Текст книги "Главный конструктор"

Автор книги: Петр Асташенков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

ПЕРВЫЕ СТАРТЫ

Это были самые первые полеты, но прошло не так уж много времени, и советские ракеты первыми проникли на многие миллионы километров в глубины Вселенной.

Академик В. П. Глушков

Начало

В 1954 году в автобиографии Сергей Павлович писал, что он с мая 1927 года по сентябрь 1928 года работал конструктором авиазавода, с октября 1928 года по июнь 1930 года был начальником конструкторской бригады одного из предприятий Всесоюзного авиаобъединения, а с июля 1930 года по сентябрь 1933 года выполнял обязанности старшего инженера ЦАГИ (знаменитого Центрального аэрогидродинамического института, основанного Н. Е. Жуковским). Внешняя канва его трудовой деятельности вполне соответствовала послужному списку авиационного инженера.

Но по существу авиационный инженер Королев все больше становился специалистом не авиационной, а считавшейся тогда почти не существующей ракетной техники, интерес к которой пробудил в нем К. Э. Циолковский. Насущные же нужды ракетного дела заявили о себе в ту самую пору, когда Королев занимался применением реактивного принципа в авиации.

Эти вопросы он не раз обсуждал с Ф. А. Цандером. Фридрих Артурович к моменту их знакомства имел уже многолетний стаж увлечения ракетами. Он, со своим слегка старомодным видом, худощавым сосредоточенным лицом и лихорадочно блестящими глазами, имел облик человека, знавшего «одну, но пламенную страсть», буквально сжигавшую его, – страсть к космическим полетам. Ф. А. Цандер был на двадцать лет старше Сергея Павловича Королева. В начале века, еще студентом Рижского политехнического института, он познакомился с трудами К. Э. Циолковского и окончательно выработал девиз своей жизни: «Вперед, на другие планеты!» После окончания института он работал на заводе «Проводник», посвящая все свое свободное время обдумыванию межпланетных путешествий. В 1923 году он писал: «Кто не устремлял в ясную звездную ночь своих взоров к небу, на котором сверкают миллионы звезд, и не подумал о том, что около них на планетах должны жить другие человечества, отчасти в культуре на многие тысячи лет опередившие нас. Какие несметные культурные ценности могли бы быть доставлены на Землю, если бы удалось туда перелететь».

Ф. А. Цандер не только мечтал, не просто предлагал, а выполнял огромную работу, изучая проблемы освоения космического пространства. В 1924 году Фридрих Артурович выступил с проектом аппарата для межпланетных путешествий. В том же году он напечатал первую статью: «Перелеты на другие планеты». Закладывая основы теории этих полетов, он независимо от других ученых открыл оптимальные эллиптические траектории межпланетных рейсов. Таблицы (расписания) полетов с Земли на Марс не утратили своего значения и до наших дней. Рассматривал Фридрих Артурович и баллистический, и планирующий спуск межпланетного корабля на Землю, и нагревание его при вхождении в плотные слои атмосферы…

Большую известность получило научное обоснование Ф. А. Цандером возможности использовать давление света для перемещения в космическом пространстве. Уже в 1924 году он нарисовал схему движения космического аппарата с «солнечным парусом».

Много сделал Цандер ко времени встречи с Королевым и по расчетам ракетного двигателя. Он предложил свою методику расчета, провел опыты по сжиганию легких металлов в воздухе для использования в качестве топлива в ракетных двигателях. Всерьез занялся проектированием своего первого опытного ракетного двигателя. Много лет, вплоть до 1930 года, посвятил он этому двигателю, названному ОР-1 (опытный ракетный первый), который сам же и построил. Горючим в нем служил бензин, окислителем – сжатый воздух.

Фридрих Артурович в беседах с молодым, энергичным конструктором Королевым не раз жаловался ему на то, что не может заинтересовать своими предложениями какую-нибудь серьезную организацию. По-видимому, то, что он связывал свои предложения с космическими полетами, настораживало всех, к кому он обращался. Действительно, в те годы идею ракетного полета мало кто разделял. В литературе можно было встретить на этот счет немало беспочвенных вымыслов. «На днях, – сетовал в письме к товарищу С. П. Королев, – в одном журнале мне прямо сказали: „Мы избегаем печатать материал по ракетному делу, так как все это лунные фантазии и т. п.“. И мне большого труда стоило их убедить, что это не так, что ракеты – это оборона и наука».

Выли даже ученые, считавшие полет в космос абсурдом, они не верили, что работы, начатые первыми учеными-ракетчиками, впоследствии приведут к созданию ракетных летательных аппаратов, а с их помощью – и к космическим полетам.

Сергей Павлович, беседуя с Цандером, наблюдал, как его «паяльная лампа» – двигатель – выбрасывает огненную струю. Опытный инженер-конструктор, он понимал, что тяга, которая рождалась в маленьком теле ОР-1, составляет небольшую величину (145 граммов). Сергей Павлович верил в возможность увеличить тягу и этим очень воодушевлял Цандера. Ведь увеличение тяги жидкостного двигателя сделало бы реальным полет.

С. П. Королев знал, что за рубежом уже пробовали применить пороховые ракеты на борту летательного аппарата. Включение порохового двигателя давало импульс аппарату, и тот дальше летел по инерции. Такие опыты в Германии начались в 1927 году с установки ракетного порохового двигателя на модель самолета. Он укреплялся спереди, под крылом. Взлет и полет модели длились 10 секунд. Через год состоялся первый вылет самолета с пороховыми ракетными двигателями на борту.

В 1930 и 1931 годах новые полеты с использованием пороховых ракет были проведены в Германии и Италии.

В те же годы и в Советском Союзе сотрудник Ленинградской газодинамической лаборатории – первой в СССР научно-исследовательской и опытно-конструкторской организации по ракетной технике – В. И. Дудаков испытывал пороховые ускорители на самолете – тяжелом бомбардировщике ТБ-1. Этими испытаниями В. И. Дудаков доказал, что включение ракет на старте сокращает длину разбега самолета втрое или позволяет увеличить его полетный вес на две тонны.

Узнав об этом, Сергей Павлович летом 1932 года побывал в Ленинграде на Комендантском аэродроме, посмотрел ракетные ускорители и даже поднялся в воздух на ТБ-1 с реактивным стартом.

Сравнив «способности» пороховых и жидкостных двигателей, Сергей Павлович отдал предпочтение вторым. Он утвердился в намерении поставить реактивное жидкостное «сердце» на летательный аппарат. (Подобных опытов за рубежом тогда еще не было.) Главный вопрос заключался в том, где взять достаточно мощный двигатель.

Сергей Павлович знал не только о замыслах Цандера и опытах Дудакова, но и о том, что в Газодинамической лаборатории проектировались и строились двигатели для жидкостных ракет. К 1931 году уже испытали два двигателя. Один, работавший на жидком кислороде и бензине, развил тягу в 20 килограммов. Когда Сергей Павлович был в Ленинграде, он познакомился и с этими двигателями.

Еще острее встали перед ним вопросы: как ускорить получение двигателя? Как осуществить идею ракетного полета? Сергей Павлович побывал во многих организациях. Решительнее всего его поддержали в Центральном совете Осоавиахима, где он был своим человеком.

– Будем считать, что организация, заинтересованная ракетным полетом, есть, – подытожил свои поиски Сергей Павлович при встрече с Цандером, – это Центральный совет Осоавиахима.

Действительно, в начале 1931 года образовалась секция реактивных двигателей. Она занялась пропагандой идей Циолковского, теории реактивного движения. Но что еще более важно, на ее собраниях живо обсуждался вопрос: как быстрее и вернее всего осуществить идею ракетного полета.

Участники обсуждения помнят, как Сергей Павлович предложил:

– Давайте поставим на планер жидкостный двигатель. И попробуем полетать на ракетоплане. Последнее я беру на себя…

У присутствующих загорелись глаза: вот предложение не простое, но определенное и доступное. Именно то, что нужно.

В самом деле – подходящий планер легко найти, а двигатель можно построить. Имелся в виду второй двигатель Цандера ОР-2. Руководство Центрального совета Осоавиахима вняло настойчивым просьбам, и в сентябре 1931 года при Осоавиахиме была образована группа изучения реактивного движения – ГИРД. В ноябре был заключен договор на постройку ракетоплана, получившего марку РП-1. Начальником работ по ракетоплану стал С. П. Королев. Первую бригаду впоследствии возглавил Ф. А. Цандер.

Сергей Павлович очень ценил Ф. А. Цандера, видел в нем, как он писал позже, «исследователя и выдающегося научного деятеля в области ракетостроения и космонавтики». Но в практических делах ему часто приходилось удерживать Фридриха Артуровича от преждевременных действий. Так, при организации ГИРДа Цандер предложил прежде всего приобрести… водолазный костюм в предвидении того, что вдруг будущая ракета при испытаниях опустится на воду. Сергею Павловичу пришлось с серьезным видом пообещать, что водолазный костюм будет, когда будет ракета.

Цандер настолько горячо и вдохновенно говорил о будущих космических рейсах, что Королев часто привлекал его для убеждения тех, кто колебался – идти ли работать в ГИРД. Б. В. Флоров вспоминает по этому поводу: «Сергей Павлович рассказывал мне о перспективах полетов на ракетах и предложил работать в ГИРДе. Я сразу заявил, что в таких условиях полетов достичь нельзя. Тогда Королев пригласил Цандера, познакомил меня с ним, и Фридрих Артурович стал красочно и ярко описывать полеты на Луну, на Марс, жизнь на других планетах и то, как сообща будут преодолены все трудности этого великого дела. Его слова так подействовали на меня, что уже на другой день я пришел работать старшим механиком в ГИРД с твердым намерением лететь на Луну, на Марс».

Кроме Цандера в ГИРД вошло много энтузиастов, в особенности авиационных инженеров-конструкторов. Некоторые из них, увлекшись ракетной техникой, после дневной работы в ЦАГИ или на заводе спешили в ГИРД, чтобы провести вечер за чертежной доской.

Вместе со всеми допоздна засиживался над чертежами и Сергей Павлович, обсуждая и уточняя с товарищами проект будущего ракетоплана. И никакие иные заботы не могли отвлечь его от этого дела. А между тем забот у него прибавилось – он недавно женился. Женой его стала подруга детства Ксения Максимилиановна Винцентини, та самая, что училась вместе с ним в одесской стройпрофшколе. После школы она окончила медицинский институт и работала в Донбассе врачом, а в Москву в то время приехала на совещание.

Когда они шли в загс, у Ксении уже был билет на поезд. Поэтому из загса молодожены заехали домой лишь на часок. Дома их кроме родителей ждали друзья Сергея Павловича – известные летчики Михаил Громов и Дмитрий Кошиц. Подняли бокалы шампанского, пожелали молодым счастья и… пошли искать извозчика, чтобы отправиться на Курский вокзал. Перед отъездом супруги договорились, что Ксения переедет в Москву, но администрация больницы ее не отпускала. Сергей Павлович ездил в Донбасс, хлопотал. Хлопотала и администрация ЦАГИ. И только через три месяца Ксения переехала в Москву и застала мужа в горячке новых дел.

Сергей Павлович и его товарищи хотели одного: скорее построить ракетоплан и полететь на нем. Они уже придумали своему будущему аппарату название: «Имени XIV годовщины Октября». Годовщина миновала, но ракетоплан еще не был готов.

Правда, дело понемногу продвигалось. С февраля 1932 года ГИРД располагал планером конструкции Б. И. Черановского. У этого планера крыло было треугольной формы и отсутствовал хвост, что являлось удобным для установки ракетного двигателя. Но тем не менее пришлось внести некоторые изменения: усовершенствовали заднюю часть, сделали металлическую обшивку, поставили на крыле баки. Чтобы осуществить постройку двигателя, в середине того же 1932 года добились решения о создании производственной базы ГИРДа. Центральный совет Осоавиахима, хорошо зная Сергея Павловича как конструктора самолетов и планеров, утвердил его руководителем нового предприятия.

Член-корреспондент Академии наук СССР Б. В. Раушенбах вспоминает по этому поводу: «Впервые я услышал о Сергее Павловиче в начале 30-х годов как о конструкторе планеров. Тогда их конструировали талантливые молодые люди, смелые и задорные. Из рядов создателей планеров выросли такие замечательные деятели авиации, как С. В. Ильюшин, О. К. Антонов. С. П. Королев мог бы тоже стать генеральным конструктором авиационной техники. Но авиация его потеряла, а ракетная техника приобрела одного из своих основоположников».

Но это в будущем стало ясно, кого приобрела в лице Королева ракетная техника, а поначалу эта техника преподнесла ему немало полезных уроков.

Нетерпение, с которым молодежь взялась за ракетоплан, было ненадежным союзником. Бесхвостый планер облетывался, а двигателя все не было. Сергей Павлович понял: нужны широкие и целенаправленные исследования и начал с того, что попросил предоставить в распоряжение ГИРДа какую-нибудь брошенную церковь. Стены у церквей толстые, прикидывал он, и взрывы им не страшны. Но вместо церкви новому производству выделили большой подвал в жилом доме на углу Садово-Спасской улицы и Орликова переулка. Попробовали было поискать что– нибудь получше, но не нашли. Пришлось обосноваться здесь. Обили стены фанерой, оклеили их обоями. Оборудовали лаборатории и мастерские. Помещение приобрело обжитой вид, и работа закипела.

Сложился мозговой центр ГИРДа – технический совет. В него вошли специалисты разных наук, причастных к рождению ракетной техники. Членами совета стали Ф. А. Цандер, М. К. Тихонравов, Е. С. Щетинков, Ю. А. Победоносцев, Н. И. Ефремов и другие. Возглавил совет С. П. Королев.

Гирдовцы не раз удивлялись способности Сергея Павловича оказываться в нужный момент именно там, где складывается трудная ситуация, где что-нибудь не ладится. Так было, например, когда в ГИРД поступил новый, необычно трудный для обработки материал для нервюр – силовых элементов будущих ракет. Медники из-за несогласованности с конструктором испортили первую деталь. В этот момент Сергей Павлович появился в медницкой. Он строго отчитал инженера за непредусмотрительность и особенно возмутился тем, что напрасно затрачен большой труд. Зная цену настоящему труду, Сергей Павлович не мог терпеть бесцельной работы.

ГИРД постепенно разрастался – в нем стало уже четыре бригады. Первая – во главе с Ф. А. Цандером – занималась проектированием и постройкой жидкостных реактивных двигателей. Это были ОР-2 и двигатель для предполагаемой баллистической ракеты ГИРД-X. Оба двигателя были закончены уже после скоропостижной смерти Ф. А. Цандера – он умер от тифа в Кисловодске 28 марта 1933 года.

Размещение ГИРДа в подвале жилого дома вызвало много новых забот у С. П. Королева. После особенно шумных и дымных испытаний среди жильцов дома начался ропот.

– Жить стало опасно! – возмущались они.

Пришлось Сергею Павловичу успокаивать жильцов, разъяснять смысл опытов, и обычно его невозмутимость и доброжелательность оказывали благотворное действие.

Можно, конечно, понять и жильцов дома. Одна бригада Ю. А. Победоносцева могла испортить настроение многим из них. По ходу исследований здесь жгли фосфор, и из подвала валил густой дым. Аэродинамическая труба, которую построила эта бригада, выла и свистела с силой в сто сирен. А тут еще всевозможные взрывы в других бригадах.

И гирдовцы, не переставая, искали новое место для дальнейших экспериментов и испытаний. Сергей Павлович обратился даже с письмом к заместителю Наркома обороны М. Н. Тухачевскому. И Михаил Николаевич решил лично побывать в ГИРДе.

Когда заместитель наркома прибыл, Сергей Павлович встретил его и провел по всем бригадам. Михаил Николаевич с интересом слушал Цандера, руководителей других бригад. Фридрих Артурович по своему обыкновению связал работы ГИРДа с полетами к Луне и Марсу. Тухачевский не удивился, а с сочувствием сказал:

– Да-да, полеты к планетам будут не скоро, но думать об этом надо…

Познакомившись с двигателями и ракетами, которые строились в ГИРДе, Михаил Николаевич отметил:

– Работы интересные и успехи есть. А с местом для испытаний постараемся помочь.

Свое обещание он выполнил. ГИРДу была предоставлена площадка на инженерном полигоне в Нахабино. Так Нахабино стало первым опытным ракетодромом ГИРДа.

Все бригады энергично обживали свой полигон. Они работали не изолированно друг от друга, дела в ГИРДе велись так, что интересы каждой бригады были общими.

Характерный эпизод вспоминает секретарь партийной организаций ГИРДа Н. И. Ефремов. Одно время первую бригаду лихорадило отсутствие жаропрочного покрытия для камеры сгорания и сопла. По заданию Сергея Павловича кто-то из гирдовцев съездил в Харьков и привез покрытие. Камеру сразу же решили испытать. Королев сам стал у пульта в блиндаже. Рядом с ним инженеры ГИРДа.

Двигатель легко запустился и вышел на режим. Судя по звуку и пламени, все шло хорошо, оснований для беспокойства вроде бы не было. И вдруг… взрыв, фонтан огня, спирт сильной струей ударяет по сторонам и тут же вспыхивает. Огонь охватывает всю стендовую площадку. Ярость его усиливается из-за избытка кислородных паров.

– Отключить подачу! – раздался голос Сергея Павловича.

– Выключено, – отвечает А. И. Полярный.

Но это не спасает положения. Брызги спирта и жидкого кислорода продолжают вылетать из разорванных трубопроводов. Пламя растет и подбирается к кислородному баку. Вот-вот произойдет новый взрыв. Механики В. П. Авдонин и Б. В. Флоров с риском для жизни устремляются в опасную зону и почти из огня выхватывают бак с жидким кислородом. Огромным напряжением сил им удается оттащить его в сторону от огня.

Примерно так же отрабатывались и охлаждение, и зажигание двигателей. Еще не хватало нужного инструмента, не хватало станков и особенно недоставало измерительных приборов.

И снова С. П. Королев, партийная организация ГИРДа нашли поддержку у заместителя наркома по военным и морским делам М. Н. Тухачевского. Михаил Николаевич написал письмо в комиссию по разработке идей К. Э. Циолковского.

«В Москве работает в системе Осоавиахима организация МосГИРД. Специальная группа инженеров этой организации интенсивно работает над конструированием ракетных моторов на жидком топливе, причем часть моторов уже имеется в рабочих чертежах, подлежащих срочному осуществлению Эти работы, связанные с изобретениями Циолковского К. Э. в области ракет и межпланетных сообщений, имеют очень большое значение для Военведа и СССР в целом.

Ввиду особой специфичности ракетных моторов совершенно необходимо иметь при МосГИРДЕ небольшую опытную механическую мастерскую для их изготовления.

Прошу… принять все меры по линии общественности к оказанию действительной помощи МосГИРДУ в отношении предоставления ему оборудования НКТП. МосГИРД же, как малоизвестная организация, несмотря на ряд принятых мер, получить до сего дня оборудования не мог.

Зам. Наркомвоенмора и Председателя РВС СССР

Тухачевский».

Так, с привлечением самой авторитетной помощи, добывал Сергей Павлович станки, стенды, приборы. Постепенно ГИРД оснащался нужным оборудованием.

Да и внешний вид сотрудников ГИРДа преобразился. Сергей Павлович выхлопотал всем, кто участвовал в испытаниях на полигоне, авиационные кожанки с воротниками – теплые, красивые, прочные. Ветераны до сих пор вспоминают их с восхищением.

Работа над двигателем ОР-2 приближалась к концу. В декабре 1932 года он был сдан на холодные испытания.

Но Королев и Цандер мечтали о ракетных двигателях большей тяги – в 600 и даже 5000 килограммов. Для этого Фридрих Артурович предлагал применить металлическое горючее. Он высказывался также за то, чтобы в качестве компонентов топлива использовать отдельные части ракеты или космического корабля. Даже в первой ракете ГИРД-X он предлагал расплавлять баки после их опорожнения и металл в расплавленном виде подавать в камеру сгорания.

«Полетит и повыше!»

Параллельно с работой первой бригады шло проектирование двигателей и ракет во второй бригаде. Возглавлял эту бригаду М. К. Тихонравов. В ней работали способные инженеры с отличной физико-математической подготовкой. Эта бригада первой построила ракету конструкции М. К. Тихонравова, получившую индекс 09. Двигатель для нее был создан этой же бригадой и работал на окислителе – жидком кислороде и горючем – сгущенном бензине в виде пасты. Было проведено более 50 огневых испытаний этой ракеты.

Много хлопот бригаде доставил окислитель – жидкий кислород. При попадании масла в баллоны с ним могла произойти катастрофа. Поэтому Королев пригласил в ГИРД для консультации виднейшего специалиста по сжиженным газам, который пояснил:

– Жидкого кислорода бояться не следует, надо только соблюдать осторожность в обращении с ним. Масло – опасная примесь для него.

И вот повезли жидкий кислород на полигон. Сосуд Дьюара с опасным продуктом держали на руках, но как заправить ракету? Ведь жидкий кислород надо заливать в бак, а рядом все механизмы в смазке, в тавоте. Тогда Королев и Тихонравов решили лично убедиться, чем действительно угрожает окислитель и можно ли его заправлять в таких условиях. Проверили все сами и на опыте определили, как лучше обращаться с жидким кислородом при перевозке и на старте. Но «строптивец» нет-нет да и проявлял свой нрав.

Так, один из пусков двигателя сорвался из-за того, что «строптивец» заморозил краны. И тут нашелся Тихонравов – он предложил облить краны… обычной водой, ведь она для жидкого кислорода как кипяток.

А теперь стоит пояснить, как появился в ГИРДе сгущенный бензин. Летом 1932 года Н. И. Ефремов должен был по путевке ехать в Гагры, и Королев предложил ему:

– Ты же будешь на Кавказе. Заверни в Баку да прочти несколько докладов. Познакомься с новинками, ведь там делается и горючее для наших ракет. Я понимаю, ты потеряешь часть отпуска. Но ничего, впереди еще целая жизнь, накупаешься…

Поездка в Баку оказалась удачной – там и был найден бензин, сгущенный до пасты. Через некоторое время такой бензин поступил в ГИРД – он был более компактен, а по свойствам близок к жидкому. Сгущенный бензин позволил упростить конструкцию двигателя. Паста заранее помещалась в камеру сгорания, и при работе двигателя требовалось подавать туда лишь один окислитель.

Испытания ракеты на сгущенном бензине состоялись на Нахабинском полигоне 8 июля 1933 года. Присутствовали многие специалисты ГИРДа. Был здесь и Сергей Павлович. Состоялось два запуска двигателя. При первом запуске двигатель развил тягу 28 килограммов, при втором – 38 килограммов. Объяснялось это тем, что давление в камере во втором случае было на 3 атмосферы выше. Решили впредь работать при еще более высоком давлении.

Через месяц, 7 августа 1933 года, на Нахабинском полигоне испытывался двигатель с давлением в камере 13 атмосфер. Тяга получилась 53 килограмма.

Для будущей ракеты пробовали разные варианты зажигания смеси в камере сгорания. Пытались использовать и медленногорящий состав на основе пороха. Этот состав в камере должен был воспламенять топливную смесь. Подобрали нужный порох, поместили в металлический сосуд. Начали испытывать, как он будет гореть. Но он сразу же взорвался.

После этого эксперимента поняли: нужно время, чтобы отладить такую систему зажигания, а это задержит запуск ракеты. Тогда Королев и Тихонравов, используя свой авиационный опыт, решили применить зажигание от свечи, как это делается в авиадвигателях. И свеча не подвела, хотя иногда случались неприятности. Так, при отладке зажигания произошел как-то взрыв в присутствии Королева, Тихонравова и Ефремова. Площадку заволокли клубы пара и темного дыма. Ближе всех к месту взрыва был Ефремов. Его оглушило, и вдруг он почувствовал, что чьи-то руки обхватили его за плечи. Это был Сергей Павлович. Королев с тревогой смотрел на товарища и, когда тот сказал, что вроде все обошлось благополучно, облегченно произнес:

– В рубашке ты родился.

А сам, между прочим, в горячке забыл, что был тут же, рядом…

Особенно огорчали неудачи в последние дни перед пуском ракеты, из-за чего ее старт приходилось трижды откладывать – 9, 11, 13 августа. Наконец наступило 17 августа 1933 года – канун Дня Воздушного Флота, который гирдовцы, как бывшие авиаторы, считали своим праздником. На полигоне в Нахабино собрались лишь непосредственные участники пуска. «Девятка» уже заправлена топливом и установлена в пусковой станок. Сергей Павлович, как и все остальные, неотрывно следит за нарастанием давления в кислородном баке. Манометр маленький и установлен в верхней части корпуса ракеты. Мелкие деления его шкалы плохо различимы. Чтобы следить за перемещением стрелки, приходится приподниматься на носках.

Давление достигает 13,5 атмосферы. И тут начинает стравливать редукционный клапан. На его тарелочке образовался ледяной нарост, и клапан неплотно прилегает к гнезду. Из-за этого не удается поднять давление выше 13,5 атмосферы. Что делать?

Сергей Павлович задумался: «Ефремов предлагает запуск с пониженным давлением. Пусть не будет достигнута расчетная высота, но полет состоится, и мы получим ответ на интересующие нас вопросы».

Начальник ГИРДа не спешит с ответом, обдумывает создавшееся положение и наконец дает согласие.

Дальше все идет нормально. Вот подожжен бикфордов шнур в системе выброса парашюта на высоте, и все спешат в блиндаж, чтобы оттуда управлять запуском ракеты.

Старт! Ракета в воздухе!

Полету «девятки» был посвящен специальный выпуск стенгазеты ГИРДа «Ракета № 9». Во всю ширину газеты приведена слегка измененная фраза из заметки С. П. Королева: «Советские ракеты победят пространство!» А ниже сама заметка:

«Первая советская ракета на жидком топливе пущена. День 17 августа, несомненно, является знаменательным днем в жизни ГИРДа, и начиная с этого момента советские ракеты должны летать над Союзом Республик.

Коллектив ГИРДа должен приложить все усилия для того, чтобы еще в этом году были достигнуты расчетные данные ракеты и она была сдана на эксплуатацию в Рабоче-Крестьянскую Красную Армию.

В частности, особое внимание надо обратить на качество работы на полигоне, где, как правило, всегда получается большое количество неувязок, недоделок и прочее.

Необходимо также возможно скорее освоить и выпустить в воздух другие типы ракет, для того чтобы всесторонне научить и в достаточной степени овладеть техникой реактивного дела.

Советские ракеты должны победить пространство!»

Газета напечатала также заметки представителей всех бригад, хотя ракета эта строилась только второй бригадой. От имени первой бригады ее руководитель заявлял, что «первый полет подтвердил правильность технических решений и доказал верность идеи, заложенной в конструкции нашей ракеты».

Здесь особенно примечательны слова: «наша ракета». И так рассуждали все. В этом отразились единодушие и сплоченность гирдовцев.

В газете описан и момент запуска:

«И вот все готово. Несколько раз Николай Иванович (Ефремов. – П. А.) подходит взглянуть на манометр и знаками показывает повышение давления. Вот уже Сергей Павлович поджигает бикфордов шнур. Мы знаем, что осталась еще минута, одна только минута…»

В этой заметке, как о чем-то совершенно привычном и обыденном, сообщается, что начальник ГИРДа, председатель техсовета трудится, именно трудится на старте бок о бок со всеми и со всеми делит опасности и неудачи…

Сама картина первого полета ракеты хорошо нарисована в заметке Б. Шедко:

«У меня было задание сфотографировать ракету во время полета… Нам крикнули, чтобы мы приготовились.

С ревом и конусным пламенем ракета вышла из станка и поднялась в воздух. Вышла она медленно, а затем сразу взяла большую скорость и поднялась вверх метров на четыреста, не меньше, потом, пройдя по горизонтали, упала в лесу, около забора.

В тот момент у нас у всех было такое настроение, что все мы были готовы от радости кричать. Я буквально обалдел и вместо ракеты заснял один лес».

«Наша ракета гордо и абсолютно вертикально с нарастающей скоростью врезается в голубое небо, – пишет О. Паровина. – Полет длился 18 секунд, но эти секунды казались часами».

Фотография запечатлела радостные лица Сергея Павловича и его товарищей, стоящих у ракеты, только что совершившей полет. Сергей Павлович в светлой рубашке с засученными рукавами выглядит так, словно он готов немедленно взяться за любое новое дело.

Этот момент отражен и в стенгазете:

«Все у ракеты, лежащей на земле, лица возбужденные, радостные, говорят хором, трудно разобрать, что говорят, но это и не нужно, понятно без слов…

Весело собираемся домой. Весь путь до Москвы звучат песни, прерываемые воспоминаниями, возбуждение и радость не спадают – ведь в этот день в нашем Союзе овладели новой, неведомой отраслью техники».

Да, действительно, ракета лежала на земле. При падении, ударившись о деревья, она развалилась на несколько частей. Но все обломки находились рядом.

Как вспоминает Н. И. Ефремов, некоторые выразили желание тут же осмотреть двигатель, чтобы понять причину возникновения боковой силы, завалившей ракету, но Сергей Павлович еще издали запретил касаться деталей.

– Сначала сфотографируем ее там, где она упала, – сказал он. – А затем обследуем все части.

Б. Шедко сделал снимки с разных точек.

– Теперь сфотографируемся все у ракеты, – предложил Королев.

Шедко запечатлел участников пуска, сгрудившихся возле собранных частей ракеты.

Торжественно перенесли «девятку» на пусковую площадку и приступили к составлению акта о запуске.

В руках Ефремова оказалась канцелярская книга, в которой механики вели свои записи. Он устроился на пеньке. Рядом поставили ящик для Сергея Павловича.

Ефремов вывел первые слова: «Мы, нижеподписавшиеся, комиссия завода ГИРД по выпуску в воздух опытного экземпляра объекта 09 в составе…» Взглянул на Королева, чтобы услышать фамилии членов комиссии.

Сергей Павлович продиктовал:

«…начальника ГИРДа старшего инженера Королева С. П., старшего инженера бригады № 2 Ефремова Н. И., начальника бригады № 1 старшего инженера Корнеева Л. К., бригадира производственной бригады Матысика Е. М…»

А затем, не особенно задумываясь над построением фраз, продолжил: «…сего 17 августа, осмотрев объект и приспособление к пуску, постановили выпустить его в воздух.

Старт состоялся на станции № 17 инженерного полигона Нахабино 17 августа в 19 часов.

Вес объекта – 18 кг.

Вес топлива – гор. твердый бензин – 1 кг.

Вес кислорода – 3,45 кг.

Давление в кислородном баке —13,5 атм.

Продолжительность взлета от момента запуска до момента падения —18 сек.

Высота вертикального подъема (на глаз) – 400 м.