Текст книги "Шпион, который спас мир. Том 1"

Автор книги: Петр Дерябин

Соавторы: Джеролд Шектер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Сделать нужно вот что: объявить, что мы не откроем огонь в Германии первыми, но, если они силой перекроют наши проходы в Берлин, мы сметем все с дорог, выставим на них охрану и заставим прекратить огонь. Мы восстановим прежнюю процедуру связи для всех стран, и, таким образом, все могут оставаться в Берлине».

На той же странице Пеньковский сообщил, что в Германской Демократической Республике расположены четыре советские ракетные бригады.

«Бригадами, дислоцированными в Вайсенфельзе, командует полковник В. И. Федоров. Он начальник гарнизона в городе, там же расположен полк моторизованной пехоты. Сын Федорова учится в Наумбурге, находящемся примерно в 15 километрах от Вайсенфельза. Федоров был в Москве и говорил мне, что немецкий обыватель настроен к советским людям недружелюбно и в случае какой-либо опасности, если советские войска быстро не выйдут из городов в сельскую местность, население может заблокировать дороги, ведущие к границам города. Они перебьют всех советских солдат и испортят технику. Поэтому советские боятся застрять с техникой в населенных районах, так как это будет ужасно. Федоров утверждает, что, если Советы смогут отойти за город и занять оборонную позицию, они разрушат всех и все вокруг».

«Мы, – сказал Пеньковский, теперь имея в виду американцев, британцев и западных союзников, – Должны это учесть и, улучив момент, разрушить дороги в городах, где располагаются советские войска, держа их под контролем и не давая войскам выбраться из города и занять огневую позицию».

«Часть ракет Федорова хранится в парках Вайсенфельза. Не так давно было обнаружено, что в некоторых местах ракет есть трещины и в положении проверочной заправки они начинают течь. Электронные системы тоже не в порядке. В сентябре Федоров хочет отослать свою жену и двоих детей в Москву. В критических ситуациях они обычно посылают большую часть семей домой. Сам Федоров хотел бы вернуться в Москву и снова работать на Варенцова. Командовать бригадой слишком большое для него напряжение. Он мне сказал, что, даже если в гарнизоне начнут стрелять или если сбежит один из солдат, ему объявят выговор и сместят с должности, но Сергей Сергеевич Варенцов все равно возьмет его обратно к себе. Думаю, нам надо бы ему в этом помочь, создав какую-нибудь неприятную ситуацию в бригаде. Под шумок Сергей Сергеевич перевел бы его под свое командование. Для меня и для нашей работы в Москве он нужнее. Я прошу вас помочь мне в этом. Я на сто процентов уверен, что Сергей Сергеевич его возьмет обратно, но в настоящее время нет для этого повода. Мы должны связаться по этому вопросу.

Одной из ракетных бригад, расположенных в ГДР, командует генерал-майор Виноградов. Недавно трое солдат из бригады Виноградова изнасиловали и ограбили немку».

Днем 11 июля Дик Хелмс, начальник управления по разработке операций, и Джек Мори, начальник отдела по нелегальным операциям в СССР, встретились с Алленом Даллесом, директором ЦРУ, чтобы обсудить, как поступить с отчетом Пеньковского по Берлину. Конечно, настоящее имя Пеньковского не называлось, и в разговорах упоминалось лишь кодовое, менявшееся раз в несколько месяцев. Для безопасности Пеньковского его настоящее имя было известно лишь немногим, кому по долгу службы абсолютно необходимо было это знать, в том числе и Джеку Мори. Другие высшие чины, не занимавшиеся Пеньковским, знали лишь, что информацию им поставлял полковник советского Генерального штаба^{310}.

Аллен Даллес сказал, что Совет национальной безопасности собирается 12 июля и что он увидится с президентом утром в пятницу в 11.00. «Я бы тогда хотел передать ему отчет», – сказал Даллес; он тоже ознакомился с рекомендациями Пеньковского по Берлину, ему показали их на всякий случай – вдруг он захочет обсудить их с президентом.

Даллес спросил Мори и Хелмса, что они думают о честности Пеньковского. Мори подробно обсуждал этот вопрос с Джеймсом Иисусом Энглтоном, главой контрразведки в Управлении, человеком, которому принадлежало право решать, доверять ли Пеньковскому как агенту. В отчете Мори сказал, что ему «кажется, что мистер Энглтон согласен с моей точкой зрения: слишком велик размах, разнообразие и сложность материалов, переданных информатором. Информация охватывает все – от технических данных по ракетам до данных о разведчиках, которых готовят на Запад, – Советы просто не справились бы, если бы захотели все это провернуть в одной контролируемой операции. Мистер Хелмс полностью поддерживает эту точку зрения, которую директор вроде бы принял. Директор спросил о косвенных информаторах, и мистер Хелмс сказал, что все, кто имеет к этому отношение, клятвенно заверили, что не нарушат секретности, но на самом деле это маршал советской артиллерии». Количество и качество информации убедили Мори, что Пеньковский не может быть агентом КГБ или ГРУ, что он вполне надежный агент ЦРУ и МИ-6.

Даллес явно не хотел праздновать победу, не увидевшись с президентом и не обсудив с ним отчет Пеньковского по Берлину. Он сказал, что хотел, чтобы «материал дошел до других потребителей» приблизительно в то же время, когда он будет обсуждать его с президентом в пятницу утром 14 июля 1961 года. До тех пор отчет по Берлину нельзя распространять в Государственном департаменте, департаменте обороны и других разведывательных органах.

На этой встрече Даллес дал указания, чтобы информация по Берлину не хранилась в одном досье, так как он чувствовал, что это бы без нужды привлекло внимание к информатору как к человеку, имеющему доступ и к данным по ракетам, и к политическим материалам высокого уровня^{311}. Если хранить документальный материал, переданный Пеньковским, в одном досье, называемом в дальнейшем «Айронбарк», а политическую информацию, полученную в личных встречах и разговорах, – в другом, под кодовым названием «Чикади», то можно было бы представить все так, будто информация исходит из разных источников советской военной верхушки. Документальные материалы «Айронбарка» по поводу деталей оборудования и методов ГРУ и советской военной доктрины были переданы специально отобранным профессиональным аналитикам. При такой системе существовал небольшой и строго контролируемый список всех, кто имел доступ к этой информации, так называемый список «Байгот». В другую категорию кодированной информации, «Чикади», входила политическая и военная информация, которую Пеньковский услышал в разговорах или во время официальных встреч, – большей частью просто сплетни высшего общества. Все это было передано президенту, Совету национальной безопасности и главным развед-аналитикам Госдепартамента и самого ЦРУ. Эта информация помогла лучше оценить данные и фотоматериалы разведки, полученные по другим каналам.

Роберт Гейтс, работавший заместителем директора ЦРУ с 1985 по 1989 год, объяснил: «До Пеньковского мы знали слова и музыку, но не знали ритма советской военной и стратегической доктрины. С его помощью появилась ясность, потому что мы узнали о намерениях Хрущева»^{312}. Доступ Пеньковского к верхушке главного командования, его осведомленность о том, какие настроения преобладали среди военной верхушки, – все это было неоценимо, особенно во время небывалого ранее обострения отношений, грозившего ядерной войной.

Так называемое разделение информации Пеньковского помогло скрыть его имя, нельзя было сразу догадаться, что утечка разведданных из Советского Союза произошла по вине одного человека. Тем не менее многие важные фигуры из Госдепартамента и ЦРУ вскоре поняли, что материал этих двух досье высшей секретности проистекает из одного и того же источника^{313}.

Теперь в Управлении с утра до вечера переводили документы, переснятые Пеньковским. Ни один документ ранее не был известен на Западе. В Вашингтоне Управление организовало команду из 20 переводчиков, которая расположилась в бывших казармах Женской армии к югу от Форта Майера, в Арлингтоне, штат Вирджиния. В Лондоне группа из 10 человек переводила вторую часть документов. В выборку из списка документов, предоставленных Пеньковским, входил Боевой устав советских вооруженных сил, изданный в 1958 году.

Этот секретный документ занимал 320 страниц. Как сообщило Управление Госдепартаменту, это «техническая Библия для советских вооруженных сил. До этого она издавалась в 1948 году и пересматривается не часто. Это руководство поможет нам реорганизовать наши вооруженные силы, ознакомить их с тактическими планами Советов, обрисованными в этом Уставе».

Устав советских вооруженных сил включал в себя подробные инструкции по организации боя и развертыванию боевых действий, графики по развертыванию сил обороны, нападения и формирований, использующихся при переходе к войне. Он определял, на какое расстояние могут переходить войска, не теряя связи с тылом.

Пеньковский также передал руководства по подготовке артиллеристов и копии «Военной мысли» № 5, 6 и 7 за 1959 год. В этих секретных специализированных журналах, которые распространялись только среди высших военных чинов командования, были опубликованы статьи по военной и ядерной стратегии. Они давали редкую возможность понять, что думают Советы об использовании химического оружия, о проблеме авиазаграждений и производстве ядерного оружия.

На встрече в Белом доме 13 июля Аллен Даллес сообщил президенту Кеннеди, что в совместной операции ЦРУ и МИ-6 завербовали полковника советского генералитета. Даллес показал Кеннеди отчет Пеньковского от 25 июня о встрече с Варенцовым и сообщил о рекомендациях Пеньковского по общению с Хрущевым. Кеннеди согласился с советским полковником: необходима твердость, нельзя поддаваться на угрозы Хрущева; позже он включил некоторые идеи из этого отчета в свою речь о Берлине^{314}. Кеннеди сказал Даллесу, чтобы тот держал его в курсе сообщений шпиона, и приказал уведомить генерала Максвелла Тэйлора, своего военного советника, о том, что завербован новый русский информатор[36]36
  Генерал Максвелл Тэйлор (1907–1987) был назначен советником президента Кеннеди по военным вопросам в апреле 1961 года, после Плайя Хирон, и председателем Объединенного комитета начальников штабов в 1962 году. Он занимал эту должность до 1964 года, с 1964 года был отправлен президентом Джонсоном послом в Южный Вьетнам. Тэйлор был начальником штаба армии с 1955 по 1959 год.


[Закрыть].

Докладная записка для внутреннего пользования ЦРУ о том, какой материал надо показать Тэйлору, предложила статьи из совершенно секретного и ранее недоступного приложения к советским военным изданиям «Военная мысль». В записке говорилось, что «недавний советский невозвращенец, капитан военно-морских сил, отзывался о „Военной мысли“ как о наиболее авторитетном и секретном советском военном издании. Названия рубрик: „Ракеты“, „Противовоздушная оборона“, „Поддержка ракетных войск“, „Проблемы военно-морского флота“, „Танковые войска“, „Роль военно-морского флота в закрытых морях“, „Тактическая разведка“. Прилагается также карта учений Группы советских военных сил в Германии, где отмечены порядок боя, районы сбора, пути отхода и т. д.»^{315}.

Тэйлору могла быть небезынтересна и сплетня Пеньковского о неминуемых организационных изменениях и изменениях в личном составе, в том числе и смещении офицеров высокого ранга.

Пеньковский помимо сообщения по Берлину передал следующие документы:

– документ с грифом «совершенно секретно» из Военно-дипломатической академии на 36 страницах: «Связь в агентурной разведке», автор – вице-адмирал Л. К. Бекренев. Документ помогал понять технику операций ГРУ;

– еще один совершенно секретный документ на 68 страницах: «К вопросу о связи агентов, контроль агентов»;

– письмо ЦК КПСС, датированное 19 мая 1961 года, на 13 страницах: о задачах партийных организаций касательно некоторых аспектов дезинформации правительства в сфере экономики;

– инструкцию Совета Министров СССР от 30 мая 1961 года на 43 страницах: о задачах, стоящих в третьем квартале 1961 года перед Государственным комитетом по координации научных исследований, и отчет о достижениях Государственного комитета, датированный 15 марта 1961 года.

Самыми важными были два первых документа. Пеньковский приложил список шестидесяти студентов Военно-дипломатической академии в Москве, – все они должны были стать агентами ГРУ. К 10 июня ЦРУ собрало биографические данные и фотографии пятидесяти двух из них. Теперь американской разведке будет известно большинство военных агентов, которых Советы пошлют за рубеж.

Второй документ – о методах связи и рабочих процедурах ГРУ – показывал, как работает военная разведка Советов.

Президент был лично заинтересован в этом деле, а берлинский кризис требовал американского вмешательства, и поэтому информация Пеньковского была чрезвычайно важна. Ее ценность становилась все более очевидной, и Управление попыталось найти безопасный способ связаться с Пеньковским в Москве. Был расчет использовать московский тайник с помощью иностранного дипломата из дружественной западноевропейской страны.

Дипломата спросили, готов ли он на это, проинструктировали в Хельсинки, но имени советского агента ему не сообщили. Материалы для тайника он должен был взять с журнальной полки в туалете на втором этаже «Дома Америки», но этот план не одобрили^{316}.

Это был всего лишь один из вариантов, тщательно разрабатываемых на тот случай, если Винну не удастся приехать в Москву. Шерголд, автор британского плана действий, согласованного с американцами, предложил еще один вариант: оставить для Пеньковского в тайнике инструкции по отправке материала.

«Мы дадим ему понять, что готовы забрать материал из тайника, – позвоним ему домой ровно в 10.00 в воскресенье из телефона-автомата. Тот, кто будет звонить, подождет, пока телефон прозвонит трижды. Объект должен как можно скорее после получения такого сигнала забрать материал.

Если на официальном приеме, где будут присутствовать западные дипломаты, с Объектом кто-либо заговорит и упомянет в разговоре имя Чарльза Пика, Объект будет знать, что этот человек – наш агент, готовый получить от него сообщение. Чтобы его легче было узнать, у него на галстуке будет прикреплена условленная булавка.

Только в случае провала всех вышеописанных способов связи Объект должен перебросить материалы через стену „Дома Америки“ в условленном месте в 22.00 в первую субботу месяца, альтернативный вариант – 22.00 в первое воскресенье месяца.

Если Объект попадает в какую-либо страну вне советско-китайского блока[37]37
  В тот период разрыв между Китаем и Советским Союзом еще не был очевиден и считалось общепринятым говорить о советско-китайском блоке, несмотря на растущее недовольство Мао Хрущевым.


[Закрыть] и не сможет заранее уведомить нас о своем отъезде, он должен будет проинформировать нас о своем присутствии, отправив телеграмму по адресу: Лабориси, Лондон. Подпись – Алекс»^{317}.

Как представить разведке нового информатора и насколько много можно рассказать заинтересованным людям – это был наиглавнейший вопрос. Из Англии было послано сообщение в Вашингтон о том, что, по их мнению, честность Пеньковского была «вне всякого сомнения». 13 июля перед тем, как Аллен Даллес рассказал президенту Кеннеди о Пеньковском, Дик Хелмс, Джек Мори и Джеймс Энглтон обсудили с Даллесом возможность доверия к их новому советскому информатору.

Мори, в частности, тревожило возможное разоблачение Пеньковского. Заставят ли его работать против Америки и Англии? Этот вопрос беспокоил всех. Дело Петра Попова, офицера ГРУ, который работал на Соединенные Штаты и был разоблачен и перевербован, еще не было забыто. Мори беспокоился, что Пеньковского разоблачат и тот «поведет игру в другие ворота, как Попов». Хелмс не хотел столь безоглядно, как британцы, ручаться за Пеньковского, но добавил, что «на сегодняшний день обман практически исключен». Хелмс на какое-то время принял эти доводы, но постоянно анализировал ситуацию. Дж. Энглтон отметил чрезвычайную важность материалов, но нового информатора назвал «анархистом и человеком с причудами, который по какой-то неизвестной причине пытается втянуть нас в войну с Россией»^{318}.

Характер Пеньковского трудно было понять. Его рвение несколько тревожило, но никакого подтверждения того, что он работает на КГБ или ГРУ и передает ложную информацию, не было. Он рассказывал слишком много, и то, что он сообщил, слишком сильно било по интересам Советов. И все же ЦРУ действовало осторожно, тщательно оберегало нового информатора, но в то же время не переставало проверять его надежность.

Читавшие отчеты Пеньковского понятия не имели, кто он такой. Насколько серьезно можно относиться к его отчетам? Действительно ли это проницательное объяснение политических решений или всего-навсего офицерские сплетни? Новый информатор получил рейтинг «Б» – самый высокий для нелегального агента.

Чтобы объяснить, что собой представляет информатор, советский отдел ЦРУ составил рабочую историю Пеньковского, датированную 18 июля 1961 года. Там о нем говорилось как о «советском штабном офицере высокого ранга, в настоящее время занимающемся разведкой. Его карьера до определенного момента была успешной и безусловно блестящей. Многие детали егоздрьеры были проверены через независимые источники, некоторые также подтверждены документально. Вне сомнения, он действительно отвечает за свои слова, и ему можно верить».

Отчет ЦРУ сообщал и о мотивациях Пеньковского:

«В определенный момент Объект столкнулся с некоторыми трудностями в продвижении по службе из-за принципиального несогласия с начальством. Вероятно, в это время были посеяны первые семена недовольства, и он начал обдумывать, не войти ли ему в соглашение с западными силами. Его командировка в одну из западных стран была внезапно прекращена; между тем его явно привлекали удобства западной жизни. И из-за карьеры, и из-за материальных затруднений его недовольство росло, и он бросился на поиски возможностей связаться с США. Согласно заявлению Объекта, он еще в 1958 году начал собирать информацию, переданную впоследствии на Запад. И хотя эти заявления невозможно проверить, некоторые подтверждения их вероятности существуют».

Оценка, вынесенная в результате личного общения с Пеньковским (более пятидесяти часов), гласила:

«Четыре оперативных сотрудника и эксперты в Вашингтоне и Лондоне, оценивавшие поступивший материал, единодушно пришли к выводу, что информатор действительно хочет работать для Запада и на самом деле имеет уникальный доступ к сверхсекретной информации и связан с советскими политиками высшего ранга. Эти заключения в большой степени поддерживаются косвенными доказательствами.

В ответ на наши требования после контактов в Лондоне Объект передал весьма ценную информацию, включающую детали официальной советской политики по берлинскому вопросу и подробности обучения, методов работы и процедур связи советских тайных агентов. Эта информация была получена на тайной встрече, устроенной англичанами, которые сообщили нам, что такая возможность будет существовать лишь до октября. Если мы не сможем создать подходящие условия, мы столкнемся с перспективой потери связи с этим ценным источником информации именно в то время, когда берлинский кризис, возможно, достигнет своей кульминации».

Когда был передан этот отчет, англичане не были уверены в том, что Винн сможет еще раз приехать в Москву, и еще не было решено воспользоваться помощью Дженет Чисхолм для регулярных встреч с Пеньковским.

В предварительной «Оценке контрразведывательных данных», переданных Пеньковским, ЦРУ резюмировало всю его информацию:

«А. Уникальные материалы о нынешней структуре советской разведки, включающие данные о составе штабов по саботажу, государственному перевороту и убийству государственных деятелей в случае военных действий.

Столь же беспрецедентная информация об аппарате Центрального Комитета КПСС как основного потребителя данных советской разведки и о его координирующей и контролирующей роли.

Б. Подтверждение того, что основной целью советской разведки является раннее предупреждение иностранного нападения.

В. Данные о более чем трехстах офицерах советской разведки и о более чем дюжине советских агентов, работающих на Западе.

Г. Документальные материалы об обучении советских разведчиков, включая данные по контактам и связи агентов-нелегалов.

Д. Отчеты, доказывающие, что Центральный Комитет КПСС и советская разведка намерены уделять еще больше внимания так называемым нелегальным операциям».

Управление было убеждено в ценности и правдивости информации Пеньковского; президенту сообщили, что советский полковник предоставил чрезвычайно важный материал, и президент согласился с такой оценкой. Теперь с информацией Пеньковского можно было ознакомить разведывательное сообщество и высший эшелон политиков.

22 июля 1961 года Дик Хелмс и генерал Максвелл Тэйлор в течение получаса обсуждали данные, переданные Пеньковским. На Тэйлора они произвели большое впечатление; по его словам, «о подобных вещах многие из нас и не слышали». Во время встречи Тэйлор выразил удивление, что основной целью советской разведки, по словам Пеньковского, является раннее предупреждение. Генерал Тэйлор попросил, чтобы его имя внесли в список тех, кто в дальнейшем будет получать информацию Пеньковского. «Думаю, Аллену (Даллесу) надо бы проинформировать об этом президента, ввести его в курс дела», – сказал Тэйлор Хелмсу, не зная, насколько президент уже осведомлен.

Вернувшись в штаб ЦРУ в Молле, около Потомака, Хелмс дал указание Мори снабдить Тэйлора обработанными материалами по советской программе МБР, по уничтожению самолета RB-47, уничтожению самолета У-2 и советским планам по Берлину. Управление подготовило также отчет, основанный на информации Пеньковского, об обстоятельствах смерти начальника советских ракетных сил маршала Неделина во время неудачного запуска ракеты в 1960 году. Мори представил эти документы генералу Тэйлору вместе с переводом Устава хозяйственных подразделений и «Военной мыслью». И самое важное: 24 июля Мори передал генералу Тэйлору отчет Пеньковского о планах Хрущева по Берлину, который за одиннадцать дней до этого Аллен Даллес показал президенту Кеннеди^{319}. Информация Пеньковского, тщательно проанализированная советниками и политиками, сыграла свою роль в особо напряженный период.

Важный вопрос о доверии к Пеньковскому так и остался нерешенным. Игра на два фронта не исключалась, и потому бдительность была необходима. Тот ли он, за кого себя выдает, или его материал исходит из ГРУ и КГБ и все это лишь часть серьезного дезинформационного сценария? Какие цели преследует он на самом деле? Одним из способов выяснить это был «детектор лжи». Пеньковский мог бы пройти тестирование, когда в следующий раз приедет на Запад. Согласится ли он на это? Никто этого с ним не обсуждал.

18 июля 1961 года Пеньковский еще раз приехал в Лондон на советскую выставку в Ирлс Курте и для того, чтобы встретиться с группой ЦРУ – МИ-6.