывания овощей и плодов никакой народ не может превзойти китайцев. Каждый, посещавший Вампоа, должен был видеть самое убедительное сему доказательство в садах, украшающих крутые стороны холмов на островах, известных под названием Датского и Французского, где сады возвышаются подобно ступеням лестницы от подошвы до самой вершины. Каких трудов стоит обработка оных и двукратное каждый день поливание водою! Сады сии, ясно доказывая неутомимую деятельность и прилежание жителей, доставляют удовольствие зрителю богатством прозябания[29] 29
  Также «прозябёнье» (от церк.-слав. гл. «прозябать» – произрастать, расти[ть]) – рост, развитие растительности; растение, травы [по В. И. Далю]. – Прим. В. М.


[Закрыть], одетого всеми оттенками яркого зеленого цвета.

Богдыхан есть владетель всех земель; но отдает оные во владение разным лицам, кои имеют право передавать и пользоваться ими дотоле, пока налагаемые подати в казну исправно уплачиваются. Если таковой владелец не исправен в платеже, то он наказывается и земля от него отбирается, Большая часть богатых владельцев земель отдают оную в аренду настоящим фермерам или земледельцам на год и продолжают сей срок, получая обыкновенно плату натурою, т. е. скотом, свиньями, домашними птицами, рисом и пр. Я с удовольствием узнал, что когда жатвы бывают неудачны, то владельцы, принимая сие во внимание, поступали с крестьянами милостиво, не требуя всего, а только части по возможности.

Совершенство разных ремесел в Китае может быть некоторым образом допускаемо; однако ж оно не есть следствие правильного соображения, основанного на науке, а кажется, происходит от опытности, в течение веков с невероятным трудом и терпением приобретаемой, и которое в сем положении остается не двигаясь, доколе просвещение и науки не разгонят мрака невежества и предубеждения к древним обычаям.

Неоспоримо должно отдать справедливость превосходству китайских шелковых изделий в отношении к блеску, постоянству цветов, яркости и красоте оных, но сие не зависит от какого-либо особого химического процесса, в Европе неизвестного. Мне случалось быть при крашении шелков, и я при внимательном рассмотрении манипуляции нашел, что все делается самым простым образом, с обыкновенными, в Англии употребляемыми составами. Они весьма мало разумеют о химических действователях, употребление коих столь обыкновенно в Европе; блеск же и постоянство цветов зависят от величайшей опытности в употреблении составов, от климата и других обстоятельств. Конечно, им известны некоторые части практической химии: ибо в самом Кантоне приготовляется киноварь и другие составы ртути; также удостоверяли меня, хотя я сам сего никогда не видал, что китайцы делают разные минеральные лекарства. Говорят, что их врачи всегда спрашивают своих пациентов, какое ему угодно лекарство: минеральное или растительное; первое всегда дороже последнего. По крайней дешевизне работ употребляют множество рук, отчего работа идет почти с невероятною скоростью, и шелк вывешивают сушить во время северного ветра, называемого у них пак-фунг. Конечно, в другом климате и при других обстоятельствах потребовалось бы гораздо более времени, и одно сие уже достаточно, чтоб существенно изменить вид цветов. Китайцы никогда не приступают к крашению в яркие цвета шелков до наступления пак-фунга, который обыкновенно дует в конце сентября и в начале октября. Ветер сей весьма замечателен по действию, которое оный производит, ибо, если оный начнется ночью, когда все ставни и двери заперты, необыкновенная сухость воздуха тотчас проникает внутрь домов, и полы, мебель и проч. начинают рассыхаться, лопаться и трещать с таким шумом, как бы от выстрелов огнестрельного оружия. Если полы положены летом, когда воздух сыр, или если доски не высушены хорошо и не сплочены железными скобами, то щели вдруг сделаются почти на вершок, когда подует северо-восточный муссон.